Ветвь ольхи, венец из дуба

Всё изменяется исподволь, постепенно — и очень, очень быстро. Церулан Венец Дуба — не тот, кто рождён быть хорошим учителем, но они с Лией… находят общий язык. Она влюблена в него: досадно, но ожидаемо. Он — видит её, и слушает, и радуется успехам. Лия знает его — может, не до конца, но знает самое важное, — Лия знает их рощу, пределы собственных сил, и… Лия впервые готова признаться себе: ей здесь тесно. Церулан её тоже знает и потому предлагает: — Ты можешь взять себе взрослое имя. Уйти. Познавать и пробовать. Чего ты боишься? Ты видишь, что уже готова. Лия смотрит, как из-за шрама дёргается его губа, приобнажая словно в оскале зубы, как собираются складки под левым глазом — Лия всё ещё видит это красивым, но… Но. — Мне пока нет ста лет. Я не могу… Она осекается — и они с Церуланом без слов понимают друг друга. "Тебе не плевать на правила? — сказал бы он, если бы Лия договорила. — Слушай себя и не бойся шагнуть за грань. Сердце твоё знает о тебе больше, чем правила, вылитые по чужой форме. Ты сама видела, что бывает, если им слепо следовать". Лия думает: к тому моменту, как дочь её рода обретает взрослое имя, её детское — должно что-то значить. Что это значит — быть Лией? Чего Лия хочет? Кто она — Лия? Это самое сложное испытание из всех, что она проходила — и самое важное. Чего я хочу? — Я должна найти себя, прежде чем смогу решить здесь остаться, — говорит она. Церулан Венец Дуба кивает, гордый её решением. В ворохе жёлтых листьев Лия, дочь Лаэты, навсегда растворяется — исчезает, словно её и не было вовсе. Приветствуя осень, Найри Ветвь Ольхи — выходит в мир.