Здесь нет ничего святого

В комнате немного прохладно из-за приоткрытого окна. Красный балдахин над кроватью легонько покачивается от ветра. Полупрозрачные шторы того же остотерчевшего красного цвета раздувает как парус, подкидывая высоко вверх. Оголённые плечи покрылись мурашками, а босые ноги уже давно замёрзли, но я не спешила одеваться. Закрывать окно я тоже не спешила, хотя на улице давно стемнело и пора бы уже было это сделать. Только я недвижимо сидела на краю своей кровати, наблюдая за спящим Сынмином. Снотворное, что ему вколол Феликс, подействовало, и парень уснул. О том, что здесь случилось около часа назад напоминали лишь ещё незасохшие слёзы на щеках Кима и след от удавки на его шее. Это была третья попытка суицида за те пару дней, что Сынмин провёл здесь. Последняя почти удалась. Если бы не Хёнджин, вовремя вошедший в комнату, всё закончилось бы более плачевно. - Я оставила тебя только на пять минут... - шепчу я, протягивая руку к мальчишке и убирая с его лба, мокрые от пота, налипшие пряди каштановых волос. Они немного жёсткие и непослушные, поэтому мне не с первого раза удаётся справиться со своей задачей. Сынмин даже не шелохнулся. Я уже раз двести успела пожалеть, что оставила его одного, отлучившись к Ликси за обезболивающим, потому что у меня разболелась голова. Любые медицинские препараты запрещено держать в комнатах, в связи с суицидальными наклонностями некоторых обитателей борделя. Все лекарства находятся в обиталище Феликса, после того как одна из новеньких отравилась медикаментами, которые нашла в тумбочке своего наставника. Той девочке повезло меньше Сынмина - её не успели спасти. Хотя, возможно, ей повезло всё-таки больше... Ким тоже хотел умереть, только способ выбрал немного другой - повеситься, в качестве верёвки используя шёлковый пояс моего халата. Он ломается. Я вижу это в каждом его движении, в каждом равнодушном взгляде. Он сдался. Парень даже почти не разговаривает, не реагирует на прикосновения и очень часто плачет. Ему только девятнадцать... Как мне тогда. Только девятнадцать! Всего несколько дней назад он был студентом престижного вуза одного из лучших университетов страны, а сейчас готовится стать живым товаром. Никем. Как и мы все. Я поднимаюсь с кровати, аккуратно пальцами стираю слезы со своего лица, чтобы не повредить макияж. Это уже как привычка, стараться не испортить внешний вид, чтобы не терять время на восстановление образа. Это утомительно. Прохожу по своей комнате, легко ступая босыми ногами по холодному полу. Комнате, где всё в вульгарно-красном цвете, когда-то моём любимом. Теперь нет. Теперь я ненавижу этот цвет. Последние семь лет, как только эта комната стала моей. Я смотрю на себя в большое резное зеркало, стоящее у стены напротив кровати. Усмехаюсь. Ярко красные волнистые волосы раскиданы по плечам; как всегда на губах алая помада; такой же ядовито красный маникюр на длинных ногтях; глаза подведены так, чтобы выделить их зелень; почти прозрачный, так же красный, пеньюар не скрывает фигуру и под ним хорошо видно кружевное бордовое белье. Кукла. Я похожа на куклу. Будто даже и не я та девушка, что я вижу в зеркале. В принципе, так и есть - там Авейра, которая заменила меня семь лет назад. Которая стала мной. Не я. Не Агнесса, как меня звали когда-то. Когда-то, когда я была свободна. Стук в дверь застаёт меня врасплох, и я вздрагиваю от испуга. Тут же смотрю на Сынмина, чтобы убедиться, что его не потревожил этот стук. Нет, парень всё ещё спит, я просто через чур переживаю за него. Как мать наседка. Подхожу к двери и, стараясь не шуметь, открываю её. Я даже немного удивляюсь, увидев на пороге БанЧана или Кристофера Бана - человека, которому здесь всё принадлежит наравне с его отцом. Которому принадлежим и мы. Человека властного и неукротимого, но всё же не жестокого тирана как его папаша. Каждый в этом месте ждёт с нетерпением, когда старый пердун сдохнет, уступив всецело место своему сыну. Наверное, этот день мы бы отметили красным в календаре. Только старик, похоже, собирается прожить ещё лет двести как минимум, судя по его виду и запалу. Как я ненавижу этого старого козла! В прочем, не больше, чем другие. Я немного отхожу в сторону, позволяя Бану пройти в комнату. Следом за ним входит ЛиНоу, которого я только что заметила. Хотя, обычно его не заметить трудно. Кристофер направляется к спящему на кровати парню, что заставляет меня напрячься, Ли же замирает у двери как послушный часовой. Годы проведённые здесь вырабатывают некоторые привычки, которые соблюдаешь уже по инерции. Ли Минхо верный пёс своего хозяина, поэтому он всегда соблюдает правила, даже когда они ни к чему - старшего босса нет рядом. А с БанЧаном они друзья детства, как я слышала от наших. - Его продал собственный папашка, чтобы погасить долг. Мразь! Я бы нахуй пристрелил его, но отец принял сделку. Но зачем?! Какая из него проститутка? - Чан вздыхает, качает головой и поворачивается ко мне, как будто чего-то ждёт. Я знаю, что могу сказать ему что угодно, поэтому утвердительно киваю, перед тем как открыть рот. - Никакая. Ему нужно больше времени, Крис...- хочу сказать что-то ещё, но замолкаю. Что я скажу? Он и так всё видит. - Я дам ему месяц. Сможешь за это время его подготовить? - Он смотрит на меня, заглядывает в глаза. В его взгляде я читаю просьбу. Он надеется на меня, доверяет. Ему тоже жаль Кима, я знаю. - Постараюсь. Но он слишком нестабилен. - я снова концентрирую внимание на спящем пареньке. Смогу ли я? Он слишком невинен, слишком потерян, слишком убит. Всё в нём слишком. Настолько, что хочется плакать, хочется его защитить, уберечь от судьбы, что ему уготована. Только мне это не по силам. Мне не спасти Сынмина. Единственное, что я могу сделать для него - помочь приспособиться к такой жизни. - Я возлагаю на тебя надежды. Иначе придется действовать по другому. - Напоминает Кристофер. Я зажмуриваюсь. Нет, только не так! Я должна справиться, иначе Сынмина запрут в подвале, где его будут насиловать и издеваться, пока он добровольно не согласиться стать одним из нас. У него просто не будет выбора: либо сдохнуть в подвале от пыток, либо заняться проституцией и хотя бы так сохранить жизнь. Перспектива так себе, но по крайней мере ты избавишься от телесных мучений. - Крис... - совсем тихо, умоляюще. Что я хотела попросить, сама не знаю, но слово вырвалось из груди само. Точнее, имя. Я позволяю себе так обращаться к своему хозяину - как к приятелю. Он позволяет. Пока рядом нет старшего Бана, такое поведение не порицается. Сейчас я уверена в своей безнаказанности. - Так, блядь, ты собираешься работать или нет!? Если Джисон отпашет за тебя ещё одну смену, ты с утра его зашивать будешь! - голос Хёнджина врывается в спальню намного раньше самого Хёнджина, и дверь распахивается, едва не задевая ЛиНоу. Тем самым надзиратель прерывает наш разговор, но ему на это глубоко насрать. Он замечает Бана, кивает ему в знак приветствия и останавливается рядом с возмущенным Ли, выжидающе смотря на меня. Этого вообще ничего не смущает! Хотя бы ради приличия поинтересовался, не помешал ли он нам! Но нет, он делает вид, будто всё идёт так как должно быть. Ну да, куда ему до нас - смертных! - А он? - я растерянно указываю на Кима. Как я его оставлю? Он ведь если проснётся, снова может попытаться причинить себе вред. Даже от мысли об этом начинает щемить в груди. Всё-таки есть в нём что-то, в этом Ким Сынмине. Что-то, что заставляет волноваться о нём, заботиться. Что-то, чего давно нет в нас. - Что, опять хочется его из петли вытаскивать?- озвучил мои мысли ЛиНоу, только в отличие от него, я не посмела дерзить Хвану. Себе дороже. - Да нахуй он мне нужен!? - возмущается Хёнджин. Если бы взгляды могли убивать, Ли давно бы лежал мёртвый. Только самому ЛиНоу пофиг на взгляд друга, он смотрит куда-то перед собой, как будто там ему кино идёт. Странный он. Всегда был будто не от мира сего. И фиг поймёшь, что у него на уме. От этого ещё страшнее. - Хватит! Минхо останется здесь, присмотрит за парнем! - напомнил о себе БанЧан, до этого молчавший. У меня будто воздух из лёгких выбили. Что!? Только не он! Как можно оставлять Сынмина под присмотром человека, который его изнасиловал!? Что за!? Я хочу возразить, но Кристофер уже уходит к тому времени как я обретаю дар речи. - Будто я ему в няньки нанимался! - бурчит Ли, показывая, насколько он "счастлив" сложившимся обстоятельствам. А я ещё "счастливее". Ноги будто к полу приросли и тело оцепенело от страха за своего протеже. Но кому до меня есть дело? Хёнджин взглядом прожигает, сдохнуть хочется. Я не смогу ничего сделать, поэтому покорно натягиваю красные туфли на шпильке и плетусь к двери. У выхода бросаю взгляд на Сынмина, как бы извиняясь, что приходится оставить его с этим человеком. "Я не виновата, Сынмини. Я скоро вернусь." - мысленно обещаю я, выходя в коридор. - Да шевели уже ластами! - долетает до меня раздражённый голос Хёнджина, и я замечаю, что немного отстала от него, пока витала в облаках. Я прибавляю шаг и догоняю мужчину. Даже не смотрю на него, чтобы не видеть презрения в его глазах. Бесит! На верхней ступеньке лестницы, ведущей на первый этаж, останавливаюсь ненадолго, глубоко вздыхаю, настраиваю себя, натягиваю игривую улыбку и лёгкой походкой начинаю спускаться вниз. К гостиной, откуда слышится музыка и смех. Сейчас я стану частью всего этого, и "ты должна улыбаться, даже если хочешь плакать". Одно из главных правил борделя. Нога соскальзывает со ступеньки очень не кстати, я пытаюсь зацепиться за резные перила, но рука промахивается. Хёнджин реагирует мгновенно, обхватывая меня руками и врезаясь спиной в стену, чтобы не упасть. Мои губы мажут по его ключице и вороту белой рубашки, оставляя на месте соприкосновения красный след. Мы оба замираем. Я боюсь его возможной агрессии и моё сердце начинает бешено колотиться. Чувствую, что и его сердцебиение учащается как будто он бежал кросс. Чувствую жар его тела - получается большой контраст с замёрзшей мной, и моя кожа покрывается мурашками. Хван ненавидел, когда кто-то из проституток смел касаться его тела и, если это происходило, то каралось в большинстве случаев парочкой дней "на курорте" в подвале. Поэтому я так испугалась. Но я не просила ведь его ловить себя! Он же сам! Легко толкаю его в грудь руками, чтобы отстраниться. Хван хватает меня больно за руку, не позволяя отойти дальше, чем на шаг. Я испуганно смотрю в его глаза, неожиданно читая в них растерянность, которая тут же сменяется привычным холодом. Ясно, я попала. - Блядь ты кривоногая, иди работай! - выплёвывает мне в лицо Хёнджин и отпихивает от себя в сторону гостиной. Я непонимающе смотрю на него. И это всё!? Не будет истерики, рукоприкладства или ещё чего подобного? Серьёзно!? Но он действительно серьёзен. Я не чувствую на данный момент от него никакой угрозы. Пока он не передумал, я быстро сбегаю по лестнице, боясь ещё раз споткнуться. Слышу, как за спиной Хван бормочет что-то о "ёбаной красной помаде", но не оборачиваюсь. Сердце всё ещё отжигает чечётку и руки немного трясутся, но я привычно улыбаюсь и захожу в эпицентр разврата и веселья. "У него очень теплые руки. Я думала, они холодные как и его сердце." - приходит в голову мысль, но я тут же отгоняю её, ни к чему думать о таком. Музыка бьёт по ушам, пахнет спиртным, кругом полуголые люди навеселе. Освещение здесь намного тусклее, чем наверху. Так сказать, для романтики, которой, в принципе, нет. В этом месте преобладает только тошнотворная похоть. Сразу хочется вернуться назад к Сынмину, но я сдерживаю себя. Я должна работать. - Ого, кто решил явиться! Озарение очей моих! - откуда-то сбоку выскакивает Джисон, тут же стискивая меня в объятиях. Как всегда развратная белка выглядит офигенно: его синие волосы сегодня зализаны гелем назад; на тушке черная футболка в сеточку, что удачно открывает подтянутый живот; а вот кожаные штаны в обтяжку подчёркивают безумно сексуальную задницу. По его виду я бы не сказала, что он устал, он как всегда полон энергии. - Белка, ты сейчас довыпендриваешься, я сольюсь, а ты будешь развлекать гостей дальше! - пообещала я, но всё-таки обняла парня в ответ. Я с уверенностью могу сказать, что он мой друг. Один из немногих здесь. В этом месте вообще нельзя ни к кому поворачиваться спиной. Но белка не из таких. Он надёжный. Уже не раз проверено. - Даже не мечтай! Ты и так два дня лясы точила! Так что, ты работай, а я теперь отдохну! - Джисон оставляет поцелуй на моей щеке и смывается с космической скоростью. Белка такой белка! Не теряя времени подхожу к барной стойке, чтобы взять выпить. Мне нужно поднять настроение и постараться не думать о Сынмине, что получается с трудом. Чонин, сосед белки по комнате, стоящий сейчас за барной стойкой, мне кивает и улыбается во все тридцать два. Я возвращаю ему улыбку и заказываю стакан виски. Что ж, если пить, то точно не пиво. А ещё работа не ждёт, стоит приступить... #Ли Минхо# Как только за Хёнджином и огненной женщиной захлопывается дверь, Минхо подходит к окну и закрывает его. Нахуй всё, он уже замёрз как кот на помойке! Зачем Авейра вообще открыла это ёбаное окно!? На улице март и ещё не особо тепло, чтобы долго держать окно открытым! Совсем сумасшедшая! Давно не болела? Хотя, какое ему, Минхо, дело до этой проститутки? Вот именно, никакого. Во всяком случае, Минхо так старается думать, но красноволосая женщина давно плотно утрамбовалась под кожей. Семь лет назад парень увидел эти испуганные зелёные глаза и будто сошёл с ума. Он хотел обладать ею, его тянула её чистота и он воспользовался своим положением, взяв её силой. Такая беззащитная, такая милая, она стала безумием для него. Только он заставил ненавидеть себя, притворяясь, что ему похуй. Но ему не было похуй. Его тянуло магнитом к этой девчонке. Он хотел её. Безумно хотел, чтобы она принадлежала ему. Только ему. Но с ней спали другие мужчины. Она больше не была той чистой милой девочкой, которую притащили сюда. И немного отпустило. А может, с возрастом пыл немного угас, ведь ему было всего двадцать один - тогда он впервые увидел Авейру. Тот возраст, когда ещё не можешь контролировать свои чувства и эмоции. А потом последовали целых семь лет, чтобы научиться этому в совершенстве. Минхо за эти семь лет сумел притупить чувства, научился не смотреть дольше, чем положено на женщину, которая кардинально изменилась за годы пребывания здесь. Он победил, но... Два дня назад он заглянул в точно такие же чистые наивные глаза как у неё когда-то, только они были не зелёные, а карамельные. Минхо снова сошёл с ума! Мальчишка будто мужская версия Авейры. Так похож на неё! И Минхо не стал бить по тормозам, он изнасиловал парня, не взирая на его слёзы и истерику. Всё произошло точно так же как и тогда. Минхо не смог сдержать порыв. Это выше его. "Это как болезнь." - думает Ли, присаживаясь на кровать, насквозь пропахшую лавандой. Так пахнет и от Авейры. Это её запах. Он преследует Минхо уже целых семь лет. А сейчас на этой кровати лежит Сынмин, так похожий на неё. И Минхо любуется им. Любуется его будто детскими щёчками; любуется губами, к которым так хочется прикоснуться. Минхо нравится даже милая голубая толстовка со щенком, которая одета на парне, хотя Ли ненавидит собак. Ещё Минхо замечает отметину на шее, напоминающую о том, что парень хотел умереть. И грудь сдавливают невидимые тиски, заполняя горечью всё нутро. Рука сама тянется к рубцу на шее. Минхо оглаживает большим пальцем этот след, аккуратно касаясь кожи парнишки, боясь разбудить. - Ты такой красивый! - хрипло шепчет Минхо, кладя ладонь уже на щёку Сынмина. У него такая нежная и мягкая кожа, будто у девчонки. Он весь какой-то неземной, заставляющий трепетать и потерять последний рассудок. Ли не сдерживается, наклоняется к парню и почти невесомо запечатляет на его губах поцелуй, сразу же испуганно отстраняясь. Сынмин не просыпается, но рисковать Минхо больше не может. Он поднимается с кровати и быстро пересаживается на диванчик, стоящий немного в стороне. Отсюда тоже хорошо видно парня, большего и не нужно. Только губы горят как огнём, просят повторить поцелуй. И возбуждение волнами проходит по телу, заставляя член в его штанах напрячься. Минхо старается это контролировать. Он не хочет снова насиловать Сынмина. Не так, не сейчас, когда паренёк и так на грани. Минхо не хочет, чтобы Сынмин умирал. В воспалённом сознании вдруг проносится мысль, что он ни за что не отдал бы этого парня никому, если бы смог. Если бы ему позволили...