Признание

Спустя неделю они возвращаются. Гонхи ерзает на переднем сиденье, отстегивает ремень безопасности. — Я еще не остановился, — говорит ему Сохо высматривая место для парковки, в итоге проезжает немного дальше, чем стоило бы, но зато находит весьма подходящий закуток для машины — метрах в пятнадцати от дома Гонхи, на той же стороне, около крохотной лавки с бытовыми мелочами и разными дешевыми сладостями для школьников, возвращающихся домой после школы. — Не отстегивайся раньше времени. — Здесь даже нет движения, — улыбается ему уголками губ Гонхи они молчат недолго, сидя в машине, взволнованные происходящим, потом Гонхи говорит: — у меня в животе все вверх дном от волнения. Сохо широко улыбается ему, хотя сам волнуется не меньше. — Знаю, — говорит он. Полчаса назад они остановились на заправке, хотя они и поужинали перед тем, как выехать из дома, но уже к середине пути Гонхи уничтожил все закуски, которые Сохо возил с собой на заднем сиденье, а потом попросил старшего остановиться и они слегка перекусили: Сохо съел сладкий японский хлеб с кофе, а Гонхи заварил рамён, съел сандвич и два жареных медовых печенья с зеленым чаем. Он всегда ел, когда волновался и чем больше волновался — тем больше ел. — Все будет нормально, — говорит ему Сохо и Гонхи ласково улыбается ему в ответ, тянется к старшему и заключает его в крепкие, тесные объятия, прижавшись щекой к его щеке. Несколько минут они просто сидят обнявшись, ничуть не боясь, что кто-то из случайных прохожих может увидеть их — в столь позднее время суток, в такую погоду улица пустынна и вряд ли кто-то из соседей захочет выходить из дома под осенний дождь без особой на то нужды. Когда они размыкают объятия, Гонхи говорит: — Спасибо, — шепчет он виновато и Сохо качает головой, — что проходишь со мной через это. Я знаю, что это сложно. — Когда-нибудь пришлось бы, — смеется Сохо и Гонхи нервно смеется вместе с ним, — конечно, я мог бы отправить тебя сюда одного, мы бы поссорились, расстались, мне бы пришлось новую квартиру искать, так что я подумал… — Не будь таким, — хихикает Гонхи игриво, шлепает его по плечу и Сохо отстегивает ремень безопасности. Они выходят из машины, Гонхи берет с заднего сиденья сумки со сменными вещами — они договорились, что побудут в доме родителей Гонхи две ночи и один день и уедут в воскресенье утром, если все пройдет гладко, потом Сохо ставит машину на сигнализацию и почти трусцой они спешат к дому, на ходу поднимая воротники осенних курток в попытке прикрыть шею от холодного дождя вперемешку с ветром. Перед тем, как позвонить в дверь Гонхи коротко целует старшего в щеку поэтому когда мама Гонхи открывает дверь она думает, что и Сохо и её сын так замерзли, что их лица покраснели от холода. — Проходите скорее, — зовет она, отступая вглубь и они смущенно проходят, и Сохо нервно кланяется, сам того не осознавая, накрепко вцепившись в руку Гонхи. Мать Гонхи делает вид, что не видит этого, что она ничуть не смущена появлением мужчины, с которым состоит в отношениях её сын, на пороге своего дома. — Раздевайтесь, — улыбается она Сохо, почти машинально трогает щеку сына проверяя насколько она холодная, — мы ждали вас немного раньше. — Я проголодался по-дороге, — говорит виновато Гонхи и добавляет поспешно, — но я все еще готов съесть твою еду… Если ты что-то приготовила. Она смеется немного нервно и смущенно, потому что Сохо, стоящий рука об руку рядом с её сыном смущает её, она думает, что Сохо слишком красив и миловиден, но вслух этого, конечно, не произносит. Вместо этого она говорит: — Здравствуй, Сохо. Я так давно тебя не видела как следует, что даже не сразу узнала… Ты очень возмужал. — Здравствуйте, госпожа Ли, — неуклюже кланяется он, — простите за доставленные неудобства. Она ждет, пока они разденутся и ведет их в кухню, где отец Гонхи второй раз за последние полчаса разогревает в духовке мясо. Сохо поспешно кланяется ему, едва переступив порог и отец Гонхи, совершенно не зная, как вести себя с ним кланяется в ответ. — Все в порядке? — спрашивает он, отвлекаясь на ужин, в кухне царит атмосфера неловкости. — Вы хорошо добрались? На дорогах сейчас скользко. — Сохо-хён очень осторожный водитель, — говорит Гонхи. — Сходи за Кёнхи, — просит мать со вздохом, — она хотела поужинать с нами, но если она уже спит — не буди её, ей завтра на дополнительные занятия в школу. — Моя младшая сестра, — бормочет Гонхи, почти шепотом, когда они на несколько минут остаются без внимания, предоставленные сами себе — отец Гонхи поднимается наверх, чтобы позвать к позднему ужину младшую дочь, а мама Гонхи расставляет на столе чистые тарелки и приборы, — если она не спит — тебе повезло, мои родители не станут устраивать тебе допрос при ней и отложат его на завтра. Так что у тебя будет целая ночь, чтобы если что — сбежать отсюда. — Я подумаю над этим очень и очень серьезно, знаешь ли, — хихикает Сохо с широкой улыбкой и Гонхи машинально, не отдавая себе отчета принимается поправлять на нем ворот футболки, выглядывающий из-под застегнутого кардигана и сам кардиган, и заводит за ухо отросшую челку. Чуть позже они ужинают, ничего такого — просто семейный ужин с семейной болтовней, родители Гонхи ведут себя доброжелательно и не задают ни Сохо, ни своему сыну никаких лишних вопросов, а только общие, вроде того как они добрались и что осень в этот год наступила слишком рано, но Сохо все равно так нервничает, что дважды роняет палочки. — Я поменяю, — улыбается ему Гонхи, встает из-за стола и уходит, заставляя Сохо на все то время, что он отсутствует, буквально оцепенеть от смущения. — Ну, а ты, Сохо? Гонхи сказал, что ты, наконец-то, нашел работу по специальности? — улыбается ему мама Гонхи и отчего-то испытывает то робкое волнение, которое не испытывала уже очень давно, то ли от того, что Сохо, по её мнению, слишком миловиден для её сына, то ли от того, что он тот, с кем её сын делит постель в романтическом смысле этого действия. Она пытается быть доброжелательной и почти равнодушной к тому, как они украдкой смотрят или мимолетом касаются друг друга, как старательно отстраняются, стоит их коленям соприкоснуться, но в груди у нее отчего-то все странно переворачивается, когда взгляд Гонхи, совершенно особенный, задерживается на Сохо немного дольше. Её сын действительно влюблен в мужчину и это действительно взаимно. После ужина она говорит, уже после того, как со стола убрана вся посуда: — Должно быть вы устали в дороге, — говорит она с улыбкой, стараясь, чтобы голос её звучал как можно более уверенно, потому что она сомневалась много раз в собственном решении не зная как именно поступить, когда выбирала между тем, стоит ли им позволить ночевать в одной комнате, ведь они встречаются и, она старалась об этом не думать, так или иначе они спят вместе, и между тем, не будет ли лучше расположить Сохо в комнате средней дочери, раз уж комната все равно пустует. В конце концов мать Гонхи решила, что второй вариант будет выглядеть более прилично в сложившихся обстоятельствах, поэтому когда приходит время готовиться ко сну она предлагает: — Ты проводишь Сохо в комнату твоей сестры, мой милый? Думаю, Сохо там будет удобно. — В комнату твоей сестры? — переспрашивает Сохо. — Моей средней сестры, — поясняет Гонхи, — Хисон живет в университетском общежитии. Они поднимаются по лестнице на второй этаж, сжимая в руках сумки и Гонхи спрашивает: — Хочешь на минуту заглянуть в мою комнату? И распахивает одну из одинаковых светлых дверей. Поначалу они обходят друг друга словно они по-прежнему не одни, даже за закрытыми дверями, Гонхи терпеливо ждет, сидя на краю постели, пока Сохо с интересом рассматривает его комнату: плакаты на стенах, несколько фото в рамках, разные мелочи на полке над столом и стройные ряды уже устаревших учебных пособий, по которым Гонхи учился в школе и только тогда, когда Сохо наконец обходит спальню по кругу, Гонхи тянется к нему и обнимает за талию, уткнувшись лицом Сохо в живот. — Все было неплохо, — говорит ему Сохо, неловко гладя младшего по волосам, все еще смущенный чужой, незнакомой обстановкой и тем фактом, что за пределами спальни находятся родители Гонхи, которые в любую минуту могут постучать в дверь. — Знаю, — слабо улыбается ему Гонхи, — но я все равно очень волнуюсь… — Они же не отправили меня спать в машину… Гонхи тонко смеется. — Если что-то пойдет не так — мы уедем, — говорит он с той непонятной ему самому интонацией, словно спрашивает и утверждает одновременно, разрываемый эмоциями, клубящимися у него внутри, — мы уедем, хён, хорошо? Если мои родители будут вести себя грубо, если скажут хоть что-то… Сохо опускается на постель рядом с ним и они вновь обнимаются очень неловко и неуклюже, слишком напряженные и уставшие после всего произошедшего: после рабочего дня, долгой дороги и ужина, и сама мысль о расставании сейчас для них невыносима, но вскоре им все же приходится разомкнуть объятия. — Я покажу тебе комнату, — говорит Гонхи и голос его звучит тише, чем обычно, — там есть ванная, так что тебе не придется выходить в коридор, чтобы умыться. Они выходят из спальни Гонхи и идут в спальню его средней сестры. Почти сразу Сохо переодевается — уже поздно, им нужно попробовать заснуть, даже если они этого совсем не хотят. Он переодевается, Гонхи отворачивается, чувствуя смущение, словно ему нельзя смотреть на это, когда они в доме родителей, потому что это вызывает у Гонхи определенные мысли, за которые ему становится стыдно поэтому он отводит взгляд ненадолго и только когда Сохо надевает чистую домашнюю футболку и брюки, наконец поднимает голову. Они улыбаются друг другу, потом Сохо неуверенно спрашивает: — Увидимся завтра? Гонхи кивает: — Не помню, когда я последний раз спал без тебя, — жалуется он, краснея, но вместо того, чтобы рассмеяться, они оба молчат, а потом Гонхи целует старшего в губы, говорит: — Доброй ночи. И спешит к себе в комнату, взбудораженный произошедшим сверх меры, даже больше, чем дорогой сюда и ужином, и собственными размышлениями касаемо всего происходящего. Спальня встречает его выцветшими флуоресцентными звездочками на потолке. Он слышит, как в коридоре время от времени ходят его родители и переговариваются о чем-то нейтральном вроде того, во сколько завтра разбудить Кёнхи или о том, проверил ли отец Гонхи дверной замок, прежде чем лечь спать. Может быть они говорят о чем-то еще, может быть о Гонхи и Сохо, о том, как все прошло сегодня и как пройдет завтра, но этого Гонхи уже не слышит, потому что такие разговоры ведутся обычно за закрытыми дверьми. Он ворочается в постели уставший, но, к собственному недовольству, ничуть не сонный, просто потому что слишком перевозбудился за день и даже сто восемнадцать пластмассовых звезд на потолке, которые он пересчитал уже дважды не помогают ему заснуть. Он думает о том, что всего в нескольких метрах от него: всего лишь две двери да десяток шагов, спит Сохо и Гонхи невыносимо тянет к нему прямо сейчас, словно быть вдали от него противоестественно и эти мысли одновременно греют и огорчают его. В конце концов, когда минутная стрелка замыкает очередной круг и наступает полночь он выскальзывает из постели, полный страха, стыда и смущения за собственный поступок и осторожно ступая спешит по коридору к комнате старшего. Весь дом погружен в сонную тишину. Гонхи топчется нерешительно у чужой спальни, смущенный собственными мыслями и действиями, словно делает что-то плохое, но в конце концов находит в себе силы приоткрыть дверь и неслышно проскользнуть внутрь, не желая нечаянно разбудить своими ночными передвижениями никого из родных. Сохо еще не спит. Он вздрагивает от испуга завидев Гонхи, явно застигнутый врасплох и поспешно откладывает телефон на ярком экране которого мелькает очередная игра. — Что случилось, Гонхи? — тихо спрашивает он, с трудом рассмотрев младшего в темноте. — Почему ты не спишь? Гонхи скользит к старшему под одеяло, дрожащий, словно от холода, хотя Сохо чувствует какой он на самом деле горячий и ложится достаточно близко для того, чтобы их колени и их локти соприкоснулись. — Я не мог заснуть, — шепчет он едва слышно, разглядывая старшего в ночном мраке, разгоняемым лишь рассеянным светом далеких фонарей, проникающим в спальню сквозь неплотные шторы. Сохо ласково улыбается ему. — Твои родители не рассердятся, если узнают, что ты спишь здесь? — спрашивает он взволнованным шепотом. Гонхи ласково улыбается ему в ответ: — Надеюсь, они никогда не догадаются, что в Сеуле мы спим в одной постели, — глухо хихикает он в подушку, тянется к Сохо и утыкается подбородком ему в плечо. Их размеренное дыхание в унисон наполняет спальню. От Сохо приятно пахнет, его футболка пахнет их домом, и его кожа, там, под чужим шампунем и мылом тоже неуловимо пахнет домом и это успокаивает Гонхи, даря чувство расслабленности. Сон подкрадывается к нему исподтишка, мягко лаская утомившийся разум подступающими размытыми видениями так, что теперь Гонхи с трудом раскрывает глаза, после того, как моргнул. Он чувствует теплое тело Сохо рядом и чувствует, как ладонь Сохо скользит по его плечу, и слышит его ласковый, сонный шепот: — Гони-я… Признание. — Я тоже, — говорит он, прикрыв глаза. Они замолкают, влекомые сном. Затем они засыпают.