Провинция Турин, Северная Италия. 1904 год
— Возьми меня с собой хоть один раз, Эммануэль! — Настойчиво канючил Сэм, дёргая старшего брата за рукав. Высокий и худощавый парень лет шестнадцати с важным видом нахлобучил на затылок кепку и взглянул на мальчика. — Да рано тебе ещё, сколько раз повторять! — Повысил он голос и одёрнул руку. — Вот исполнится тебе хотя бы… гм… двенадцать, тогда возьму. Такому мелкому остолопу на конюшне делать нечего. Посмотри на себя — тощий, низкий. Да тебя кони вмиг затопчут. Лучше помоги матери в саду. Делать было нечего, мальчик отправился на задний двор их маленького домика, где его тётя, мать Эммануэля, усердно копала лунки под томат. Он стоял и смотрел несколько минут, как она вырывала ямку за ямкой, затем осторожно усаживала в каждую небольшой зелёный росток из длинного деревянного ящика, сколоченного Эммануэлем, и закапывала его по самые листья. Процесс был долгий и нудный. — Самуэль! — Женщина увидела его и помахала рукой, подзывая к себе. Он послушно подошёл и скосил глаза на уже посаженные томаты. — Где это ты так изгваздался? — Спросила она, нахмурившись. — Вытри щёку. Помоги мне немного. Возьми-ка вот эту лопатку и копай лунки. Только ровно, смотри, как я делаю… До самого вечера он провозился в грядках, занимаясь самой неинтересной для него работой, и с сумерками тётя отпустила его, велев тщательно вымыть руки и лицо. Он сходил к ключу и сделал, как было велено, а, когда вернулся, обнаружил тёмную и кудрявую макушку Эммануэля в светящемся окне кухни. Радостно взмыв по крыльцу веранды, он ворвался в кухню и застал там спорящих родных. С его приходом все затихли, а потом отправили его в комнату, велев запереть дверь. Тонкая стена между кухней и комнатой, где они все втроём спали, лишь приглушила голоса, но при желании разобрать слова было можно. Прильнув к холодной стене, Сэм весь обратился в слух. — Ты хочешь для меня неприятностей? Для нас? Для него? — Услышал он встревоженный голос тёти и понял, что речь идёт в том числе и о нём. — Разумеется, нет. И я знаю, что смогу найти работу в другом месте… если потребуется, в другом городе! — Да они тебе жизни не дадут! Связавшись с этими людьми, ты впутал в это дело всех нас, а не только себя. Думаешь, они не знают, с кем ты живёшь? Думаешь, они не знают, где я работаю? Да они уже написали моему хозяину! Завтра я приду на работу, а он тут же выгонит меня… — женщина почти срывалась на плач. Сэм не видел брата, но чувствовал всем нутром, что тот в полной растерянности, как и он сам сейчас. — Мы так спокойно жили здесь, и теперь придётся уезжать! — Голос тёти стал очень высоким, жалобным, почти истеричным. — Мама, пожалуйста, тише… Я всё улажу завтра, — успокаивающе произнёс Эммануэль. — Завтра поздно! Улаживать надо было ещё вчера! Раздались шаги, и громко хлопнула входная дверь. Сэм услышал, как брат грязно выругался, и понял, что сейчас он зайдёт в комнату. Одним движением он юркнул от стены к деревянному комоду и сделал вид, будто что-то ищет в нижнем ящике. Эммануэль зашёл и скептично покосился на мальчишку. — Что ты там делаешь? Отойди, мне нужно кое-что взять. Сэм покорно подвинулся и не знал, как повернуть разговор так, чтобы узнать побольше о предмете раздора, случившегося на кухне. — Мама ушла? — Выпалил он первое, что пришло в голову. — Ушла, — буркнул парень. — Она расстроена. Я допустил ошибку, и крупную. Я серьёзно влип, шкет, и должен всё уладить, пока не стало слишком поздно. Мне предстоит сходить кое-куда. Эй… — его глаза вдруг загорелись нездоровым блеском, — ты вроде хотел сходить со мной? — На конюшню? — Просто уточнил Сэм и вдруг, сам не понимая отчего, весь покрылся мурашками. — Да. Хотел… — Мне может понадобиться твоя помощь, — глядя ему в глаза, на полном серьёзе сказал Эммануэль. — Собирайся. Выходим сейчас.***
Сэм разлепил глаза и увидел над собой белый потолок. Вокруг всё было какое-то слишком размытое, как будто что-то заволокло его глаза и никак не давало проморгаться. Он лежал на койке, застеленной плотной белой простынью, с огромной подушкой под головой. На нём были одни брюки, и, опустив глаза, он внимательно изучил бинтовую повязку, туго опоясывающую его туловище в районе живота. Неподалёку, у окна стоял стул, на котором покоились другие предметы его костюма, грязного и заляпанного кровью. На вешалке у приоткрытой двери висел его чёрный плащ. Он попытался повернуться, но тело было словно набито изнутри железом и почти не повиновалось его приказам. Судя по свету, мягко наполняющему маленькую комнату, сейчас был день в самом разгаре. — Мхм… — устало вздохнул Сэм, прекратив бороться со своими конечностями в попытке приподняться или пошевелиться. Он принялся ждать, потому что ничего другого ему не оставалось. За окном он слышал шум проезжающих автомобилей и негромкую, но заливистую трель птиц. На его счастье скоро в комнату заглянул доктор и одарил его радостным выражением лица. — Как хорошо, что вы уже пришли в себя. Я подлатал вас прошлой ночью, жить будете, но пока вам нужно немного полежать… — Сколько? — Перебил его Сэм. — Ну, зависит от вашего организма и от того, будет ли инфекция, но не меньше нескольких дней, я полагаю… — Да нет же, сколько вы хотите за свою работу? — О… — похоже, вопрос поставил его в тупик. — Мистер Трапани, я… — Ладно, рассчитаемся позже. Где Поли? Мне нужно поговорить с ним. И ещё мне нужно отправить пару писем. У вас найдутся бумага и чернила? — Сэм бегал глазами по комнате, пытаясь выцепить что-то из окружения, хоть немного полезное ему. Доктор выдал ему всё, что он попросил, и ушёл восвояси, предупредив, что ему нужно ненадолго уйти из дома. — Ваш друг обещался скоро зайти, — сообщил он и, застегнув пальто, быстрым шагом покинул его, не дав задать больше ни одного вопроса. «Наверняка, это Поли», — решил Сэм и, подложив под лист плотной бумаги книжку, принялся писать письмо.***
Вдалеке показался двухэтажный каменный дом, отливающий белыми стенами при ярком свете луны. Дом был ограждён забором, кое-где смешавшимся с пышными зарослями вечнозелёных бугенвиллий, спешивших заполнить каждый кусочек свободного пространства. Во внутреннем дворике росли декоративные деревья, и даже было слышно, как журчала вода. Огорода, который Сэм привык видеть в каждом дворе их беднеющего посёлка, не было. — Я хочу, чтобы ты ждал меня здесь, — услышал он голос брата рядом и внимательно посмотрел на него. — Это важно. Сейчас я дам тебе кое-что. Ты должен прикрыть меня, если что-то пойдёт не так. «Что пойдёт не так?» — Хотел тут же переспросить Сэм, но его дыхание перехватило, когда он почувствовал, как Эммануэль вложил в его руку что-то тяжёлое и металлическое. Он громко сглотнул и оглядел предмет. — Это маузер, самозарядный пистолет. Не время вопросов сейчас, — он поднял ладонь перед встревоженным лицом мальчика, уже приоткрывшего рот. — Давай покажу, как стрелять. Он встал за Сэмом и помог ему обхватить деревянную гладкую рукоять двумя руками. — Левой рукой поддерживай, вот так… Держи очень крепко! Теперь снимаешь предохранитель, вот так, — он щёлкнул маленьким рычажком перед его лицом. — И очень плавно давишь на спусковой крючок, вот здесь, — он отпустил его руки и отстранился. — Ничего сложного даже для тебя, шкет. Я постараюсь решить всё мирно, понял? Сиди в кустах и не высовывайся. На этом он ушёл, оставив его одного в кромешной темноте, с несколькими нерешёнными вопросами в голове и с пистолетом, сжатым маленькими детскими руками. Сэм ещё несколько минут крепко держал рукоять, но, когда кисти заныли, опустил оружие на землю. Он видел издалека, как брат зашёл в дом, и стал прислушиваться к звукам. Стрекотание сверчков, однако, мешало ему распознать хоть какие-то голоса, поэтому мальчику оставалось ждать в полном неведении. Любопытство нарастало всё больше с каждой бездейственно проведённой минутой, и соразмерно с ним внутри созревала и усиливалась тревога за брата. Помаявшись немного, Сэм всё-таки выполз из кустов и практически вприсяд подобрался к забору, усеянному зеленолистным вьюном. В правой руке он крепко сжал пистолет и, найдя прореху в заборе, осмотрел двор. Аккуратно подстриженные кустарники, ровные дорожки, вымощенные плитами, идеальный газон — всё выглядело умиротворённым и убаюканным этой тёплой майской ночью и совсем не предвещало беды. Сэм с колотящимся сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, забрался в ограду и подкрался вплотную к стене дома, оказавшись прямо у слабо освещённого окна. Он осторожно заглянул, но внутри, помимо со вкусом обставленного интерьера, ничего не увидел. Он присел и начал было идти ко второму окну, но тут его схватили за шею и приподняли над землёй. Он начал задыхаться и почти ничего не видел, беспорядочно размахивая руками и дрыгая ногами, едва касающимися травы. Толстые ледяные пальцы поставили его на землю, но продолжали туго удерживать тонкую шею, словно тисками, и вскоре он перестал сопротивляться, а, когда перед глазами потемнело, потерял сознание.***
Сэм проснулся, когда на улице стемнело, от звука захлопнувшейся входной двери. Наверное, доктор вернулся домой. На маленькой прикроватной тумбе лежало два листка бумаги, аккуратно сложенные вдвое — это были письма, которые он написал ещё днём, потратив на них все свои силы. После нескольких неудачных попыток встать, он бросил это дело и просто лежал, пересчитывая проносящиеся за окном машины, определяя их по рёву двигателя. Дверь в его маленькую комнатку приоткрылась, и из-за неё выглянул Томми, обеспокоенно оглядывая его. Увидев, что Сэм не спит, он вошёл, пересёк комнату, размеренно отстукивая каблуками ботинок ровный ритм, и сел рядом, подставив себе стул. — Тебя послал сюда дон? — Закрыв глаза, без интереса спросил Сэм. — Нет, я сам пришёл. Дон просто передаёт тебе пожелания скорейшего выздоровления и хвалит за проявленное мужество, — как по бумажке ответил ему Анджело. — И всё? А вишнёвый пирог он мне не отправил? — Сострил Трапани, но, увидев, как призадумался над его вопросом собеседник, буркнул: — Это шутка. Расслабься, Томми. И передай дону, я скоро вернусь в строй. Ещё пару дней… — В том и дело, Сэм, — перебил его Томми, — дон хочет, чтобы ты не бегал с дырой в животе по городу и отлежался как следует. Он сказал, нам вскоре предстоит крупное и важное дело, и ты не должен… — Это он так тебе сказал? — Криво усмехнулся капо. — Или это ты хочешь занять моё место и получить все почести? Я знаю дона дольше тебя, Том. Если вздумаешь путаться у меня под ногами… — …то что? — Анджело поднялся со стула и навис над ним, беспомощно лежащим в постели. — Выпорешь меня? Опять? Я больше на это не поведусь. Заметь, я даже никому не рассказал о твоей маленькой выходке. Знаешь, что бы с тобой сделал Сальери за такое? Сэм потемневшими глазами молча уставился в стену напротив, избегая пытливого взгляда Томми. Знает. Он не должен был поднимать на Томми руку, но воспользовался своим преимущественным положением перед новичком в семье, и теперь тот имеет против него сильный козырь в рукаве. Он даже имеет право бесстыдно пользоваться им до конца жизни, если только Сэм не придумает что-то иное. Он должен сделать новый ход в их мысленном противостоянии, пока Анджело не поднялся слишком высоко. — Отнеси эти письма на почту, — нарочито равнодушно произнёс он, желая как можно скорее избавиться от отягчающего общества своего подчинённого. — Конечно, Сэм, — елейно улыбнувшись напоследок, произнёс Томми и, взяв со стола два листка, удалился из комнаты. Трапани сжал зубы и утробно зарычал, ища под рукой что-то, что можно было бы кинуть ему вслед, но на глаза ему попался только стул, на котором его гость сидел всего минуту назад. Сэм опрокинул его и со стоном упал обратно на измятую постель, почувствовав пульсирующую боль под рёбрами.***
— Что это за пацан? — Рявкнул басистый мужской голос где-то над ухом Сэма, и мальчик приоткрыл дрожащие веки, увидев перед собой сидящего на стуле Эммануэля. — Это мой брат. Он, наверное, увязался за мной, когда я к вам пошёл… — испуганно бормотал парень. Сэм тщетно искал в нём поддержки и утешения — брат даже не смотрел на него. Он не знал, бояться ему или пытаться выглядеть спокойным, но несколько мужчин, собравшихся вокруг в просторной комнате, напоминающей столовую, явно не выглядели приветливо. — Ты что, нас за придурков держишь? — Громыхнул бас позади Сэма, и он наконец понял, что именно этот верзила и нашёл его, снующего в ограде. — Он был со стволом! Ясно же, что ты его отправил вслед за собой. — Да он даже стрелять не умеет! — В сердцах крикнул Эммануэль, срываясь на истерику. Глядя на брата, Сэм и сам почувствовал подступающее волнение. Он не послушался его, и вот, к чему всё привело. — Щас проверим! — Хмыкнул верзила и рывком повернул к себе мальчика, сунув ему в руки маузер. — Пацан, видишь ту банку? — Он указал на ёмкость, заполненную чем-то желеобразным, стоящую на полке возле обеденного стола. — Стреляй в неё! Сэм сжал рукоять пистолета и только сейчас понял, что рука его дрожит. Он повернулся к брату, пытаясь прочесть в его глазах хоть что-то, что помогло бы ему решить свои дальнейшие действия, но тот ошалело и как-то отстранённо смотрел в его сторону, видимо, заходясь в молчаливом припадке истерики. — Стреляй, тебе говорят! — Прорычали ему в самое ухо, и он, всхлипнув от непонимания ситуации, поднял в руке пистолет. — Вон, в банку! Сэм позволил себе затормозить ещё на несколько секунд, размышляя, не стрельнуть ли ему в этого жирного гада, позволившего себе такие дерзости, но понял, что за этим последует его собственное убийство остальными. От брата он не смог получить столь необходимых ему сейчас знаков, поэтому оставалось лишь надеяться на себя. Он поднял правую руку, держащую маузер, а левой подхватил запястье правой снизу, как показывал брат. Если они хотят, чтобы он продемонстрировал свои способности, то он может это сделать. Сэм — способный и прилежный ученик, и никогда не забывает наставлений. Он щёлкнул предохранителем, сняв его, и выровнял дыхание. В комнате воцарилась полная тишина, и Сэм счёл это хорошим знаком. Банка была не очень далеко, и он смог рассчитать, на какой уровень ему поднять руку с пистолетом. Он не должен бояться. Несколько лет назад брат сделал ему импровизированный лук, приспособив для него молодые ветви инжира, и он провёл немало времени, обучаясь точности прицеливания. Это — почти как стрельба из лука, только немного иначе… Он затаил дыхание и, поймав банку на прицел, мягко нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел, разрывающий тишину, и Сэм испуганно бросил пистолет, зажав уши. Он слышал звук разбившегося стекла, но видел, что банка осталась стоять на полке. Разве она не должна была упасть? — Ты смотри! — Радостно и удивлённо одновременно выдавил из себя верзила. — Точно в яблочко! Так ты всё же обманул нас, Эммануэль, и твой пацан умеет неплохо стрелять. Улыбаясь, Сэм обернулся к брату, ожидая похвалы или хотя бы одобрительного взгляда в свою сторону, но лицо того было пронизано непониманием, перерастающим в какой-то животный ужас. Сидящий рядом парень в шляпе и с сигаретой в зубах хлопнул Эммануэля по плечу, и тот вздрогнул всем телом. — Как тебя зовут? — Спросил у Сэма мужчина с козлиной бородой, располагающийся в самом мягком кресле прямо напротив него. — Самуэль, — ответил мальчик. — Сколько тебе лет? — Продолжил он допрос. — Девять… — Что ж, Самуэль. Ты отлично стреляешь. Сегодня тебе повезло немного больше, чем твоему брату, — мужчина повернулся и сделал какой-то знак парню с сигаретой. Сэм увидел, как брата подняли со стула и, сжимая его предплечье, куда-то повели. — Мэнни, ты куда? Погодите! — Сорвался он с места, вдруг осознав, что дело принимает иной оборот, чем он предполагал, и вовсе не положительный. Верзила сзади поймал его и посадил обратно на место, удерживая за шею и слегка сжимая её. Сэм вспыхнул и схватил своими тонкими пальцами эти огромные каменные руки, так легко удерживающие его, но сделать с ними ничего не мог. — Мэнни! — Крикнул он вдогонку брату, который в последний раз оглянулся на него, не скрывая мокрые от слёз глаза, и скрылся за дверью.***
Через пару дней, которые Сэм провалялся в койке, следуя предписаниям врача поменьше двигаться, к нему снова заявился Томми. — Надеюсь, сегодня ты более дружелюбен, — пробурчал капо, вспоминая их прошлый разговор. — Я пришёл с вестью, — мрачно заявил Анджело, и Сэм понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. — Фрэнк… Фрэнка больше нет. Трапани молчал и ждал, когда Томми пояснит чуть подробнее, но тот явно не собирался больше ничего говорить. Вопросительный и пытливый взгляд капо на него никак не действовал, и он лишь отвернулся к окну, пытаясь скрыть в глазах собственную ложь, о которой никто кроме него самого и, собственно, Фрэнка не мог знать. — Томми! — Строго окликнул его старший по иерархии, не терпевший всякой недосказанности и скрытности, и он мысленно смахнул с лица выражение отчаяния и жалости и нацепил маску равнодушия. — Он оказался крысой, — дополнил он, наконец сдавшись под гнётом Сэма. В комнате повисла тишина. Раздосадованный, Трапани привстал на койке и опустил ноги на пол, облокотившись о свои колени. Он знал Фрэнка больше десяти лет, и ему было сложно принять сей факт о старом знакомом. — Фрэнк?.. — Пробормотал он, произнеся это скорее с риторическим вопросом, вытаскивая это имя наружу, во внешний мир, словно пытаясь узнать у невидимого Фрэнка Колетти что-то, чего он не мог о нём знать. Любые слова были излишни, когда дело касалось предательства члена семьи. Не могло здесь быть ни «если», ни «может быть». Личность, которая была полноценным участником их маленькой системы, отчасти принимавшая участие в её создании, должна была быть погребена — но не под землёй — а погребена в их душах и сердцах. Следовало немедленно низвести её в небытие, в мир упокоенных, не существующий и никогда не существовавший, и больше никогда не доставать оттуда, оставив вместе с личностью даже само её имя. Больше нет никакого Фрэнка Колетти и никогда не было. — Ты убил его? — Неожиданно для самого себя тихо спросил Сэм. — Да, — просто ответил Томми, и Трапани поднял на него глаза. Он встретился со взглядом человека, который чувствовал себя уверенно в любой ситуации, был прямолинеен в своих высказываниях и при этом умел выйти сухим из воды в любой, даже самой непростой ситуации. Он не боялся запачкать свои руки в крови и не брезговал даже самой грязной работой. Он сейчас смотрел на него сверху вниз, и буквально, и фигурально, при том что Сэм, будучи капо, всё ещё находился выше Томми. Это уже не тот испуганный щенячий взгляд, который он видел всего несколько недель назад. Теперь Анджело был готов взять под контроль любого и даже, почувствовал Сэм, не побоялся бы вступить в перипетии с самим доном. Он словно смотрел на самого себя. Но это не был взгляд убийцы — эту мысль Сэм никак не мог прогнать из своей головы. Том слишком добрый и жалостливый, люди не могут измениться так быстро… — Завтра похороны. Ты должен быть там тоже, — Томми покосился на его бинты, — если можешь, конечно. — Я буду, — спокойно ответил ему Трапани. — Ещё новости будут? — Ах да! — Воскликнул Томми и мягко улыбнулся. — Я предложил Саре брак. Мы поженимся.***
Он больше не видел своего брата. Эммануэль пропал в ту самую ночь, когда привёл его в лапы местной мафии. Растворился, будто его никогда и не было. Сэма тоже отпустили не сразу — несколько дней он проторчал в доме под круглосуточной охраной, слушая разговоры на далеко не детские темы, вдыхая не пропадающий ни на минуту запах сигарет, а по вечерам наблюдая, как члены банды пьют крепкое спиртное и режутся в карты. Он не пытался завести разговор первым, и ему тоже не задавали вопросов. Каждое утро, до полуденной жары несколько парней из банды уезжали и возвращались только к сумеркам. Иногда они привозили с собой ящики, наполненные разной всячиной, и первым, кто изучал содержимое этих ящиков, был тот самый мужчина с козлиной бородкой, решивший несколько дней назад судьбу Самуэля. Мальчик понял, что это их главарь. Ему доставались лучшие вещи и лучшие сигареты, но ценой этой привилегии была его бессонница. Сэм видел, что ночи напролёт тот не мог сомкнуть глаз ни на минуту, и лишь урывками днём ему удавалось ненадолго прикорнуть. Глаза его уже давно запали глубже в глазницы, под ними висели огромные синеватые мешки, которые, казалось, останутся с ним до самой смерти. Мальчику удавалось перебиваться какими-то остатками со стола и спокойно посещать туалетную комнату с рукомойником. В его доме туалет являл собой простенький, сколоченный наспех сарайчик на улице с дырой в земле, и он был поражён, открыв для себя существование приличного туалета в доме. Он даже приспособил себе спальное место из мешков с зерном под лестницей, ведущей на второй этаж. С виду казалось, что он волен пойти на все четыре стороны, но в любой момент времени он чувствовал на себе взгляд кого-нибудь из банды. Как-то утром Сэм проснулся в своём углу от того, что все торопливо бегали вокруг и таскали ящики с провизией на улицу, погружая в огромный фургон. Он осторожно прополз к открытой двери и высунул нос наружу, оглядываясь по сторонам. Сейчас был лучший момент, чтобы попытаться сбежать. — Так, а что делать с пацаном, босс? — Вдруг услышал он бас верзилы, обратившего на него внимание, прямо за спиной. — Да плевать. Мне он больше не нужен. Можете продать либо избавьтесь от него, — просто сказал главарь и, потирая переносицу, удалился наверх, в свою комнату. Сэм задрожал, вперившись в деревянную стену позади себя и изо всех сил пытаясь стать с ней единым целым. — Возиться ещё с тобой, — буркнул верзила, доставая из-за пазухи пистолет. — Пожалуйста… — Сэм закрыл лицо руками и заплакал навзрыд. — Эй, Джо, помоги-ка лучше с этими ящиками! — Верзилу кто-то окликнул, и он обернулся. — Я разберусь с пацаном. К Сэму тут же подошёл молодой парень, на вид лет шестнадцати и, грубо схватив его за локоть, поднял с пола. Его быстро поволокли на улицу, и он еле успевал перебирать затёкшими после неудобного сна ногами. Снаружи в глаза ударило слепящее солнце, и ему пришлось зажмуриться с непривычки. Уже около недели он не видел такого яркого света. — Пожалуйста, позвольте мне уйти! — Взмолился мальчик, безустанно хныча. — Я никому про вас не скажу! — Да тихо ты, — парень выволок его из ограды и затолкнул в кусты какого-то хвоща, оглядевшись по сторонам. — Я не собираюсь тебя убивать. Мы всё равно уезжаем. Я выстрелю в землю, а ты вали со всех ног отсюда. Мне на руках кровь не нужна. Сэм смахнул застилающую глаза пелену грязной ладошкой и кивнул, не сводя внимательного взгляда с пистолета, который парень сжимал в руке. Всё случилось быстро. Раздался выстрел, всколыхнувший красную пыль с поверхности земли, и Сэм, едва успевший опомниться, пустился наутёк в первую попавшуюся сторону. — Феличе! — Крикнули откуда-то из дома, и парень торопливо сунул за пояс пистолет и быстрым шагом направился обратно, не оборачиваясь. Сэм бежал мимо какого-то зеленеющего поля, когда услышал ещё один взрыв, сотрясающий всю округу и поднявший испуганно каркающих воронов с деревьев неподалёку. Он невольно остановился и посмотрел назад, в сторону дома, где провёл несколько долгих дней и безутешных ночей, но ничего больше не увидел и не услышал. «В кого стреляли?» — Задавался он вопросом ещё очень долгое время, пока в гораздо более взрослом возрасте на него не снизошёл простой ответ, ясный, как день. Кто-то из банды мог увидеть, как он, мальчишка, сбежал, потому что ему это позволили сделать, и того, кто это допустил, мгновенно устранили. Никаких «если» и «может быть». За неповиновение в каждой семье предусмотрено самое суровое наказание, и банда, в которую он угодил в юном возрасте — не исключение. Ему не потребовалось повторять этот урок снова, и в тот момент он раз и навсегда усвоил, что приоритеты семьи важнее всех остальных.***
В день похорон Фрэнка дождь зарядил на весь день. Было похоже, что стихия решила утопить весь Лост-Хэвен в воде, льющей как из ведра. За непроглядной стеной из дождя едва угадывались привычные силуэты зданий Оуквуда, а высокие башни Даунтауна, обычно проглядывающие сквозь деревья, которыми окаймлялось городское кладбище, сегодня вовсе были не видны. Проваливаясь идеально вычищенными туфлями в размокшую грязь, Сэм ступал, стараясь не попадать в лунки, заполненные доверху грязной водой, оставшиеся после шагов Сальери. Впереди виднелись три одинаковых надгробия с выгравированными именами трёх членов семьи Колетти. Сэм остановился, оставив дистанцию между собой и стоящим ближе всех к надгробиям доном. Остальные как по команде тоже выстроились на уровне Сэма и не подходили ближе. Дамы были в чёрных платьях, джентльмены — в чёрных костюмах-тройках. Почти у каждого в руках был чёрный зонт. Свой Сэм отдал Сальери, когда тот вышел из машины. День, и без того омрачённый непогодой, превращался в трагедию, разыгранную не на театральной сцене, а на площадке, предоставленной самой жизнью. Лишь для одного человека здесь всё происходящее было легкомысленным фарсом, и не более того. Пока все испытывали настоящие эмоции: скорбь, боль утраты, потерю, только этот один лишь изображал их и, надо признаться, изображал весьма умело, не позволяя никому усомниться в своей блестящей актёрской игре. Томми Анджело поймал на себе испытующий взгляд Сэма, стоящего справа от него, сразу за Сарой. Он вопросительно взглянул на капо, подняв брови, но тот не шелохнулся, не отвёл глаза, а словно пытался заглянуть к нему в душу, узнать его маленькую тайну и вытащить её на всеобщее обозрение. Сэм точно что-то подозревает. Весьма кстати Сара сильнее сжала локоть Томми, который он благородно предоставил ей, чтобы она могла держаться за него. Он отвлёкся на девушку, и, заметив, что капли воды попадают на её правое плечо, подставил зонт ближе, оберегая её от дождя. По дорожке к их сбору подъехали машины дона Морелло, и несколько человек из враждебной семьи вышли и направились в их сторону. Пришлось расступиться, чтобы пропустить их. Марко Морелло встал рядом с Сальери и произнёс несколько фраз в память о Фрэнке, отдав ему дань уважения. Томми внимательно оглядывал приехавших и, бегая глазами от одного лица к другому, всё больше убеждался в том, что он на этих похоронах — самый лучший лицедей. Никто не играл свою роль так же хорошо, как он, и Сальери, узнай он об этом сейчас и имей в руках оружие, скорее пристрелил бы его самого, чем одного из парней Морелло. Перед глазами Томми вдруг вновь вспыхнуло яркое пламя, бушующее на доме Фрэнка. Это он его устроил. Облил фасад керосином и поджёг, бросив собственную сигарету. Он знает, что, отпустив Фрэнка с семьёй, вместо того, чтобы убить, поступил как хороший человек, но не как хороший член мафиозной семьи. Он поставил в приоритет собственные интересы выше интересов семьи, но не спешил раскаиваться в этом. Он уничтожил все возможные улики. Никто не сможет узнать, что произошло на самом деле. Разве что… Томми, проводив глазами уезжающие машины Морелло, снова столкнулся со взглядом Сэма. «Ты ничего не можешь знать, Сэм. Я сказал тебе только то, что ты должен знать, и ты поверил в эту ложь. Поверил, как и все остальные. Сколько бы ты не старался, по моему взгляду ты точно не узнаешь, о чём я на самом деле думаю». Сэм, поджав губы, без интереса отвёл глаза, уставившись в спину Сальери. Томми не удержался от слабой полуулыбки, означавшей его очередную победу.