***
— Всё в порядке, ангел? — тихо интересуется Минхо, нежно взглянув на нервно покусывающего кончики пальцев Феликса. — Если ты не уверен… — но Ёнбок пылко перебивает его, хватая за руку: «Я уверен, хён! Это просто так… волнующе. Всё ли пройдёт хорошо?» Старший омега издаёт ласковый урчащий звук и, отняв свою руку, кладёт ладони на мягкие веснушчатые щёки. Нежно погладив их, Минхо притягивает лицо Ёнбока и расцеловывает его: немного нахмуренный лоб, выгнутые дуги бровей, виски и закрытые веки, кончик очаровательного носика и, наконец, губы. Прозвучавший из спальни Чана и Минхо нуждающийся вой альфы заставляет омег вздрогнуть и оторваться друг от друга. Подбадривающе улыбнувшись, Ли-старший берёт Ёнбока за руку и заводит в спальню, стены которой, казалось, насквозь пропитались тяжёлым феромоном альфы (к тому же, не находящимся в гоне). Включенный свет помогает Феликсу сразу найти Бана, чьи конечности были привязаны к изголовью и изножью кровати. Это заставляет младшего тихо ахнуть и невольно отступить назад. — Совсем не обязательно сразу начинать действовать и что-то предпринимать, — заботливо советует старший омега, перед тем как подойти к кровати, и оставляет Феликса наедине со своими мыслями у двери, но тот, спустя всего лишь несколько мгновений, следует за ним, уже всё для себя решив. Минхо забирается на кровать и садится между разведённых ног мужа, дёрнувшихся в ответ на приветственное прикосновение к внутренней стороне правого бедра. Чан, проснувшийся ещё тогда, когда омеги подошли в двери, неразборчиво скулит, но Ли-старший, на удивление подошедшего Феликса, понимает его и влюблённо воркует в ответ: — Я уходил, чтобы позвать Ёнбок-и, дорогой, — а затем он поворачивается к Феликсу и просит его с тёплой улыбкой на лице: — Поприветствуй нашего малыша, Ликси. Он очень терпеливо ждал нас. Ли-младший присаживается на кровать в изголовье, зачем-то отмечая, что простыни очень чистые и свежие, несмотря на то, чем старшие занимались до того, как он пришёл, и, прокашлявшись, произносит: «Здравствуй, Чан-и». Подобное прозвище кажется не то что непривычным, а даже чем-то запретным, но Минхо (и Джисон, и Чанбин, и даже Хёнджин — все они помогали Минхо в прошлом) предупреждал его о том, что можно использовать при обращении к Бану, а что — категорически нельзя, а потому омега проглатывает так и просящееся «хён». Бан ёрзает и хнычет, когда у него не получается боднуть омегу головой. Минхо ласково смеётся и обращается к младшему: «Погладь его по голове, Ликси». Ёнбок зарывается пальцами в тёмные влажные кудри и начинает неспешно, но основательно почёсывать старшего. Альфа удовлетворённо урчит, прикрывая глаза, и выпускает феромон, благодаря которому становится ясно, что тот очень счастлив. — Ты хорошо справляешься, ангел, — шепчет Минхо младшему омеге. Тот, покраснев в ответ на искреннюю похвалу, прячет довольную улыбку и старается более усердно. — И ты молодец, сладкий, — возвращает своё внимание хныкнувшему альфе Ли-старший, — такой послушный и податливый малыш. Мой любимый волчонок. Ёнбок не позволяет ревности расцвести в груди и душит её в зародыше, ведь сейчас всё, абсолютно всё: внимание, любовь и забота — было только для Чана. (Минхо, уже встречавшийся с подобной ситуацией, когда с ним был Хёнджин в первый раз, обещал, что обязательно позаботится и о младшем, а потому ему стоило лишь подождать; у Феликса не было причин не верить ему). Минхо, заметив, что взгляд младшего немного расфокусировался, громко говорит: «Помоги мне, Ликси. Развяжи руки Чан-и». Альфа на это вдруг недовольно рычит и дёргается, и Феликс вздрагивает, испугавшись, и прижимает к груди руку, которая находилась в Чановых волосах, точно обжёгшись. — Это что такое? — строго начинает старший омега, встав с кровати, чтобы было удобнее развязывать ступни альфы. — Значит, я зря хвалил тебя за то, что ты послушный мальчик? — его выражение лица кажется по-настоящему раздражённым и оскорблённым. Феликс и сам тушуется, словно это он ослушался старшего омегу. Ёнбок наблюдает за Чаном и поражается тому, как кардинально меняется его поза, взгляд и выражение лица. У Минхо в руках была неограниченная, просто безумная власть над их вожаком — это не могло не поражать и восхищать, как и доверие, которое вручил мужу Бан. — Нет, нет, нет, — запричитал отчаянно альфа, находясь чуть ли не на грани истерики. Ёнбок ощущал себя неловко и несколько даже неуютно, наблюдая за тем, как извивается и нуждающе скулит их альфа. Это было совсем на него не похоже, но… в этом и был смысл? — Чан-и хороший, послушный! — Ммм, да? — задумчиво протянул старший омега, не поддаваясь на провокации. Начав ловко развязывать верёвки, он взглядом указывает смотрящему на него Феликсу на руки Чана, которые он тут же начинает спешно отвязывать. — Тогда почему же ты капризничаешь, как плохой мальчишка? — Я… Я не хочу заканчивать, Минхо-я, — жалко канючит Бан, и Феликс, ведомый возникшей вдруг мыслью, зачёсывает его волосы назад и хрипло отвечает после того, как освобождает одну руку: «Мы ведь… мы только начинаем, Чан-и». Альфа закидывает голову и с надеждой в широко распахнутых глазах смотрит на младшего омегу. — П-правда? Они оба почти синхронно обращают внимание на Минхо в ожидании его ответа. Старший омега, успев за эти пару минут отвязать обе ноги Чана, после этого тихо упавшие на кровать, игриво усмехается: «Конечно, волчата. Наша игра только начинается. Вы оба будете довольны».***
Омега дрожит и загнано дышит, даже не пытаясь взглянуть на стоящего перед ним в коленно-локтевой позе Чана, что сжимал его член внутри себя. Минхо позади Феликса утешающе гладит младшего по напряжённому животу, легко покусывая влажную и солёную кожу шеи. Ёнбок потерянно стонет, когда альфа в очередной раз сжимает стенки ануса. — Ты готов, любимый? — вопросительно шепчет Ли-старший. Феликс невнятно отвечает и качает головой, одновременно и соглашаясь, и отрицая, и громко слезливо хнычет, когда альфа двигает бедрами, будто хочет слезть с его члена, но затем резко насаживается до упора. Минхо нежно, но в то же время издевательски смеётся: — Ему уже не терпится. Ну же, волчонок, посмотри… Ёнбок распахивает глаза — Чан, обнаженная, удивительно рельефная и широкая, покрытая каплями пота спина которого так и притягивала взгляд, грудью лежал на кровати, уткнувшись лицом в простынь и едва слышно поскуливая. Талия Бана не была столь же узкой, как, например, у того же Джисона, но в данный момент она казалась самой привлекательной. Феликс нетерпеливо тянет к ней свои дрожащие руки. — На счёт три ты сделаешь первый толчок, Ёнбок-а, — Минхо оставляет поцелуй на щеке младшего омеги и перемещается к изголовью кровати. — И будешь двигаться, строго следуя моему голосу, хорошо? — Феликс отрывисто кивает, и Ли-старший весело продолжает: — Умница, я горжусь тобой. Итак. Один, — Ёнбок напрягается и не сводит глаз с Минхо, который одновременно с этим аккуратно приподнимает лицо Чана и заботливо вытирает его от слюны и слез. — Два… Никуда не годится, ты такой грязнуля, — цыкает он, — хотя, всё равно замараешься снова, куколка… прямо сейчас, — обращается старший омега к Бану, обводя большим пальцем приоткрытые губы. — Ты ведь позаботишься обо мне, да, щеночек? — Чан утвердительно бормочет, получая теплую улыбку, которая тут же исчезает, когда Минхо поднимает глаза на Феликса. — Три, — наконец-то произносит он. Младший омега делает первый осознанный толчок, обрушивающий на него волну невыносимо острых ощущений, приходящих вместе с нестерпимым жаром узких стенок и пульсацией Банового ануса. Он стонет с Чаном в унисон — громко и отчаянно, нуждающе, до белых пятен зажмуривая глаза и неосознанно выпуская когти, которыми впивается в чужие бока. Минхо с чувством хвалит обоих, не скупясь на слова, и начинает, подобно метроному, отсчитывать последующие несколько толчков (мощных и резких; именно таких, каким звучал его голос в этот момент). Вошедший во вкус и одурманенный насыщенным феромоном альфы, проникающим словно под кожу, Феликс самозабвенно продолжает в том же темпе даже тогда, когда Минхо замолкает. — Разве он не хорош? — восхищённо бормочет старший, любуясь телом Феликса, в приглушённом свете напоминающего юного страстного бога, одержимого своим человеческим партнёром. Чан, надрывно стонущий каждый раз, когда член Ёнбока соприкасался с простатой, давление на которую приносило одновременно и боль, и удовольствие, абсолютно разбито хнычет и не может вымолвить ни слова. Минхо довольно улыбается, а затем сжимает пальцы на пылающих щеках мужа и говорит: — Возьми в рот, волчонок, порадуй меня. Облизнув губы, Чан, помогая себе слабыми руками, проталкивает член омеги, громко и удовлетворённо зарычавшего на это, в свою глотку. Чуть прикрыв глаза, Минхо, придерживая чужую голову, начинает аккуратно, но методично насаживать мужа на свой член, давно изнывающий и жаждущий разрядки. Крепко сжимая волосы Бана и чуть слышно выдыхая, когда тот опускался до самого основания, а головка касалась задней стороны горла, спустя несколько минут старший омега замечает, что Феликс начинает двигаться всё менее сосредоточенно. Это становится звоночком, предвещающим феерический конец. Понимая, что младший омега кончит раньше всех, Минхо, вопреки недовольству мужа, вынимает член из его рта и подбирается к Феликсу, которому начинает горячо шептать в пылающее ухо: «Ты так хорошо справляешься, любовь моя. Осталось совсем немного… Ты чувствуешь? Чувствуешь этот огонь, распространяющийся по твоим венам? Позволь ему сжечь всё к чертовой матери. Кончай!» Ёнбок воет. Не скулит, не хнычет, не плачет — воет по-волчьи, неистово и оглушительно, напоследок насаживая альфу настолько глубоко, насколько ему могла позволить длина члена, извергнувшего горячую сперму внутрь тела, крупно задрожавшего и также находящегося на самом краю оргазма. Ловко поймав младшего омегу, что собирался свалиться на спину Бана, Минхо, заботливо вытащив обмякший член, кладет Ликси рядом с Чаном, которого ему удается развернуть не с первого раза, а после несколько раз произнесенной просьбы. «Пока Ёнбок-и будет приходить в себя, — размышлял он, одновременно с этим входя в раздолбанный анус мужа, стенки которого покраснели от интенсивности толчков, — мы оба успеем кончить. Много времени для этого не потребуется». Закинув ноги альфы себе на талию и положив одну ладонь на талию мужа(краем сознания он отмечает уже затягивающиеся кровавые борозды, за которые в будущем обещает себе поругать Ёнбока), Минхо начинает двигаться: быстро, практически не выходя, долбя по самой простате, и вырывая из глотки Чана тихие всхлипы и невнятные мольбы. Бормоча слова поддержки, хваля выдержку и выносливость любимого, Ли-старший подводит его к обрыву, с которого и сам был готов сброситься с минуты на минуту. Член, легко скользящий по чужой сперме, остается внутри ещё на несколько мгновений, а затем Минхо резко вынимает его и кончает на сокращающиеся мышцы живота (куда попадает сперма и самого Чана, кончающего долго и очень громко). Бросив взгляд на Феликса, который уже приходил в себя, Минхо резво слезает с кровати и убегает в ванную комнату, где основательно мочит пару полотенец, берет из шкафчика за зеркалом обеззараживающую мазь против раздражения и покраснения кожи. Выйдя, он по пути хватает с тумбы заботливо оставленные ранее бутылки воды, одну из которых осушает по пути к кровати. Возвратившись, он садится в ногах Чана, и, осторожно те раздвинув, начинает медленно и ласково вытирать полотенцем испачканные ягодицы (добраться до внутренности было не очень реально, а отнести его в ванную не представлялось возможным по крайней мере именно сейчас). С анусом он поступает ещё более нежно, когда начинает втирать мазь в кожу (её же он наносит на разодранные бока мужа). Покончив с этим и откинув тюбик, он быстро вытирает остатки спермы с живота альфы, ещё находящегося глубоко в посторгазменном состоянии, и обращает всё своё внимание на растерянно моргающего Феликса. — Здравствуй, любимый, — приветственно шепчет Минхо, сев рядом. — Ты так хорошо сегодня постарался, — восхищённо начинает он, обтирая младшего омегу влажным полотенцем. — Ты был невероятен. Двигался так страстно и с такой самоотдачей. Я не мог налюбоваться тобой и твоим телом, — закончив, Ли-старший нависает над Ёнбоком с влюбленной улыбкой. — Мне казалось, я кончу, лишь наблюдая за тем, как грубо ты втрахивал нашего альфу в кровать. Чертовски, просто безумно горячо, — он наклоняется и целует Феликса в уголок губ. — Я горжусь тобой, волчонок. Ёнбок смущённо прячет лицо в плече лежащего рядом Чана под мягкий смех выпрямившегося Минхо, а затем, поняв, что тот не реагирует, пугается и отстраняется. Но Ли-старший успокаивает его: «Не беспокойся, ангел, он придет в себя очень скоро. Ему сейчас очень хорошо и немного не до нашего бренного мира». У Феликса нет причин не доверять старшему, поэтому он возвращается на своё прежнее место и обнимает альфу, который действительно приходит в себя некоторое время спустя, обнятый с двух сторон омегами. Феликс задремал, так и не дождавшись, а Минхо, продолжавший бодрствовать, реагирует на маленькие движения, и приподнимается на локте, заглядывая в глаза мужа, глядящего на него вновь по-альфьи покровительственно, несколько отчужденно, но нежно и благодарно. — Как ты себя чувствуешь, дорогой? — тихо спрашивает омега. — Заново родившимся, — откликается Чан с улыбкой и вовлекает мужа в ленивый поцелуй, закончившийся спустя несколько длинных, наполненных совместным теплым дыханием минут. Прижав к себе причмокнувшего во сне Ёнбока, Чан пораженно выдаёт: — Я от него такого не ожидал. Просто невероятно. Минхо чуть слышно смеётся: «А как я был удивлен. Наши волчата умеют удивлять». Бан согласно хмыкает и, зарывшись носом в волосы любимого, выдыхает после того, как понимает, что старший омега тоже заснул: «Спасибо тебе, Минхо-я. За всё».