Кварталы Лост-Хэвена

Воздух в Холбруке был наполнен какой-то вязкой мелкой серой пылью, забивающей легкие при дыхании. Здесь было целое засилье блеклых кирпичных зданий, трех- и пятиэтажных, составляющих отдельный небольшой город вдали от центра. Взглянув на них лишь раз, было понятно, что борьба с трущобами, которую усердно вели политики на первых страницах газет уже около двенадцати лет, была с треском ими проиграна. Томми находился в самом эпицентре этой среды, пропитанной бедностью и неизменным запахом бузины, которую все еще добавляли в синтетические порошки при стирке. Этот запах относил его в детство — в непримечательный рабочий квартал недалеко от порта, где работал отец на протяжении пятнадцати лет, и в крошечные дворы между целой колонией деревянных бараков в два этажа, по-деревенски простых и с отвратительно скрипучими полами. Мигранты, как птицы на кормежке, сбивались в эти бараки огромными семьями, наполняли небольшие, скудно обставленные квартирки, живя одной лишь надеждой на светлое будущее. Большинство из них трудились за гроши в доках или на заводах — тысячи механиков, разнорабочих, водителей, уборщиков. Что ж, в детстве все выглядело не так плохо, каким казалось сейчас, но Томми и сам не понимал, пришел ли он к тому самому «светлому будущему» или нет. Как бы то ни было, сейчас он жил в куда лучших условиях, чем тогда в детстве. Снимать небольшой, хорошо обставленный дом и полностью обеспечивать свое существование было не обременительно, будучи soldato на попечении у Сальери. Исполнять поручения семьи было вдвое сложнее, чем их отдавать, но зато ответственности на плечах тоже было вдвое меньше. В доме слева от него тяжело хлопнула входная дверь, выпустив мужчину лет тридцати, одетого в рабочий коричневый комбинезон автомеханика. Под комбинезоном была тонкая хлопковая кофта, выцветшая от солнца, чуть светлее загорелой кожи рук, а на голову неизменно нахлобучена кепка. — Салют, мистер Анджело! — поприветствовал он, подходя ближе. — Как дела? — Все в порядке, Лука. Зови меня Том, — ответил он и пожал протянутую руку. — Давай прокатимся. Они сели в просторный «Болт» модели V8 черного цвета. Машина мягко тронулась с места и выехала из узкого переулка на просторное авеню, довольно свободное в вечерний час. Улица ярко освещалась желтым светом фонарей, хотя сумерки только-только опускались на город. Уходящий день принес в Лост-Хэвен несколько неприятных дождей, а вечер выдался на редкость теплым, даже жарким, поэтому вся влага, втоптанная за день в мостовые, сейчас поднималась обратно вверх, образуя низко висящий над дорогой туман. «Болт» тупым удлиненным носом прорезал этот туман, будто лаймовый пирог ножом, и собирал на капоте мелкие влажные капли. Правая фара на машине была разбита, и болт глядел в сгущающиеся сумерки лишь одним глазом. Лука считал фонари на правой стороне улицы в ожидании инициативы от старшего по группе. Он всегда соблюдал субординацию. Уже несколько лет он разговаривал только с Сэмом Трапани, но сегодня Сэм, заручившись какими-то неотложными делами, отправил на встречу своего коллегу. — Говори, — разрезал монотонное жужжание двигателя холодный голос Томаса. Лука вздрогнул и отвлекся от пересчета фонарей. Вспотевшие ладони он вытер о грубую ткань штанов и сложил руки на коленях. Дважды повторять было не нужно. — Вчера я работал в мастерской, и около полудня ко мне отбуксировали машину. Разбитый, дымящийся «Беркли» ревизии 810. Отличная машина… была. В общем, пока я возился со своими делами, подошли двое парней, намекнули, чтобы я занялся их тачкой как можно скорее, мол, она принадлежит какой-то важной шишке и нужна в ходу. Пока я разбирался, что к чему, и рассчитывал стоимость ремонта, они курили за гаражом. Я подошел ближе и подслушал их разговор… Обычно я так не делаю, Том. Но мне показалось, что-то тут не чисто. В общем, они говорили об Энтони Уоткинсе. — О прокуроре Уоткинсе? — перебил его Томми. — Да-да, о прокуроре Уоткинсе. Я так понял, это одна из его машин. Я знал, у него есть серебристый лимузин Сильвер Флетчер, а про эту тачку не знал… Скорее всего, у него их с десяток. — Что там дальше? — нетерпеливо потребовал Том. — Так вот… потом они докурили, я назвал цену и просил приехать через неделю. Они предложили вдвое больше и дали мне три дня. Я согласился, потому что деньги реально хорошие. Позвал пару помощников, втроем мы управимся за короткий срок. Я остался работать допоздна и, когда ребята уже ушли домой, нашел кое-что в машине. Приманка сработала, и Том, наконец, одарил собеседника непродолжительным заинтересованным взглядом. Лука, словно почувствовав, что рыба клюнула на крючок с наживкой, дрожащим голосом продолжил рассказ. — Документ, адресованный банку, вроде договора поручительства или что-то такое… не уверен. Так вот, этот Уоткинс берет на себя обязательство выплаты кредита некого Роберто Гилотти. — Что? Ты реально считаешь эту информацию важной для нас? — Постой, Том, не спеши. Я уверен, Гилотти — непростая личность. У него с семьей есть какая-то договоренность. Кредит на строительство здания на территории Морелло, под договором подпись самого прокурора, а он с Морелло на короткой ноге, сам знаешь… черт меня дери, Том, разве ты не видишь, что этот Гилотти с ними заодно? Анджело долго молчал, постукивая пальцами по рулевому колесу. Лука терпеливо ожидал вердикта, то и дело потирая взмокшие ладони о комбинезон. На улице стояла невыносимая, по его меркам, духота, а в машине даже с открытым окном водителя — настоящая сауна. Пару минут они ехали молча, и лишь когда «Болт» обогнала желтая кряхтящая тарантайка, Томми заговорил. — Ладно. Ты сможешь забрать тот документ из машины? Я должен показать его дону. Без бумажки это все не более, чем сплетни бабулек во дворе. Лука расплылся в лисьей улыбке, обнажив ряд мелких зубов, и двумя пальцами ловко извлёк из кармана комбинезона промасленный лист бумаги, сложенный пополам. — Это оно? — уточнил Томас, и, взяв документ, сунул его в карман черной кожаной куртки. — Ты просто молодец, Лука. Думаю, дон оценит твою помощь. Сколько ты хочешь за информацию? — Сэм платил мне по тридцать пять, но сейчас мне нужны не деньги. Тридцать пять! Томас чуть не задохнулся от наглости. И с такими расценками этот задохлик живет в какой-то халупе на окраине города, в самом беднейшем районе? Он мог бы легко снимать приличную квартиру в центре, завести жену, купить хороший автомобиль и открыть еще пару мастерских. Том подозревал, что парень его обманывает, но не высказал предположение вслух. — А что тебе нужно? — он нетерпеливо вывернул руль под клаксон встречной машины, разворачивая «Болт» на перекрестке. Нужно было отвезти Луку домой, пока еще не совсем стемнело. — Меня достает один парень. Его зовут Стэн, живёт этажом ниже, но часто ошивается вечерами возле бара «Черный кот». Я бы объяснил ему, что к чему, но он реально здоровый, как бык. От моего удара с правой он даже синяка, наверное, не заработает. Я подумал, не мог бы ты с ним потолковать? Мое терпение лопнуло, когда он проткнул два колеса у моей тачки. — Стэн. Черный кот. Сделаем, — коротко бросил Томас, сворачивая на дорогу, ведущую к дому Бертоне. Обратно они доехали куда быстрее, и уже через двадцать минут, исколесив в одиночестве все ближайшие улицы, Томас, наконец, наткнулся на захудалый бар на углу. С вывески на улицу задумчиво взирал кот, а бар был полон доверху какого-то отребья. Заходить внутрь Анджело не стал — кодекс семьи запрещал ему ошиваться в барах сомнительного происхождения, к тому же Холбрук почти целиком был под властью Морелло, и кто знает, каких парней он может здесь встретить. Том остался в своей машине, раскуривая сигареты одну за другой и издалека наблюдая за барменом, едва успевающим разливать какое-то адское пойло по стаканам. Фонари горели вовсю, небо было темным, хотя и без облаков. Влага все ещё поднималась с мостовой вверх, но туман уже рассеялся. По подсчётам Томми прошло около получаса, прежде чем он увидел вынырнувшего из-за угла огромного метиса-бразильца в спортивной майке. Он идеально подходил к описанию, которое дал Лука, и так же хорошо мог подойти к описанию бизона из учебника по зоологии. В полтора раза выше среднего человека, в два раза шире. Бразилец подошёл к бару и остановился, не заходя внутрь. Если бы не наводка Бертоне, Томми вряд ли полез бы к этому парню без пушки, поэтому сперва решил выждать и понаблюдать. Бразилец, изображая статую гориллы, украшал витрину с вывеской бара — не просил денег, никого не бил лицом об асфальт и выглядел настолько дружелюбно, насколько дружелюбно может выглядеть горилла на улице. Когда мимо бара прошли двое молодых ребят, поведение Стэна-гориллы вдруг изменилось. Подозвав их, он принялся что-то говорить, широко улыбался, затем кивнул куда-то в сторону и направился в переулок, ведущий к заднему двору бара. Парни, не мешкая, отправились вслед за ним. — Какого лешего ты задумал… — пробормотал Томас, выходя из машины. Из багажника он вытянул фомку и, перехватив ее поудобнее, твердым шагом направился в переулок. За время работы солдатом у Сальери он научился ступать неслышно, но сейчас это не требовалось, так как парни, угрожающие семье или соучастникам семьи, подлежали немедленному устранению или демобилизации безо всяких мстей исподтишка — это забава для подростков. Второе, не менее важное правило утверждало убедиться в виновности предполагаемого обидчика перед его нейтрализацией, поэтому Томми прислонился к обшарпанному углу бара и наблюдал за тем, как парень-горилла сунул что-то небольшое в руку одного из парней, а тот тут же упрятал сверток в карман штанов не по размеру. Наркота! Томми заскрипел зубами, но заставил себя выждать еще минуту. Сделка очень быстро завершилась передачей денег, парни исчезли как призраки, растворившись в темноте, а Стэн-горилла затопал обратно к своему рабочему месту возле витрины бара. Дорогу ему преградила фигура в черной одежде с фомкой в правой руке. Любой бы человек как минимум насторожился, но гориллу ничуть не испугало появление Тома. — Ты Стэн? — медитативно произнес Анджело. — А тебе-то что? — рявкнул тот, сжав сверток купюр в руке. — Говорят, ты приносишь кое-кому неприятности. И к тому же продаешь детям наркоту. — А тебе-то что? Вот и все, других слов парень-горилла не знает. Он спокойно сунул деньги в карман, сделал еще шаг навстречу Томми, но тот даже не шелохнулся. Судя по размерам, он мог легко пробить череп любому человеку или сломать шейные позвонки без особых усилий, но, несмотря на это, не спешил нападать первым. Том прекрасно понимал, что в глазах этого парня он выглядит не слишком агрессивно, тем более, что законы улиц диктовал в нынешнее время огнестрел, а не напускной энтузиазм с гвоздодером в руке, и он решил начать действовать. Замахнувшись, он нанес короткий удар Стэну-горилле в бок, припечатав ребра. Отлично рассчитав каждое движение, в том числе движения противника, ловко уклоняясь от медленных замахов огромных тяжелых лап, Томми наносил удар за ударом, следуя плану, плотно осевшему в его голове. Это было некой игрой в шахматы. Для выведения парня из строя ему потребовалось всего несколько точных ходов — и черный король безропотно предстал перед ним лежащим на земле и прикрывающим голову и шею. Томми сделал два шага назад, выравнивая дыхание, озираясь по сторонам, и в этот момент подумал о том, что скажет ему дон Сальери, когда узнает, что он оставил жертву, запомнившую его лицо. Этого нельзя допустить. Солдат есть солдат, а недоброжелатели соучастников семьи всегда останутся врагами. Поджав губы, Анджело глубоко вдохнул и нанес последний удар, от которого Большой Стэн моментально принял смерть с вмятиной в виске. Бросив фомку рядом с телом, Том быстро покинул задний двор бара. Белая королева, еще вчера бывшая пешкой, снова победила. Угрюмый, долгий вечер предвещал тяжкую ночь. Облака, ниспадающие на город с самого утра, наконец, рассеялись, и небо стало ясным, демонстрируя редкие вкрапления звезд и острый зловещий месяц, повисший над рекой. Фонари светили слишком ярко, ослепляя Томми, пока он двигался на юг, в сторону Оуквуда. Он скурил уже две сигареты по пути домой, пытаясь унять неподвластную ему дрожь в руках. Дрожь появлялась у него тогда, когда он был не уверен в том, что поступил правильно в делах, связанных с семьей. «Правосудие вершит только семья». Он часть семьи. Он действует от лица семьи, как ее участник. Он защитил слабого от произвола сильного. Он поступил правильно и честно. Томми вынужден был заехать домой, чтобы переодеться. В спальне он украдкой взглянул в зеркало: черная куртка и штаны отливали на свету мутно-бордовыми пятнами, ужасающей россыпью покрывающими всю его одежду. Вместо глаз — два черных пятна, обрамленных полукругами. Нельзя было являться в бар в таком виде. К тому же, он пока не знает, стоит ли говорить обо всем Сэму или кому бы то ни было еще, или нужно умолчать об этом инциденте. Он свернул запачканную одежду, бросил в дальний угол шкафа и вынул оттуда чистые брюки и бежевую куртку, после чего умылся и пригладил мокрыми руками отросшие темные волосы. Теперь он был готов. Вдобавок он был ужасно голоден и надеялся, что Луиджи оставил для него что-нибудь с ужина. Том также потратил время, чтобы осмотреть машину и убедиться, что сидение не оставило пятен чужой крови от его одежды, тщательно вытер ботинки и кинул в багажник запасную фомку из своего гаража. Все должно быть на своих местах. Теперь, когда он принял решение не говорить никому об истории со Стэном, пути назад уже не было. В самый последний момент, уже сев на руль, он вспомнил о листке бумаги, поспешно вернулся в спальню и забрал его из кармана кожаной куртки. Ночная прохлада после утомительного душного вечера приятно освежила голову, уняв все оставшиеся беспокойные мысли. Томми открыл окно полностью и, высунув локоть из машины, резво катил к бару Сальери. Сэм обещал дожидаться его возвращения. Он поехал по южному мосту, через центральный остров и доки, пустующие в такое время суток. Подъезжая к бару, он вдруг кое-что вспомнил и остановил «Болт» за пару домов. Поодаль дороги Том подобрал крупный булыжник и наугад мазнул им по блестящему, идеально черному корпусу своей машины — камень с глухим скрипом нарисовал хорошо выделяющуюся царапину на борту. Прикрытие есть прикрытие, как бы ему не было жаль свое новенькое авто. После этого он подъехал к бару и постучался в дребезжащее стекло. Луиджи обычно уходит в девять и запирает дверь, оставляя заведение на попечение кого-нибудь из парней, ночующих на втором этаже. Через пару минут ему открыл Сэм. Продирая мутные глаза, уставился на него, как на священника в джентльменском клубе. Его костюм серого цвета был помят, галстук расслаблен и опущен, рубашка расстегнута на две верхние пуговицы. Обыкновенно строгая, прилизанная помадой прическа растрепалась как попало. — Что за дела, Томми? Сэм всегда называл его «Томми» и никак иначе. — Прости, Сэм. На обратном пути какой-то засранец задел мою тачку на повороте, — Анджело показал на одиноко стоящий «Болт» у тротуара. С такого расстояния никакой царапины видно, конечно, не было, но само ее наличие было сейчас важнее всего на свете. — Но я все сделал все, как ты сказал. Расспросил Бертоне, он узнал для нас кое-что интересное. — Это может подождать до утра? — лениво спросил Трапани. — Да… я думаю, да. Вот, возьми это, — Том протянул сложенную пополам бумагу. — Что это? — Это подтверждение его слов. Один важный документ, который должен увидеть дон. Нужно придумать, что с этим делать до тех пор, пока Бертоне не потребуется вернуть документ на место. Сэм, словно забыв о сонливости, развернул бумагу и пробежался глазами по строкам. Том давно уяснил: то, что «должен увидеть дон», в первую очередь должен увидеть Сэм или Фрэнк, консильери дона. Между ним и доном всегда стоял кто-то еще, посредник, оценивающий масштабы проблемы и преподносящий информацию в том виде, в котором дон желал ее лицезреть. А он был просто солдатом, исполняющим приказы. Дон отдавал ему приказы только самой высокой важности, а Сэм командовал им каждый день, следил за каждым его шагом и проверял достоверность всего, что он говорит. — Интересно, — коротко резюмировал Трапани, аккуратно складывая бумагу пополам по сгибу. — Да, это важно. Что еще он сказал? — Ничего. Он взял это из какой-то разбитой машины, принадлежащей предположительно самому Уотсону. Два парня, которые были там, потребовали починить ее в ускоренные сроки. — Ясно. Ладно, завтра разберемся, — Сэм развернулся в пол-оборота на ботинках, — кстати… что он попросил взамен? — Тридцать пять баксов, — тихо произнес Том. — Я заплатил ему… — Сколько?! — Сэм буквально разразился громогласным хохотом, отчего Том вздрогнул. — Идиот! Я плачу ему десятку. Хватит с него. Ты идиот. Передай ему, чтобы отрабатывал тебе ртом на сдачу. Томми почувствовал, как его щеки буквально залило пунцовой краской, и сухо поджал губы. Да, он не заплатил Бертоне ни цента и подозревал, что тот приукрашивает, но ощущение было такое, как будто его действительно нагрели на двадцать пять баксов. Он старательно изобразил самое обманутое лицо из всех возможных, и Сэм, поверив его актерской игре и снова расхохотавшись, ушел в дальнюю комнату, хлопнув дверью в баре. Том моментально прекратил играть в драму и прислушался к шагам чужих ботинок. Вот Сэм подошел к лестнице, вот поднимается по ступенькам вверх, половицы под тяжестью шагов умоляюще скрипят, вот он заходит в комнату и запирает за собой дверь… Кажется, он решил снова остаться здесь на ночь. Интересно, его жена уже привыкла к подобным выходкам? Том перестал напрягать слух и вместо этого напряг свое обоняние, пытаясь учуять запах еды, которую Луиджи мог оставить для него в баре. Столы были предательски пусты, тумбы за баром тоже. Немного подумав, он залез в небольшой холодильник и обнаружил там нарезку моцареллы и огромный сэндвич с добрым куском ветчины и огурцами. Это предназначалось для него, никаких сомнений. С боковой полки он зацепил двумя пальцами стеклянную бутылку колы и, расположившись за одним из столиков, принялся за свой ужин. Когда он уходил из бара, ему пришлось подняться наверх и постучать Сэму, чтобы предупредить того о своем уходе и попросить запереть за ним входную дверь. К часу ночи Томми вернулся домой и тут же лег спать, оставив все прочие хлопоты снаружи. У рядового солдата в «семье» не бывает выходных. Он всегда кому-то нужен с раннего утра и до позднего вечера. О личной жизни на этой ступени можно полностью забыть. Твое собственное время — это ночь, и ты должен проводить ее дома в постели. Если твой капо не находит тебя там, где ты должен быть в определенный момент времени, к тебе будут вопросы. Томми являлся, по сути, личной собственностью Сэма Трапани, так же, как и Поли. Но Поли был в семье дольше него, поэтому имел чуть больше свободы действий. Том проснулся ровно в 6:30. Он был разбит и совершенно не выспался, но кроме этого одна мысль посетила его голову: Лука Бертоне. Он должен был предупредить его о том, что Большой Стэн — теперь закрытая тема в кругах семьи. Впрочем, Лука мог и подождать. Скорее всего, сегодня Сэм снова отправит его к нему, чтобы вернуть документ на место. Несложными подсчетами Томми выяснил, что сегодня последний день, когда «Беркли» будет находиться в мастерской. Он выполнил пару десятков отжиманий, привел себя в порядок и выехал в бар Сальери в семь. Во дворе бара, словно предвещая начало беды, стояла машина Луки. Томми почувствовал подступивший к горлу огромный ком из собственных страхов и кошмаров. Он опоздал. Через несколько минут он станет свидетелем разверзнувшейся бури, центром которой будет он сам. Был ли хоть какой-нибудь шанс того, что механик приехал к Сальери по иной причине, чем опасение за собственную шкуру? Томми попытался подумать о чем-то хорошем, чтобы успокоить заходящееся стуком поезда сердце, и ему в голову пришла идея о пасте с фрикадельками, которые Луиджи готовит molto bene, но было ранее утро, и итальянский ужин тоже был неуместен. Подавленный, он крался к черному ходу, напоминая маленькое кучевое облако, неумолимо плывшее навстречу грозовой стене в ожидании катастрофы. Первым, кого он увидел, был Сэм. Тот стоял в новом костюме-тройке, дополненном бабочкой, скрестив руки на груди, возле закрытой двери, ведущей к залу с огромным столом, где дон собирал всех по особо важным случаям — центр всего мира для их маленькой семьи. От вчерашнего сонного Сэма в помятой одежде в нем не осталось ровно ничего. Сомнений Том не оставил, теперь стало ясно, что капо все знает. — Хорошо, что пришел пораньше. Дон собирает всех. Идем, — коротко сказал ему Сэм, не особенно выражая эмоции. С этой секунды путь Томми лежал только вперед, в комнату, где его объявят врагом семьи и пристрелят на месте. В боковом коридоре стоял Луиджи и о чем-то рассказывал своей дочери, милой Саре. Анджело хотел подать им сигналы о помощи, но они были слишком увлечены болтовней и даже не смотрели в его сторону. Он обернулся и увидел, как дверь, ведущую во внутренний двор, закрывает за собой Поли. Таким образом, все пути к отступлению оказались перекрыты, и Тому ничего не оставалось, как последовать за Сэмом в его личный зал суда. — Сегодня кое-что случилось, — торжественно объявил Сальери, когда все собрались и сели за столом. У Томми почти случился третий сердечный приступ за утро, но он держал себя в руках настолько, насколько это было возможно. Сальери продолжал, периодически обводя глазами свою аудиторию. — Наш информатор, Лука Бертоне, имел неосторожность столкнуться с парнями Морелло прямо возле своей квартиры. Вчера был зверски убит один из мелких сошек Марко — наркоман, приторговывающий марихуаной возле бара в Холбруке. По совпадению он жил этажом ниже Луки. Сосед убитого заявил, что тот не ладил с Бертоне. Разговор парней с соседом слышал сам Лука, после чего он выбрался из дома по пожарной лестнице и приехал прямо к нам. Тот уровень защиты, который мы можем оказать ему сейчас, недостаточный для сохранения его жизнеспособности. Мы с Фрэнком рассмотрим вопрос о его вхождении в семью. Вас я призываю быть бдительными: учитывая случившееся, парням Морелло не составит труда выяснить местоположение Бертоне так же быстро, как и повесить на него ярлык убийцы. Том и Поли должны будут сопровождать его по пути в мастерскую и, при необходимости, незамедлительно нейтрализовать всех, кто посягнет на жизнь нашего подопечного. Все равно последние недели только и делаете, что играете в карты. Займитесь делом. Все свободны. Томми курил во внутреннем дворике, прислонившись спиной к прохладной кирпичной стене гаража. Рука, держащая сигарету, треморно дрожала, выдавая внутреннее беспокойство после всего услышанного. На мгновение после слов Сальери ему полегчало, но, осознав всю ответственность ситуации, он почувствовал, как на него словно навесили мешок с битым кирпичом. Кого было эффективнее убить — Луку Бертоне или парней Морелло, взявшихся его преследовать? И почему Сальери так рьяно бросил двух своих солдат на защиту какой-то мелкой пешки? Внутренний дворик освещало утреннее солнце: здесь было пустынно в это время; на сваленных горой ящиках стояли и лежали бутылки из-под пива, оставленные здесь еще несколько дней назад Винни и Поли. В глубине гаража возился Ральф, периодически стуча чем-то по металлическому корпусу машины. Теперь Томми вынужден был оставить «Болт» и взять тачку понеприметнее, посадить рядом Поли и весь день слушать истории про его давнюю отсидку в тюрьме. Из здания вышел Сэм и, увидев Анджело, практически застрелил его взглядом. Томми выронил сигарету и выпрямился, когда капо быстро направился к нему. — За мной, — скомандовал он Тому и, пройдя мимо, скрылся в гараже. Томми, слыша стук собственного сердца в висках и затылке, послушно последовал за ним. Руки и ноги его налились каким-то свинцом и еле двигались, по плечам и спине бегали туда-сюда неровными дорожками холодные мурашки. — Катись отсюда, — бросил Сэм Ральфу и указал на улицу. — Л-л-л-ладно, — тот уронил гаечный ключ и быстро скрылся во дворе. Они прошли весь гараж насквозь — туфли Трапани громко отбивали монотонную похоронную мелодию для Томми, но тот следовал за капо, ясно предчувствуя, что его ждет. В дальнем углу была маленькая каморка, предназначавшаяся для складирования инструментов и покрышек, и именно туда Сэм завел Томми, велев встать перед ним. Тот послушался. — Просто смешно, Томми. Приезжает ко мне утром этот идиот Бертоне с выпученными на лоб глазами, повторяя через слово: «Видит бог, я не хотел этого», рассказывает историю, которую ты только что слышал от дона, и когда я задаю ему простой вопрос: «У них есть что-нибудь на тебя?», он с ходу выпаливает мне, как попросил тебя «решить вопрос со Стэном». Я спрашиваю, что еще за гребаный Стэн, и почему им занимается Томми, и он мне ответил… ты знаешь, что он сказал, Томми? — Д-да. Знаю. — Да… ты знаешь. Он заявил, что Стэн — просто парень, который его доставал. А ты, возомнив себя защитником слабых, не разобравшись, никому не сказав, ни у кого не спросив, поехал и замочил этого наркомана гаечным ключом? — Нет, фомкой, — сглотнул Том. — Что ты сказал? — Сэм подошел ближе, так что Томми смог увидеть каждую морщину на его лице, даже самую мелкую. — Я убил его фом… В лицо Анджело влетел тяжелый кулак еще до того, как он договорил. Он почувствовал ожог в области скулы, тянущую боль, сводящую мышцы челюсти. Это было начало. Вслед за первым ударом посыпались другие, но они приходились не по лицу — Сэм был осторожен и тщательно просчитывал, как задеть его так, чтобы не осталось следов. В этом ему не было равных. Один из ударов, из-за которого у Томми перехватило дыхание, пришелся в солнечное сплетение. После каждого капо заставлял его выпрямиться и достойно принять следующий. Том был тих, подавляя звуки, которые Сэм упорно старался из него вырвать, потому что знал — это самое малое наказание за его проступок, которое Трапани благородно предоставил ему. Самое малое и приятное. Ему не нужно было ничего говорить, слова были излишни. «Я доверял тебе» — имеет в виду Сэм, нанося несильный удар в область печени. «А ты поставил под удар всю семью», — продолжает он, врезаясь кулаком под дых уже второй раз. Томми сгибается пополам, как бы извиняясь, и в конце концов падает на колени, не в силах больше подняться. Сэм видит это и понимает, что «разговор» окончен. Он потирает кисти, хрустит шеей и, хлопнув дверью, удаляется. Том отлично понимает, что капо больше не вернется к этой теме и даже не удостоит его презрительным взглядом. Он будет вести себя как обычно, шутить и смеяться с остальными, будет с ним слегка высокомерным, но никогда не позволит себе нечто более сокровенное, более интимное, чем избивание его в тесной каморке, заваленной автомобильным хламом. Этим он уже все сказал. Рвано втягивая носом воздух, Томми поднялся на ноги и, отряхнувшись, вышел в просторное помещение гаража. Слегка покашливая, прошел мимо Ральфа, который уткнулся носом в открытый капот и усердно старался делать вид, что ничего не замечает. Том посмотрел в боковое зеркало машины, пригладил растрепавшиеся волосы и вышел на свежий воздух. Напротив гаража уже копошились Поли и Винни и, к счастью, пока не обращали на него внимания. Внутри болело абсолютно все, каждый орган казался затронутым этим безумным возмездием, обрушившимся на него в одно мгновение. Томми еле дышал и еле стоял на ногах, когда к нему подошёл Поли. — Что-то ты не слишком хорош, — съязвил тот. — Что случилось? — Не твое дело. Бери машину, поехали. Где Лука? Поли фыркнул и отошёл от него, не ответив на вопрос. Следующие несколько минут размытые пятна сновали мимо Томми в гараж и обратно, то и дело раздавался громогласный гогот Винченцо, ещё чьи-то голоса, и в итоге все звуки заглушил кряхтящий рев, и что-то белое и несуразное остановилось прямо рядом с ним. — Забирайся, — дружелюбно позвал Поли, открыв пассажирскую дверь со своего места. — Сегодня я поведу. — Отлично, — одними губами прошептал Томми, не уверенный, услышал ли его собеседник. Лука ехал впереди, они держались на два корпуса позади, исправно следуя за своим подопечным по приказанию дона. Как Том не старался, его мысли заглушал непозволительно громко работающий двигатель этой тарантайки. От каждой кочки машина подскакивала, как резиновый мячик, растревожив болячки Тома ещё больше. — Где ты нашел это корыто? — наконец спросил он Поли, придавливая левой рукой свой живот, словно боясь, что его содержимое рискует выпрыгнуть. — Ты не поверишь, но лет десять назад Карло возил на ней дона. — Не поверю. У него после каждой такой поездки вся жопа должна была быть в синяках, — мрачно заметил Том. Поли громко заржал, поддержав шутку. Под очередную тюремную историю от него они переехали реку по мосту Джулиано, свернули на прилегающую улицу и вскоре оказались у автомастерской. — Ладно, парни, мне надо закончить с ремонтом вон той крошки. Запаситесь терпением, — сказал им Бертоне, подойдя к открытому окну машины своих «охранников». Похоже, Лука нашел хоть немного ума не говорить больше никому правду о Стэне. Следующие утомительные часы они провели возле мастерской, слоняясь вокруг так, чтобы не привлекать к себе внимания, ожидая в машине, поедая купленные через дорогу хот-доги. К Луке подошли помощники, и уже к трем часам машина выглядела как новенькая. Ее успели подкрасить в тех местах, где краска слезла, и до самого вечера, распустив помощников, Лука отдыхал в своем гараже, бросая редкие взгляды на припаркованную неподалеку невзрачную белую машину с Поли и Томми внутри. — Лучше бы в карты играли. Что случится с этим идиотом? — нервозно спросил Поли, переглядываясь с механиком издалека. — Скоро должны приехать парни за машиной. Мы должны быть наготове в случае чего. Едва на улице начали собираться сумерки, к мастерской плавно подкатил дымчато-серый лимузин прокурора. Том толкнул в бок задремавшего рядом Поли, тот очнулся, и они стали наблюдать. — Я не думал, что сюда приедет сам Уоткинс. Они явно сделали ход конем. Старик Энтони Уоткинс не спеша вышел из машины, махнул своему водителю, чтобы тот остался внутри, и, ковыляя, зашёл в гараж Луки Бертоне. Обзор был не очень хороший, и Томми захотел выйти и подобраться поближе. — Все будет нормально, что ты так распереживался, Том? Правда была в том, что, если Луку прихлопнут, Сэм собственноручно отправит труп Томми в костюме, набитом камнями, на дно реки в качестве корма для рыб, поэтому переживать было за что. — Эй, не кури со мной в машине, сколько раз говорить, — Поли легко ударил по руке Тома, нервно протянувшегося за сигаретами. Периодически свет ламп в гараже освещал им то Луку, то прокурора, который осматривал «Беркли» и, видимо, убедившись, что все в порядке, изобразил премерзкую улыбку на лице и подошёл к механику. — Он слишком близко, — Томми снова занервничал и потянулся к ручке двери. Если он увидит что-то, что ему не понравится, то в ту же секунду откроет дверь и, преодолев несколько метров, окажется возле гаража. Тем временем Поли сделает то же самое и будет удерживать на месте водителя, приставив к его виску пистолет. Томми убедился, что окно водителя было приоткрыто. У них все было схвачено. Прокурор говорил с Лукой очень, просто неприлично долго. Оба, однако, были спокойны и расслаблены; Бертоне в ответ на что-то пару раз отрицательно покачал головой, Уоткинс, наконец, понимающе кивнул и потянулся к карману пиджака. Томми снял свое оружие с предохранителя, держа руку на пульсе, но это было лишним. Уоткинс протянул внушительной толщины конверт с деньгами, и Лука принял его. На этом все закончилось. Прокурор довольно быстро сел в исправный «Беркли» и покинул мастерскую, водитель лимузина уехал вслед за ним. — О чем вы так долго ворковали? — спросил чуть позже Поли, когда они смогли, наконец, спокойно покинуть свою машину и подойти к Луке. — Уоткинс предложил работать на него. У него много машин, ему нужен механик. Предлагал отличную ставку. Том и Поли переглянулись. — И что ты ответил ему на это? — Поли обошел фигуру в комбинезоне, опустив руку в карман. Конечно, это было лишь показательное выступление с запугиванием, но оно встревожило Луку не на шутку. — Эй, парни, вы чего? Конечно, я отказался. Хватит мне вас в моей жизни. Я думаю, мы все уладили, да? Вряд ли эти ребята меня побеспокоят. — Сегодня тебе лучше переночевать у Сальери. Завтра мы проверим твою квартиру, и, если все будет в порядке, сможешь поехать к себе, — произнес Поли тоном, не терпящим возражений. — Тебя подбросить до дома? Последняя фраза была адресована ему, Томми. Разумеется, он согласился. После столь отвратительного дня, начавшегося избиением от Сэма, проведенными долгими часами в тесной машине в компании Поли, его историй и хот-догов, которыми они заправлялись до тех пор, пока от них не стало тошнить, он не мог больше ехать никуда, кроме дома. К тому же не придется видеться с Сэмом в баре. Чуть меньше, чем поехать домой прямо сейчас, он хотел остаться один на один с Бертоне и обсудить сложившуюся ситуацию, но в присутствии Поли это сделать не представлялось возможным. Придется вновь оставить это на потом. Томми перестал нервничать, потому что к вечеру убил все оставшиеся нервные клетки, и нервничать было просто нечем. Стиснув зубы, он стойко перенес долгую поездку до Оуквуда в жестяной банке, подпрыгивающей на каждой неровности. Каждая кочка напоминала новые приходящиеся удары по его корпусу, и без того изнемогающему от боли. Оказавшись возле дома, Том чуть не упал, выйдя из машины. Поли не мог не заметить, что с ним не все в порядке, но самое заботливое, на что он был способен — осведомиться, как он себя чувствует. Зайдя домой, Том на свинцовых ногах добрался до умывальника, стянул с себя куртку и рубашку и обнаружил на теле бесчисленное количество кровяных подтеков и ссадин. О внутренних повреждениях говорить было сложно. К тому же, левая скула, которая весь день щипала и саднила, теперь выглядела опухшей, и Том, запоздав на несколько часов, приложил к ней мешок со льдом из морозилки. Этой же экзекуции подверглись самые больные места на туловище — ребра, область печени, ключица. Лед не снимет воспаления, но хотя бы холодом заглушит нестерпимую боль, занывшую после поездки с новой силой. Через полчаса Анджело, уже стекший на пол кухни и сжимавший в замерзшей руке мешок, в котором булькала одна вода, услышал короткий звонок в дверь. Этот звук вырвал его из нирваны, в которую ему удалось сбежать от болезненных реалий. Сунув ёмкость с водой в морозилку, он нашел в себе силы встать на ноги и пойти к двери. Из просторных окон гостиной можно было увидеть звонившего, и Томми первым делом заглянул за задернутые еще с утра шторы, чтобы приоткрыть завесу секретности припозднившегося гостя. Он разглядел того, кто звонил, и, не накидывая рубашку, пошел открывать дверь. Уличный фонарь ослепил его и осветил темный коридор дома, в котором он еще даже не зажигал свет. — Томми, — вместо приветствия кивнул Сэм, сжимающий что-то небольшое в руке. — Извини за поздний визит. Я привез передать личную благодарность от мистера Сальери за устранение одного из информаторов Морелло. Наркоман Стэнли оказался крупной рыбкой в игре. Он сунул в руку пухлый, туго набитый конверт. Том крепко сжал его, почти зажмурившись от подкатившей к самому темечку волны экстаза, заставившей его забыть о боли и синяках. — Я добавил кое-что лично от себя, — шепнул Сэм и отошел на пару шагов. — А теперь иди отсыпайся. Увидимся на работе. Проводив взглядом капо, который сел в машину и уехал вниз по улице, Анджело захлопнул дверь и, сжимая конверт, доковылял до спальни. Преодолев желание пересчитать деньги, он открыл скрипнувшую дверцу шкафа и бросил конверт к вороху смятой одежды с засохшими каплями крови.