* * *
Диме всё было нервно. Нервно было ждать, пока поезд, словно издеваясь, медленно останавливается. Нервно было сходить на перрон совершенно без вещей, осматриваясь по сторонам в полумёртвой надежде увидеть знакомое лицо. Кто-то случайно задел Диму плечом, тут же извиняясь, и он решил отойти в сторону, чтобы не мешать толпе идти. Большие вокзальные часы пробили одиннадцать. Зачем-то Дима про себя отметил, что поезд будет стоять тут ещё два часа. В подтверждение этих слов локомотив по-человечески тяжело вздохнул и затих, выпуская из себя клуб дыма. В вагоны уже снова пускали людей, чтобы они могли комфортно разместиться перед поездкой длиной почти в сутки. Дима сделал глубокий вдох и выдох и пошёл к выходу с вокзала. Надо было успеть на последний трамвай до дома Арса, иначе придётся топать по тёмным улицам пешком. Перед дверью в квартиру Дима завис, просто занеся кулак над деревянной поверхностью. Что говорить-то? Как себя вести? Дима не придумал никакой речи, никакой подводки — ничего. Он просто сорвался и сутки ехал в Ленинград, чтобы сейчас, как круглый болван, стоять у чужой двери, не находя в себе сил постучать. Но судьба решила распорядиться всем сама: замок на двери щёлкнул, и Диме пришлось сделать шаг назад, чтобы его не столкнули. Его сердце колотилось, потому что он морально не был готов сейчас увидеть Арсения и сказать ему то, что думает… что же, придётся импровизировать. Но вот дверь открылась, а на пороге… — Вы кто? — выдал Дима, в абсолютном недоумении смотря на человека перед собой. Примерно такого же роста, с собранными в хвост волосами. Необычно. — Кто я? — раздался изумлённый ответ. — То есть, вы стоите на пороге моей квартиры и ещё спрашиваете, кто я? Может, сначала расскажете, кто вы? — Но квартира-то не ваша, — заметил Дима осторожно, пытаясь понять, по тому ли адресу он вообще пришёл. Может, ошибся этажом или подъездом? — Так кто вы такой? Время почти полночь, — настаивал мужчина. — Я Дима. Дима Позов, — Дима мельком заглянул человеку за спину, пытаясь понять, та ли это квартира. — Не знаю, рассказывал ли он вам, но мне нужен… — Арс уехал, — спокойно ответил мужчина, заметно расслабляясь. — Я Серёжа. Уж подумал, что злоумышленники какие тут под дверью стоят. — Серёжа, Серёжа… — Дима повертел это имя на языке, пытаясь вспомнить, рассказывал ли ему Арсений о человеке с таким именем. — Серёжа! Матвиенко, кажется? — Всё так, — улыбнулся он, явно довольный, что Арс о нём говорил. — Вас я тоже, конечно, знаю. Все уши протрещал… — Куда он уехал? — В Москву. — Как? — охнул Дима, чувствуя, как внутри что-то треснуло, норовя сломаться. — Как в Москву? — Да, он уехал где-то два часа назад, хотел успеть на ночной поезд, — кивнул Серёжа, а Дима попытался посчитать время. — Кстати, если ты собираешься сейчас на вокзал, передай Арсу вот это, он забыл... Серёжа скрылся за углом коридора и через мгновение вернулся с крупной пачкой листов, надёжно перевязанных бечёвкой. На самом верхнем листе крупными буквами значилось: «Море». Дима принял бумаги и бегло осмотрел их на предмет того, не развалится ли конструкция по дороге. — И кстати... — начал было Серёжа, но Дима уже побежал вниз по лестнице. Матвиенко крикнул ему что-то вслед, но он уже не услышал: в голове пульсировало лишь эхо его шагов и собственные мысли. Зачем Арсению понадобилось в Москву? Ведь он, Дима, он здесь. И после всего, что было между ними, после тех вечеров, о которых Дима так глупо говорил Арсу, что не променяет их ни на что — после этого Арсений уезжает в Москву? К Антону, из-за которого он так страдал! Холодный вечерний воздух ударил Диме в лицо, ничуть не приводя в себя — даже наоборот, словно заряжая злостью и непониманием. Ещё и эта глупая рукопись, которую он нёс, как какой-то подарок. А ещё написал, что скучает! Чёрт, да если бы Дима хоть предположил, что для Арсения это не значит ровным счётом ничего! Письмо Арса на «красивой бумаге» теперь не грело, оно жгло, лёжа в нагрудном кармане. У Димы пощипывало в глазах, и он мысленно уверял себя, что это из-за ветра и быстрого бега — потому что он торопился обратно на вокзал. — Здравствуйте, — выдохнул Дима, останавливаясь перед дежурной первого вагона. — Я ищу человека, не подскажете, в каком он вагоне? — Имя, фамилия? — девушка достала из чемоданчика около себя несколько бумаг и посмотрела на Диму. — Арсений Попов. Девушка смерила Диму подозрительным взглядом и даже не посмотрела на листы. — С какой целью интересуетесь? — Я его друг, — быстро сказал Дима, доставая из кармана паспорт и раскрывая его на страничке с именем. — Меня зовут Дмитрий Позов, я не сумасшедший поклонник, я тоже писатель… — Хорошо-хорошо, — оборвала его дежурная и сверилась со списком, медленно смотря на каждое имя. Она перевернула лист и проделала то же самое ещё раз. Дима нетерпеливо вертел кольцо на мизинце, смотря, как девушка снова перелистывает страничку. Он постукивал носком ступни по каменной выкладке перрона, осматриваясь по сторонам, чтобы занять себя хоть чем-то. Через минуту, которая показалась Диме вечностью, девушка наконец сказала: — Он купил билет последним, восьмой вагон, купе номер девять. — Спасибо! — Дима крепко пожал дежурной руку и рванул по перрону, высматривая нужный номер вагона. Когда он оказался у восьмого, он остановился, пытаясь перевести дух. Сердце уже просто отбивало чёртову чечётку от смеси всего, что Дима сейчас чувствовал — от волнения, от злости, от разочарования, от, мать её, любви, которую Арсений поселил в нём и взращивал уже на протяжении полугода. У нужного окна Дима замер, даже не заглянув в него. Он снова промедлил, но поезд издал продолжительное шипение, и Дима с силой постучал в стекло. Открылась форточка. — Дима? — раздался удивлённый голос Арсения. — Выходи, поговорим, — сказал Дима, смотря куда-то в сторону. — Ты что тут?.. — Выходи, я тебе говорю, — чуть резче сказал Дима, наконец поворачиваясь к Арсу. Этот взгляд… Дима проклинал себя за стихи об этих глазах. На перроне было пусто. Была тому виной ночь или что-то ещё — Дима не знал, но был благодарен всему на свете, что свидетелями их разговора могли быть только стоящие снаружи дежурные по вагонам. Над самой головой Димы пролетел голубь, часто хлопая крыльями. Спикировав и резко развернувшись в воздухе, он приземлился у самых ног Димы. Белый. С редкими серыми пятнышками. Дима нахмурился и, поставив рукопись Арсения на землю, дёрнул ступнёй, спугивая голубя подальше от себя. Несмотря на это, голубь лишь отпрыгнул в сторону, начиная постукивать клювом по камню, ища мелкие частички пищи. — Дим… — начал Арсений, подходя к Позову, но тот схватил его за грудки и встряхнул, смотря прямо в глаза. — Ты скажи мне, ты дурак совсем? — сердитым громким шёпотом сказал он, немного подтягивая Арса к себе, заставляя его легонько склониться. — Ты что творишь?! — Я… — Ты что думаешь, поехал за ним в Москву — и всё, он тебя сразу больше любить станет? — озлобленно шипел Дима; его руки дрожали, а глаза бегали по всему лицу Арса, пытаясь найти хоть нотку чёртового раскаяния. — Дима, — вместо этого Арсений почему-то начал улыбаться, из-за чего Диме совершенно снесло крышу. Весело ему, твою мать! — Так вот я тебе скажу: не станет. Москва это всего лишь точка на карте, а не место, где что-то может измениться! Всё останется точно так же, только теперь вместо Невы ты будешь спускаться и депрессовать у Москвы-реки, а я тебе скажу, что это не лучшая идея: она, блять, ядовитая! Дима отпустил Арса, давая тому возможность выпрямиться. Тот уже совершенно не пытался сдерживать улыбки, и Диму это так злило, так злило, что хотелось или закурить прямо посередине разговора, или врезать Арсу по его довольной физиономии. — Столько всего случилось, Арсений, я так поверил тебе, поверил тому, что ты по мне скучаешь, поверил в наши вечера, — Дима слегка покраснел от того, что накопилось внутри него. — А ты решил вот так взять и уехать? Я просто… Что ты делаешь? Дима застыл, когда Арсений сделал шаг вперёд и осторожно снял с него очки. Помедлив секунду, он чуть склонился, оставляя невесомый поцелуй у Димы на губах. Всё разом потеряло важность: и курлыкающий рядом с ними голубь, и пыхтящий поезд, и даже Димин пульс, который, казалось, был настолько частым, что врачу могло показаться, что Дима просто умер. Важно было только то, что Арс сейчас близко-близко, что он отвечает взаимностью на те слова, которые Дима ему так и не сказал. Дима прикрыл глаза, инстинктивно делая шаг вперёд, но Арсений отстранился, и Диме пришлось снова посмотреть на него. На улыбку, которая не сходила с его лица, и теперь Дима понимал, почему. — Ты не закончил, — сказал Арсений. Поезд загудел, но никто из них двоих даже бровью не повёл. — «Ты просто» — что? — Я просто не хочу тебя терять, — выдохнул Дима, чувствуя, как у него в груди растекается что-то горячее и мягкое, по венам пробираясь к каждой клеточке кожи. Вся злость ушла, ушло и разочарование — внутри осталось только трепетное волнение, застывшее несказанными словами где-то у кадыка. Сердце пропустило один удар, чтобы забиться с новым теплом, разгоняя по телу какую-то силу. Дима сейчас был готов на что угодно, лишь бы продлить этот миг ещё немного. — Ты знал, что на вокзалах во Франции законом запрещено целоваться с 1910 года? — спросил он, чтобы разрушить повисшее молчание. — Не знал, — заулыбался Арсений. — Хорошо, что мы не во Франции, правда? Дима усмехнулся. И правда. Хорошо. — Я решил поехать к тебе, а не к Антону, — спокойно сказал Арс, смотря куда-то в сторону, и смущённо кашлянул в кулак. — Мне казалось, это очевидно. — Не очень-то и очевидно, — язвительно ответил Дима, но теперь он понимал, насколько глупо выглядел со стороны. Откуда Арсению было знать, что Дима в Ленинграде? Конечно, Арс поехал в Москву к нему. Поезд дёрнулся, колёса начали мерно стучать по рельсам. Дима задумчиво замычал. — Поезд уходит, — сказал он, смотря, как состав двинулся мимо них. — Ну и пусть уходит, — Арсений пожал плечами и коснулся подбородка Димы, чтобы повернуть его лицо к себе. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Дима — с той любовью, которую скрывал в себе долгие месяцы. С тем восхищением, которое не мог показать до этого. Арсений смотрел с нежностью и лёгкой смешинкой, которая до сих пор поблёскивала в его глазах. Арсений плавно провёл указательным пальцем по нижней челюсти Димы и остановился на подбородке, легко приподнимая его голову. Затем потянулся, чтобы поцеловать… — Вещей у тебя с собой не было? — тихо спросил Дима, когда Арсений был в миллиметре от его губ. — Чёрт! — шикнул он и, быстро вернув Диме в руки его очки, сорвался с места к медленно уходящему поезду. Подняв с земли рукопись Арса, Дима надел очки и засмеялся, неспешным шагом направляясь за ним.* * *
«Арсений!
Не знаю, с какой целью пишу это, но знаю, что никогда не смогу сказать этого вслух. Пишу к тебе на «ты», потому что в моей голове я всегда обращаюсь к тебе именно так, не сочти это за моветон. Но обращаться на «Вы» в письме такого плана я нахожу странным и, возможно, неправильным. Ты совершенно невероятный человек. Разносторонний, интересный, местами, конечно, загадочный не в меру, но это особенность, которая делает тебя тобой. То, о чём ты пишешь, — я пытаюсь это понять и, когда понимаю, открываю тебя с новой стороны. У меня не всегда получается с первого раза, поэтому часть твоих рассказов я знаю практически наизусть. Иронично? Возможно. Ты — отражение того, что ты пишешь. Не всегда то, что кажется простым и понятным на первый взгляд, действительно является таким. Ты казался мне простым и понятным, как открытая книга, но ведь книга всегда открыта только на двух страницах, так? Я рад нашим встречам, как, возможно, не должен быть рад. Узнавать твои новые страницы — в радость для меня, потому что, возможно, мне не хватало человека, способного заставить меня посмотреть на звёзды. На плывущие по небу облака. На качающиеся верхушки деревьев. На детей, играющих в догонялки на улице. Ты словно заставляешь меня жить. Глупо? Возможно. Зато честно.Дима»