Любовь зла

Злость. Тупая, неконтролируемая злость. Вот что теперь теплилось в груди у Рюноске после прошлой встречи с Тигром, произошедшей всего пару дней назад. Прошло всего пару дней, но раздражающее чувство внутри только сильнее разгоралось, обжигая легкие и лишая возможности спокойно работать. …Если бы ты больше думал о людях, что тебя окружают, а не о том, как стать сильным, чтобы тобой восхищались, то может быть, ты бы заметил… От этих слов непроизвольно начинало потряхивать, особенно вспоминая, с каким лицом Ацуши предъявлял ему это. Так будто он всё знает. Но это не так! Тигриная душа, и на метр не знает его. В голове у мальчишки, он — страшный, опасный мафиози, пытающий выслужиться у Дазая — но на деле, всё было с точностью да наоборот. Даже с последней частью предложения. Что же Гин могла найти в этом лопушке? За доброту полюбила? Тоже мне, ценительница прекрасного и невинного. Наверное, сработал тот дурацкий принцип, по которому девушки всегда выбирают парней со странностями, хотя в отличие от Накаджимы, Рюноске мог стать заместителем самого Дьявола. Странно, что Хигучи вообще им когда-то интересовалась. Видимо, кто-то сильно приложил её головой перед их первой встречей. По-другому, прошлый интерес к нему, он объяснить не может. И может, ты бы и многое другое в своей жизни не упустил бы! Как бы Акутагава не злился на парня, но в глубине души чувствовал, что эта фраза саданула по сердцу сильнее, чем всё остальное. Перед глазами невольно всплывала Хигучи, и ярость сдавливала сознание. Почему какой-то мальчишка тыкает своими словами в его потери и неудачи? Ему что, нравится пинать, и без того жалкую душонку Пса Портовой Мафии? Может, и Дазай-сан бы так просто не ушел от тебя, даже не попрощавшись?! Уж в чём, но в этом парень был уверен, на все сто — Дазай не попрощался бы с ним при любом раскладе. Ему просто было всё равно. Всё равно на ученика, что ждал его тогда на темном холодном складе несколько часов, заработав себе переохлаждение, пока Осаму успешно сбегал из Мафии. Он всегда был для Дазая инструментом, который, если портится, можно привести в чувство резкими действиями. Акутагава уже давно перестал ждать от бывшего наставника человеческого отношения к себе, и всегда желал нормального признания собственных трудов. Жалкое «Ты стал сильнее» лишь ненадолго потешили душу своей неожиданностью, и тому, что были сказаны без какой-либо уже привычной насмешки. Но что насчет раньше? Тогда он разве не старался, не расшибался в лепешку, чтобы быть молодцом и радовать Дазая? Все его старания, оказывается, были пусты, и обучение у Осаму и гроша не стоило получается? Можно ведь было и без него «стать сильнее». Поэтому, стоя тогда на крыше и анализируя одну из немногих теплых фраз бывшего наставника, Рюноске понимал, что это всё фальшь и успешная попытка привязать его к себе покрепче. Чтобы он в погоне за тем истинным признанием из сотен других невзрачных комплиментов Осаму, всегда смог выполнить то, что Дазай попросит. Как ручную собачку. Но даже понимая все это, Акутагава ещё долгое время следовал словам Дазая, и лишь бессмысленный спор с Тигром, смог позволить ему открыть глаза по-настоящему. И отстраниться. Дышать стало намного легче без груза ожидания. Наконец-то. Что скажешь на это, высокомерный эгоист, любящий тешить своё эго?! «Скажу, что я всегда, всегда держу свои обещания, Тигр…» И именно с этой мыслью, его внутренний предохранитель сорвался, выпуская наружу всю злость, ярость и обиду, накопленные за эти дни. Мальчишка решил, что раз он больше не желает его смерти, то можно выделываться перед ним и бить по-больному? Именно поэтому, он и не убьет Тигра. Он уничтожит всё Агентство, чтобы мерзкий сопляк знал, из-за кого они все погибли. И страдал. Мучился. Акутагава даже не даст ему сразу умереть. Например, не позволит броситься тут же с крыши. С этими мрачными мыслями, парень, пользуясь свободным временем, направился прочь из офиса, и в каждом его шаге, сквозила всколыхнувшаяся жажда крови. Проходящие мимо люди, вздрагивали, отступая назад. Зажимаясь так, чтобы Акутагава их не видел. Но ему было всё равно на их жалкие попытки скрыться от его взора. При желании, они давно были убиты, если бы дело касалось работы. Но сейчас, ему было важнее уничтожить Агентство. Поэтому, он медленно шел, своей привычной легкой походкой, пока в голове набатом стучала мысль об убийстве. Он хотел их убить. Хотел, чтобы они все прочувствовали его боль перед собственной смертью. Убийство всегда было для него смесью личного отчаянья и горя. Пусть другие тоже наслаждаются этой ядерной смесью. И вот когда он уже прошел достаточное расстояние, его кто-то не сильно, но дернул за руку, заставив обернуться к себе лицом. Акутагава непонимающе взглянул на запыхавшуюся Ичиё, не догадываясь о её столь наглых намерениях. А она тем временем, громко лепетая, произнесла: — Акутагава-семпай, что же вы делаете? Э-это неправильно! Мори-сан с вас голову снесет, если вы таким образом, нарушите наш и без того хрупкий договор с Агентством! Верно. После такого приключения, его могут очень сильно наказать. Но когда Акутагава об этом думал? Договор договором, но за такую черту, он никому не позволит заходить, и все, кто посмел ему высказывать что-либо нелицеприятное, будут повержены. — Хигучи… чтоб тебя… — тихо вырывается у него, пока грудь тяжело вздымается от переполняемой злости и проснувшейся ненависти. — Я понимаю, что тот ужин сильно мог вас задеть, — про неудавшийся план, Ичиё узнала на следующий день, когда Акутагава пришёл на работу с настроением во времена активной вражды с Тигром. Было понятно, что в итоге дело закончится плохо. — Но, чтобы вы не задумали, всё завершится ещё худшим исходом! Вас возненавидит собственная сестра! И вам не станет легче от этой мести! Поверьте! Не надо ничего делать! Акутагава слушал Хигучи. И будь, он более собраннее, чем сейчас, то всё бы понял и осознал, но желание разрывать способностью чужие глотки было сильнее. Плевать стало даже на мнение сестры. А уж на мнение какой-то подчиненной и подавно. Сознание полыхнуло острой спицей, и Рюноске разозлился ещё сильнее. Эта женщина указывает ему?.. Ему, Псу Портовой Мафии, зная, что он может с легкостью её убить, чтобы не мешалась. Да как она смеет? Его доброе отношение к ней, в последнее время, вышло для него же боком. А ведь Дазай предупреждал, что слабости кажущиеся изначально незаметными, делают тебе больнее, чем кулаки или пули. Он возненавидел себя. Себя и свои дурацкие чувства, что даже сейчас, непроизвольно сжимались внутри, понимая, что сейчас может произойти что-то явно неприятное. — Хигучи… — мафиози прервал словесный поток девушки, пытающей достучаться до него. Он даже подавил свой гнев, зная, что с ним сделает всё только хуже, и не сможет собраться. Ему пора обрубать нити привязанностей. Здесь и сейчас. — Я задам тебе один вопрос. Кто ты такая? — подчиненная вздрогнула, услышав хищные нотки начальства, и сжалась, продолжая смотреть в ледяные глаза начальства. Смотреть было страшно, и Хигучи непроизвольно сжала кулаки. — Кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать? Мать? Сестра? Подружка? — на этих словах, Хигучи невольно покраснела, чувствуя, как гулко стучит её сердце. — Нет. Ты никто. Никто, чтобы говорить мне такие вещи. Не пытайся меня подстроить под себя. Я сам решаю, что мне делать, и ты мне не указ. Он прошел немного вперед, и вспомнив последние фразы, остановился, ещё раз обдумывая всё сказанное, не забыл ли он что-то ещё. Ичиё нерешительно сделала за ним шаг, решив, что парень передумал. Глаза щипало от обиды, но выдержка должна была стоить того, чтобы Акутагава не наделал делов, о которых сам потом будет жалеть. Но вместо всех ожиданий Ичиё, та услышала только хрипло произнесенное: — Раздражаешь. Будь добра, исчезни с моих глаз. И он оставил девушку одну, не видя, как та сдерживает слезы, судорожно потирая раскрасневшиеся глаза. Не видел, но чувствовал, как от осколков его и без того израненного сердца откололся ещё один маленький кусочек, больно впиваясь куда-то глубоко внутри. Он всё всегда разрушает. Что тогда в трущобах, что сейчас. Наверное поэтому, ему нужно быть одному. В одиночку проще разрушаться самому, не утягивая никого на дно. А особенно тех, кто этого явно не заслужил. И может, ты бы и многое другое в своей жизни не упустил бы! Заткнись, заткнись. Он и без Тигра знает, кого упустил и продолжает упускать по собственной жесткости и глупости. Ведь в его темноту не должен проникать ни один луч света. Ему суждено быть во тьме, и глупые старания Хигучи ему в этом не помогут. Не стоит обманывать самого себя и жалеть об упущенному. Но почему тогда сердце болит так сильно, чем когда-либо? Обидные слова, которыми он разбросался, кололи душу посильнее ядовитых шипов. Раньше он причинял ей боль ненамеренно, словно дикий зверь, что защищает собственную территорию и своё спокойствие от чужого посягательства. И впервые с того момента, как Рюноске всё осознал, он причинил боль намеренно, чтобы оттолкнуть и не подпустить. Не допустить ни своей, ни чужой ошибки. Светлые чувства, наподобие любви или заботы, не должны пачкаться об такого человека, как он. Дазай всегда говорил, что Акутагава не создан для простого человеческого, и даже отношения — явно не для него. Да, другим можно, но только не ему. И он был согласен, ибо бесчувственный Пёс Мафии, не имеет на них никакого права. Почему же тогда так больно? Рюноске пытался отогнать эти мысли, пытался снова настроиться на негативную волну, но выходило не так феерично, как раньше. В голове стучали слова Хигучи, и он невольно притормозил шаг, теряясь. Запал был спущен на тормозах, и парень шел туда, потому что поздно было уже открещиваться. Проклиная не вовремя появившуюся со своей моралью девушку, тот и не понял, когда к нему привалила другая проблема. Возвращавшийся с задания, Накахара Чуя, часто ловил по дороге какого-нибудь своего подчиненного и отправлялся с ним в бар, чтобы обсудить последние новости и текущие проблемы. Этакий способ расслабления от одного из Исполнителей Портовой Мафии. И иногда его компанию «по везению» составлял Рюноске, который вообще за хорошего собеседника не считался и всегда пытался откосить. Парень даже не знал, кто хуже: Хигучи или руководитель, ведь что от одной, что от другого — не отвяжешься. И сидел теперь Акутагава за барной стойкой, медленно цедя вино и кратко отвечая на волнующие вопросы рыжеволосого. В такие моменты, он не особо понимал, что от него хотят ещё услышать. И что добивается этими действиями Накахара — тоже. Жалеет его? Рюноске уже давно дал всем понять, что не нуждается в жалости, впрочем, как и в бессмысленной заботе. Жизнь в трущобах научила его самостоятельности, а также тому, что есть те, за кого нужно нести ответственность. И он никогда не думал, что настанет день, когда кто-то станет нести ответственность за него. Вот уж точно, хуже этого не придумаешь. На самом деле, ситуация была не совсем такой, и стал возиться Накахара с ним не по великой любви, а по просьбе Мори, который попросил попридержать в узде одного из лучших сотрудников. Он видел, что Акутагава немного растерял боевого стимула и посредством руководства Чуи над ним, пытался его вернуть. Как считал Мори: «От зверя не будет проку, если он не будет на коротком поводке. Но лучше пусть зверь станет разумным сам, тогда не нужно будет ставить уколы от бешенства». Странно, что когда-то давно Дазай из всего сказанного смог вычленить лишь «короткий поводок», и пользовался только этим средством в воспитании Акутагавы. Любитель собак, черт его дери. Из-за этого, юный эспер растерял такие необходимые навыки социализации, которые помогали бы ему в тех заданиях, где не нужно никого кромсать. Но это было не страшно. Ведь, самое главное, что он мог выполнить, то это прихватить с собой Рюноске в бар, где на протяжении нескольких часов наблюдать его мрачную мину, пытаясь понять, как с ним нормально общаться. Хоть, он и понимал Рюноске, но найти общий язык, оказалось гораздо сложнее. А в последнее время, Акутагава словно чувствовал, что Чуя хочет снова направится с ним куда-то, и исчезал с рабочего места за несколько минут до появления Исполнителя. Вот и сегодня, Накахара изловил его в парке, когда тот медленным шагом куда-то направлялся. От него пытался опять сбежать? Но судя по всему, это было совсем не так. Лицо подчиненного было убитым, будто тот не спал всю неделю. Серые глаза были пусты и безжизненны, а голос — сух. Никаких ледяных или хищных ноток. Даже угрюмости, привычной спутницы Рюноске, не было. И это напрягало. Когда Накахара ехал в штаб, то позвонил Хигучи. Иногда он вылавливал подчиненного с помощью неё, но сегодня явно шло что-то не так. И голос девушки был явно расстроенным. Она пыталась говорить нормально, но хрипела. Вывод делался один. Они поссорились. Снова. Хотелось бы Исполнителю знать подробностей этой ссоры, и по-хорошему бы ещё отчитать Рюноске, ведь он вытряс с него обещание о хорошем отношении к сотрудникам после всех произошедших событий. Но темноволосый и сам выглядел, как убитая собака. Именно убитая. И именно собака. Потому что сегодняшний конфликт явно задел его сильнее, чем обычно. В другие дни, Акутагава бы и ухом не повел, чтобы как-то переживать за ссору с Хигучи. А может, дело вовсе не в ней? Слова из Рюноске очень часто приходилось вытягивать клещами, даже на какие-то обычные моменты, по типу хорошей погоды и каких-нибудь увлечении. Если у юноши всё же было хорошее расположение духа, то порой находясь в баре с Чуей, тот общался спокойно, и даже на вопросы мог отвечать длиннее трех слов. Но когда у него было настроение, как сейчас, то нужно иметь язык без костей, чтобы хоть как-то заставить Акутагаву говорить, потому что, обычно он просто мычал на все вопросы. Вот и Чуя, из раза в раз, говоря о своих эмоциях с поездки, резко сворачивал тему с места в карьер, спрашивая Акутагаву что с ним. Но тот отмалчивался, бросая взгляд на Накахару, медленно отпивал и просил продолжить рассказывать дальше. Нет, ну это же никуда не годится! — Акутагава, не знаю, что с тобой, черт возьми, происходит. Но ты выглядишь... убито. — Неожиданно высказался Исполнитель, потерев пальцы друг об друга через ткань перчаток. — И кстати, я заметил, что ты в последнее время всегда какой-то странный. Выглядишь, как тень себя. У тебя что-то случилось? — он бросил внимательный взгляд на парня, заметив, как тот весь напрягся и подобрался, будто собирался напасть. Его серые глаза совсем недобро сверкнули, и зверь внутри, явно взъярился на его слова. Накахара заметил, как полы плаща встрепенулись. Та-ак, это уже не хороший знак, явно нет. Но прежде чем Рюноске успел открыть рот, чтобы, скорей всего, грубо ответить, рядом раздался слащавый, и до скрежета зубов, раздражающий голос одного бинтованного идиота: — Конечно, случилось! Жизнь Акутагавы-куна изменилась так сильно, что он до сих пор от радости отойти не может! — прощебетал никто иной, как Дазай Осаму. Редкое желание разодраться в баре проснулось, и долбилась громкими ударами в сознание, вынуждая действовать здесь и сейчас, но он терпел. Заметив, как напрягся Акутагава, тот подумал, как Дазай вообще мог здесь оказаться. И понял, что поймал Рюноске на моменте, когда тот шёл в сторону Агентства. Но зачем?.. — Свали, тупая скумбрия, — быстро огрызнулся Чуя, выпивая ещё один стаканчик алкоголя, под смешок бывшего напарника. Досмеется — останется без челюсти. — Найди себе другое место для выпивки и выноса мозга. — Он старался не думать о странных словах Осаму, брошенных в сторону Рюноске. Он что, что-то знает? Или просто придуривается, как обычно, чтобы позлить их? — О, я не за тем и не за другим. — Спокойно отвечает любитель суицида, снова бросая взгляд на темноволосого, который хоть и смотрел с оскалом на бывшего наставника, но в глазах мелькал интерес. — Я за тобой, Акутагава-кун. Есть разговор. Чуя едва не давится выпивкой, не веря, что слышит это. Впрочем, как и Рюноске, который догадывался, что может увидеть здесь бывшего мафиозника. Всё же, этот бар не так далеко от Агентства, и с зарплатами детективов, довольно приемлемый. И сколько владелец Расемона не готовил себя к встречи с Дазаем, но всё равно в итоге всегда проигрывал. Старые раны заживали плохо и долго, и Осаму успешно их ковырял своей неизменно холодной, по отношению к нему, гадкой улыбкой. Рюноске ничего от Дазая теперь не ждал. Он перестал надеяться на признание. На человеческое отношение. Даже на извинения за все те пули, что попали в него, когда тот учил его пожиранию пространства. Рюноске не хочется видеть или же слышать своего старого учителя, но интерес и слабая надежда, заставляют его поднять холодный взгляд на детектива и вымученно ответить: — Чего вам нужно? — Ой, а мне особо-то ничего и не нужно, — произносит детектив невинным тоном, и в этот момент молодой мафиози подскакивает. Чёрт! Накахара успел отвлечь его от идеи убить всё Агентство своими разговорами о поездке и странными вопросами о его самочувствии, но сам ничего не знал о том, что происходит в семействе Акутагав. А ему бы не хотелось афишировать эту проблему всей Мафии, хватало же и Хигучи, в принципе. Но сейчас… Акутагава не успел даже слова сказать, и попросить бывшего наставника сменить тему или же просто уйти подальше от любопытных глаз, как Осаму предвкушающе усмехнувшись, выпалил: — Я к тебе по поводу свадьбы! Накахара подавился, громко закашлявшись, видя, как блестят от смущения и злости глаза Рюноске. Исполнитель ни черта не понимал. Вроде, на два дня уехал, какая к черту свадьба? У Акутагавы? С кем? А как же...? — Я-то думал, что ты повзрослел, мой ученик. Но ты так и остался маленьким ревнивцем, и не можешь даже порадоваться за сестру сейчас. — Пёс Мафии сжал руки в кулаки, пока Чуя облегченно выдыхал. Если бы Рюноске на ком-то женился, то Хироцу свалился с инфарктом, а Каджи с Мичидзо точно бы заикались до конца дней своих. Сестра парня, пусть и младше него, всё же больше подходила на роль для семейной жизни. Хотя, Чуя вот представлял свадьбу своего подчиненного кое-с-кем, и знал, в каких отношениях старший Акутагава точно будет счастлив. Главное, дожить до этого дня. — Ты её, наверняка, расстраиваешь своим ужасным поведением. Разве можно быть таким эгоистом? — Не вам меня теперь учить! — резко огрызнулся парень, сдерживая Расемон, который уже вовсю трепетал в плаще, показывая ярость хозяина. — Что вы вообще хотите от меня этим добиться?! Замолвить за него словечко пришли?! Как же жалко! — Согла-асен, твоё поведение сейчас выглядит жа-алко, — непроизвольно зевнул Осаму, получив раздраженный взгляд Чуи на себе, и усмехнулся. — И всё же, у неё в женихах лучший из лучших. Наш тигренок Ацуши. Она в надежных руках, если ты так сильно переживаешь. Поэтому, будь добр, прекрати так себя вести и… — Отвалите! Накахара вздрогнул от этого крика, перевернув стакан и смачно выругавшись про себя. Новости и так были ошеломляющие, а тут ещё это… Осаму же непроизвольно попятился назад, ибо обдавшая его черная волна гнева и ненависти выглядела уже не так безобидно, как почти год назад, когда Рюноске злился на него. Акутагаву едва не потряхивало от острой боли, и от обиды, что все почему-то так рвутся указывать ему, как жить, и что делать. Злость брала вверх, и хотелось придушить бывшего наставника, чьё признание он так отчаянно пытался заслужить. И плевать, что в его карих глаза сейчас вместо веселья появилась тревога. Он это заслужил. — Вас… никогда не интересовал я, как человек. Вы всегда пользовались мной, как хотели. Вы всегда выбирали не меня, зная, что я всё равно буду следовать за вами и ждать. Но теперь, я ничего от вас не жду и не хочу! Я больше не намерен слушать вас! Отстаньте от меня! Перестаньте все указывать мне, как жить! Свалите из моей жизни! Разгоревшаяся, как пожар, речь завершилась тем, что Акутагава резво выскочил из бара. Его колотило из стороны в сторону, и кашель не прекращался, грозясь разорвать лёгкие вместе с бешено-бьющимся сердцем. В баре остался Чуя, мрачно глядящий на растерянного бывшего коллегу, который хоть и ожидал подобной реакции, но не ожидал таких слов. Становилось понятно — Акутагава действительно вычеркнул наставника из своего прошлого, и активно старался его забыть. И этот факт. был неприятным для его осознания. — Ты ожидал чего-то другого, забинтованная мумия? — весело спросил Накахара, сдерживая злорадную усмешку. Как же он ждал дня, когда Акутагава вырвется из собственных оков и опустит этого хитро-выдуманного гения на место. Даже больше, чем дня, когда сам его убьет. И наконец-то, он стал свидетелем такого чуда. — Сколько псину не пинай, когда-нибудь наступит момент, что она взбесится и вцепится тебе в ногу. С тобой, в принципе, так и случилось. Считай, что карма сработала. — Радуйся пока можешь, — сделав противно-злобный тон, грубо ответил ему Осаму. Видимо, его это задело. — Я удивлен, что ты не сидишь в тут шоке с жениха и невесты, а как бы должен. И даже за телефон, чтобы рассказать Мори, не берешься. Ты что…? Знал? Накахара помотал головой, заказывая вино и дождавшись его, начинает медленно наливать в стакан, в свой и во второй, который изначально был предназначен для Рюноске, а теперь уже для Осаму стоявшему рядом и как раз схватившему стакан, произнося: — Ну. это не особо моё дело. Я в шоке, и мне даже интересно, как так получилось. Но, думаю, что такой союз всё же сблизит Мафию и Агентство, в случае какой-нибудь опять, не дай боже, войны. — Да, а у Акутагавы хоть палкой на голове чеши, совсем этого не понимает, — насмешливо проговаривает шатен, встречаясь с разозленным взглядом рыжеволосого. Его это ничуть не пугает, и он поясняет свои слова. — Они же в любом случае поженятся. Даже, если бы мы вдруг все были против. Их ничто не остановит. Зная смелость малышки Гин и упертость Ацуши, они в любом случае, пойдут под венец. — Он и без тебя это знает, Осаму. — Обрубает старого друга Исполнитель, хмурясь и крутя в руках стакан с напитком. Красная жидкость красиво переливается на свету, напоминая, сколько жизней он уже положил и сколько ещё должен. — Если мои наблюдения верны, то Акутагава боится. Боится, что останется один. Ведь, у него уже был когда-то человек, давший ему надежду, а затем легкомысленно бросивший и даже не попрощавшийся с ним. — Чуя активно показывает взглядом, кого он имеет в виду, и Дазай невинно поворачивает голову в сторону, будто он совсем не при делах. — Если бы ты мог видеть, каким он был после твоего позорного побега, то может, не вёл бы себя с ним так по-скотски. Хотя, честно говоря, его в таком состояний, не видел даже я. Дазай хмурится, вертит стакан и медленно отпивает. Анализирует и всё, скотина такая, понимает. Но не хочет признаваться. От того и теряет всё. — И ещё. Не забывай, кто дал ему повод ненавидеть вашего Тигра, и подпитывал это чувство по сей день. Изначально, ему ведь всё равно было на парнишку. А многие чувства со временем имеют свойство становится привычкой. Особенно ненависть и злость. — Накахара усмехается, понимая, что к ним с Дазаем это тоже относится. Их взаимоотношения всегда были рваные и раздражающие. В большинстве своём, из-за идиота Дазая, чьи фокусы уже давно в печенках сидели. — Так что, лучшее, что ты можешь сделать, если так хочешь помочь этому… вашему... — щелкает пальцами, вспоминая. — Ацуши, да. Помочь Ацуши, так это не влезать в их конфликт с Акутагавой. У Акутагавы больше нет особых причин ненавидеть этого парня, кроме тебя, и со временем, ненависть рассосется, оставив лишь место презрению. Главное, не подливай мало в огонь, суицидальный ты придурок. Дазай смотрит на него, без тени усмешки, и лишь спустя пару минут, кивает, наконец усмехнувшись. Они вдвоем так давно не беседовали по душам, без всяких криков и угроз, что было даже непривычно. Но Чуя уже слегка пьян, и ему плевать на это. Возможно, он просто хотел заступиться после сегодняшнего за своего сотрудника. Хотя, Дазаю эффективнее было бы объяснить всё ударом по лицу. А Дазай сейчас ощущает чувство легкого удовлетворения и спокойствия. Старые времена без мрачных теней накатывают на него, и тот, увлеченный моментом, поднимает стакан. — Тост? — спрашивает он. — Я пью за счастье молодых. — Тогда, я за Акутагаву. За его будущие крепкие нервы, которые ему явно понадобятся. — Отвечают ему в ответ. — Согласен. Слышится звон стаканов.

***

Акутагава тяжело брел домой. Он так и не совершил дело, на которое изначально собирался. Сначала Ичиё вместе с Накахарой остудили его пыл, потом Дазай, вспоминать о котором не очень-то хотелось, снова всколыхнул в нём ярость, и тот уверенно помчался в Агентство. Но за три квартала до пункта назначения, остановился. Тяжело дыша, парень недолго потоптался на месте, оглядывая всё вокруг, будто в первый раз видит эту местность. И всё же пошёл обратно. Домой. Это было странно, но когда до желанной цели, снова оставались считанные шаги — Акутагава опять свернул с пути. На душе было опять пусто. А в голове лишь крутилось: Вас возненавидит собственная сестра! Да, он осознал это на пороге исполнения своего желания. Выступила ещё одна его слабость — потерять уважение сестры, её восхищение им, её любовь к нему. Он мог делать Гин больно, смотреть, насколько сильна их родственная привязанность, но понимал, что всему есть предел. И Гин всегда злилась, если он трогал её вещи. Представив по дороге, всего лишь на секунду, как посмотрит на него Гин, когда всё случится, ему стало отвратно на душе. А слова Дазая о том, что слабостям нельзя позволять расти, тут же отправились в дальний ящик. Не в случае с сестрой. Она — не слабость. Он жив, благодаря ей. Потому что, ему приходилось заботиться и быть старшим. И это совсем не плохо, оказывается, нет. Поэтому, уставший, утративший все жизненные силы, Рюноске шёл домой. Слова Дазая жгли душу не так сильно, как раньше, но было всё равно неприятно. Его собственные высказывания вообще не планировались им, и то, что после того, как он их произнес — стало как-то легче на душе — было удивительным. Но. хотелось бы ему когда-нибудь поговорить с Дазаем нормально, и задать всего один вопрос: «Зачем забрали с трущоб, если всю жизнь относились ко мне, как к ничтожеству?» Подходя к квартире, он хотел позвонить Гин и узнать не нужно ли ей чего. Рюноске редко был таким обходительным, и в последнее время, всё чаще нуждался в теплой улыбке на пороге квартиры. А достичь её можно было, лишь сделав что-нибудь приятное для сестры. Поэтому, заметив открытую дверь в их квартиру, он съежился от неожиданности, а затем разозлился. Воры? Серьёзно? В их квартиру? Они явно не с теми связались. Сейчас Рюноске покажет им, как воровать посмертно. Он быстром шагом прошёл вперед, активируя Расемон, и застыл, заметив в зале сестру со своим недо-женихом, занимающихся раскладыванием вещей. Услышав шум, те подняли взгляд, вздрагивая. Накаджима так вообще побледнел, заметив за спиной шурина его пугающую способность. Идея Гин с переездом с самого начала показалось ужасной, но вот Дазай, услышав о ней, наоборот, её поддержал, и даже сказал, что поговорит об этом с Рюноске. В своих речах, он говорил о том, что сколько Ацуши уже может делить комнату с подрастающей Кёкой, у которой совсем скоро начнется пубертатный период. Ацуши же показалось, что наставник его выпроваживает. Но девушку, предложение Дазая порадовало, в отличие от самого беловолосого, который тут же понял, что после диалога с Осаму, Акутагава его точно убьет. Но Гин не отчаивалась, помогая жениху с вещами и говоря, что Дазай имеет влияние на брата, и сможет помочь, хотя их разговоры больше похожи на словесный поединок. — Зато мы будем все, как семья, — довольно проговорила она, улыбнувшись. Удивленный её энтузиазмом, Ацуши нервно улыбнулся, неловко приобняв за плечи. И вздрогнул, услышав. — Нам с Рю так нужна семья, Ацуши… После этого, парень понял, что сделает всё, чтобы стать достойным членом их маленького семейства, и чтобы двое Акутагав смогли почувствовать дух семьи и семейных отношений. Хотя, ему всё равно казалось, что Дазай просто нагло пытался выгнать его с общежития. Видя пришедшего мафиози, Гин встала, подходя к брату и приобнимая его. Но он не сделал того же в ответ, прожигая Ацуши взглядом, а тот лишь стоически держался, стараясь не отводить глаза. Сейчас это был вопрос жизни и смерти. И вдруг тишину разрезал сухой, сиплый голос Рюноске с вопросом: — Что это тупое животное здесь забыло? Гин отошла в сторону, смущаясь. А Накаджима так и знал, что у Дазая ничего не выйдет. И его едва затрясло от страха. Захотелось резко куда-нибудь сбежать, а ведь они почти разложили все вещи детектива в квартире. — А что... Дазай-сан… — Не упоминай при мне его имя. — Рюноске поморщился, и было видно, как Гин удивлена сказанной фразой. Но она не успевает отойти от первичного шока, как снова раздается вопрос. — Ну? Так что? — Понимаешь, я вижу, что вы с Накаджимой плохо ладите. Я всё понимаю, это тяжело. Но и он, и ты — оба дороги мне и важны, — последнюю фразу та говорит с нажимом, видя, как вздрагивает Акутагава-старший. В глазах появляется блеск. — И я хотела, чтобы вы смогли найти общий язык. Поэтому, предложила Накаджиме пожить с нами… — Ты решила это без меня? Без моего согласия? — тот сощурил серые глаза, и качающийся из стороны в сторону Расемон, как показалось Ацуши, хищно оскалился. Кажется, его сейчас снова оставят без ноги. Захотелось спрятаться в открытом чемодане, свернувшись калачиком, и чтобы о его существовании забыли. Особенно Рюноске. — Ты бы не согласился, Рю. Я знаю. Но это очень важно. Важно… не только для меня, понимаешь? — девушка протянула руку, касаясь ладони брата, чей хмурый взгляд прожигал профиль сестры, которая стоически держалась, выглядя открытой и ранимой. — Неужели, я прошу о невозможном, Рю? Пожалуйста, братик. Ацуши вздрогнул. Голос Гин был настолько пронизывающий, жалостливый, и такой искренний, что будь он «Рю», то и секунды бы не думал, а сразу согласился бы на все её желания. Сердце заныло. Захотелось подойти и обнять девушку, но он понимал, что в такие семейные разборки лучше не вмешиваться. И, видимо, идиотское звание Дазая «под-каб-лу-у-чни-ик» принадлежало не только ему, так как Рюноске, вырвав руку с ладоней и рыкнув что-то нечленораздельное, прошел в свою комнату, хлопнув дверью напоследок. Плащ развевался вслед за ним, и Ацуши удивился тому, что Акутагава разгуливает в нем, даже дома, пусть и предполагал такой вариант. Странный он всё-таки. Гин вернулась к нему, садясь рядом и нежно чмокнув его в губы, шкодливо захихикала. Ацуши улыбнулся, не совсем понимая реакцию невесты. И та, судя по взгляду, это поняла: — Теперь, мы с тобой ещё больше будем, как непослушные подростки, прячущиеся от надзора строгого родителя, — тихо шепнула она ему на ухо, вызывая тихий смешок уже у него, и одним ловким движением взобралась к нему на колени, сложив руки в кольцо на шее у парня. — Обостри своё чувство опасности и приготовься быстро бегать. — Знаешь, я скажу спасибо Йосано-сан, ибо благодаря ей, у меня этот навык на хорошем уровне, — проговорил юноша, завороженно рассматривая такие ассиметричные черты лица девушки. Мягкие и теплые, и совсем не как у брата. За что, природе уж точно спасибо надо сказать. Хоть, она и похожа на брата, но её внешность совсем не как у него. Второго вылитого Акутагаву в своей жизни, он бы точно не пережил. — Посмотрим, — снова тихо шепнула девушка, на этот раз, целуя его и заставляя нутро трепетать так, что даже страх, находящийся за закрытой дверью, переставал сильно пугать. Главное, вовремя потом отскочить. …А в это время, в квартире на другом конце города, раздался звонок. Молодая девушка, которая просматривала криминальные сводки, пришлось отвлечься, бросая взгляд на звонивший контакт. Вздрогнув, та резко схватилась трубку. — Акутагава-семпай? — нервно спросила она, слегка сипя. Сегодняшняя речь начальника была такой обидной, будто, тот специально хотел задеть её, отчего девушка долго не могла успокоиться, всхлипывая. Её потом даже утешил, пришедший с бара, Накахара, который каким-то чудом, тоже узнал про намечавшуюся свадьбу. — С вами всё хорошо? — в новостях не показывали окровавленное Агентство, что давало шанс на лучшее. Но в трубке царило напряженное молчание. — Акутагава-семпай? — она ведь слышит чужое сопение, словно человек по ту сторону звонка очень напряжен. Но почему же ей тогда не отвечают? — Акутагава-семпай? — Прости, Хигучи. Прости. Я был не прав. — Раздается слабое, еле слышное извинение, и девушка порывается ответить что-то в духе «это моя работа», чтобы успокоить Акутагаву, но в телефоне раздаются короткие гудки. Понятно. Акутагава сбросился. Девушка убрала телефон от горящих щек, судорожно глядя в темноту. От произошедшего её мутило, и вообще не особо уж верилось, что это было наяву. Последний раз, начальник извинялся, когда его похитила крупная организация, а теперь-то за что? За сегодняшние обидные слова, видимо. Но когда Акутагава за них извинялся? Никогда. Он грубил, правда, старался до последнего не переходить на личности. Сегодня перегнул палку, как порой бывало до этого, но в отличие от прошлых раз… извинился. Девушка приложила руку к груди, где очень быстро и шумно билось сердце, судорожно выдыхая. Что же происходит с её Акутагавой-семпаем в последнее время? Неужели, дело только в Тигре?