Ангельский поток

Брайан против Стоквелла Питтсбург, февраль 2005 г. Брайан уставился на Джима Стоквелла. Это человек, которому он помог занять должность. Человек, который теперь делал все возможное, чтобы испортить жизнь гомосексуальному населению Питтсбурга, когда ВОЗ одобрила антигейское законодательство. Который поклялся превратить город в «Семейный» бастион, полностью игнорируя тот факт, что у гомосексуалистов тоже есть семьи. Есть партнеры и дети. Были дома и работа. У них были жизни, и они заслужили жить в мире и безопасности. — Отведите меня вниз, — сказал Брайан полицейскому, который вытащил его из камеры, — я подожду своей очереди к судье. — Кинни! — раздраженно сказал Стоквелл. — Перестань быть таким ебаным упрямцем! — А ты перестань быть гребаным лжецом и гомофобом! — возразил Брайан. Коп ощетинился. — Ты не смеешь так разговаривать с Шефом! Извинись перед его честью! — «Его честь» может поцеловать мою голубую задницу! — сказал Брайан, — и ты тоже! Полицейский грубо схватил Брайана и потащил вниз по лестнице. Но Стоквелл остановил его: — Мне нужно поговорить с мистером Кинни, офицер, — сказал он, — пожалуйста, приведите его туда, — Стоквелл указал на пустой кабинет в конце серого коридора. Брайан глубоко вздохнул, но позволил завести себя в комнату. — Это все, офицер, — сказал Стоквелл, отпуская его. — Но Шеф! — запротестовал полицейский. — Я сказал, что это все, пожалуйста, закройте за собой дверь. Полицейский неохотно вышел из комнаты, оставив Брайана наедине с его бывшим клиентом. — Если ты так скучал по мне, Джим, то должен был послать цветы, — фыркнул Брайан. — Зачем ты все это делаешь, Брайан? — спросил Стоквелл. — Ты умный парень. У тебя хорошая работа. И ты знаешь свое дело, как никто другой в этом городе. Я тебе многим обязан — признаю это. Но ты делаешь это очень, очень трудным для меня. Твое поведение — позор. — Я не знал, что моя личная жизнь имеет какое-то отношение к тебе, Джим, — ответил Брайан, — я уже говорил однажды, что если ты не сосешь мой член, то моя личная жизнь никого не касается, особенно тебя. Но видите ли, именно вы сделали мою личную жизнь своим делом, господин мэр! Целясь в педиков по всему городу. Закрывая бары и клубы. Преследуя людей, которые никому не причиняют вреда. Вроде меня. — Тебя арестовали за непристойные действия в общественном месте, — с отвращением заявил Стоквелл, — это противозаконно! А соблюдение закона — это мое дело. Защита законопослушных граждан — вот для чего я был избран. Избран народом, в том числе одобрен центром геев и лесбиянок, если ты забыл. — Да, центр геев и лесбиянок, — кивнул Брайан, — они и понятия не имели, что делают, когда решили станцевать с дьяволом. И знал ли я, как именно этот дьявол развернется и укусит меня в задницу?! — Ты нарушал закон! — крикнул Стоквелл, теряя терпение. — Я не стоял перед зданием мэрии в полдень, — сказал Брайан, — я не делал этого рядом со школой или гребаной церковью, или в шестичасовых новостях, и не пугал лошадей на улице. Мне отсасывали в переулке, в темноте, за гей-баром. Так что, блядь, арестуй меня! Обвини меня! Арестуй всех педиков в городе! Но это не остановит их. Это не остановит меня от желания получить отсос. Это ничего не остановит! — Всем известно, что ты был одним из ключевых участников моей избирательной кампании, — сказал Стоквелл, — я публично признал, что ты был близким, личным другом. И ты не думаешь, что это смущает меня? А мою администрацию? — Мне плевать на твое смущение, Джим. Или твоей администрации! — Брайан сплюнул. — Ты и твоя гребаная администрация можете катиться к черту, мне все равно! — Не правильная позиция, — ответил Стоквелл, — не выгодная позиция. Это не первый раз, когда мои люди тебя арестовывают, — Стоквелл взял со стола папку и открыл ее, — тебя арестовывали перед самым Днем Благодарения во время рейда в нелегальную баню. А еще тебя привлекали прошлым летом за непристойное поведение в общественном туалете. До этого в парке возле Либерти-Авеню. И каждый раз тебя отпускали, и твое дело никогда не доходило до суда. Как ты думаешь, почему, Брайан? Брайан закрыл глаза. — Я ничего такого не помню. Стоквелл подошел к двери кабинета и открыл ее. — Детектив Хорват, не могли бы вы пройти сюда? — Стоквелл отступил в сторону, и в комнату вошел Карл Хорват. Он выглядел усталым и встревоженным и мрачно посмотрел на Брайана. — Всегда приятно иметь друга в полиции Питтсбурга, — сказал мэр, — но теперь все кончено. Если тебя снова привлекут, по любой причине, ты за это ответишь. Больше не придется хорошему детективу бросаться к тебе на помощь. Один из моих людей узнал тебя прошлой ночью, и позвонил мне. Один из друзей детектива Хорвата тоже узнал тебя и позвонил ему. Но я был быстрее. И всегда буду быстрее. Я мэр этого города, и не забывайте об этом, мистер Кинни. Стоквелл повернулся к Карлу, — и ты не забывай об этом, детектив. Потому что если снова кинешься выручать его, отдашь свой значок. Ты понял? — Да, господин мэр, — Карл уставился себе под ноги, — я понял. — Хорошо, — сказал Стоквелл, — доброго дня, джентльмены. И Джим Стоквелл вышел из комнаты. — Прости, Карл, — сказал Брайан. — Как такой умный человек может быть таким идиотом? — спросил Хорват. — Мне бы очень хотелось знать? — Я же сказал, что сожалею! — ответил Брайан. — Что еще я могу сделать? Покончить с собой? — Разве ты не этим занимаешься, Брайан? — сказал Хорват. — Убивая себя дюйм за дюймом? Я знаю, что ты провел бОльшую часть своей жизни в гневе на мир, но не причинишь боль таким фанатикам, как Стоквелл — только себе. И причиняешь боль людям, которые тебя любят. А как же твой сын? А Дебби? Она плакала, когда я уходил из дома, и была очень расстроена. Но Брайан только покачал головой. — А как насчет того парня, с которым ты встречался на Рождество? — спросил Хорват. — Что бы он почувствовал, если бы узнал об этом? Ты не думаешь, что ему будет больно? — Не знаю, — прошептал Брайан. — Нет, знаешь, — Хорват сунул руку в карман пальто и вытащил большой конверт из плотной бумаги, — вот твои вещи. Здесь бумажник, сигареты, ключи и мобильный телефон. Ты можешь быть свободен. — Спасибо, — сказал Брайан, беря конверт. — Но ты же услышал мэра, Брайан, — предупредил Хорват, — это в последний раз. Я не смогу больше помогать тебе. Не могу рисковать своей работой и пенсией ради тебя. Теперь мне нужно думать о жене. У меня есть свои обязанности. И у тебя тоже. Брайан вышел на улицу, тут же вытащил сигарету и закурил. Его руки дрожали. Был утренний час пик, и улицы в центре города были полны машин. Ему придется вернуться на Либерти-авеню и забрать корвет. И еще ему придется позвонить Синтии и Гарднеру, чтобы сообщить, что он опаздывает на работу. Он шел по тротуару, стараясь как можно быстрее уйти от полицейского участка. Поискал глазами такси, но не нашел. Может, ему стоит позвонить Майки, чтобы забрал его. Возможно… Брайан достал свой мобильник и уставился на него. Затем он набрал номер. Но не Майкла. — Алло? Джастин? Я знаю, что ты, наверное, на занятиях, но я… Я только хотел услышать твой голос, — сказал Брайан, — вот и все. Я только хотел… Нет, это ложь. У меня неприятности. И я не знаю, что, черт возьми, делать. Пожалуйста, перезвони мне, когда сможешь. Если сможешь. Пожалуйста, Джастин. Мне нужна твоя помощь.