Здесь нет ничего святого

#Ли Минхо# Сынмин приходит под утро, когда Минхо сидит на своей заправленной кровати, закрыв лицо руками. Он не спал ни одной минуты этой ночью. Он всё думал о том, что должно произойти. Думал о том, что так и не смог приблизиться к мышонку в последний раз - жалел, что не смог. Не мог последние несколько дней после их ночи, потому что иллюзия счастья слишком хрупкая, чтобы её поддерживать. Иными словами, им опасно было продолжать встречи. Минхо уже ощутимо чувствовал напряжение между ним и людьми, которые когда-то стали для него семьёй. Любая мелочь могла послужить причиной для расправы над ним и мышонком. Минхо подозревал, что Альберт Бан категорично к нему настроен из-за того, что хотел сам присвоить мальчика. Подозрения подтвердились. И хрена с два надзиратель позволит Бану хоть пальцем прикоснуться к его сокровищу! Только через его труп! Сынмин должен жить полноценной жизнью где-то далеко отсюда. Он должен закончить учёбу; воссоединиться с бабушкой; выбрать сам того, кого захочет любить. Не Минхо, конечно, но и не Альберта Бана. От этих мыслей мужчину трясёт. Ему претит даже думать о том, что кто-то другой будет рядом с его мышонком, но он понимает, что и ему ничего не светит. Слова Авейры тогда в туалете очень повлияли на него. Конечно, он скептически отнёсся к новости о любви паренька к нему, но всё равно создал между ними дистанцию. Это была ещё одна причина отдалиться - боязнь причинить ещё большую боль. Минхо подумал, что легче отказаться сразу, чем потом умирать в агонии от невозможности быть рядом. Сам он и так не избежит этой участи, но не хочет того же для Мини. И если бы он не был таким идиотом, то смог бы притормозить раньше, не допустив близости между ними. Так было бы проще. Так он не знал бы вкус этих губ, не помнил бы тепло чужого тела, не желал бы снова это почувствовать. И ему так хочется жить! Никогда не было так страшно от мысли, что он может умереть как сейчас. Нет, он не отказывается от своей миссии, где ему даётся лишь процент из ста на выжить, но страх панически окутывает тело. Страх больше никогда не заглянуть в карамельные глаза, что с ума сводят. Страх просто исчезнуть с лица земли, не оставив о себе и маленького тёплого воспоминания у мальчишки, которого он так любит. Минхо был уверен, что только он чувствует это. Сынмин не может любить монстра, который обидел его когда-то - Авейра ошиблась. Сынмин просто подчинялся, боясь наказания. Его маленькое чудо с этими большими карамельными глазами так и останется мечтой до конца. Несбывшейся надеждой на то, что кому-то Ли Минхо станет дорог настолько, чтобы дышать только им. Не бывает такого. В сказках добрые рыцари всегда побеждают злых чудовищ. Сказки ведь не просто так придумывают. Их сказка должна закончится классически: добро победит зло. А сам Минхо, скорее, тот герой, который становится на сторону добра и погибает, пытаясь исправить свои ошибки. Он даже не главный герой, поэтому в конце этой сказки всем должно быть на него пофиг. Но Сынмин приходит с рассветом. Он стучит тихо, будто действительно мышка скребётся, и Минхо не может не открыть. Прогнать не может, когда мальчишка обнимает, руками дрожащими намертво хватаясь за его рубашку на спине. Надзиратель обнимает в ответ, почти погибая, когда запах лаванды щекочет нос. Он не в силах противиться этому человеку. Снова совершает ошибку, Минхо понимает это, но оттолкнуть подобно смерти. - Не отдам, понял!? Никуда не отпущу! - сиплый от истерики голос губит морально не хуже слов, что окутывают собой пространство вокруг: - ты мой! Мой! Я с тобой поеду и вернусь с тобой за ребятами! Я не отдам тебя им! Я никому тебя не отдам! Не любишь!? Не надо! Не умру от этого, но и тебе умереть не позволю, слышишь!? Уйдёшь если без меня, руки на себя наложу, ясно тебе!? Ты знаешь, я сделаю это! И в Минхо будто бес какой-то вселяется. Он кидает Сынмина на кровать, практически сразу же нависая над ним, чтобы заткнуть этот дурацкий рот поцелуем. Что он мелет, глупый? Глупый и такой горячий, когда отвечает на поцелуй, углубляя его; когда нетерпеливо начинает сдирать с мужчины одежду; когда пальчиками гладит подтянутый живот и грудь Минхо, вызывая в ответ табун мурашек. - Маленький, дикий мышонок. - шепчет Ли, выбирая время между поцелуями: - любимый, глупый мышонок. Не надо со мной, дурачок. Я вернусь за вами. Я сделаю всё, чтобы спасти вас. Сынмин отчаянно трясёт головой из стороны в сторону, не позволяя Минхо снова поймать его губы для поцелуя. - Погибнешь, да!? А как же я? Как мне забыть, котик? Где столько сил взять, чтобы вот тут не болело? Сынмин берет руку надзирателя в свою и прикладывает к вздымающейся груди, где быстро бьётся сердце. Минхо убирает руку, но тут же касается того места губами, потому что слов не находит, чтобы ответить. Говорить очень больно. Пусть за него всё скажут прикосновения. Пусть ненадолго станет хорошо. Так хорошо, что лучше уже и не может быть. Минхо кажется всё сном, потому что так не бывает. Не бывает, что под тебя добровольно ложится человек, которому ты когда-то причинил боль. Не бывает, чтобы этот человек так жадно отвечал на поцелуи и так красиво стонал от ласк. Не бывает, но именно сейчас это и происходит. Именно сейчас Ким Сынмин, который должен ненавидеть Минхо, выгибается дугой, когда чужие губы накрывают его возбуждение. Надзиратель никогда ни с кем не занимался оральным сексом, но с Сынмином ему хочется. Это совсем не противно. Это сносит крышу. Когда пальчики парня зарываются в его волосы, а стоны становятся неконтролируемыми, мозг отключается совсем. Раньше, правда, мозг так же не особо был подключен, ведь Ли даже не помнит как с их тел исчезла одежда. Теперь она просто ненужными тряпками валялась по комнате. - Что ты делаешь со мной, мышонок? - как в бреду шепчет Минхо, когда заполняет Сынмина собой, перед этим растянув его колечко мышц с использованием лубриката, чтобы больше пареньку не было больно. Презерватива у них не нашлось, но с Сынмином это и не обязательно. Сынмин чист. Сынмин только перед ним такой откровенный, Минхо хочет в это верить. - А ты? Ты что... - парирует Ким, но громкий стон, что он издаёт, прерывает слова, потому что надзиратель начинает толкаться в нём. Они оба подгружаются в свои ощущения. Этот секс можно назвать безумным аттракционом, потому что каждый из них пытается оставить как можно больше меток на теле другого. Будто это станет напоминанием о том, кому они принадлежат. Будто это спасёт от скорой разлуки. Не спасёт. Ничто не спасёт. Минхо не собирается брать Сынмина с собой, если всё равно придётся возвращаться. Если бы мышонок согласился бежать безвозвратно только вдвоём, Минхо не размышлял бы ни секунды, сбежал бы с ним. Только этот ребёнок никогда не согласится. Слишком благородный и добрый, чтобы оставить здесь своих друзей. А надзиратель слишком любит его, чтобы увести силой. Сынмин тогда изведёт себя совестью, в итоге возненавидит Минхо. Такой расклад надзирателя не устраивает. Правда, нынешнее положение тоже не предел мечтаний, но по-другому не получается. - Скажи, что тебе хорошо со мной. Скажи... Скажи, что я тебе нужен. - просит Минхо, не прекращая двигаться навстречу удовольствию. Его дыхание сбито из-за отрывистых вздохов, а руки напряжены до предела, потому что он упирается на них, чтобы не придавить парня под собой. Раненая нога ноет, но похуй, когда так хорошо. Сынмин скулит что-то неразборчиво, руками бороздит по простыням, в попытках зацепиться за что-нибудь. Карамельные глаза застелены пеленой возбуждения, а, припухшие от поцелуев, губы маняще приоткрыты. Минхо хочет смотреть на это вечно. Минхо хочет, чтобы вдруг всё замерло, оставив лишь этот миг. Мужчина не желает возвращаться в реальность, но она сама нагоняет его, когда клубок удовольствия разрывается, заполняя изнутри Сынмина, который финишировал немного раньше. - Постой, не уходи. - просит Ким, когда Минхо пытается отстраниться от него. Им нужно привести себя в порядок, но паренёк так уязвимо выглядит, что надзиратель заваливается рядом с ним, притягивая к себе своё чудо капризное. На шее и плечах мышонка расцветают малиновым и бордовым засосы. Минхо уверен, что он выглядит не лучше. Наверное, даже хуже, потому что спину саднит от царапин, оставленных чьими-то игривыми коготками - маленькая мышка вышла из-под контроля. - Пообещай, что ничего с собой не сделаешь. Сынмин, это по-детски и незрело. Я не хочу тебя потерять, потому что очень люблю. - нарушает Минхо тишину, которая длится некоторое время. Сынмин ничего не говорит. Он просто выпутывается из чужих рук и поднимается с кровати. Минхо любуется им, пока парень почти бесшумно передвигается по комнате, собирая свою одежду. На улице уже давно рассвело, поэтому надзиратель хорошо может рассмотреть нагое тело мальчика. Он прекрасен. Особенно, с этими метками, которые напоминали о только что проведённом времени. - Не хочешь сходить со мной помыться? - неуверенно спрашивает Сынмин, и его очаровательные щёчки покрываются румянцем. Минхо очень нравится, когда он смущается. Для надзирателя Сынмини самое большое счастье, и отказать этому счастью, конечно, он не может. - Останься, не рискуй. Пусть будет как и было, ладно? Я послушным стану. Если нужно, поработаю. Я готов терпеть ради тебя, правда. Пусть всё уляжется. Ты снова вернёшь доверие мистера Бана. Я к тебе приходить буду. Я... - далее слова становятся похожими на скулёж, и Минхо понимает, что Мини снова плачет. Они только вернулись из душа и забрались под одеяло, чтобы согреться. Постельное бельё, естественно, сменили перед оккупацией кровати. Они не разговаривали до этого, не клеилось. Наверное, Минхо боялся заговорить, а Сынмин боялся услышать. Так получилось, что говорить начал мышонок. Мужчине не нравится то, что сказал этот дурачок. - Ты знаешь, что такое служить "Красной розе"? Ты себя ей продаёшь. А кто оказался несчастнее, продают ещё и тело. Ты этого хочешь? - Ли выжидающе смотрит на Сынмина, но в ответ получает только сдавленные всхлипы, поэтому продолжает: - пойми, малыш, обслуживать кучу незнакомых тёток и мужиков явно не предел мечтаний. Я никогда не смогу принять эту жертву. Я боюсь, что и тебя таким я не смогу принять. Во всяком случае, назад мне всё равно дороги нет. Мистер Бан найдёт способ избавиться от меня, а пока он это не сделал, я хочу помочь вам. - Прости, я сказал глупость, я знаю. Просто я в отчаянии. Говорю всякую чушь в попытке удержать тебя. Я знаю, что, наверное, это последний раз, когда мы так близко. И... - паренёк снова давит слова всхлипами, но спустя несколько секунд находит силы, чтобы придти в себя: - у нас ведь нет шансов? Я не идиот, чтобы не понимать это. Даже если всё получится и тебя не убьют, ты сядешь надолго в тюрьму. - Мышонок... - Нет, постой, дай мне сказать! - Сынмин настроен серьёзно и даже перестаёт плакать, когда говорит: - давай, сбежим после? Уйдём куда-нибудь далеко, где никто нас не знает; осядем немного; заведём котёнка; я бабушку заберу. Мы никому больше не сделаем больно, и нам никто не сможет причинить боль. Я знаю, что пересмотрел идиотских мелодрам, но мы можем попробовать. - Мышонок, - наконец удаётся заговорить Минхо: - я совершаю глупость за глупостью, даже прямо сейчас, позволяя себе прикасаться к такому как ты. Я не нужен тебе, малыш. Тебе всего девятнадцать, у тебя целая жизнь впереди, университет, новые знакомства. Мне почти тридцать, а я жить нормально не умею, ничего у меня нет для того, чтобы сделать тебя счастливым. Я всю жизнь в заперти, не думаю, что тюрьма станет худшим вариантом. Сынмин долго ничего не говорит. Просто лежит рядом. Убивает надзирателя печалью карамельных глаз, что смотрят прямо, кажется, в душу. Его рука находит чужую, он сжимает её крепко, а потом притягивает к себе и, как когда-то делал сам Ли, чтобы мышонок его не боялся, касается тёплыми губами костяшек пальцев. Целует нежно и осторожно, немного мокро из-за слёз, что по щёчкам стекают на руку надзирателя. Минхо чувствует как и его слёзы щекочут кожу лица. Он так старался держаться, но стало совсем невыносимо. Он не хочет прощаться. Впервые в жизни ему кажется, что он действительно нужен не за услугу, а просто так. Просто потому, что он это он. - Ты не имеешь права так говорить. Мы в ответе за тех, кого приручили, Минхо. Не можешь мне ничего дать? Я и не прошу. Не нужно мне ничего, только ты нужен. Я себя предал, потому что поклялся отомстить тебе, но я не могу. Делай что хочешь, можешь меня убить, только так ты больше меня не увидишь. Умрёшь? Мне тоже терять нечего. За бабушкой присмотрят, ребята будут в порядке, а остальное не важно. Ты как будто моё проклятье. Думаешь, я не корю себя за идиотизм? Думаешь, не считаю чувства к тебе болезнью? Я замечаю, с какой жалостью смотрят на меня ребята! Я прекрасно понимаю, что любить тебя невозможно после того, что ты со мной сделал, но я люблю! - и после эмоциональной тирады последнее предложение совсем шёпотом, будто сил в мальчике совсем не осталось: - я люблю тебя. Минхо прижимает к себе зарёванное чудо, чтобы между ними не осталось совсем пространства; губами собирает влагу с лица, целуя беспорядочно; думает, что теперь, вопреки всему, постарается остаться в живых. Где-то там в душе, обиженный на весь свет, мальчик наконец-то чувствует свободу и улыбается. В груди согревается ледяное сердце. Это "я люблю тебя" звучит в голове, даже когда Сынмин засыпает в его объятиях, а он гладит его плечи и щекой прижимается к встрёпанной макушке. Минхо нравятся волосы Мини, пусть они и немного жёсткие. Ему нравятся глаза Сынмина, он тонет в них. Ему нравится вообще всё, что связано с Сынмином. Наверное, он с ума сходит. Наверное, влюблённые все такие. - Я обязательно выживу, мышонок. - обещает Ли спящему пареньку. Он аккуратно выбирается из тёплых объятий, стараясь не разбудить Сынмина. Уходить не хочет совершенно, но время поджимает, он и так задержался немного. Ему везёт, что мальчик так и не просыпается, даже когда мужчина оставляет лёгкий поцелуй на его губах - никак не может проститься. Часы показывают семь двадцать утра, Минхо навсегда покидает свою комнату. Он запирает дверь, а ключ подсовывает под неё, чтобы Сынмин смог выйти. Так же он оставляет письмо на тумбочке с дальнейшими указаниями. Осторожность никогда не была лишней. Хёнджин, конечно, пообещал, что позаботится о "мелком", но Минхо прекрасно знает, кто волнует друга в первую очередь. К Хвану он не заходит, хотя обещал вчера. Банально нет времени. В коридорах уже снуют люди, занимаясь утренними делами. Минхо боится, что в библиотеке кто-то есть, кому необязательно видеть его, но там только Айболит. Этот из шайки Авейры, поэтому не страшно. Даже к лучшему, потому что бежать к девушке уже некогда, но кое-что передать нужно. Сначала Ли находит папку и помещает её в, заранее подготовленный, кейс. Всё должно выглядеть как всегда в моменты, когда он мотается по поручениям Чана. Мужчина сильно торопиться, из-за чего привлекает внимание доктора, но оно сейчас как раз кстати. - Феликс, нужна услуга. Передай это Авейре как можно быстрее. - Минхо протягивает удивлённому парню свой пистолет: - спрячь под одежду. Скажешь ей, что Сынмин в моей спальне. Она всё сама тебе расскажет. Не подкачай. Минхо везёт, что Айболит понятливый и не болтливый, потому что просто кивает и ничего не спрашивает. Надзиратель уходит. Он спокойно достигает парковки и садится за руль автомобиля, которым постоянно пользовался при поездках в город. Он плюхается на водительское сиденье, облегчённо выдыхая. Нога отдаёт болью. Ли чувствует, что повязка снова намокает, потому что он потревожил швы. Да, и душ явно был лишним, но отказать себе в удовольствии помыться с мышонком невозможно. Невозможно не смотреть на обнажённое тело Сынмина, невозможно не прикасаться к нему, невозможно не целовать эти губы под струями воды. Как в такие моменты надзиратель может думать о каких-то швах на ноге? Как вообще в такие моменты можно о чём-то думать? Только вот сейчас нужно собраться, поэтому мужчина на пару секунд закрывает глаза и встряхивает головой, чтобы выкинуть из этой самой головы красочные картинки из недавнего прошлого. Не хватало ещё возбудиться для полного счастья! Он и так почти. - Веди себя естественно. - говорит сам себе Минхо, когда заводит машину. У ворот на посту Кан Субин и О Вун, которые выглядят сонно. Ясно, опять дрыхли ночью на дежурстве! Им везёт, что мистер Бан до сих пор не спалил этих двоих, иначе они давно кормили бы червей. - Салют! По поручению? - тут же оживает Вун, только видит подъехавшую машину. Минхо опускает стекло водительской двери до конца, чтобы пожать протянутую руку. - Ага. Чан попросил документы какие-то одному челику закинуть. Блядь, поспать никогда нормально не дают! - сокрушается Ли, надеясь, что играет правдоподобно. - А хуле один? - подозрительно прищуривается Субин, тоже приближаясь к автомобилю. Минхо мысленно считает до пяти, чтобы успокоиться, и старается как можно беззаботнее пожать плечами. - Откуда я знаю? Чан сказал, что делов хуйня, сам справлюсь! - врёт мужчина, а потом, чтобы наверняка, добивает: - блядь, не веришь, свяжись с ним! Пизды не мне получать! - Ладно, вали. Ты на счетах, реально пизды за тебя получим! - сдаётся Субин, и перед Минхо открываются ворота прямиком из ада. Он покидает территорию "Красной розы" и прибавляет скорость, потому что промедление опасно. Внутри ещё клокочет страх, но всё обошлось. Эти два лопуха сейчас действительно лопухнулись. Теперь путь Минхо лежит к человеку, которому он отдаст папку. Его зовут Дон, он журналист и неплохой хакер. Ли знает его несколько лет и часто обращался за помощью. Надёжный человек. А самое главное, он враждебно настроен к Альберту Бану. Работал на него, пока тот платил, но всегда делал всё неохотно. Как говорит сам Дон, он не нанимался участвовать в преступлениях. "Только ради тебя, персик!" - зубоскалит он каждый раз, когда Минхо просит об услуге. Откуда взялось это прозвище и почему, Ли не в курсе, но не возражает. Персик так персик. Сейчас "персик" попросит о последней услуге, а потом заскочит в ещё одно местечко. Конечно, полезно столько лет работать на такого человека как мистер Бан. У Минхо теперь тоже есть связи и он знает места, которые недоступны простым смертным. Одно из таких мест нелегальная оружейная, где можно купить боеприпасы. Ли там уже свой. Мистер Бан редко куда выезжал, отправляя вместо себя доверенных лиц. Минхо был одним из самых доверенных, всё-таки практически сын. Пока у него имеется пропуск к любому человеку, с которым сотрудничает или сотрудничал мистер Бан. Пока его не хватились. В принципе, ему много времени и не нужно. Он успеет всё провернуть до того, как в борделе поймут, что происходит. #Авейра# - Почему ничего нам не сказала!? - строго спрашивает Феликс, а я, кажется, становлюсь совсем маленькой, несмышлённой девочкой под его грозным взглядом. Сталь пистолета блестит в руках парня от, залившего спальню, солнца. Такая же сталь заполняет чужие глаза. - Ликс, я не хотела подвергать вас опасности. - просто отвечаю я, не вдаваясь в подробности. Думаю, парень и так всё понимает. Чем больше людей знает о чём-то, тем выше риск раскрыть секрет. Нас и так предостаточно осведомлённых. Тем более, нужно уже признать, что всю грязную работу выполняет ЛиНоу. И Хёнджин. Хёнджин был тем кто достал папку с документами из кабинета Бана. ЛиНоу жертвует собой ради нас, хотя мог бы беспрепятственно уехать вместе с Мини, даже если малыш против. Минхо не составило бы труда насильно запихнуть парня в машину и увести отсюда. Честно, я не понимаю, почему надзиратель так не поступил. Я бы не осудила. - Я мог помочь. - серьёзно говорит Феликс. Я не знаю, что могу ответить. Наверное, я не позволила бы ему рисковать. Потерять кого-то из них, это как оторвать от себя кусок - невыносимо. - Просто помоги мне с остальными, когда всё начнётся. Минхо весь удар примет на себя, нам лишь нужно как можно быстрее свалить отсюда. Скорее всего, прикончить парочку надзирателей, потому что так просто ничего не бывает. Я вздрагиваю только от мысли, что придётся кого-то убить. Смотрю снова на пистолет. Я ведь даже пользоваться им не умею, никто не учил. Одной демонстрации перезарядки и в общем принципа действия, что мне показал накануне ЛиНоу, катастрофически мало. - Понятно, этот придурок решил сдохнуть. - задумчиво протянул Ликс, будто говорил больше для себя, чем мне.   Его розовые волосы под солнечными лучами словно светились, создавая некую иллюзию нереальности. Мальчик с веснушками, в принципе, всегда был нереальный. С ним, в отличие от нас, даже надзиратели обращались по-человечески. Феликс никогда и не давал повода для агрессии в свою сторону. Я не помню, чтобы он сопротивлялся. Плакал ночами, жаловался нам на некоторых клиентов, но ни разу не показывал недовольство надзирателям. Просто молча делал своё дело, по совместительству лечил каждого, кому требовалась врачебная помощь. - Кстати, ЛиНоу просил передать, что Мини в его спальне. - вспоминает Ликс, концентрируя внимание на пустой кровати Сынмина. Я на секунду прикрываю глаза и глубоко вздыхаю, чтобы удержать эмоции, накопленные внутри с момента ухода Мини. Я отпустила его к ЛиНоу. Не могла не отпустить, иначе он разбился бы на осколки как холодное стекло от прикосновения чего-то горячего. Сынмин попросил у меня разрешение попрощаться с надзирателем, словно он маленький ребёнок, а я его мама. Он попросил, я разрешила. Должна была уничтожить любую возможность для Мини пересечься с Ли, но сама подтолкнула. Сынмин просто не справился бы. И я понимаю, что потом будет ещё больнее, но сейчас малыш просто обязан выбраться отсюда, а не забить на себя из-за проклятых чувств. Это "потом" будет потом. Потом можно будет обратиться за помощью к психологу. Потом свобода нас наконец-то примет в свои объятия. - У него случилась истерика, мы с Сони не смогли его успокоить. - объясняю я, тут же дополняя: - Мини нужно спрятать. - Скорее всего, старый пердун будет нацелен на Сынмина, когда узнает о ЛиНоу. Он не идиот, чтобы не понять, что Минхо вернётся за Мини. Только, похоже, у старухана самого есть виды на нашего малыша. - озвучивает мои мысли Феликс, словно читает меня как открытую книгу. Я киваю. Да, Бан старший явно не в себе. Он и раньше не отличался адекватностью, но теперь совсем ебанулся. Сынмин словно включил бомбу замедленного действия своим появлением. Малыш, сам того не зная, стал так же отправной точкой в нашем восстании. Он просто ещё ребёнок, который обезоруживает своей простотой, своей наивностью, своей улыбкой. Он появился в моей жизни, и я поверила, что смогу бороться. Не ради себя, ради него. Я борюсь ради него, потому что Сынмин не должен быть здесь. Каждый из нас уже в грязи по уши, но этот мальчик чист как ангел. Даже "Красная роза" не смогла затянуть Мини в свой разврат. Мы были слабее, он выдержал. Возможно, потому что к нему с самого начала проникся практически каждый, но сути это не меняет, Сынмин остался собой. Агнесса исчезла за личностью Авейры, а Мини остался собой. Это и отличает нас. Наверное, ещё умение прощать как различие выделяется. Я не простила никого, кто хоть каплю был виновен в моём заточении здесь, кто даже раз ударил, кто издевался. Сынмин простил Минхо после изнасилования. Словно выгрыз из сердца ненависть и страх, что оставил тогда ЛиНоу после себя, возрождая новые чувства: жалость, после привязанность, а в следствии больную одержимость. Да, я не считаю это любовью. Любовь для меня что-то слишком чистое, сокровенное, искреннее. Что-то, что рождается взаимно у двух людей, которые испытывают симпатию друг к другу. Это не когда один другому причиняет боль, а потом насильно взращивает привыкание к себе в наивном, цепляющимся за любую надежду, тельце. Сынмин просто увидел в Минхо шанс на спасение, становясь зависимым от него. Я очень надеюсь, что это пройдёт со временем. Я буду стараться искоренить из сердца малыша эту заразу, что он называет любовью. Что действительно выглядит как любовь. - Я скажу ребятам, ты займись Мини. - именно этими словами закончился наш разговор с Феликсом. Мы разошлись в разные стороны, потому что до вечера не так много времени. "Семь лет ты была узницей этого места. Семь лет Авейра теснила тебя, Агнесса! Семь лет ты потеряла, уничтожив свою личность! Теперь пришло время бороться, поэтому не смей сдаваться! Ради Мини борись, ты нужна ему!" - крутилось в мыслях, пока я шла по коридорам, до боли знакомым, до дрожи пугающим. Привычно красное платье оголило плечи, кожа которых покрылась мурашками. Мне не было холодно, нет. Кому вообще летом может быть холодно? Мне было страшно. Этот момент я ждала семь лет, но сейчас мне было страшно. Это не просто выиграть соревнование по баскетболу в школе, не просто преодолеть какой-то страх, это победить в борьбе за жизнь. Мы на финишной прямой, и мы должны сделать всё правильно, чтобы выйти победителями. - Авейра! Чужая рука цепляет меня за предплечье, чтобы затащить в спальню, где я никогда не была. Я не сопротивляюсь. Лопатки упираются в прохладу дерева двери, карие глаза впиваются в мои зелёные. - Я Агнесса. - негромко произношу я, невольно улыбаясь. Чанбин улыбается в ответ. Его ладони ложатся на моё лицо, чтобы я не могла отвернуться, когда он целует меня. Я даже не пытаюсь протестовать. Я так устала всегда от кого-то бежать, притворяться кем-то другим. Просто хочу стать собой. Я Агнесса! Агнесса никогда не оттолкнула бы Чанбина. Очень давно я любила Чону, променяв свою семью на него. Когда-то давно я ошиблась. Я выбрала не того брата. Больше я не хочу ошибаться. - Сегодня вечером всё закончится, Бини. - шепчу я в губы мужчине, когда удаётся немного отстраниться: - Мы должны быть готовы, Минхо подаст сигнал. - Отлично. Я давно готов. - служит мне ответом: - осталось только позвонить одному человеку. - Кому? - спрашиваю я, не скрывая удивления. Кому он там собрался звонить? Чего я не знаю? - Её зовут Мин Юна, она детектив и, как я понял, интересуется "бизнесом" Альберта Бана. Она вышла на меня пару дней назад. До сих пор не знаю как, скорее всего, моё прошлое не позволяет скрыться, но это сыграло мне на руку. Ей нужны реальные доказательства существования "Красной розы" как борделя, а не ночного клуба. - рассказывает Бин. Он выглядит немного виновато, наверное, из-за моей реакции. Я шикаю как обиженная кошка, впиваясь в него обвиняющим взглядом. - Почему ты сразу не сказал!? Мы могли бы не рисковать Минхо! Ей только приехать, доказательств тут целый вагон и тележка! - Не всё так просто. Она работает над этим делом сама. Всё её руководство и полиция куплены Баном. Если она попрёт в открытую против системы или попытается добраться до вас, её просто убьют. Вот почему нужны доказательства покрепче. Её друг, сынок мэра, обещал помочь, если всё окажется действительно так как она думает. Я легонько отталкиваю мужчину от себя. Чёрт! Да что это такое!? Этот Альберт Бан и правда неубиваемый урод! Против него так сложно бороться, ходы старпёра просчитаны на сто лет вперёд. Или... В голову приходит мой разговор с Минхо вчера днём. - Скажи ей, что наш человек передаст или уже передал папку с досье проституток журналисту по имени Кан Дон. - сообщаю я, надеясь, что правильно запомнила имя: - это же послужит доказательством? В ночных клубах, я думаю, проституция не прилагается к легальной сфере. Пусть эта Юна пробьёт наши имена, она всё поймёт. Не может быть такого, чтобы кого-то из нас не искали. Чанбин задумывается на секунду, а потом подрывается к дорожной сумке, что стоит у кровати. - Готовился, значит? - спрашиваю я, наблюдая как Бин достаёт из сумки мобильник. Он не отвечает какое-то время, пока печатает. Его сосредоточенное лицо делает мужчину серьёзным, красивым. Я нервно улыбаюсь своим мыслям, потому что в такой момент думать о мужиках приравнивается к идиотизму. Перевожу взгляд на будильник на тумбочке, который показывает почти девять утра. И почему у нас нет связи с Минхо? Тогда всё было бы намного проще. Передать папку сразу этой Юне сэкономило бы время. И Ли не пришлось бы подставляться. Если та девушка и правда хочет помочь, с папкой она решит всё быстро, только вот изменить наш план я уже не могу. - Всё же ты должен был сказать, Бин. Мы одна команда. Мы бы действовали иначе, понимаешь? Я присаживаюсь на кровать рядом с Чанбином. Внутри и так всё бушует последние несколько часов, теперь буря усиливается. Может, глупо, но хочется просто заорать. - А чем мы сейчас рискуем? Разве мы не с самого начала хотели использовать ЛиНоу как мишень? - Да. - негромко отвечаю я, принимая правоту Чанбина: - да, в принципе, всё так. Просто жаль его, понимаешь? Получается, он бесполезная жертва. Это... - Агнесса, посмотри на меня. - просит мужчина, потому что я смотрю куда-то в пол. Я выполняю его просьбу: - он не бесполезная жертва, а вынужденная. Он весь удар примет на себя как мы и хотели, привлечёт всё внимание, которое не нужно нам. Мы уйдём отсюда, да? Ты же со мной? Я уверенно киваю. Конечно, я с ним! С ним и с ребятами, без которых я и шагу прочь не сделаю. Просто, я боюсь. Боюсь, что что-то пойдёт не так. И больше всего боюсь, что Мини выкинет что-нибудь глупое, чтобы защитить ЛиНоу. - Эй, всё будет хорошо. - подбадривает меня Бин, видимо, заметив моё состояние. Я пытаюсь улыбнуться ему, но это плохо получается. Я слишком сильно переживаю за всех. Понимаю, что назад уже не повернуть. И подаюсь вперёд, чтобы оставить поцелуй на губах Чанбина. Мне это сейчас очень нужно - тепло. Я сейчас хочу знать, что способна ещё на нежность. Что я не просто проститутка, я обычная девушка, которая не растеряла способность чувствовать трепет от простого поцелуя с человеком, не безразличным мне. Я должна убедиться, что Агнесса жива. - Просто будь на связи с этой Юной, а мне нужно найти Мини. - говорю я перед тем как уйти из спальни Чанбина. Вот и всё. Сегодня закончится история длинною в семь лет. Сегодня мы выиграем или проиграем, не важно, мы поставим точку в этой игре.