Отставленные последствия

— Вот, — горделиво сказала Тина, шлепнув Гэвину на стол связку каких-то бумаг. Гэвин разглядел на некоторых из них фотографии в фас и профиль с табличкой. — Не узнаешь? Кто-то из них столкнул тебя на трассу. — Что? — Гэвин словно очнулся от глубокого сна и придвинул листы к себе, но ничье лицо не всплыло у него в памяти. И только чуть позже до него дошел в полной мере смысл сказанных слов. — Вы что, нашли тех парней?! — ему показалось, что вот-вот у него из ушей повалит пар. — Ага, — Тина явно пребывала в приподнятом настроении духа и подступающую злость Гэвина не замечала в упор. — И угадай, кто в этом плодотворно поучаствовал и кто теперь получит премию. — Рад за тебя, — почти прорычал Рид. — Мне непонятно только, почему я в этом не участвовал. Ничего, что я там был?! — Ты ведь рассказал все, что знаешь. Как свидетель, — начиная что-то подозревать, Тина на всякий случай отодвинулась от его стола и лежавших на нем предметов. — А то, что ты не участвовал в расследовании… я думала… что ты не захочешь, — она отодвинулась еще дальше. — Но я здесь ни при чем, — быстро добавила она. — Это Фаулер так решил. — После того, как вы его надоумили, да? — конечно, это было лишнее. Едва ли кто-то может о чем-то надоумить Джеффри Фаулера, если тот сам к этому не расположен. Но Тина вдруг вскинулась и повысила голос в ответ: — Уж прости, что нам всем показалось, что тебе не следует в этом участвовать! — кажется, она все-таки слишком долго дружила с Гэвином, и тот успел внушить ей, что лучшая защита — это нападение. — Мы пытались позаботиться о тебе, идиот! Решили, что тебя травмирует то, что… тебе придется постоянно возвращаться в тот день. И что ты будешь малопродуктивен, уж если на то пошло, — она гневно сложила руки на груди. — Малопродуктивен и бесполезен, — почти злорадно повторила она. Гэвин шлепнул ладонью по столу. — Не пойми меня неправильно, я рад, что ты всех усадила за решетку, — буркнул он. — Я только не люблю, когда решают за меня. С чего ты вообще взяла, что… — Что тебе будет неприятно вспоминать про то, что случилось с Коннором? Разве это не очевидно? — Да что вы все пристали ко мне со своим Коннором?! — заорал Гэвин на весь отдел, и кто-то от неожиданности облился кофе, а Фаулер, высунувшись из своего кабинета, прокричал не менее громко: — Немедленно прекратите балаган! — Гэвин обмяк, словно из него выпустили весь воздух, и рухнул обратно на стул. — За что мне все это, — горестно спросил он, не уточняя, что именно, а имея в виду все, абсолютно все. Тина теперь смотрела не гневно, а сочувственно, и, наклонившись к его уху, сказала очень тихо: — Я думаю, тебе стоит навестить его. У Гэвина не было сил ни огрызнуться, ни издевательски рассмеяться. Навестить его, как же. Очень смешно. — Так Хэнк меня и пустит, — буркнул он. — Он небось охраняет своего драгоценного Коннора яростнее, чем дракон принцессу в башне. Наставил перед домом капканов специально для меня, а на случай, если я все-таки прорвусь, держит под рукой дробовик. Тина покачала головой. — Я так не думаю. Впрочем, как знаешь, — Гэвин знал, что она непременно скажет еще что-нибудь, прежде чем уйти. И она сказала: — Но мне нравится, что ты рассматриваешь все с такой точки зрения. Не так, будто ты не хочешь прийти. А так, будто ты, напротив, собрался ломиться к нему в дом. В этот раз Гэвин проявил чудеса сдержанности и удержался от вопля, только уронил голову на руки и застонал. Этим вечером он и в самом деле отправился к Хэнку, совершенно уверенный, что его не пустят на порог. Зачем тому это делать? Гэвин на его месте только запер бы дверь на лишний засов. Однако он снова ошибся: Хэнк отпер почти сразу. Сколько ему еще предстояло ошибаться? К такому повороту Гэвин никак не был готов, он ожидал совсем другого: стрельбы из окон, брошенных под ноги светошумовых гранат… ладно, просто грозной отповеди и парочки крепких слов вдогонку. Хэнк смерил его подозрительным взглядом. Кажется, он тоже не ожидал увидеть перед собой гостя. — Чего тебе нужно? — буркнул он довольно хмуро, однако легкая доля заинтересованности никак не могла покинуть его голоса. Гэвин открыл рот и закрыл его обратно, потому что понятия не имел, что ему нужно. Хэнк, очевидно, понял его безнадежное положение — и неожиданно проявил поразительное благородство, приостановив свои расспросы. — Ладно, заходи, — разрешил он и посторонился. Что, правда? Вот так просто? Гэвин вздохнул и протиснулся мимо навстречу своей судьбе. Внутри было подозрительно чисто. Когда-то давно Гэвин уже был однажды в доме Хэнка — в качестве наказания за какую-то мелкую провинность Фаулер отправил его на унизительное задание по вытаскиванию лейтенанта из очередного запоя. Тогда Гэвин по достоинству оценил полчища пустых бутылок, занимающих все горизонтальные поверхности в доме — и после этого не раз пытался поддеть этим Андерсона. Вспоминать об этом он не любил. Что ж, сейчас все обстояло совсем иначе, и Гэвин не обнаружил ни намека на стеклянную тару. Он знал, что это заслуга Коннора. Хэнк не мог позволить себе быть хоть самую малость нетрезвым, когда тому нужна была его помощь. Но дело, конечно, было не только в этом. Хэнк изменился с того самого дня, когда Коннор поселился у него дома вместо башни Киберлайф. — Коннор в дальней комнате, — сообщил Хэнк, надевая куртку. Зачем он надевал куртку? — Можешь составить ему компанию, пока я выгуливаю Сумо. Сумо тем временем мирно спал и, кажется, совершенно не хотел гулять, но Хэнк все равно взял его за ошейник и вывел на улицу. Звук захлопнувшейся двери прозвучал как последний залп, закрывающий все пути к отступлению. — Детектив Рид? — конечно, Коннор не мог не слышать их с Хэнком разговора. Да, путь к отступлению определенно был закрыт, и Гэвин поплелся на звук голоса. — Просто Гэвин, ради всего святого, — устало сказал он. — Хорошо, Гэвин, — Коннор отозвался уж слишком поспешно, словно давно этого ждал. — Я… — Гэвину вдруг показалось, что тот вот-вот скажет «я давно тебя ждал», но услышал другое: — Я могу узнать, что привело тебя сюда так поздно? Гэвин сел в кресло и закинул ногу на ногу, почему-то чувствуя себя немного свободнее. — Ты, — просто сказал он. — Стало вдруг интересно, когда ты уже вернешься на работу и снова можно будет попытаться заставить тебя налить мне кофе. — Я налью, если попросишь, а не прикажешь, — о, Коннор теперь улыбался. Гэвин вспомнил его лицо с обнаженным белым пластиком и провалом вместо глаза — и в очередной раз подумал о том, как быстро андроид может восстановиться. Его можно разобрать на кусочки и собрать обратно — и он будет как новенький. Или почти как новенький. Он больше не чувствовал раздражения от таких мыслей — только смутное удивление, а еще, пожалуй, легкое недоумение: неужели он, способный так легко опозориться на простейшем задании, и правда мог интересовать того, кто в свое время проник в башню Киберлайф, вывел оттуда целую армию и помог завершить революцию. Что, если на самом деле это все же какой-то розыгрыш — масштабный и неприглядный, организованный Хэнком за его прошлое свинское отношение к нему, и Тиной — просто шутки ради? — Я не знаю, когда это произойдет, — отозвался Коннор. Его диод горел ярко-желтым. — Есть некий риск… что я не вернусь к службе. Или, во всяком случае, это произойдет не скоро, — в желтом мерцании добавились красные всполохи. Коннор ведь не мог лукавить, он ведь не мог управлять этой своей… штукой? Она показывала уровень его эмоционального напряжения, и он ничего не мог с этим поделать? И снова Гэвин задался вопросом, как можно было найти в себе столько смелости, чтобы оставить в виске столь неприкрытый индикатор. Гэвин был уверен, что, будь у него такой, он непрерывно мигал бы самым насыщенным оттенком красного. — Как это — не знаешь, когда произойдет? — рассеянно переспросил он, все еще поглощённый другим, не позволяя проникнуть в сознание смыслу сказанных слов. — Я думал, ты знаешь все. И любую вероятность можешь рассчитать. — Только не когда в расчетах слишком много неизвестных переменных. — Неизвестных переменных? Гэвин наконец-то вернулся мыслями в реальность. О чем это тот говорил? — Но, если оперировать очень приблизительными выкладками, то, думаю, вероятность не превышает пятнадцати процентов. Что?! — Что ты такое несешь? — вырвалось у Гэвина, словно Коннор нарочно хотел его поддразнить, надавив на чувство сожаления. Он все еще не исключал, что такое было возможно. — Я думал тебя починили. Я... мне казалось, сейчас ты немного придешь в себя и снова будешь заставлять нас всех чувствовать себя ничтожествами. Придет в себя? Кажется, одна мысль о том, что Коннор должен прийти в себя после того, что случилось, была неопровержимым доказательством любимой теории Тины. Ведь андроид, которого починили, может вернуться в строй немедленно… раньше это казалось неоспоримым фактом. Коннор покачал головой. Вокруг его губ обозначилась печальная складка. Он улыбался так редко — хоть, кажется, и научился делать это по-человечески; всегда казался не то сосредоточенным, не то меланхолично отстраненным, но никогда — уязвимым. — Тот клапан для тириумного насоса, который нашел Маркус… на самом деле не предназначен для моей модели. Он просто был… наиболее совместим из всех возможных вариантов. — И что это значит? — тупо спросил Гэвин. — Он что, испортится? Скоро перестанет работать? — Не должен. Но он работает неэффективно. Когда моя физическая активность не выходит за пределы оптимума, я не чувствую перемен, но когда она становится экстремальной… возникает ряд… отклонений, которые трудно скомпенсировать. — Но это не значит, что ты не можешь вернуться! — воскликнул Рид, все еще пораженный до глубины души. — Ты ведь так быстро соображаешь… можешь раскрывать дела, не вставая из-за компьютера! Или допрашивать свидетелей… Или… чего это ты скалишься? — Коннору определенно стоило еще немного поработать над улыбкой. — Просто это так необычно слышать, детектив… Гэвин. Мне казалось, до этого ты все время… желал, чтобы я, напротив, не работал в отделе. Это точно. Настолько, что все подумали, что для этого он даже готов толкнуть Коннора под грузовик. Ах, да. Ведь он даже не поблагодарил его — до сих пор; только неловко рявкал и всячески избегал неизбежного. Впрочем, ничего нового. — Спасибо, что спас мне жизнь, — что ж, это оказалось намного легче, чем он думал. Может быть, один на один это было проще, чем перед свидетелями. — Раньше мне казалось, что я ценил ее не так уж сильно… но теперь я понял, что и в этом ошибался. Еще кое в чем он, кажется, ошибался тоже. Ведь он был уверен, что ненавидел Коннора. И еще он был уверен, что ненависть была взаимна. Что ж, он ошибался сразу в двух вещах. Привыкать ли ему. — Я не мог допустить, чтобы ты… — Коннор вдруг отвернулся, будто был смущен. Да, он определенно был смущен. Раз уж Гэвин допустил, что Коннор ничем не отличался от обычного человека в выражении чувств, следовало думать не только о себе одном. — Я знаю, что вел себя странно по отношению к тебе… в последние месяцы. — Я просто не знал… не знал точно, что мне делать. Мое понимание того, как следует общаться с людьми… еще далеко от идеала, и я не всегда могу предсказать, к каким последствиям могут привести… те или иные мои действия. Так что, вполне вероятно, то, что я подразумевал своими словами и… невербальными формами общения, могло сигнализировать иное… или даже обратное… — диод Коннора снова отчаянно замигал. Удивительно, как, стараясь быть вежливым и осторожным, он в очередной раз заставил Гэвина почувствовать себя дерьмом. Ведь если Гэвин порой не знал, как вести себя и что вообще делать с людьми, то что можно было ожидать от Коннора? Если ему было тяжело, как он мог не видеть того, кому было тяжелее? — Не беспокойся, — устало сказал он. — Просто я идиот. В этом нет твоей вины. Я видел только то… что мне было удобно, — сейчас, мысленно возвращаясь назад, он недоумевал — как можно было принять за проявления неприязни все те долгие внимательные взгляды, которые он то и дело ловил на себе. Или то, что Коннор постоянно вдруг оказывался в одной с ним комнате, или… Всего этого можно было бы избежать. — Я правда хочу, чтобы ты вернулся, — сказал он, выталкивая из себя слова. Но это были правильные слова. Их нужно было произнести, и он знал об этом. — Я… хочу, чтобы все стало, как раньше. Диод Коннора снова зажегся красным. Черт, это были неправильные слова. Их не стоило говорить. Ведь он не хотел бы, чтобы все было как раньше, не так ли? Вялые перепалки, подозрительные взгляды, витающий в воздухе клубок бесконечных недомолвок… и так до пенсии? Ерунда, легче броситься под фуру. — Нет, я имел в виду не то, я… — он беспокойно потер лоб. — Просто хотел сказать, что жду твоего возвращения. Но я это уже говорил, — мог ли существовать на свете еще более неловкий бедняга, чем он? — Я знаю, что мне по силам участвовать в расследованиях, даже не вставая из-за стола, — медленно сказал Коннор. — Однако я желал бы… участвовать по-настоящему. Может быть, я не люблю вспоминать о том, как освобождал взятую в заложники девочку… или о том, как преследовал девианта по крышам… но одновременно я знаю, что это то, чего я хочу. Не те же самые ситуации, но… — кажется, впервые за весь их разговор Коннор вдруг заглянул ему в глаза. — Я знаю, ты понимаешь. Гэвин нервно облизал пересохшие губы. — Да, наверное, — согласился он. Коннор только что сказал ему, что жаждал опасных вылазок, а не предпочитал им скучную аналитику? Он — тот, кто был создан, чтобы анализировать, рассчитывать и изучать? — Ты в порядке? — вырвалось у него, когда красное снова промелькнуло в желтом свете. Кажется, диод не горел синим ни одной минуты с тех пор, как Гэвин вошел. Это ведь был плохой знак? Коннор медленно, почти летаргически кинул. — Да, детектив. Гэвин. Рид растерянно покрутил головой, пытаясь найтись со словами, и вдруг разглядел в окне силуэт Хэнка и осекся не то с раздражением, не то с облегчением. Очевидно, Хэнк решил, что на сегодня с них хватит, и Гэвин был с ним совершенно согласен. Когда он уходил, невнятно прощаясь, диод Коннора в полутьме показался ему кроваво-красным.