***
– Ох! – Елена Георгиевна схватилась за поясницу и наклонилась. Ей нездоровилось с самого утра, и вроде бы ничего серьёзного, но как-то всё было не так. То изжога, от которой не спасало ни молоко, ни даже щепотка соды, разведённая в воде, то вдруг начинала кружиться голова, да так, что приходилось сесть, чтобы не упасть ненароком. Теперь вот ещё и поясницу прихватило. Зоя совсем недавно проснулась и сейчас сидела за столом со стаканом молока, купленного у соседей, и куском хлеба. – Что-то случилось? – тут же насторожилась чуткая девочка. – Спина заболела. Должно быть я вчера немного перестарались когда мыла пол, – виновато улыбнулась женщина. Она вовсе не собиралась пугать девочку. – Тогда в следующий раз я сама буду мыть пол. Хорошо? – Хорошо, – кивнула женщина и села на стул. На самом деле ей было вовсе не хорошо, но как об этом сказать девочке? Ей только недавно исполнилась семь лет, детям в таком возрасте положено бегать во дворе, запускать в лужах кораблики и играть в куклы, а не разбираться с недомогающими взрослыми. Но что-то надо было делать и у Елены Георгиевны были все основания полагать, что если она и дальше будет сидеть на стуле, то ситуация может стать просто отвратительной. – Зоюшка... – позвала она девочку. Та слезла с печки, где сидела, играя тряпичной куклой, и подошла. Елена Георгиевна тяжело вздохнула, борясь с дурнотой, и спросила: – Ты же знаешь где госпиталь? Зоя кивнула, конечно она знала, сколько раз она ходила туда рано утром с ними обоими, чтобы до вечера сидеть в кабинете Елены Георгиевны с книгой или листом бумаги и карандашами. – Зоюшка, дойди до госпиталя, найди Олега Александровича и скажи ему, что, кажется, время пришло. Сможешь? Конечно она сможет. Разве же это сложно? Зойка оделась, накинула тёплое пальтишко, купленное на местном рынке с рук. Конечно оно было не новым, но вполне ещё пригодным. Вязаную шапку, поверх которой намотала для тепла платок, вязаные же варежки и маленькие детские валеночки. На улице было морозно, но местная ватага ребятишек на мороз меньше всего обращала внимания, они с криком и гиканьем катались на санках с горки, падали, радостно смеясь, в сугроб, вылезали из него, хватали санки и снова бежали на горку. Зоя посмотрела на них, она бы тоже покаталась, но нужно было идти. Вздохнув, она отвернулась и пошла по улице. – Эй! Привет! Обернувшись, девочка увидела лицо Митьки, того самого, которому Олег Александрович оперировал ногу. Митька относился к Зое как с сестрёнке, опекая её с каким-то странным упорством. Он первый предлагал ей свои санки, если она подходила к горке, он учил её строить снежную крепость, он же таскал ей из дома сушёную вишню в кульке. – Привет... – Куда идёшь? Пошли кататься. Она отрицательно покачала головой. – Надо в госпиталь сходить. Для Митьки, больше месяца проведшего в госпитале, не было новостью, что её опекуны работали врачами. – Пойдём, провожу. Он отбежал, оставил санки у горки, сказав, что скоро придёт, и вернулся к девочке. Город был белоснежно-чистым, зима скрыла грязь и неустроенность, превратив всё вокруг в волшебную сказку. Наверное, всё же надо быть ребёнком, чтобы так бесхитростно восхищаться зимним городом, не задумываясь над тем, где взять дрова, и как бы накопить на новое пальто. Зоя шла, восхищённо рассматривая побелевшие ветки деревьев, желтогрудых синиц. Госпиталь тоже был усыпан снегом, лежавшим на крыше, на подоконниках, сугробами вокруг. Даже казался каким-то другим, непривычным. До странного незнакомым. Митя остался ждать в коридоре у дверей, а Зоя прошла внутрь, девочку тут уже знали и никого особо не удивлялся, увидев её. – Здравствуйте, а позовите пожалуйста Олега Александровича, – попросила она. Спустя пять минут он с самым задумчивым видом выслушивал девочку, потом попросил подождать его и куда-то ушёл. Обратно они ехали на санитарном автомобиле, где кроме них сидел седой фельдшер с сосредоточенным лицом. Митя рассматривал в окна дома, мимо которых они проезжали. О том, что он приехал на машине мальчишки будут рассказывать ещё пару недель, моментально повысив его рейтинг среди мальчишек. Когда машина доехала, пожилой фельдшер вышел сам и помог вылезти детям. – Ну что, хозяюшка, проводи, показывай где наша больная. А ты, пострел, беги по своим делам, тебе тут нечего делать. Митька нахмурился, но спорить не стал, помахал Зое рукой и пошёл за своими санками, оставленными где-то около горки в сотне метров от дома Даничевских. То, что происходит что-то важное и, вероятно, опасное, она поняла уже по тому как отреагировал на её слова Олег Александрович, а уж когда он отправил машину за Еленой Георгиевной, Зоя и вовсе испугалась. Почему-то вдруг ей подумалось, что Елена Георгиевна может умирать. И что тогда будет с ней? Куда тогда пойдёт Зоя? Ведь её бабушку с дедушкой так до сих пор и не нашли, а она не помнила даже название деревни где те жили. Детская память избирательна, дети запоминают вовсе не то, что следовало бы, но такова их природа. К их приходу Елена Георгиевна лежала на кровати, выглядела она не то чтобы уставшей, скорее напуганной. – Ну, как тут у нас дела? Рожаем? _ спросил фельдшер. Женщина поморщилась и кивнула. – Кажется да. – Ах только ещё кажется? Ну сейчас посмотрим. А ты, золотко, подожди пока в сенях, – попросил он, повернувшись к девочке. Зоя послушно вышла в сенки. Происходило что-то пугающе-странное. Елена Георгиевна, корчась от боли, ушла в машину, пожилой фельдшер сказал девочке ждать когда придет с работы Олег Александрович, тоже сел в машину и уехал. Зоя впервые осталась одна с тех пор как оказалась в семье Даничевских, и ей было как-то не по себе. Конечно, она понимала, что надо просто подождать, она же не маленькая уже, но почему-то хотелось сесть на кровать, обнять подушку и заплакать. Примерно так её и застал Олег Александрович, когда вернулся с работы, разве что девочка уже не плакала, а сидела, уткнувшись в подушку, с подозрительно покрасневшими глазами. Он потрепал её по волосам. – Ну чего ты? Сейчас суп сварю, я тут немного рыбки купил, пацанята у моста лунку пробили, да судачков наловили. Будет уха у нас. Хлеб есть, чай согреем. Чего расстраиваться? Девочка положила подушку на место, слезла с кровати, подошла к мужчине и вдруг крепко обняла его. – А она вернётся? В ответ он неловко приобнял ребёнка. – Конечно вернётся. Можешь даже не сомневаться. Зоя робко-робко улыбнулась. – Рыбой пахнет... – Точно! Надо почистить рыбу, – спохватился мужчина.Часть 21
14 октября 2022 г. в 11:01
Зимние дни слишком короткие, а света так мало, что кажется, ещё немного и завянешь как цветок без солнца. Но всё же люди это не цветы и увядают они совсем от других вещей. Маленькая и худенькая девочка сидела на лавке с раскрытой книгой и водила пальчиком по строчкам:
– Лес-ны-е-де-вы-у-же-кру-жи-лись... – она читала по слогам, только-только ещё учась складывать слоги в слова, но уже сейчас её завораживало то, как из маленьких значков, каждый из которых ничего не значит сам по себе, складывались слова. А из слов волшебная история.
Елена Георгиевна сидела за столом и что-то писала. Ей вообще в последнее время было тяжело делать что-то кроме как сидеть. Большой и тяжёлый живот не позволял активно двигаться, благо, что большую часть работы по дому, по крайней мере по вечерам, брал на себя Олег Александрович. Иногда она поднимала взгляд от бумаги и смотрела на девочку, которая только начинала познавать мир печатного слова.
– Сегодня парня привезли... С грыжей, полгода назад только брюхо зашили после ранения, и ведь сказано было, паршивцу, чтобы тяжести не таскал, но раненого приятеля не бросил, на спине своей донёс. Наверное, этим и спас, но мышцы вместе с апоневрозом на месте шва разошлись, грыжа вылезла. Вот смотрел на него и не знал, то-ли отругать, то-ли похвалить, – вздыхал Олег Александрович, домывая посуду после ужина в неглубоком тазу с тёплой водой.
Первой на эту историю отреагировала Зоя, отвлекшаяся от волшебной сказки:
– Но он ведь друга спас?
– Спас, – подтвердил мужчина.
– Значит, надо похвалить, – кивнула девочка, удовлетворённая ответом.
У неё был свой собственный взгляд на жизнь, и как это часто бывает, всех людей и все их поступки она привыкла делить на чёрное и белое, не замечая полутонов. Олег Александрович задумчиво поскрёб пальцами подбородок:
– Наверное... Но работы нам добавилось.
Елена Георгиевна наблюдала за их маленьким диалогом со стороны. Зоя до сих пор относилась к Олегу Александровичу несколько насторожено, хотя и в последнее время на много дружелюбнее чем раньше. Сложно сказать с чем это было связано, может быть с особенностями характера самой девочки, не отличавшуюся открытостью ко всем подряд, а может быть и ещё с чем-то.
– Помнишь Ольгу? Ну которая ещё замуж вышла за парня из числа пациентов.
Домыв посуду, мужчина расставил все тарелки и кружки по полочкам, потом вышел во двор чтобы выплеснуть воду из тазика, и только закончив с этим всем, ответил:
– Помню, парень без ноги остался, жаль конечно, но и так живут.
– Да, они. Письмо сегодня от неё получила. Сын у них родился, Борисом назвали.
Ольга писала обстоятельно и подробно, рассказывая бывшей наставнице как они с Захаром обживались в квартирке, которую им выделили от госпиталя. Маленькая комнатушку, узкая и длинная как пенал, кухонька, где едва хватало места двоим и небольшая прихожая. Но зато это было их собственное жильё. Ольга сама сшила занавески на окна, ярко-жёлтые как одуванчики, сама связала маленькие накидочки на табуретки, чтобы было удобнее сидеть. Захар прибил на стены полочки, для посуды, немногочисленных книг и других вещей. Квартира сразу стала выглядеть как-то веселее и теплее.
Мужских рук катастрофически не хватало, и даже то, что Захар теперь передвигался с костылём, никого особо не смущало, его оставили при госпитале электриком. Золотых гор конечно не обещали, но на жизнь хватало. А сама Ольга практически до родов работала в детском отделении и сюда же вернулась через месяц после них. Это было даже удобно, на работу она приходила с крохотным сыном, тут же кормила его, тут же перепелёнывала когда он делал свои детские дела. Потеря даже одной медсестры для отделения была очень тяжёлой.
Роды дались ей тяжело, пожалуй, даже тяжелее чем те, первые, когда она потеряла обоих сыновей даже не успев их родить. Кровотечение изрядно вымотало её, и до сих пор её ещё пошатывало от усталости. Спроси её хотела бы она ещё детей и, наверное, она бы ответила отрицательно. Но всё же теперь у них с Захаром был сын. Борис Захарович Моряков.
Елене Георгиевне тоже было совсем скоро рожать и, надо признаться, это не могло не беспокоить её. Она знала и понимала что такое роды, наверное, куда больше чем большинство женщин. Но вместе со знаниями приходило беспокойство. Слишком сложно устроен человеческий организм и слишком сложно ему давалось появление на свет.