Грань / Edge

      Что ж, такого он не ожидал увидеть.       Накачанная наркотиками Гермиона Грейнджер неуклюже шагает по Лютному переулку. Её палочка зажата в дрожащих пальцах. Глаза мечутся туда-сюда, широко раскрытые и испуганные, словно она ожидает, что из тени выползет чудовище и сожрёт её заживо.       Жуткую тишину переулка нарушает её тяжёлое дыхание — охваченный страхом хриплый звук, рассекающий воздух, когда она неуверенно перебирает ногами.       Должно быть, она страстно желает умереть.       Наблюдая, как она в оцепенении пробирается к нему, Малфой отступает, не в силах побороть желание подобраться ближе.       Он медленно выходит из тени.       — Грейнджер…       Она резко поднимает голову, её язык высовывается, и Грейнджер нервно облизывает губы. Взгляд стеклянный и расфокусированный, но в нём светится искорка надежды. Её грудь то поднимается, то опускается, а челюсть безвольно отвисает, как будто она не может вспомнить, как держать рот закрытым.       Гермиона хмурит брови и наклоняет голову набок.       Пузырьки предвкушения поднимаются в животе Драко.       — М-Малфой?       На её щеках появляется сильный румянец. В царящем полумраке он странно переливается на свету, придавая ей необычное сияние, несмотря на всю растрёпанность девушки.       Переулок грязный, но в воздухе витает непонятный дразнящий запах, когда он подбирается к ней.       Он подходит ближе, рассматривая девушку. В уголке рта Грейнджер собирается капелька слюны.       Драко надеется, что кто-то уже видел её и сфотографировал. Если же нет, то после того, как он получит свою долю кайфа, он первым делом заглянет в «Ежедневный пророк».       Это конец её святого образа.       Ему бы очень хотелось посмотреть, как глубоко на дне она окажется. Хотя как бы она ни упала, этого будет недостаточно.       Он уже почти чувствует вину за то, что уничтожил девушку с плаката, защищающую интересы грязнокровок.       Он скрывает ухмылку, когда подходит ближе.       — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — повышает голос, чтобы звучать громче, надеясь привлечь внимание.       Глаза Грейнджер бегают по сторонам, а её маленькие белые зубы прикусывают губу, пока она стоит в нерешительности.       — Что-то… что-то не так. — Слова звучат напряжённым шёпотом. Пальцы обеих рук обхватывают волшебную палочку, сжимая её. — Со мной.       Он подавляет усмешку.       — Правда? Что случилось? Грейнджер? — Его голос становится ещё громче, когда он произносит её имя во второй раз. Если кто-то заметит и узнает её, Драко не придётся ничего предпринимать: на него ничего не повесят.       Он подходит ближе.       Грейнджер смотрит на него, её глаза горят. Ему чудится, что она смотрит не на его лицо, её глаза устремлены ниже…       Интересно.       Случаев, когда кто-то смотрит на него с выражением, отличным от презрения, очень мало. Прошло десять лет, а клеймо Пожирателя смерти всё ещё не стёрлось — куда более стойкое, чем его Тёмная метка.       Лицо Грейнджер становится всё безучастнее по мере того, как она продолжает задыхаться. Слюна в уголке её рта превратилась в маленькую струйку, стекающую к подбородку. В слабом свете это заметно.       — Грейнджер?       Она замирает и смотрит на него.       — Не надо… Не подходи ближе. — Она крепче сжимает свою палочку, поднимает её и направляет кончик ему в сердце.       Он ненадолго замирает, ярость вспыхивает в нём так сильно, что обжигает кожу. Его пальцы скручиваются в болезненный кулак. Она беспомощна; она должна умолять его не причинять ей боль, а не угрожать ему. Он сдерживает усмешку и продолжает приближаться.       Похоже, она не в состоянии остановить его. Более того, она выглядит настолько обкуренной, что вряд ли вспомнит об этом. Её руки вместе с палочкой уже начинают опускаться.              Идеально.              Драко снова окидывает Гермиону взглядом, отмечая блеск пота на её шее. Слюни уже стекают по подбородку. Зрачки расширены настолько, что мутно-коричневый цвет радужки едва виден. Её губы и щёки приобретают насыщенный розовый оттенок.              — Что случилось? Перепутала пару пузырьков в шкафу с зельями?              Она хнычет.              — Я… не знаю. Моя… моя магия не работает. Я не могу… — Она сглотнула. — Я не могу аппарировать домой… — Её голос срывается от ужаса. — И я чувствую… чувствую, как будто я горю… внутри. Я пытаюсь найти камин. Но, кажется, я заблудилась.              Что она приняла? Он снова перечисляет её симптомы и не может определить, что это. Возможно, неудачная комбинация нескольких препаратов. Пара зелий-стимуляторов для поддержания её хронического трудоголизма и неудачно подобранное успокоительное. Возможно, Грейнджер была так неосторожна, что смешала их с магловскими наркотиками.              Учитывая её состояние, будет неудивительно, если она рухнет прямо на асфальт. Она неуверенно шатается, качаясь взад-вперёд, как сломанная ветка. Может быть, он слегка подтолкнёт её, чтобы она рухнула.              Одна из её рук слабо дрожит в воздухе, как будто она хватается за него.              — Малфой… ты можешь мне помочь? Мне просто… мне нужно найти камин.              Неужто чудеса не прекращаются?              Он по-волчьи ухмыляется, глядя на её испуганное лицо.              — Конечно, я помогу тебе, Грейнджер.              Он может медленно провести её по самым проходимым частям Лютного переулка, возможно, доставить её в атриум Министерства или сразу в Департамент магического правопорядка на поиски Поттера.              Весь мир должен видеть, как она пускает слюни и задыхается, спотыкаясь под кайфом от зелий.              Малфой тянется, чтобы взять её за руку. Когда его рука достигает ладони Грейнджер, девушка вздрагивает и стонет, приникая к его прикосновению.              Глаза Драко расширяются, и он отшатывается назад, чтобы снова изучить её с постепенно зарождающимся подозрением: что-то не так.              Драко наклоняет голову и резко вдыхает воздух рядом с её мерцающей кожей. Когда до него доносится её запах, он чувствует, что в его голове пустеет. Отвращение исчезает, и его охватывает желание. Его челюсть отвисает, и он издаёт рваный вздох, пока кровь яростно бурлит в его венах. Член мгновенно становится до боли твёрдым. Пальцы подёргиваются.              Его одолевает желание прижать её ближе, крепче, притянуть к себе и глубоко зарыться в неё. До упора.              Он едва не падает, но, пытаясь думать, пытаясь разобраться в волне желания, в которой он тонет, прижимается к шершавой стене переулка.              Грейнджер слабо хнычет, выгибаясь навстречу ему.              Он стонет и трясёт головой, пытаясь прояснить её и сформулировать связную мысль.              Он прав. Его подозрения были верны. Он зажмуривается, а затем из его горла вырывается хриплый рычащий смех.              Карма — сука. Это, возможно, самое приятное… самое волнующее событие, которое когда-либо случалось в его жизни.              Он подходит ближе, прижимая Грейнджер к стене.              — Скажи мне, Грейнджер. — Его голос густой и хриплый. Теперь тише. — Что именно ты сейчас чувствуешь?              Его дыхание становится почти таким же частым, как у неё. Он видит, как воздух от каждого вдоха овевает её лицо, заставляя растрепаться пушистые волосы. Она зажмуривается, но, кажется, всё ещё дрожит от этого ощущения.              — Я чувствую… — Её голос дрожит. — Вся я… слишком тёплая… слишком чувствительная…              Драко стискивает зубы и сдерживает очередной стон. Он протягивает руку и вытирает слюну с её подбородка. Жидкость скользит между его пальцами.              Грейнджер вздрагивает, из её рта вырывается горячий вздох, а руки безвольно опускаются по бокам. Звук проходит по его нервам прямо в пах. Член пульсирует, болит. Драко смутно улавливает звук падения палочки, когда она выскальзывает из пальцев девушки и летит прямо на булыжник.              Ему хочется смеяться. Он знает, что с ней не так. От волнения, охватившего его, становится трудно дышать. С ней покончено. Навсегда. Ему не нужно делать ничего.              Не зелья. Это всё-таки не зелья.              Грейнджер — Омега. Одна на миллион аномалия, когда что-то с волшебством магического существа идёт не так, как надо. Магия блокируется внутри и отказывается выходить естественным путём. Она концентрируется, перегружая репродуктивную систему.              Неудивительно, что Грейнджер не может аппарировать. Её магия сжигает разум и превращает девушку в бездумную, нуждающуюся маленькую шлюху, которая будет отчаянно пытаться найти кого-то, кто удовлетворит её потребность в спаривании. Кого-то, кто «поможет» ей.              Любой, кто приблизится к ней, будет чувствовать то же, что и Драко. Если он оставит её в Лютном переулке, то к утру она, скорее всего, будет затрахана до смерти.              Если только кто-нибудь не заберёт её домой.              Или продаст.              На чёрном рынке за неё дадут целое состояние.              Драко чувствует её дыхание на своей коже. Влажное и тёплое. Грейнджер горит, но он, без сомнения, может погреться у её пламени. Малфой стискивает зубы и сильно прижимает ладонь к стене позади девушки, пока шершавые камни не прокусывают его кожу, а он пытается подавить возбуждение и оценивающе рассматривает её.              — Я знаю, что с тобой не так, Грейнджер, — наконец произносит он низким голосом, опуская голову и глубоко вдыхая этот притягательный аромат.              Она пахнет сексом. Через несколько минут Лютный переулок будет переполнен. Любой, кто владеет магией, захочет её. Волшебники. Вампиры. Оборотни. Даже кентавры. Она — Омега, на которую могут позариться Альфы.              Магия — это сила.              Ей следовало оставаться бетой. Он готов поспорить, она пожалеет, что родилась маглом, когда поймёт, что теперь с ней сделает её грязная магия.              — Ты… знаешь? — В её голосе отчаяние.              Драко не может удержаться от того, чтобы не запустить руку под её юбку, чувствуя, как горит её кожа и скользкая жидкость начинает стекать сквозь трусики по бёдрам. Она издаёт гортанный стон и раздвигает для него ноги.              Шлюха.              Грязнокровка… Грязнокровка… раздвигает ноги посреди Лютного переулка, чтобы бывший Пожиратель смерти погладил её. Это великолепное возмездие.              Похоже, она слишком возбуждена и ошарашена, чтобы даже осознать это. Её большой мозг больше не работает. Теперь она думает своей пиздой.              Кровь стучит у него в ушах. Он едва сдерживается от смеха, проводя пальцем по её намокшим трусикам, нащупывая манящую щель между ног. Это ощущение зовёт его. Заходи внутрь. Обустройся здесь. Ты нужен мне. Я создана для тебя.              Он стискивает зубы от мгновенного искушения проникнуть внутрь. Она будет тугой, горячей, сжимающейся. В конце концов, грязная кровь на что-то годится.              Она бьётся бёдрами о его руку, подталкивая его вперёд. Он прикусывает губу, чтобы подавить стон. Член болезненно дёргается в ответ. Господи, как же ему хочется вывернуть её наизнанку.              Он прижимает большой палец к месту чуть ниже её таза, нащупывая там узелок. Она мычит, и он плотно сжимает губы, пытаясь сохранить ясность мысли.              Возможно… он просунет пальцы внутрь; просто чтобы почувствовать её и узнать, насколько тёплой и влажной она окажется вокруг него.              Драко смотрит на её расслабленное лицо. Ещё одна капелька слюны вытекает из её рта. Щёки и губы маняще раскраснелись. Шлюхи мажут свои лица румянами, чтобы подделать такой румянец. Её глаза темны и похотливы, когда она смотрит на него. Она выглядит такой глупой, какой он хотел бы её видеть.              Глупая Грейнджер; это звучит настолько оксюмороном, что проясняет сознание.              Он прижимается к ней ближе и опускает свой рот к её уху.              — Ты превращаешься в Омегу. — В его словах чувствуется прилив злобного удовлетворения, и он задаётся вопросом, достаточно ли она в здравом уме, чтобы понять его слова.              Всё тело Грейнджер вздрагивает. Запах мочи и грязи Лютного переулка исчезает под пьянящим ароматом секса. Он завораживает своей притягательностью.              Она возбуждается, как животное во время течки.              Она хочет, чтобы её нашли. Чтобы её трахнули.              Грейнджер хмурится, словно пытается осмыслить происходящее, и вдруг, кажется, снова приходит в себя. Дёргается назад, пытаясь отстраниться от его прикосновений.              Драко не скрывает улыбки, глядя на её испуганное лицо, и снова просовывает руку между её ног. Её бёдра сжимаются вокруг него.              Её пизда приятно тёплая под его пальцами. Податливая.              В Азкабане было так холодно. В костях Драко и глубоко внутри его нутра поселился цепенеющий холод, от которого он не может избавиться.              Холод — это дементоры с их зияющими игольчатыми ртами, которые приближаются к нему, высасывая душу, пока её края не разойдутся по швам. Холод — это голодная смерть; жадное глотание водянистой каши, которой никогда не хватает, чтобы наполнить голодную яму в его сморщенном желудке. Холод лежит на грубых камнях, натирающих его; океанский ветер раздирает его кожу, пока ледяной солёный воздух не начинает покрывать жгучей коркой открытые на теле язвы, прилипающие к лохмотьям, которые он носит, пока ему не становится слишком больно двигаться. Это пульсирующая боль в его костях и суставах. Холод — это вновь и вновь переживать все худшие воспоминания, пока он не сможет вспомнить, были ли когда-нибудь хорошие.              Он ненавидит холод. Ненавидит снег. Ненавидит дождь. Ненавидит туман. Зимой он едва может заставить себя выйти на улицу. Вся боль возвращается. Холод в половицах, и он с трудом заставляет себя выползти из постели. Шёпот мороза по коже… и снова голод, боль и дементоры.              Круциатус — это всепоглощающая агония в одно мгновение, но Азкабан — это медленная пытка, которая оседает в костях и никогда не исчезает.              Драко любит тёплые мягкие вещи, заставляющие его кровь гореть. Влажные киски и горячие рты; избыток постельного белья, жаркий огонь и обжигающий душ, который льётся часами. Горячая еда, столько, сколько он пожелает.              Он стал ценителем декадентства, эстетом роскоши.              Гурманом.              Запах Грейнджер — это греховная соблазнительность. Воплощение похоти. Это зов сирены, звучащий в его венах. Её пизда мягче и теплее, чем всё, к чему он прикасался в последнее время. Её бархатные складочки сочатся влагой от его прикосновения…              — Нет. Омеги не… они не настоящие. — Она корчится, прижимаясь к нему, пока говорит. — Это миф.              — Ты уверена, Грейнджер? — Его голос низкий. Он произносит её имя, медленно растягивая, пока проводит пальцами по её трусикам. — Ты ведь даже не потрудилась проверить, да? Или это простое предположение? Признаться, в подростковом возрасте мне было любопытно узнать. Как ты думаешь, откуда берутся полулюди? — Он наклоняется и шепчет. — Ты думала, что быть оттраханной троллем — это нечто такое, на что ведьмы идут по доброй воле?              Грейнджер моргает, как будто эта мысль не приходила ей в голову до этого момента.              Он подходит ближе, и между ними почти не остаётся пространства. Она быстро качает бёдрами в такт его руке. Желание зарождается в нижней части живота, а член начинает пульсировать в такт с колотящимся сердцем.              — Тебя не лихорадило последние несколько недель? — Его рот находится всего в нескольких сантиметрах от её мерцающей кожи. От тела Грейнджер исходит тепло. Губы Драко призрачно приближаются к её вискам и раковине уха, пока он продолжает мягко говорить с ней. Он борется с искушением провести языком по завораживающему блеску пота, чтобы попробовать его на вкус.       — Замечала, что твоя магия становится всё слабее и слабее? Всё время хочется пить?              Он томно массирует её набухшие складочки.              — Тебе трудно думать или работать, потому что у тебя здесь всё болит и покалывает?              Он продолжает скользить пальцами по её трусикам, ощущая очертания её пизды. Это всё равно, что разрывать бутон розы, проникать в его лепестки и искать его ароматную сердцевину. Она вскрикивает и двигается, раздвигая ноги, как будто вот-вот кончит на его руку.              Драко заставляет себя убрать пальцы. Они уже скользкие и покрыты её смазкой.              — Ты та, о ком все говорят: «Самая яркая ведьма своего возраста». Если ты уверена, что это миф, то, наверное, так оно и есть. Я уверен, что скоро тебе станет лучше.              Возможно, она начнёт в это верить после того, как десятое магическое существо трахнет её средь бела дня.              Несмотря на её привлекательность, он не позволит себе опуститься настолько низко, чтобы запятнать себя ею.              И всё же он не может устоять перед желанием провести языком по кончику пальца и попробовать её на вкус хотя бы раз.              Терпкий… вызывающий привыкание.              Он делает паузу, его палец всё ещё прижат к кончику языка, обдумывая и пересматривая.              Возможно, он мог бы трахнуть её. Ему всегда было интересно, каково это — трахать Грейнджер и трахать Омегу. Две подростковые фантазии в одной. Она не остановит его. Она хочет этого больше, чем он.              Он может прижать её к стене и оставить в переулке, наполненную его спермой, для того, кто придёт следующим. Он будет тем, кто ворвётся в неё.              Посвятит в Омеги.              Восхитительная мысль.              — Не надо… не уходи. — Грейнджер в отчаянии, умоляет. — Ты можешь помочь мне найти Гарри?              При звуке этого имени он с трудом сдерживает усмешку, когда его плечи напрягаются. Нет.              Он вскидывает бровь и поправляет тяжёлую ткань своей мантии.              — Я занят, Грейнджер.              — Пожалуйста… — хнычет она. — Пожалуйста.              Неожиданные слова, прозвучавшие из её уст, заставляют его член пульсировать, подрагивая в брюках. Он хрипит, пытаясь сдержать стон. Звука её мольбы почти хватает, чтобы подтолкнуть Драко к краю.              Он медлит ещё мгновение, колеблясь, когда его отвращение быстро исчезает. Он стонет, обхватывая её своим телом, и снова запускает руку между её ног. Она такая влажная и тёплая, что смазка капает на пальцы. Её глаза закатываются, и она отчаянно двигает бёдрами.              — Ты хорошо умоляешь, Грейнджер, — бормочет он, поглаживая её. — Умоляй меня снова.              — Пожалуйста.              Дрожь проникает в его нутро.              Он оттягивает её трусики в сторону и легко вводит два пальца в её пизду.              Она трепещет вокруг пальцев и сжимается вокруг него, тугая и жгучая. Он чувствует, как её соки скользят по его руке, когда пальцы проникают внутрь этого изысканного жара. Он шипит от удовлетворения. Грейнджер подходит ему, как перчатка, её упругая плоть плотно обхватывает пальцы. Она спелая, скользкая и обжигающе горячая. Он вытаскивает пальцы, а затем снова вводит их в неё, чувствуя, как она раскрывается и сжимается вокруг него, втягивая его внутрь, искушая его дальше.              Грейнджер перестает поддаваться. Она извивается и пытается отстраниться от него.              — Нет! Н-нет… нет. Остановись. Я не хочу… нет.              Драко не слышит её сквозь стук крови в ушах.              Он тянется вниз и освобождает свой член из-под мантии, отталкивая девушку к стене. Он не намерен быть с ней нежным, ей это наверняка понравится.              Малфой прижимает её к стене и скользит своим членом по горячему капающему возбуждению, покрывая себя её смазкой, пока проводит членом по бархатной мягкости её пизды. Она всё ещё говорит «нет», но её бёдра уже беспомощно двигаются навстречу ему.              Он начинает входить, но потом колеблется и замирает, когда в его сознание внезапно врываются подробности об Омегах.              Предположительно, если он трахнет её, то его член завяжется внутри неё узлом, как будто он какой-то кобель-жеребец. Он видел фотографии, иллюстрирующие это явление.              Это какая-то странная биологическая реакция, которую вызывает Грейнджер. Омеги — маленькие сучки. Их перевозбуждённые репродуктивные системы отчаянно нуждаются в размножении. Каким-то образом его член завяжется узлом у основания, фиксируясь за её тазом, чтобы его семя как можно дольше находилось у шейки её матки. В книгах это описывается как сильное наслаждение, но это похоже на какой-то кошмар, который рассказывают чистокровные родители, чтобы удержать своих сыновей от осквернения.              Он не совсем понимает, как это происходит и есть ли способ предотвратить это.              Как бы отчаянно он ни желал её, Драко не нравится торчать в пизде Грейнджер, стоя в Лютном переулке.              Он должен бросить её. Позволить кому-то другому трахнуть её и оказаться в ловушке.              Она издаёт горячий, задыхающийся стон и поворачивает бёдра навстречу его ноющей эрекции. Бёдра Драко непроизвольно подрагивают, и головка члена погружается в эти манящие глубины. Он прикусывает губу, пытаясь отстраниться от её отчаянного жара. Он не может.              Она нужна ему. Он должен знать, каково это — быть внутри неё, в её теле, плотно обхватившем его член.              Поколебавшись ещё мгновение, он притягивает её ближе, закрывает глаза и исчезает. Они снова появляются в гостевой комнате его дома.              Теперь он может делать всё, что захочет.              Он без слов разворачивает Грейнджер и пихает лицом в матрас, срывая с неё трусики.              Она пытается бороться, пытается освободиться, а он ещё сильнее вжимает её лицо в пуховую перину.              — Не надо… не надо. Пожалуйста, не надо… Малфой. Не надо… — Голос её неистовый, она извивается под его хваткой. Он запускает руку в её волосы и крепко хватает за голову, а бёдрами прижимает своим весом к краю.              Малфой берётся за основание члена и одним толчком погружает его в неё, стонет, когда его ноги почти подкашиваются от восхитительного нежного блаженства.              Её всхлипы сквозь постельное белье становятся слабыми, когда он отстраняется и снова входит в неё. Может, она и заносчивая сучка, но пизда у неё божественная. Она горячо сжимается и пульсирует. Он закрывает глаза, удерживая её на месте, пока продолжает двигаться.              Несмотря на её крики и протесты, её пизда уже трепещет вокруг члена, сжимаясь так, словно не хочет его отпускать. Она втягивает его глубже, призывая его. Она горячая и мокрая. Такая тёплая. Захватывающе тёплая. Лучше, чем любая шлюха, которую он имел в своей жизни.              Он крутит бёдрами и со стоном погружается глубже, отпуская её волосы и скользя руками по телу девушки. Её мантия ужасна, соткана из дешёвой ткани. Она пахнет как освежитель воздуха. Он сдирает ткань и убирает со своего пути, чтобы иметь возможность прикоснуться к этой лихорадочно тёплой коже. Грейнджер перестаёт умолять и начинает всхлипывать и хныкать с каждым толчком.              Обхватив бёдра Грейнджер, он замечает, что она на несколько фунтов тяжелее, чем ему хотелось бы. Не толстая, но и не худая, как он предпочитает. Может быть, пышнотелая. Как бы это ни называлось, ему это не нравится. Он предпочитает протискиваться сквозь плоть и находить внутри тонкий изгиб кости. Фарфоровая кукла. Он наслаждается хрупкостью. Женщины наиболее красивы, когда они похожи на птиц: крошечные и изящные. В этом есть большая утончённость.              То, что Грейнджер всю жизнь просидела в офисе и составляла законопроекты, никак не способствовало её сексуальности.              И всё же, несмотря на заметное несовершенство её тела, он начинает понимать, почему Омеги на вес золота. Её гормоны подействовали на него, как наркотик. Восхитительное блаженство. Наслаждение бодрит, оно поднимается вверх и топит его. Он теряется в плотской жадности. Секс ещё никогда не был таким интенсивным.              Ни одна ночь с другими ведьмами не сравнится с тем, что он испытывает сейчас.              Он стонет и снова прижимается к ней бёдрами. Яйца ударяются о мягкость её набухшей пизды, провоцируя небольшие вздохи и стоны, когда бёдра Грейнджер начинают двигаться вместе с его. Её довольные звуки вызывают в нём дрожь, одновременно лаская и возбуждая.              Конечно, она наслаждается этим. Как она может не наслаждаться?              Он меняет угол наклона своих толчков в ответ на её стоны и чувствует, как она сжимается и содрогается вокруг него. Он балансирует на грани, когда кульминация прокатывается по её телу, болезненно покусывая чувствительную внутреннюю плоть, когда её пизда доит его, вытягивая семя унцию за унцией. Мышцы его таза скручивает спазм, когда он пытается сдержать себя.              Как будто он какой-то задиристый, слишком возбуждённый мальчишка.              Если Малфой собирается трахнуть её только один раз, он хочет, чтобы это длилось долго. Он должен наслаждаться ощущениями, растягивать их. Довести их до идеала.              Он замедляет темп, наблюдая, как его член выскальзывает из Грейнджер, покрытый её возбуждением, а затем также медленно погружается обратно. Он наблюдает, как член исчезает, когда пизда девушки растягивается и принимает каждый его дюйм. Драко не может перестать стонать от невероятного ощущения её расплавленного центра вокруг него.              Грейнджер снова начала плакать. А Малфой снова хочет ощутить её потребность.              Он нащупывает её набухший клитор и скользит пальцами по нежной плоти, пока она не начинает двигаться навстречу его толчкам. Он прижимает к нему большой палец, и Грейнджер сжимается вокруг него, как тиски, её стенки быстро трепещут, она стонет и снова достигает кульминации.              Когда её второй оргазм захватывает его, он чувствует, как набухает, словно собирается взорваться внутри неё. Он отступает назад, чтобы сделать толчок, но не может. Его охватывает паника. Член застрял.              Он резко дёргается назад, но не может вынуть себя. Грейнджер издаёт приглушённый крик, когда он тянет её за пизду на кровать.              Последовавший за этим импульс наслаждения резко уничтожает его панику. Его тело обмякает, и он толкается в неё, проникая глубже, член увеличивается, пульсируя в возбуждающем крещендо, когда он дёргает бёдрами. Ему нужно заполнить её. Он вдавливает себя глубже, зарываясь в неё так глубоко, как только может. Его пальцы впиваются в её бёдра, пока не нащупывают кость. Каждый толчок — это дымка экстаза.              Драко почти рухнул на девушку. Его грудь вздымается, а всё тело дрожит, как будто он под действием наркотиков и каждый его нерв перевозбуждён. Он словно лишился костей от интенсивности оргазма. Его ноги подкашиваются. Он ловит Грейнджер за талию и тащит назад, дальше на матрас. Она извивается, он стонет, его тело обхватывает её, Драко чувствует, как пульсирует член, и снова кончает. Удовольствие настолько изысканное, настолько интенсивное, что переживать его снова почти больно.              Драко жадно прижимает Гермиону к себе, пока приходит в себя, затихает, когда она пытается двигаться. Когда он уже может вздохнуть, убирает руки и устало смотрит на неё.              Теперь, трахнув Грейнджер, Малфой может проанализировать её более критически.              Её дешевая безразмерная одежда сбилась на торсе, а волосы превратились в спутанную массу, закрывающую голову. Его губы кривятся от презрения, когда он с прояснившимся сознанием смотрит на девушку.              Он отпихивает её оскорбительную копну волос от лица и ощущает неприятную синтетическую ткань её мантии.              Если он собирается поиздеваться над Грейнджер, то вполне может получить свою порцию порцию чего? Он достаёт палочку и накладывает чары, разрезая её одежду.              Она слабо пытается прикрыться руками, стараясь удержать испорченные ткани на месте, но он рывком отбрасывает их, а затем снова осматривает её.              В обнажённом виде она выглядит гораздо лучше. Не настолько худая, чтобы считаться привлекательной, но меньше, чем он подумал ранее. Её кожа блестит от пота. Приятно розовеет от лихорадочного состояния. Под своей нестандартной и абсурдно плохо подогнанной мантией и платьем она выглядит совсем неплохо. Даже достаточно красива, чтобы трахнуть. Он проводит пальцами по её коже. Мягкая.              Такая восхитительно тёплая.              Она нежная и бледная. На ней, вероятно, легко появятся синяки. Он мог бы вписать себя в её кожу, если бы захотел.              Он проводит большим пальцем по изгибу её позвоночника, и она сжимается вокруг него.              Драко размышляет над тем, что теперь делать с Грейнджер.              Он мог бы продать её, но он приложил немало усилий, чтобы не попасть в поле зрения Министерства. Четырёх лет в Азкабане более чем достаточно, чтобы хватило на всю жизнь. В его распоряжении уже достаточно денег. Он не хочет рисковать из-за сексуальной торговли.              Он просто подбросит её обратно в Лютный переулок. Или, возможно, в Запретный лес. Ходят слухи, что Сивый всё ещё жив и скрывается там. Вполне возможно, ему нужна новая стая. Может быть, он создаст одну из них с Грейнджер. Она сможет провести остаток жизни, вынашивая щенков-оборотней.              Он не может удержаться от усмешки при мысли о Грейнджер, лежащей лицом вниз и стонущей в грязи, пока Сивый её терзает. Фенрир хотел найти её во время войны. Наверное, он из тех, кто будет наслаждаться лишним весом.              Грейнджер может предпочесть Сивого кентаврам.              Драко снова пробегает взглядом по её телу, любуясь тем, как она выглядит с его членом, всё ещё твёрдым и погружённым внутрь. Даже жаль, что будет с ней дальше.              Ему повезло заполучить её первым. Ей тоже повезло. Он сомневается, что следующий человек, который найдёт её, будет столь предусмотрителен, чтобы трахнуть её на кровати. Её бледная, без единого пятнышка кожа исчезнет под пристальными взглядами одного Альфы за другим.              Драко взял её в самом первозданном виде.              Она снова тихо плачет, руки закрывают рот, а плечи дрожат.              — Перестань плакать.              Она замирает, а затем плачет ещё тише, пытаясь заглушить звук.              Это вызывает жуткое волнение в его животе. Она знает, что с ней произойдёт. На этот раз её не спасёт никакой Поттер.              Теперь она даже хуже, чем грязнокровка.              Он наклоняется ближе, чтобы его губы коснулись раковины её уха.              — Вот для чего ты нужна, Грейнджер.              Она плотно прижимается к нему и продолжает содрогаться от сдавленных рыданий, пока не засыпает.              Когда его член, наконец, становится достаточно мягким, чтобы его можно было вытащить, Драко медленно освобождается. При этом раздаётся хлюпающий звук, и его семя вытекает из её пизды, стекая ручейками по её заднице и бёдрам. Он хочет затолкать его обратно в неё. Она должна спать с его спермой глубоко внутри. Он смотрит вниз, изучая её, и замечает полоски крови на основании члена.              Его грудь вздымается, и в нём вспыхивает чувство триумфа, когда он вытирается о простыни.              Он засовывает член обратно под мантию и смотрит на неё. На одеяле под её пиздой розоватое мокрое пятно — смесь крови, смазки и спермы.              Кровь грязнокровки. Он сожжёт всё постельное белье, как только избавится от неё.              Он наклоняет голову и изучает её спереди, удивлённо вскидывая бровь. У Грейнджер фантастические сиськи. Несмотря на то, что они скрыты руками и волосами, он всё равно видит, как роскошно они прижимаются друг к другу, круглые и упругие. Её соски нежно-розового цвета, как гладкая внутренняя поверхность раковины моллюска.              Его пальцы подрагивают. Он хочет прикоснуться к ним, узнать, как они лежат в его руках; почувствовать их тяжесть. Ощутить их тепло в ладонях.              Он планировал бросить её обратно, как только разок войдёт в неё, но её сиськи заставили его передумать.              Ещё один раз, спереди. Он хочет увидеть, как они покачиваются, когда он входит в неё, и посмотреть на её лицо, когда она кончает на его члене.              Он оставляет её, запирая дверь снаружи, и спускается вниз обедать. На кухне он рассылает несколько сов, отменяя свои незначительные планы на ближайшие пару дней.              Когда он возвращается в комнату для гостей, Грейнджер уже проснулась. Она даже не пытается сбежать. Вместо этого она начала вить гнездо.              Он стоит у двери и смотрит, как она разгуливает по комнате в обнажённом виде.              Она разобрала постель и где-то нашла полотенца, которыми прикрыла мокрое пятно на матрасе. Пододеяльник сложен странным образом у изножья кровати, а пух образует на нём мягкий бугор. Она тихонько посапывает и тщательно взбивает подушки, раскачиваясь на углу матраса и вжимаясь пиздой в сбившиеся простыни.              Её щёки сильно раскраснелись, а глаза заблестели.              Драко стоит и смотрит на Грейнджер, потягивая из бокала тыквенный сок, член уже возбуждён.              Она слегка вскрикивает, и её плечи опускаются, когда она перестает качаться. У неё снова текут слюни тонкой струйкой по нижней губе и подбородку. Через мгновение она снова начинает пыхтеть и пушить подушки. Проходит несколько минут, прежде чем она замечает его у двери.              Драко видит страх в её тёмных глазах, когда она замечает его. Грейнджер застывает и съёживается, пытаясь спрятаться под простынями. Она не может перестать задыхаться. Её рука тянется вверх, чтобы вытереть слюну, вытекающую изо рта.              Она складывает руки на груди, скручиваясь в клубок, и её сиськи прижимаются друг к другу и приподнимаются от попытки проявить скромность. Гермиона несколько раз вдыхает, прежде чем поднять голову и встретиться с его оценивающим взглядом.              — Пожалуйста, отпусти меня, Малфой.              Раздражение заставляет его стиснуть зубы.              — Ну что, готова вернуться в Лютный? — Он ухмыляется, когда на её лице мелькает страх, и она плотнее прижимается к простыням. Кажется, Грейнджер всё ещё где-то там.              Она сглатывает.              — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста. Малфой, пожалуйста, отведи меня к Гарри.