Любовь зла

Совместное житье с Акутагавой — это ужас пострашнее всех войн, катастроф и эпидемии. Именно к этому выводу пришёл Ацуши после непродолжительного совместного проживания с ним под одной крышей. И то, что рядом была Гин, подбадривая их неудачные попытки взаимодействия, совсем его не успокаивало. В конце концов, девушка всеми силами старалась закрывать глаза на их разногласия, позволив парням разрешать эту «войнушку» самим, ибо свое мнение — она уже давно сказала. Теперь утро Ацуши начиналось не с обычного трезвона телефона от наставника с просьбой вытащить его из очередной бочки; а с того, что по нему, как по траве, проходились ноги Акутагавы-старшего, грозясь сломать все кости. А ведь первоначально, он планировал спать вместе с Гин, но прознавший про это Рюноске, (который до самой ночи просидел у себя, что-то делая) ворвался в комнату сестры, вытягивая парня с кровати, и всучив футон, отправил спать на полу в зале. Наличие рядом дивана, его никак не смущало. — Диван для гостей, а то ещё запачкаешь мне тут всё своей шерстью. Или как дикий зверь начнешь драть мебель. Спи на полу, животное. — Прошипел ему на ухо Рюноске, оттягивая его так сильно, что аж искры из глаз посыпались. Но заслышав обеспокоенный голос Гин, тот тут же пустился в объяснения, что так нужно, дабы доказать чистые намерения жениха, ибо расстраивать сестру в первый же день их сожительства не хотел. Но и сна их вместе — тоже. — Откуда в тебе это целомудрие, а, Акутагава? — шикнул ему напоследок Накаджима, когда тот уже собирался идти к себе в комнату. Гин всё-таки поверила благим мыслям брата (и вообще, очень легко велась на все его действия), и уснула. — Молчал бы, нищеброд. Ты у девушки дома живешь, имей совесть. Если так не нравится, копи деньги на квартиру и съезжай. С этим было трудно поспорить, но денег на хорошую квартиру, к примеру, на такую как у Акутагав, было мало. Поэтому, по утрам, Ацуши приходилось сжимать зубы до посинения, чтобы не выдавать своей боли. Если бы не тигриная регенерация, то неизвестно, как долго он прожил бы на этом свете. Иногда ему казалось, что мафиози словно испытывает его на прочность костей, пытаясь узнать их слабое место. Ну, потому что не может человек с утра, каким бы он заспанным не был, просто прошагать по лежащему человеку, как по асфальту. А вот Акутагава может. Хотя, когда рядом была Гин, он так с ним не делал. Они все вставали рано, хотя, порой он слышал, как поднимались в три часа ночи Гин, или же Рюноске, а иногда и вдвоем на работу. Поэтому, если Гин была неподалеку, то Ацуши мог избежать кары в виде хождения по его и без того больной спине. Если это тот ад, который он ему пообещал, то Накаджима уже хочет молить о пощаде. Ещё одной проблемой являлась ванная комната. Они все мылись достаточно быстро, легко освобождая ванную. Но только перед Гин. В остальное время, если кто-то из недо-напарников занимал комнату, а рядом стучится один из них, кому нужно поторапливаться, то пиши — пропало. Ванная занималась надолго. Пока в ситуацию не вмешивалась в Гин, спасая несчастную жертву. Чаще всего ею оказывался Ацуши, который просто не успевал добраться до ванной раньше шустрого черноволосого мафиозника, который пролетал до туда, как ниндзя. В один из дней, детектив долбился к нему, с просьбой открыть дверь. — Я просто хочу в туалет! У тебя там ни звука, что ты делаешь?! — шипел Ацуши, стараясь не привлекать сюда внимание невесты, ибо от её помощи и так становилось неловко. Что он, не может отвоевать ход в туалет? Он ведь столько раз сражался с Акутагавой и часто выходил победителем, а это всего лишь проклятая ванна. — Это моё место отдыха от всякого зверья. Если хочешь в туалет, иди сходи в лоток, — раздавалось внутри, и Рюноске врубал воду на полную, чтобы не слышать возмущения напарника в ответ. Гин рассказывала Ацуши по секрету, что брат не терпит, когда в ванную кто-то заходит во время его присутствия там, ибо если он еще и без одежды, то это действует на него хуже, чем всевозможные унижения. Оставаться без защиты, один на один перед кем-то — это, наверное, самый худший кошмар для обладателя Расемона. Но пятнадцатиминутные застои в ванной, когда Накаджима торопится на работу, всё равно его не особо-то оправдывали. Если же так получалось, что в ванной комнате Ацуши оказывался раньше ненавистного шурина, то старался придумать сотню и одну причину задержаться там подольше на зло напарнику. Рюноске, на удивление, подходил к освобождению ванны изначально правильно, мягко говоря Накаджиме освободить помещение (возможно, из-за того, что где-то неподалеку ходила Гин). Ну, а когда терпению приходил конец или же сестра исчезла из поля зрения, то за дверью ледяным тоном слышалось — «Если ты проведешь там еще хоть одну лишнюю минуту, обещаю, я выбью дверь, а Расемон сожрет твою мохнатую задницу». Действовало эффективно, и уже через сорок секунд, владелец устрашающей способности занимал наконец комнату. Но ещё худшей проблемой являлась кухня. Вернее, она была главной. Когда им готовила что-то Гин, то оба парня никогда не возражали, всегда быстро съедали приготовленное и хвалили хозяйку, которая тут же мило покрывалась румянцем на все их приятные слова. Хотя, Рюноске ещё вначале ехидно отметил, что раньше они такой ерундой, как совместными приемами пищи, не занимались. Это заставило Ацуши воспрянуть духом (ибо тело ещё утром было вколочено в пол, благодаря усилиями Акутагавы), ведь их устой жизни начал меняться из-за него, а значит, он был близок к тому, чтобы исполнить мечту Гин. Но все было не так просто, чтобы это исполнить, ведь парни тоже часто брались за сковородку. И Ацуши редко хватало наглости на то, чтобы возмущаться на какое-нибудь блюдо, приготовленное братом девушки. В основном, они получались неплохо, но как обычно, чего-то всегда не хватало. То соли, то перца. Словно Рюноске не знает, что их можно использовать. Или же не привык, что их, действительно, можно использовать в свободном доступе без страха, что они могут закончатся. На невинное замечание Накаджимы, что в блюде не хватает немного перца, тот зыркнул так, будто он оскорбил его честь, и ловким движением рук и палочек отправил перечницу в полет. Содержимое баночки с перцем, оказалось у парня на тарелке, постепенно расползаясь и впитываясь в приготовленную пищу, а голос Акутагавы надменно сообщил: — Надеюсь, такого количество тебе хватит, Тигр. — М-да, спасибо. — Отстраненным тоном отозвался детектив, размешивая блюдо, которое невозможно было есть. Гин в это время ушла одеваться, оставляя их одних в надежде, что они не убьют друг друга столовыми приборами. Ибо, когда она сидела рядом, то видела, как они стараются улыбаться друг другу (выжимая из этого последние остатки своей доброты), и очень сильно гордилась парнями, которые, ключевое слово, пытались поладить. И не знала, что в этот момент, Ацуши давится своей переперченной едой, а Акутагава моет тарелки. Все, кроме Тигра. Ибо тот не маленький — сам помоет. Рюноске ведь даже, когда еду выкладывал, всегда забывал про рядом сидящего беловолосого, из-за чего Гин саркастично вздыхала, отдавая половину своей еды, если на Ацуши, как всегда, не хватало. В итоге, после такого экстремального завтрака, Ацуши пришлось весь день просидеть у Йосано в кабинете, пока она лечила его вздувшийся живот. Но это было лучше, чем шипы Расемона, которые Рюноске мог на него направить в любой момент, но сдерживался. Видимо, из-за Гин, за что ей лишний раз хотелось сказать — «спасибо». Ужаснее готовки Рюноске было, когда готовить начинал Ацуши, из-за чего Акутагава-старший постоянно возмущался и ворчал на всю квартиру, что не за того человека сестра замуж идет. — Почему у меня в доме вечно какие-то салаты? Где нормальная пища? Это всё, что ты можешь? Мы с сестрой по-твоему животные, чтобы только этим питаться? Или ты таким образом паразитов своих выводишь? — говорил он каждый раз, когда видел на столе какой-нибудь салат. При этом, так тяжело вздыхал и закатывал глаза, как будто они могли вылететь из орбит, дабы не видеть приготовленное. Но когда Гин говорила, что ей всё нравится, то Рюноске невольно соглашался с ней, но при этом постоянно ворча, что не хватает соли. И как-то от обиды, Ацуши провернул с солью тот же трюк, что и когда-то Акутагава с перцем. Правда, своё пересоленное творение пришлось доедать самому, пока черноволосый держал его за шкирку. А один раз, они поссорились из-за какого-то блюда, которое готовил Накаджима. Парень решил приготовить что-то новое, чтобы хоть как-то угодить вечно недовольному брату девушки, пока она сама находилась в ванной. Но Рюноске считал, что тот сготовил неправильно, и одна большая приготовленная тарелка с данным блюдом, как будто это доказывало. И в один момент, Накаджима не выдержал, плеснув в шурина стаканом с водой. Вода растеклась по его лицу, мокрыми пятнами расползаясь на домашней серой рубашке, пока тот медленно хлопал глазами, переваривая происходящее. Результат не заставил себя долго ждать, и в следующие секунды, глаза парня сверкнули жаждой крови. Когда Гин наконец-то вышла из ванной, то туда, как скорая машина, промчался Ацуши, чьё лицо было всё в приготовленной им еде. Та тут же взглянула на брата, на что он, невинно пожав плечами, ответил: — У нас на кухне вода разлилась, он поскользнулся и упал лицом в тарелку. Жалко-то как. Выглядело-то всё очень вкусно. — Говорил Рюноске, на удивление, достаточно правдоподобно, даже с интонацией походящей на жалость (явно сам удивляясь таким открывшимся в себе талантам), из-за чего Гин не могла не поверить ему. Хорошо, что она не видела, как брат вдалбливал её жениха лицом в приготовленную пищу. В остальное время, проблем особых не возникало. Они все работали до вечера, а если у кого-то из мафиози не было дополнительных миссий или загрузочных часов для отчетов, то порой они даже возвращались раньше. Мори ценил труд работников, и по возможности старался давать им отдохнуть. В конце-концов, они же не простая бухгалтерская фирма, могут себе позволить. И хотя, график у них был так себе ненормированный, молодые люди каким-то образом умудрялись отдыхать. И если Гин заканчивала чуть раньше обычного, то всегда забирала Ацуши с работы под ехидный взгляд Осаму и удивленный Доппо, который смотрел на него теперь с ноткой недоверия. От такого становилось неловко, но парень старался привыкнуть, ведь такова была плата за желание быть с любимой. Из-за графика работы дорогого ему человека и её родственника, Ацуши взял на себя заботу ходить по магазинам, и если Гин к тому моменту была свободна, то помогала ему с этим. Рюноске их восторга не разделял, и единственный раз, когда они все втроем пытались сходить в магазин, закончился тем, что черноволосый впечатал своего зятя в стену, пока Гин отходила за молоком. Когда девушка вернулась, то Ацуши потирал расшибленный лоб, а Акутагава-старший поправлял растрепанный в пылу драки плащ. Та снова ничего не сказала. Но в магазин вдвоём старалась их не отправлять. Вечера же проходили не так кровожадно, как утра. Ибо по вечерам ненавистной тещи-шурина могло не оказаться, и если рядом была Гин, то они проводили время, уделяя его только друг другу. И целуясь до мрачного упоения, и сжимая руки в страстных объятьях, отдаваясь этому яркому чувству страсти. Рюноске застал их за поцелуем только один раз, и недовольно скорчив рожу, прошёл к себе. Хотя, Накаджиме тогда показалось, что в глазах у новоявленного родственника промелькнуло такое знакомое ему чувство боли. Но он забыл об этих мыслях, когда на следующее утро получил под подушкой чужую руку, и в страхе перебудил не только домочадцев, но и кажется соседей. Рука под подушкой оказалась игрушечной, а заснувшее у Накаджимы чувство ненависти, так и взыграло в нем. Но если по вечерам, они всё же оставались с Акутагавой вдвоём, то в принципе ничего катастрофичного не происходило. Они не дрались, ибо с той ссоры так и остались при своем мнении. Рюноске часто запирался в комнате, позволяя Ацуши делать, что угодно, пока он не видит. Ну, а если находился в зале, то обычно не говорил с ним, и вообще делал вид, что его не существует. Попытки самого детектива пойти на мировую не помогали, ибо мафиози смотрел на него, как на сушенную рыбину, с легким презрением в серых глазах. Он всего лишь терпел его, в надежде, что Ацуши сам отвяжется, но понимал, что скорей всего, это вряд ли случится. Ведь до этого никто из парней Гин с ними не жили, а это уже считался, как серьезный шаг. Обычно, если Рюноске был в зале, то по праву статуса «старшего брата невесты», пульт оставался за ним. И тот, на удивление Ацуши, смотрел не криминальные сводки или фильмы ужасов, где злодеи были так похожи на него самого, а каналы про животный мир или что-то в историческом контексте. За первое, он радовался, когда тот включал, ну а второе, приходилось просто терпеть. Должен же он понять, что нравится его шурину, чтобы хоть как-то сладить с ним. Но Рюноске при нём эмоций не проявлял и держался вообще отчужденно, постоянно оставаясь в плаще. Вещи на нем могли быть домашние, но плащ каким-то чудом, при таких условиях, всегда был на нём. Видимо, так он отгораживался от присутствия чужака в своей квартире. И приняв это, Ацуши решил дать ему немного времени, чтобы тот попривык к его нахождению здесь, и чтобы осознал, что он так просто отсюда не уйдет. За пульт они не дрались. Но один раз, из-за музыкальной передачи устроили настоящий баттл песен. Дело было в том, что в этот раз, пульт оказался у Ацуши, а тот включил музыкальный канал, дабы расслабиться. На деле, он искал любимую музыку своего шурина, и даже подмечал, что какие-то мелодии ему, и вправду нравятся, хотя тот и старался это скрыть, спрятавшись лицом за книгой. А головой всё же в такт мотал. И в какой-то момент прозвучала очень красивая песня, и Накаджима уверенным тоном поделился с Рюноске, что это любимая песня Гин. Он не собирался уделывать мафиози в знаниях о собственной сестре или взывать в нём дух спора, но судя по блеснувшим мрачным глаза из-под книжной корочки, все-таки задел его. Тот заявил, что такую ерунду (вернее, он высказался в более грубой форме, но Ацуши старался улавливать общий смысл слов шурина, а не оскорбления) его сестра не слушает, и ей нравится совсем другая музыка. Поэтому, вечером, когда Гин заходила в подъезд, то из их квартиры наперебой раздавалась музыка разных жанров и направлений, включаемая из их стереосистемой. Парни потом объясняли растерянной девушке, что просто хвастались друг другу своими музыкальными вкусами. Та лишь улыбнулась, надеясь, что это и вправду так, а не то, что они проверяли у кого перепонки быстрее лопнут. Больше они старались музыкой так не баловаться. Хотя… Акутагава, если видел, что Накаджима чем-то занят по работе, а Гин дома нет — обязательно включал что-то заунывно-классическое, из-за чего у парня начинала болеть голова, а на все просьбы отключить этот кошмар, похожий на избитых кошек в мешке, обладатель Расемона отвечал: — Я медитирую! — С твоими нервами, тебе давно следовало заняться этим! Глядишь, таким психованным бы не был! — кричал ему детектив, затыкая уши подушкой. — Тебе тоже советую, зверь! Ты ведь такой же раздражительный, как и я! — насмешливо кричали ему в ответ, усмехаясь. А вот попытка Накаджимы отомстить в подобной манере, закончилась плачевно. Парень не знал, от слова совсем, чем занимается Рюноске в своей комнате, и есть ли у него возможность закрыться от его музыки, поэтому решил попробовать. В один из вечеров, тот начал включать все возможные рэпы и, даже рок, которые волнами расходились по залу, доходя до чужой комнаты. В итоге, дверь в комнату мафиози открылась, и оттуда черной тенью пронесся Расемон, снося новенькую стереосистему ко всем чертям с оглушительным грохотом. Рюноске вышел из комнаты, побледневший, оглядывая масштаб бедствия и держа в руках телефон. Видимо, он и сам не понял, что сделал. Недовольно зыркнув на Ацуши, тот негромко проговорил: — Извините, Мори-сан, я вам ещё перезвоню — проговорил он, звоня на другой номер. — Алло, Хигучи… у тебя там возле дома магазин техники, можешь купить стереосистему? Деньги отдам. Да, я для себя купить хочу. Нет, не спрашивай почему… Вечером у них уже была новая система, а привезшая её к ним телохранительница Рюноске, бросила на Накаджиму недовольный взгляд, прежде чем уехать домой. Видимо, она полностью разделяла взгляды своего семпая. А на возникшие вопросы, пришедшей поздно вечером Гин, Акутагава отвертелся тем, что прошлая система не подходила их интерьеру. И то, что сам парень до сегодняшнего дня, не особо им интересовался, никого не должен был волновать. Гин же, и вправду лишь порадовалась участию брата в обустраивании жилья. Смеялся с этой ситуации только Дазай, который узнавал про каждый день своего нового ученика, и подхихикивал с его истории. На рассказе о сломанной первым учеником их стереосистемы, тот едва мог глотать воздух, задыхаясь от смеха. Накаджиме даже показалось, что его слегка потряхивает. Мысль о том, что наставник решился таким образом устроить себе развлекательное реалити-шоу, быстро засела в голове беловолосого, и стала считаться за правду. А так же Накаджима понял кое-что ещё. Пусть Акутагава и стал по непонятной причине открещиваться от существования Дазая, предпочитая его ненавидеть, было у них что-то общее. Было у них что-то такое, отчего Ацуши, находясь рядом с Рюноске, ощущал присутствие Дазая в этой комнате. Наверное, это потому что, оба мастерски выносили ему мозг.

***

Акутагава страдал. Раньше ему казалось, что все его пережитые страдания и мучения это то, что точно хуже быть не может. Как же он, оказывается, был не прав. Ему было лестно слышать слова Гин, что он важен для неё, поэтому тот согласился на то, что под боком будет жить тигриное ничтожество. Почему-то, не очень хотелось разочаровывать сестру после того, как он сам всю жизнь считал себя разочарованием. Но терпеть этот меховой комок грязи было очень трудно. Даже невозможно. Одни споры за еду чего только стоили. А ещё, его раздражало то, что Тигр везде ходил и оставлял свои следы по залу. Хватался за вещи, которые он с сестрой покупал, иногда их случайно ронял, делая такие большие от страха глаза, что Рюноске хотелось выкинуть его через окно в эту же секунду. Но вместо этого, он постоянно устраивал уборку в зале, которую постоянно сваливал на тигриное ничтожество, помогая лишь тем, что отдавал приказы. Ацуши пытался в какой-то момент пристукнуть его шваброй, но Акутагава благодушно сообщил, что эту швабру покупала его сестра, и если он её сломает, то пусть попрощается с жизнью. Это утихомирило пыл нерадивого зятя, но неспокойного шурина никак не смягчило. Зато Гин была рада, что теперь в их квартире очень чисто, считая, что это общий успех мальчишек, но видя по лицу Накаджимы, кто же выполнял всё-таки больший объем работы, всегда старалась его утешить. Правда, не на глазах у брата, чтобы не вызывать у того приступа гнева. Ведь, Рюноске и так отчитывал детектива за каждую тронутую вещь, будто они были драгоценными и сделанными из стекла. Например, как недавно сломанная им же стереосистема… За это уже самому Акутагаве было очень стыдно, особенно перед Хигучи, которая её привозила. Просто в разговоре, пока во всю гудела противная музыка, а Рюноске думал над тем, чтобы дать Расемону сожрать голову Тигра, Мори ехидно поинтересовался не поддался ли его лучший работник в гангстер-рэперы с такими музыкальными вкусами, и раздраженный этим заявлением Акутагава, просто снес ко всем собакам, это изобретение дьявола. О чем быстро пожалел, конечно. Сестра ведь на свои деньги эту чертову систему покупала. Рюноске злился, но не знал, что ему делать. Не понимал, где есть трещинка в таких идеально-ванильных отношениях Ацуши и Гин, чтобы их можно было разрушить. Сестра относилась ко всем дуростям Тигра с улыбкой, закрывала глаза на его странности и принимала, черт возьми, все недостатки. Гин была идеальной девушкой! И тигриное ничтожество совершенно её не заслуживало. Ведь он был неотесанный, глуповатый, слишком мягкий и легко ведущийся на всё, даже истеричный слегка, в отличие от его хладнокровной сестры. Прям девчонка в жилистом теле, отвратительно! Так думал черноволосый, но как изменить ситуацию, не знал. И оттого медленно ударялся лбом по столу, как будто, чем больше он бьет, тем сильнее вкачивает в себя новые мысли и идеи. Но там наоборот, появлялась всё большая пустота и отчаянье, от которой хотелось завыть слегка. Наученный горьким опытом ученичества у Осаму, он научился лишь слегка пакостить, чтобы делать жизнь несчастного Накаджимы и без того невыносимой, но тот, по-видимому, и вправду вознамерился стать его зятем и героически терпел его очень сложный характер. Дазай бы всплакнул одинокой слезой на страдания своего нового ученика, но Акутагава — не Дазай, и лишь презрительно морщился на эти жалкие попытки завоевать его симпатию. После того тяжелого разговора с Осаму, Рюноске стало немного легче, и теперь он более спокойно отделял от себя своё прошлое, не убегая, а просто делая выводы. И радоваться, что он вырос не такой размазней, как Тигр. Заслышав шум открываемой двери, он приподнялся, потирая слегка покрасневший лоб. В кабинет зашла Хигучи, относившая часть документов начальству, и села за стол, посмотрев на семпая с легким беспокойством в глазах. Отметив этот волнительный блеск, тот тут же повернул голову в сторону, дабы скрыть затаившийся интерес к девушке. Такие мелочи от Ичиё, приятно будоражили его, вызывая порой легкий румянец на щеках. Ему не хотелось показывать такую реакцию на её действия, ведь она уже, наверное, и так начинала считать его поведение странным. После того короткого телефонного звонка, который был сделан самим Акутагавой на волне катастрофического отчаяния и непонимания ситуации от разрушающегося внутреннего мира, они продолжили вести себя, так же как и до той ссоры. Ичиё даже не пыталась говорить с ним на эту тему, лишь смотрела своими яркими глазами, стараясь не выдавать затаившегося беспокойства. А Рюноске так не хотел признавать собственной слабости того, что он не смог отпустить. Ему думалось, что после того разговора, Ичиё не захочет иметь с ним дело, и переведется куда-нибудь подальше от него. В какой-нибудь спокойный отдел, где график не будет таким яростным, и она сможет нормально наслаждаться своими новыми отношениями, а нетерпеливо топать ногой уже под вечер, отчего ему приходилось лишний раз стискивать зубы, лишь бы не показывать собственной ярости на то, как его раздражает сложившаяся ситуация. Но не получилось. Он не справился. После его извинении, та наверное, даже и не думала куда-то уходить, посчитав, что у семпая какие-то неприятности. И частично, она была даже права. Но только не в этом же было дело. — Акутагава-семпай… что, Тигр снова что-то учудил? — про историю с системой, та узнала тем же вечером, когда отвозила вместе с ним сломанную технику. Пришлось рассказать, и при этом не показывать вида, что его хоть как-то смутила данная ситуация, а просто так было задумано. — Он каждый день что-то чудит… как бы от него избавиться, — прошипел Рюноске, вспоминая улыбчивую морду Накаджимы, которую он должен будет увидеть сегодня вечером. — Что такое? — тот заметил, как пристально смотрит она него, и лишь его голос, заставил девушку отвлечься от рассматривания. — Э-э, ничего, — та смущенно отвела взгляд, не видя, как мрачнеет её начальник. Было очевидно, что та ссора всё же повлияла на неё. Она теперь была не такой деятельной, как раньше. И сильно не лезла с разговорами про помощь и защиту, чем сильно удивляла парня. А ведь раньше, он от неё не мог добиться даже этого. Отношения её так поменяли что-ли? Обидная мысль неприятно саданула по сердцу. Чувствуя, что из-за отношений Тигра с сестрой, он становится ещё и сентиментальным иногда, тот снова поступился перед своей слабостью, в надежде, что вскоре сможет найти выход из этой ситуации. Не только с Тигром. Но и с Ичиё. — Хигучи, те мои слова ещё играют для тебя большую роль? — он специально не уточнял, какие слова, видя по девушке, что она и так это поняла. — Н-нет, Акутагава-семпай, что вы, — та прикусила нижнюю губу от волнения, не совсем понимая, к чему начальнику вообще разговаривать на эту тему. А сам Рюноске, старался смотреть лишь на мелкие веснушки на щеках девушки, не опуская взгляда ниже. Ибо внутри неприятно кололо. — Я понимаю, вы были злы и на эмоциях. Просто, ваши действия могли негативно отразится не только на вас и на Мафии в целом... Я... — Хигучи, — одернул Акутагава её, и та замолкла, опасливо косясь на него, будто он вот-вот призовет Расемон для расправы над ней. Вот глупо. Он не собирался на такие мелочи растрачивать свою способность. Да и убивать Ичиё, ту самую Ичиё, у него не было в планах совершенно. — Хорошо… что ты тогда остановила меня. Ты спасла меня от гнева босса, ты поступила так, как и должна была. Даже не вздумай извиняться, — завуалированная благодарность получилась гораздо лучше той, которую он репетировал в тайне от сестры и Тигра (видимо, тратя терпение Накаджимы в ванной комнате), и видя округленные глаза Хигучи принял это за победу в своих успехах по общению с девушкой. Ведь можно же, если захотеть по-настоящему. — Акутагава-семпай, вы хотите, чтобы я помогла вам? — неловко пробормотала она, и заметив его едва видимый кивок, улыбнулась. Увидев разлившуюся на губах несдерживаемую улыбку Ичиё, тот почувствовал, как дергаются его собственные уголки губ. Он прикрыл рот рукой, будто сдерживая кашель, а на деле, ехидную улыбку удовлетворения, которая бы вскоре сменилась на более теплую, так как Ичиё энергично принялась за рассказ, активно жестикулируя. И выглядя при этом так забавно. И хоть этот план был, конечно, не великой его надеждой на мгновенное избавление от тигриного помета, ему просто хотелось попытаться и рискнуть. Дазай не учил его, что ошибки нужно совершать. Он сам осознал это, спустя очень много лет. И то, что ошибками проложен путь к чему-то правильному — тоже. Если это не так, то почему спустя столько ошибок по отношению к Хигучи, они до сих пор работают вместе, а их общение начинает приобретать более теплый фон? На самом деле, Акутагава любит хотеть большего, но сейчас просто довольствуется малым. С Ичиё ему будет пока хватает это. И самое главная проблема, что пока. Наверное, всё же правильно учится на своих ошибках. И правильно стараться не повторять одни и те же ошибки.

***

Сегодня Накаджима с Гин были одни. Тёща-Рюноске задерживался, и парочка наслаждалась тем, что ела приготовленный ужин в своих комфортных условиях без вечного ворчания и фырканья старшего в их семье. Ацуши иногда поддевал палочками еду, кормя Гин, которая проделывала с ним тоже самое в ответ. Они весело хихикали с этой шалости, чувствуя, как слегка краснеют щеки. Им обоим хотелось большего сегодняшним вечером, но не было желания разогревать с виду поутихшую ненависть Рюноске. Поэтому, приходилось терпеть. — Как общение с братом? — поинтересовалась она, протирая рукой запачканный рот парня. Он успевает чмокнуть тонкие пальцы девушки, которые та поспешно убирает, посмеиваясь. — Неплохо. Лучше, чем могло быть. Думаю, мы всё же поладим. — Это ни на йоту была не правда, но расстраивать уставшую мафиозницу не хотелось. — Рада слышать. У нас с ним… тяжелый характер. Особенно у него, ведь ему пришлось пережить больше, чем мне. Было бы хорошо, если бы у него появился хороший приятель вне стен Мафии, но связанный с ним, общими моментами. — Пояснила Гин, облокачиваясь головой на ладонь, слегка поглаживая ногой чужую ногу. — Может, ему было бы легче, хотя бы. — Если честно, не думаю, что он в нём нуждается. — Ты ведь знаешь, что ошибаешься, — она усмехнулась, видя надутые щечки парня, — не стоит злиться на него за такую опеку сейчас. Он впервые в жизни сестру замуж отдает, ему нужно показать свою важность в этом событий. — Да, с такой опекой, нам пора в храм. Уж проверку целомудрия, мы пройдём. — Слыша смех невесты, тот возмущается. — А чего смешного, извини меня? Гин, я правду говорю! Их совместные вечера вроде бы стали чаще, но по времени меньше, чем обычно. То, что они жили под одной крышей, не всегда помогало с учетом того, что за ними тёмной тенью присматривал старший брат девушки. От его пристального взгляда даже за их переглядками за столом, становилось не по себе, и хотелось незамедлительно спрятаться. Ни разу явно не целомудренный Акутагава-старший, следил за их личной жизнь так, как будто от этого зависело что-то очень важное. Поэтому, часто вскакивал среди ночи, проверяя на месте ли он. Отчего, Ацуши не мог даже порою спать спокойно, вздрагивая каждый раз, когда чувствовал на себе тяжелый взгляд Рюноске. Хотелось возмутиться, и он даже так сделал, но его тут же заткнули ударом ногой по животу. Сильным ударом. И желание спорить как-то резко поутихло. Из-за чего сейчас они наслаждались этими сладкими мгновениями одиночества, наконец-то поев. И Гин, пользуясь случаем, уселась у парня на коленках, мягко придерживаемая за талию его руками. Ацуши целовал девушку, как в последний раз, но без лишнего напора. Его губы лишь едва ласкали чужие, и видя желание девушки, он бы продолжал ещё… Но раздался звонок. Нехотя оставив невесту в покое, тот пошел открывать дверь. Если это был Рюноске, то лучше было обычно поспешить с открытием двери, иначе можно было получить ещё с порога, пока Гин не видит. Всегда раньше открывавший дверь на замок, так как оба мафиозника постоянно запирались, Акутагава не привык ждать, когда ему откроют дверь. На этом настоял Ацуши, подбадриваемый Гин, что раз они семья, то не стоит делать вид, будто они тут все соседи, и каждый раз запираться. Неохотно, но Рюноске таки поддержал это решение, и то потому что рядом была сестра. Конечно, такое было не всегда, и если кто-то из мафиози задерживался надолго, то дверь открывал сам. Вот и сейчас, Ацуши натянул на себя улыбку, ведь если он покажет раздражение, то Акутагава-старший поймет, чем они тут без него занимались. Лучше пусть узнает об этом попозже по красным щекам Гин. Он взглянул в глазок, но увидев там Люси Мод Монтгомери, бывшую гильдийку, напрягся. Что она тут забыла? — Люси… — протянул Ацуши, открывая дверь. — А ты как здесь?.. — Издеваешься?! — вспыхнула голубоглазая, закричав на всю лестничную клетку. Соседи, наверное, уже начали проклинать не так давно тихую квартирку. — Ты сам меня позвал, в чувствах тут признался!.. Офигел, да?! Думаешь, я тебе так просто отвечу? — Ну а зачем тогда сюда пришла… — пробормотал он, ещё переваривая сложившуюся ситуацию, и осознав её абсурдность, воскликнул, сильно покраснев. — Что?! Я тебя не звал! — Ага, как же! Так и написал в письме, мол, приходи, бла-бла, я тебя люблю, бла-бла. Как противно! — ругалась она, а у самой щеки были краснее помидора. — Думаешь, я придумала, а как же я тогда сюда пришла, а?! Ацуши вообще перестал понимать происходящее. Какое признание? После встречи с Гин, другие девушки словно перестали для него существовать. Даже когда он находился в каких-то отношениях, то мог отмечать красивых или привлекательных девушек. И за такие мысли ему чаще всего было стыдно, но после Гин… все девушки были, как одинаковые. И какая-то там любовь, да ещё и к Люси, к девушке, к которой он питал исключительно дружеские чувства… Да странно это? Да и как она могла найти квартиру, ведь он… — Я сам адрес ещё толком не запомнил, как бы я тебя сюда отправил?! — отчаянно воскликнул Накаджима, видя, что девушка ему не особо верит. Да уж, он был не очень убедительным. — Да и я… скоро женюсь! Я не могу признаваться тебе в любви! — Так ты ещё и изменник! А я знала, что ты тот ещё гад! — Что-о?! Какой изме... я не... — детектив пытался перебороть застывший от возмущения воздух в легких, дабы объяснить всё красноволосой девице. — Ну и ну, не думал я, что застану перед дверьми в свою квартиру настоящую сопливую мелодраму, — послышался знакомый насмешливый голос, заставивший кровь отхлынуть от лица, а сердце упасть куда-то вниз. Вот он, как всегда, не вовремя! Акутагава сейчас выглядел, как самый обычный человек, за темными очками, и даже немного в другом плаще, ибо свой рабочий он сдал в химчистку. Если бы Ацуши столкнулся с ним в людном месте, то не сразу бы признал. Очки скрывали взгляд убийцы, и особого внимания не привлекали. Вот и Монтгомери не признала члена Мафии, нахмурившись. — Это кто? — вырвалось у неё, и она напряглась. От парня уже исходила странная аура, и это пугало её. Девушка ощущала давление, направленное на неё. — Обычный жилец в этом доме, — флегматично отозвался Рюноске, усмехнувшись. — Просто вы визжите оба так, будто семейная пара ссорится. Тигриная шкура, ты что, моей сестре изменяешь? Люси удивленно захлопала глазами, пока красный, как рак, Накаджима стремился оправдаться. Ситуация складывалась очень трагикомичная, за исключением того, что ему было совсем не смешно, в отличие от усмехающегося Акутагавы, который предчувствовал скорый конец мешку с мясом. — Тигренок, что тут происходит? — несмотря на ласковое прозвище, голос Гин был ледяной, отчего по спине и шее юного жениха пробежали мурашки. Девушка обычно совсем его не ревновала, уверенная всегда в их чувствах, но сейчас ситуация складывалась совсем не в пользу Ацуши. Рюноске, на удивление, молчал. И Гин вышла вперед, являя себя миру. Люси испуганно попятилась назад, ибо даже от этой милой с виду девушки исходила та же самая странная аура, что и у парня позади неё. — Гин, это всё большое недоразумение… — начал было Накаджима, стараясь, чтобы его голос звучал увереннее, но девушка лишь приобняла парня в ответ, заставив затихнуть. — Извините, я совсем не знаю вашего имени. Вы, подруга Ацуши-куна? — и красноволосая под удовлетворенный блеск серых глаз, молча кивнула. — Извините, но здесь произошла глупая ошибка. Мы же с вами оба хорошо знаем Ацуши, и понимаем, что он не мог так нагло обманывать двух девушек. Вы согласны со мной? — и Люси снова завороженно кивнула, восхищаясь мудростью избранницы Накаджимы. — Поэтому, вся эта глупость с письмом — чьё-то желание посмеяться. Мне жаль, что вы попали в эту игру. Простите. — А... эм... — работница кафе смущенно замялась, потирая макушку. Такое поведение обескуражило её, которая ожидала, что и невеста этого идиота набросится на него с кулаками, но она оказалась куда умнее. Ведь и вправду же глупо получилось. Она письмо в кафе нашла на столике, а сегодня в заведение не заходил ни Ацуши, ни его шибанутый наставник, ни любой-другой член Агентства, который мог передать письмо. Оно ведь не могло появиться из воздуха? Значит, всё же чья-то шутка…? Игнорируя чувство обиды и легкое жжение в сердце, глядя на счастливую пару, та спешно начала прощаться и извиняться. Пожелав непутевому детективу удачи в личном счастье, красноволосое бедствие покинуло подъезд. А Гин, мягко приобнимая, все ещё шокированного после такого шума жениха, отправила его на кухню заварить им ещё чая. И когда макушка белого тигра скрылась в коридоре, вновь раздался насмешливый голос старшего Акутагавы: — Гин, я начинаю думать, что мою сестру подменили. Где девушка, которая за факт измены чуть ли не за ножи хваталась? Ты вообще-то умеешь быть ещё той ревнивицей при желании, — проговорил Рюноске, пытаясь не выдавать в голосе удивления и… разочарования? — Или ты решила побыть хорошей перед ним? Удивительно, но ты разочаровываешь меня, сестра. В отношениях нужно честно вести себя с партнером. — Ты мне за отношения, а у самого на личном, как после жестокой резни — мертвая тишина, — отчеканила ему девушка, не замечая его недовольно поджатых губ, и прислонилась к косяку двери, явно перегораживая парню вход в квартиру. — Да, я ревнивая, впрочем, как и ты. И Ацуши об этом знает. Просто мне нет смысла его ревновать. В таких вещах, он такая милая наивная ромашка, что и не подумает об измене. Он ведь даже адрес, где мы живем не до конца знает, в отличие от одного другого очевидного ревнивца… Уголок рта старшего брата дернулся при осознании, что подразумевает под этими словами сестра, и невзначай сделал шаг назад под хищным взглядом Гин, которая пропела: — Рюноске-е, ты ничего не хочешь мне сказать, а? Тот отвернулся, явно не собираясь что-то говорить, и это поведение совсем не подходило грозному Псу Портовой Мафии, пугающего всех одним своим видом, зато очень подходило поведению провинившегося старшего брата, коем он сейчас и являлся. Акутагава часто брал вверх, и был главным в семье, ровно до того момента, пока не косячил сам. В этот момент, старшинство сразу переходило в нежные руки сестры, и парень чувствовал себя маленьким нашкодившим ребенком под её взглядом. Было неловко, и он сильно старался избавиться в груди от этого чувства. Ведь, эти взрослые минуты детства, которые их иногда окутывали, причиняли легкую боль от воспоминаний тяжелого времени до Мафии. Но почему-то, каждый раз, когда это происходило, он не сопротивлялся, а просто плыл по течению судьбы. Все же, Гин и вправду ругала его за дело. Как например, сейчас собиралась. Но… сейчас ему и вправду не хотелось это слушать. По крайней мере, не при Тигре. Тот собрался уйти, как его поймала под руку Гин, прижавшись к нему и ласково потершись об плечо. Он медленно перевел взгляд на неё, видя не раздражение или обиду, а обычное озорство, присущее детям, и губы невольно изогнулись в улыбке. Сестра умела делать так, чтобы заставить его улыбнуться. — Ты же мой ревнивый братик, когда ты поймешь, что ты мне дорог? — проговорила она, ногой закрывая дверь. — Чтобы ни произошло, ты будешь мне дороже даже Ацуши порой. Когда ты бросаешься на опасные миссии, то совсем не думаешь о том, что будет со мной, если вдруг с тобой что-то случится. Но я же не злюсь на тебя, я всё понимаю. Такова наша работа. И все же, мне всегда бывает очень тревожно. — Та замолчала, пальчиками сжимая его руку. — Как и тогда… когда ты впал в кому… Акутагава удивленно взглянул на неё, пока сестра медленно вела его вниз, на улицу. Он хотел сказать что-то, но понял, что даже не знает, что именно. Они с сестрой так редко говорили о подобных моментах, что он понятия не имел, как подтвердить, что и Гин ему также дорога, пусть они и не столь близки. — Гин, я… — Братик, несмотря на то, что я люблю тебя, — та усмехнулась, — но обижать своего жениха зазря тоже не позволю. Поэтому, будь добр, усмири свою ревность, иначе мне придется принять меры. — Это угроза? — равнодушно поинтересовался он, но почувствовав тычок в бок, едва удержался от смешка. — Нет. Просто прошу… не заставляй меня выбирать между вами. Потому что, я всё равно не смогу выбрать.