Ангельский поток

Брайан в тюрьме Питтсбург, февраль 2005 г. Краузе не мог дождаться, когда этот пидор с длинным языком спустится вниз, в его владения. Он думает, что он такой чертовски красивый, самодовольный ублюдок! На него будет не так приятно смотреть, когда Краузе закончит с ним работать. Эти педики думали, что им сойдет с рук тяжкое преступление! Они решили, что могут выставлять себя напоказ на публике. Выставлять себя напоказ перед порядочными, трудолюбивыми людьми. Трясти задницами по всему городу. Думали, что настоящие мужики заинтересуются ими. Это было отвратительно. И этот педик был одним из худших. Потому что издалека он не был похож на педика. Он выглядел как натурал. Высокий и красивый. «Чертовски красивый, — подумал Краузе, — бьюсь об заклад, он думает, что каждый парень в Питтсбург должен встать на колени и поклониться его большому члену! Он еще узнает. В конце концов, он просто педик. И кому какое дело, что может произойти с педиком?» Охранник столкнул Брайана вниз по лестнице, так, что он чуть не упал. «Я должен был держать свой гребаный рот на замке, — подумал Брайан, — почему я вечно так поступаю с собой? Теперь это пресмыкающееся собирается отделать меня так, чтобы я пожалел, что вообще родился». Брайан глубоко вздохнул. Он примет все, что они с ним сделают и ничего не почувствует. Он и так уже зачерствел до мозга костей. Жизнь потрепала его, хуже и быть не могло. Охранник с силой впечатал Брайана в бетонную стену у подножия лестницы. Брайан ахнул и постарался не упасть на пол. — Сломать тебе палец, милый? — хохотнул Краузе. Еще один патрульный, спускавшийся за ним, хохотнул следом. Но Брайан старался сохранять ясность ума. Ему нужно было сохранять голову ясной. Выживание. Вот что было главным. Справа перед ними тянулась линия мрачных голых камер. Брайан мог видеть тени людей, которые были арестованы ранее, сгорбившиеся внутри. Запах мочи, пота и застарелой сырости тяжело висели в воздухе. Слева была комната поменьше, стальная дверь была раскрыта настежь. «Только не туда, — мысленно взмолился Брайан, — как только ты исчезнешь из виду, они могут сделать с тобой все, что угодно». Краузе повел педика в меньшую комнату. Где бы их никто не увидел. — Эй! — раздался голос. Это был третий офицер, спускавшийся по узкой лестнице. Брайан узнал парня который часто бывал в «Вуди» под прикрытием. — Какого черта тебе надо? — рявкнул Краузе. Офицер оттащил Краузе в сторону и что-то настойчиво зашептал ему на ухо. Брайан увидел, что охранник поморщился. Но офицер кивнул и указал на Брайана. — Черт побери! — воскликнул Краузе. Он толкнул Брайана к патрульному, который следовал за ними обоими вниз. — Убери этого пидора, Мюррей. Затем Краузе повернулся и зашагал вверх по лестнице. — Я сам отведу, — сказал коп в шкафу Мюррею, тот пожал плечами и передал ему Брайана. Тот провел Брайана вдоль ряда и открыл дверь в одну из камер. Сняв с Брайана наручники, он жестом пригласил его внутрь. — Поспи немного и постарайся вести себя тихо. Облегчишь себе этим жизнь. Брайан посмотрел ему прямо в глаза. — А тебе самому от этого легче? — Это мое личное дело, — сухо ответил полицейский. — А это мое, — ответил Брайан, — так что делай, что должен. Полицейский запер камеру и ушел. Брайан нашел место на деревянной скамье и сел. Один парень лежал на холодном полу и храпел. Другой забился в угол, вытирая покрасневшие от слез глаза рукавом пиджака. Трансвестит с вялым боа из перьев и перепачканной шубой сидел, уныло ковыряясь в земле длинными красными ногтями. Брайан прислонился к стене и закрыл глаза. Его лоб болел в том месте, которым он приложился к кирпичной стене, когда его толкнул охранник. Он достал из кармана носовой платок и приложил его ко лбу. Крови, к его облегчению, не было. Не хватало ему еще долбаной раны на голове! Он вспомнил то время, когда его, Майкла и Теда взяли под стражу после того, как Майки позубоскалил с полицейским, остановившем их машину. Тогда Карл только начал встречаться с Дебби и Майкл не мог смириться с этим. «Как давно это было», — подумал Брайан. Господи, на следующий день у него было дикое похмелье! Он представил себе как в то утро приполз домой в лофт с жуткой головной болью. И теперь будет еще одна такая же долбаная ночь. Наконец Брайан судорожно задремал. Время от времени он слышал, как кто-то идет вдоль ряда камер. Слышался лязг захлопнувшихся дверей. Слышал, как кто-то плачет. Но охранник так и не вернулся. Брайан вздрогнул и открыл глаза. Сквозь высокое зарешеченное окно лился дневной свет. Он хотел ссать как сумасшедший. Туалет в углу был грязным, но не было никакой альтернативы. Он встал и воспользовался им, потом снова сел на скамейку. — Не то жилье, к которому ты привык, да, детка? — спросил транс. При свете дня Брайан был удивлен, насколько он молод, вероятно, не старше Джастина. Он даже напомнил немного того — невысокий, бледнокожий и чрезвычайно храбрый. Но его большие голубые глаза были в подтеках черной туши и светлые волосы длинные и растрепанные. — Ну, Окружная тюрьма еще хуже, поверь мне! За что они тебя взяли? — с любопытством спросил Брайан. — Как обычно, — сказал он, пожимая худыми плечами, — приказ. Они забирают меня, сажают, а потом отпускают, пока не заберут в следующий раз. Это история моей жизни, дорогой. Брайан вздрогнул. Всякие неприятные воспоминания мелькали в его голове. Улица. Сортир. Коп. — Жалеешь? — О чем же? — транс мелодраматически вздохнул. — Они забрали мою сумочку. Жаль, что у меня нет зеркала! Не хочу предстать перед судьей, выглядя не лучшим образом. — Ты прекрасно выглядишь, — заверил его Брайан. Он не знал, что еще сказать. — Настоящий джентльмен! — ворковал трансвестит. — Я знаю, что это ложь, но все равно спасибо, красавчик! Полицейский прошел вдоль ряда камер. — Кинни! Брайан Кинни? — крикнул он. — Шаг вперед! — Я здесь! — крикнул Брайан. Он подошел к решетке камеры и нервно обхватил ее своими длинными пальцами. Коп подошел и открыл камеру. Брайан вышел наружу. — Прощай, дорогая! — сказал он трансу, — желаю удачи! Коп подтолкнул Брайана вверх по узкой лестнице. Наверху стояла знакомая фигура в длинном черном пальто. Его лицо было серьезным. — Брайан Кинни, — печально сказал Джим Стоквелл, мэр Питтсбурга, — что же мне теперь с тобой делать?