Captivated

Шины катятся по гладкой асфальтированной дороге. Мимо проносятся машины. Знаки, уличные фонари. Деревья. Километры. Они стояли у дома Уилбура. Дома Томми. Клетка. Сэм подошёл к боковой двери и открыл её для него. Всю дорогу Томми не проронил и слова, что было несвойственно для блондина. Даже если казалось, что он замкнулся в себе — ему всегда было что сказать: какую-нибудь шутку или подобное. Сэм должен был догадываться, что Дрим провёл его через ад. Он мало что знал о мужчине в плане сексуальных предпочтений, но выглядывающие из-под воротника рубашки и рукавов синяки, не говоря уже об очевидной повязке на шее, ярко говорили о том, что проведённое с мужчиной время ни разу не было приятным. Томми выбрался из машины. На каждое движение его тела порезы спереди и сзади натягивали кожу. Жжение не было невыносимым, но достаточно значительным, чтобы мальчик вздрогнул. Дрим вышел с соседнего пассажирского сиденья. Он улыбнулся Томми. Усталые глаза подростка немедленно метнулись в противоположную от него сторону, и парень шагнул ближе к Сэму. Томми знал, что отступление наказуемо, но теперь он был дома. Уилбур не позволит прикоснуться к нему. Уилбур никогда не был так строг с ним. Уилбур… Он надеялся, что мужчина уже не злился на него. Но если бы это было так — Томми заслужил. Он виноват в том, что сопротивлялся и ранил Уилла. Сэм держал дверь в дом открытой, и Дрим вошёл первым, за ним последовал Томми. Уилбур вышел в фойе как раз в тот момент, когда они вошли, и взгляд мальчика сразу остановился на нём. Это было как увидеть солнце после долгой тёмной зимы. Этого не должно быть. Он знал, что должен ненавидеть его. Он ненавидел его. Однако сейчас нужно было напомнить себе, что Уилл даже близко не был таким ужасным монстром, как Дрим. Этот человек был его передышкой от тех суровых наказаний, через которое его заставили пройти за последние два дня. Томми ускорил шаг, опережая Дрима. Он не думал дважды, прежде чем обнять Уилбура. Лицо уткнулось в грудь мужчины, а руки вцепились в ткань его свитера. — Мне очень жаль. Мне очень, очень жаль, — голос мягкий и дрожащий. Он просто хотел прощения. Хотел мужчину, который будет обниматься с ним и держать его. Любовные прикосновения, за которыми не следует издевательской пытки. Уилбур ругался холодно, но не так холодно, как острый нож, которым Дрим пронзал кожу Томми. Уилл удивился подростку, что плакал в него и цеплялся как за последнюю надежду. Это была освежающая смена темпа. Он только хотел, чтобы Томми был послушным и отвечал взаимностью на всю его любовь и привязанность. — Тебе было весело с Дримом? — Уилл спросил его, прекрасно зная, о чём говорит. Блондин долго молчал, а затем внезапно резко зарыдал, ещё глубже зарываясь в свитер мужчины. — Мы немного потренировались, — сказал Дрим брюнету с лёгкой ухмылкой и небрежно пожал плечами. — Надеюсь, ты не слишком сильно его обидел, — нахмурился Уилбур, любовно погладив Томми по спине. — Нет, нет. Конечно, нет, — Дрим одарил его сладкой улыбкой, но Уилбур слишком хорошо знал, что за этими поразительными зелёными глазами скрывается что-то ехидное. — Нам просто было очень весело. Томми ещё сильнее прижался к Уиллу. Мужчина вздохнул. Он позволил Дриму купить Томми на это время с прекрасным знанием того, что он сделает с ним. Уилбур надеялся, что мальчик не был наказан слишком сурово. Уилбур мог быть немного садистом, но не реагировал на боль других так же, как и его друг. Он вспомнил, что однажды Дрим признался ему, что не любит мазохистов и предпочитает, чтобы боль была подлинной. Ему не доставляло удовольствия знать, что человек, которому он причинял боль, наслаждался этим. Сут только рассмеялся и закатил глаза. Он и не ожидал ничего меньшего. Это заставило его беспокоиться за Томми. Даже если злоба на подростка всё ещё не ушла — он задавался вопросом, необходимо ли дальнейшее наказание. — Я понимаю, почему он тебе так нравится, — казалось, сказал Дрим из ниоткуда, и Уилбур посмотрел на своего друга из-под чёлки. — Кроме красивого лица и тела, конечно, — усмешка, — Он очень отзывчивый и красноречивый. Уилбур кивнул, соглашаясь с тем, что это были черты, которые он любил в Томми. Все приятные маленькие звуки и мольбы, которые мальчик издавал, когда его вынуждали принять удовольствие. От одной мысли об этом у Уилбура по спине пробежались мурашки, и ему захотелось взять Томми прямо здесь и сейчас. — Это действительно так. Мне повезло найти такого идеального мальчика, — улыбаясь, Уилл скользнул рукой под подбородок мальчика, заставляя смотреть на него. Слезы всё ещё собирались в уголках его глаз и бежали по щекам тонкими струйками. — Я всё ещё недоволен тобой, — строго покачал головой Уилбур. Томми посмотрел на него с болезненным выражением лица и поджал губы. Он кивнул, пересиливая себя, не в силах стерпеть ещё одно наказание. Если Уилл решит сделать с ним что-то похожее, то это полностью его добьёт. — Если тебе будет интересно, — Дрим прервал их, и Уилбур поднял взгляд, убирая руку с подбородка Томми, — Нам стоит разделить его когда-нибудь. Томми побледнел, и его желудок скрутило. Он не хотел, чтобы Дрим снова касался его. Даже если бы Уилл присутствовал — это не имело бы значения. Двое мужчин на нём одновременно. Оба трогают… Он отступил от Уилбура, сделав неосторожный шаг назад. Прикосновения мужчины больше не казались спасительными. Даже если ему предлагали утешение — Томми также помнил, что Уилл причинял боль теми же способами, что и Дрим. Касания Уилбура, также как и нервирующая улыбка Дрима, были напоминанием о нанесённом ему насилии. Опустив глаза в пол, он сделал ещё один шаг по направлению к лестнице, но мужчина остановил его, нежно обняв за живот и прижав к себе. Взгляд старался смотреть куда угодно, но не него. — Куда ты идёшь? — спросил брюнет с улыбкой, даже не пытаясь выглядеть дружелюбным, скорее зловещим. Томми вздрогнул, и его взгляд заметался между лестницей, полом и лицом мужчины. — В нашу комнату, — нашу комнату? — Твою комнату. Эм, комнату… Я действительно устал, если это важно. Это не было ложью. Он до мозга костей был истощён адом, через которое прошло его тело. Никакое количество напитков с витаминами и богатой белком пищи не восполнит кровопотерю, что делала его бледнее и слабее, чем когда-либо. — Да, всё в порядке, — Уилбур наклонился и поцеловал его в щёку, — Скажи мне в следующий раз. Ты не можешь уходить от меня, ничего не сказав, понял? — Д-да, — кивнул Томми из чувства долга, — Мне жаль. Тренировка Дрима уже изменила его привычки и реакции. Обычно он кусался в ответ на попытку его контролировать. Скажите ему, что он не питомец — он не должен был спрашивать. Уилбур не владел им. Вообще-то, владел. Уилбур отпустил его и снова посмотрел на Дрима. Эти двое продолжили нормальный разговор, как будто обмена и не происходило. Томми скользнул вверх по лестнице, поднимаясь на третий этаж. Коридоры были так знакомы, что это успокаивало. Он ворвался в комнату Уилбура и закрыл за собой дверь. Солнце привычно освещало комнату. Знакомые оттенки синего и белого покрывал. Все это так хотелось назвать домом — он любил и ненавидел это. Так радостно было больше не находиться в доме Дрима. Он знал, что мало что изменится. Даже если Уилбур не резал, не бил током и не обращался так, что тело покрывалось синяками и кровью — он все равно навязался Томми. Все ещё причинял боль интимными способами. Это заставило его разрыдаться. Просто оплакать потерю собственной свободы и принять, что он будет жить в клетке, вероятно, до конца своей жизни, потому что побег казался таким безнадежно недостижимым. Невозможно было представить, что с ним могут сделать после второй неудачной попытки. Сколько еще они могут сделать? Возможно, Уилбуру пришлось бы отрезать ему ноги. Эта мысль заставила его желудок сжаться, и ему пришлось бежать в ванную, где он открыл крышку унитаза и опрокинул голову вниз, освобождаясь от большей части его завтрака. Его тело осталось прислонённым к внешней стенке ванны, содрогаясь от тяжёлого дыхания, когда он закончил. Я должен выбраться отсюда. Я должен сбежать. Я должен… Я не могу здесь оставаться. Они собираются убить меня. Потребовалось несколько минут, чтобы собраться. Его дыхание выровнялось, и он поднялся на дрожащие ноги. Как только удалось встать, рука потянулась к металлической ручке смыва. Парень добрел до раковины и начал полоскать рот, выплевывая гнилые остатки пищи, прежде чем брызнуть в лицо. Выйдя из ванной, он был готов свернуться калачиком в постели и спать до тех пор, пока его не разбудит Уилбур. Прикасаясь, как и всегда. Используя тело Томми в качестве своей маленькой секс-игрушки, чтобы ублажить себя, а затем выйти, промыть и повторить. Я грязный. Нужно принять душ. Очистить все. Он слишком устал для этого. Предпочтительней было сжаться и забыть обо всём на то короткое время, что у него есть, и заснуть без сновидений. Уходя, Томми выключил свет ванной и вытер рот от остатков воды. Он сразу заметил Сэма, подпирающего спиной дверь в комнату. — Какого хрена ты хочешь? — Томми усмехнулся мужчине. Весь его сдерживаемый гнев по отношению к ситуации, казалось, лез наружу. — Уилбур хочет, чтобы ты разделся. Без одежды ты не сможешь сбежать так легко, — монотонно объяснил Сэм, но было в его голосе был скрытый намёк на…отвращение? Вину? Стыд? Что-то. Там что-то было. Томми хотел ухватиться за это, пока боль, которую Сэм чувствовал за свои действия, не закостенела, как та, что чувствовал Томми. Он хотел, чтобы Сэму было больно. Чтобы этот человек мучился от бессонницы по ночам, чтобы это грызло его до такой степени, что он даже не мог смотреть на себя в зеркале. — Нет, — заявил Томми. Его глаза сузились, когда его корпус развернулся к мужчине, — Пошёл ты. Я не разденусь. — Мне придётся заставить тебя, — Сэм попытался морально дистанцироваться. Это было очевидно, по короткому проблеску сожаления, что вспыхнул в его глазах. — Да? Ты собираешься раздеть меня, Сэм? — Томми плюнул на все и стал приближаться к мужчине, — Ты хочешь прикоснуться ко мне, как это делают Дрим и Уилбур? Принять участие в акции? Слова мальчика заставили его покрыться мурашками, но он был слишком озабочен тем, чтобы вызвать у Сэма максимальное отвращение, чтобы заботиться о себе. — Раздень меня, Сэм, — безразличное лицо Томми отлично отражало то, насколько мёртвым он чувствовал себя внутри. Сэм вздрогнул. Он сглотнул, и лицо Томми дёрнулось в усмешке. Хорошо. Это должно было добить Сэма. Тошнило даже. Он позволил этим людям делать то, что они делали. Стоял рядом и оправдывал это перед самим собой. Томми тошнит. Тошнит от каждого прикосновения к его коже. Каждый раз, когда в его тело вторгались и использовали для собственного удовольствия. Каждое движение влажного рта, оставляющего следы поцелуев на его шее, плечах, груди, жадно покрывающего его губы. — Раздень меня, чёртов трус, — выплюнул Томми. Его резкое рычание ещё больше усилило симпатию мужчины к молодому человеку. Как собака рвётся с цепи. Сэм пытался подавить это чувство с того момента, как он увидел Томми. Он на мгновение закрыл глаза и глубоко вдохнул. Медленно выдохнул и открыл их. Он поднял рубашку Томми, оголяя сначала живот, а затем грудь. Томми не помогал. Подросток встал и позволил Сэму двигать своим телом так, как ему нужно. Глаза парня следили за ним всё то время, пока он делал это, тогда как мужчина не посмотрел на него ни на секунду. Он не мог смотреть в его глаза. В животе что-то переворачивалось с каждым новым обнаруженным синяком и порезом. Бинты, пересекающие торс и спину Томми. Тёмные синяки на бицепсах и чёрные следы от пальцев на талии. Ему пришлось расстегнуть джинсы Томми, и подросток продолжал просто наблюдать за ним. Каким-то образом он знал, что Сэм не собирается навязываться ему. Сэм не был похож на Дрима и Уилбура. Даже если Томми говорил так — было чувство, что он хороший человек или, по крайней мере, пытался видеть себя таким — просто хорошим человеком, делающим плохие вещи. Томми мог сказать, что Сэм пытался не замечать синяки вокруг бёдер от сильной хватки Дрима, тонкие струпья от порезов на спине и по бокам бёдер, где ремень бил его так сильно и многократно, что разрезал кожу. Мальчик вышел из штанов после того, как Сэм стянул их до лодыжек. Пришло время снимать боксёры, и Сэм остановился. Глухой удар сердца. Ещё один. Мужчина встал и сделал шаг назад. — Этого…этого достаточно, — Сэм сделал шаг назад, и его глаза заметались от синяка к синяку на коже мальчика. Они выделялись, как красочный букет петуний на фоне его болезненно бледной плоти. — Ты позволил ему сделать это со мной, — Томми сжал челюсти. Глаза метнулись вверх от особенно плохого пореза, который кровоточил сквозь свежие бинты, которыми Дрим перевязал его этим утром. — Я… — Тебе не нужно было. — … — Надеюсь ты видишь моё лицо каждый раз, как засыпаешь, — прорычал мальчик себе под нос. — Он сказал, что хочет поиграть со мной. Потому что я не человек, Сэм. — Нет, нет…я человек, — Томми исправился, — Именно это делает меня таким весёлым. Томми повторил слова Дрима. Чем больше он говорил, тем больше бледнело лицо Сэма. — Томми. Остановись, — это был не приказ, а скорее просьба. Впервые за долгое время Томми почувствовал себя хозяином ситуации. Парень взорвался. — Ты позволил им сделать это! Ты позволил им! Внезапно его поведение резко изменилось: плечи опустились, взгляд уставился в пол, а руки скрестились на груди. — Самое меньшее, что ты мог сделать — это услышать, что они делают. Ты знаешь, что он делал? Прежде чем изнасиловать меня? Вопрос был риторическим. Пересказ событий врезался в Томми, как тупой клинок. Хотелось взять этот клинок и засунуть его в Сэма, чтобы человек почувствовал хотя бы часть боли, которую он испытывал. — Он выпорол меня. Сэм выглядел так, будто его сейчас стошнит. — Это больно. Он хотел, чтобы это было больно. Мужчина попятился назад, качая головой. — Порка была, вероятно, худшей частью. Это совсем другая боль, когда она внутри. Комната внезапно показалась до жути маленькой, ему немедленно понадобилось пространство между собой и Томми. Слова подростка пронзили его до боли в груди и звона в ушах. Как вторичная травма от тех ужасных вещей, через которые проходил Томми. Было намного легче, когда он мог закрыть глаза, но Томми требовал смотреть. Увидеть вещи, которые он пытался игнорировать. — Ты чёртов трус, — сказал ему Томми, прежде чем дверь захлопнулась, и он остался в комнате один. Тело мальчика гудело от адреналина. Он был выбит из колеи собственными словами. Когда Сэм ушёл, парня коснулось сожаление о том, как он вымещал свою боль на мужчине, но заставить себя заботиться о нём было выше его сил. Сэм позволил этому случиться. Он заслужил боль. Даже если это заставило Томми почувствовать себя плохим человеком, но странным образом это оказалось тем, что заставило его почувствовать себя лучше. Дистанцироваться от вины, которую он, возможно, чувствовал, было легче, чем казалось на первый взгляд. Подросток заполз в кровать и зарылся в одеяла, чтобы наконец уснуть. Ему нужно было начать планировать следующий побег, и в этот раз у него нет права на ошибку. Если и это не удастся — он решит покончить с собой. Это были варианты, которые он выбрал. Побег или смерть. Он предпочёл бы сбежать.