Ветвь ольхи, венец из дуба

Лия очень жалеет, что невозможно выспаться впрок. Неужели за тридцать четыре года нельзя было… накопить хоть какой-то запас? Столько времени зря потеряно — столько ещё теряется каждый день — столько всего Лие за день надо успеть! Она ничего не успевает. Она ничего не умеет. За тридцать четыре года она ничего не заслужила и не прибавила — а Церулан Венец дуба не устаёт об этом напоминать. Лия уверена: когда-то он носил совершенно иное взрослое имя и вёл совершенно иную жизнь. Это видно в его чертах, узнаваемо знатных даже через ожоги и полосы от когтей — в интонациях, в том, как он держится… Но сейчас Церулан — друид и не очень-то терпеливый наставник. По какому праву он укоряет Лию, что она не умеет свежевать зайцев? Что, Церулан родился с этим познанием? Лия уж точно нет — но она учится. Когда первый заяц идеально освежёван, она делает то, что давно хотела — оставляет учителю на постели ободранную заячью тушку. Пусть полюбуется: может быть, тоже чему-то научится.