Притворщик - 2: Константин

Константин Вязевский В три часа ночи мне позвонили из больницы, сказали, что кар, на котором возвращались Матвей и Павел, потерпел крушение над Восточными джунглями около реки Норт. У ребят выдалась неделя отпуска, и они полетели отдыхать на побережье океана, чтобы отметить годовщину встречи. На обратном пути в машине что-то взорвалось, и она рухнула. Семь трупов, тринадцать пострадавших и пятеро пропавших без вести, среди них мой брат Паша. Я оделся за три минуты, взял кар и прибыл в больницу спустя полчаса. Матвея только что перевели из реанимации в палату; его родственники еще не появились. Поговорив с «эмчеэсниками», я узнал, что ведутся поиски пропавших, но пока никаких результатов. К Матвею долго не хотели пускать, но я упросил медперсонал - надо было успеть до того, как нагрянет отец парня. С полковником у меня натянутые отношения, если так можно выразиться, а точнее – мы друг друга на дух не переносили. Он не любил джетов, мы отвечали взаимностью. Матвей лежал в палате - бледный, в повязках, обмотанный трубками, облепленный датчиками. Никогда не видел его настолько слабым и беспомощным. Ему вкололи нанитов, но на восстановление уйдет много времени - внутренние повреждения оказались серьезными. - Как ты? - Живой, - хрипит, облизывая губы. В серых глазах только один вопрос, на который я не могу ответить. - Нет, его еще не нашли, - подхожу, беру за руку, сжимаю холодные пальцы. - Обещай мне… обещай, что не позволишь им свернуть поиски, пока они не найдут его живым или мертвым, - тихо говорит он, вцепившись в меня. - Обещаю, Матвей, все будет хорошо, ты же знаешь, он живучий. - Знаю… но все же… - снова облизывает губы, даю ему попить, и он продолжает: – Я ничего не успел понять, мы сидели, болтали, и вдруг кар пошел вниз, потом взрыв, дым и небо над головой… удар, и все. Кажется, взорвался правый двигатель… Костя, он жив, я знаю… если бы умер, я бы понял. Веришь? – заканчивает шепотом. - Верю. – Я вообще только им двоим и верю на этом свете. За четыре года, после того как я вышел из комы, они стали мне семьёй. Мы вместе придумали мне имя, Паша дал свою фамилию, по документам мы и вправду братья. Матвей помогал адаптироваться - первые полгода я был настоящей обузой: учился заново ходить, общаться, хотеть чего-то. Я обязан им всем и теперь в лепешку расшибусь ради них. Дверь открывается, и палату входят мама и отец Матвея. Мужчина меряет меня колючим взглядом и стремительно подходит. - Сынок, мы прилетели, как только смогли. Как ты? - Папа… я выкарабкаюсь, мне повезло. Мне неуютно рядом с этим человеком - от него исходит угроза, а форма невольно заставляет напрячься и вспомнить военное прошлое. - Матвей, я в коридоре, если что, - отпускаю его руку и выхожу, пусть поговорят без меня. Закрывая дверь палаты, вижу, как женщина плачет и ласково гладит сына по голове, у парня растерянное лицо. Выдыхаю и прислоняюсь к стене, сложив руки на груди - я готов ждать сколько угодно, не уйду, пока сам Матвей не скажет, или пока не найдут Пашу. Чувствую к себе пристальное внимание и натыкаюсь на знакомые серые глаза. Это семейное, наверное, так смотреть, как будто насквозь просвечивать. Данил, брат Матвея, зондирует меня не стесняясь. Он учится в военной академии, пошел по стопам отца, конечно же, он не мог не приехать. Два месяца назад ему исполнилось двадцать лет; подарок мы выбирали все вместе, потом Матвей отсылал его с наилучшими пожеланиями от всех нас. - Чего уставился? Нравлюсь? – мне бы помолчать, но больно нагло он сверлит меня гляделками. Фыркает, проводит пятерней по ёжику волос. - Вот еще, просто изучаю и пытаюсь понять, как мой брат мог поменять семью на таких, как вы. - Чтобы понять, надо пообщаться, узнать друг друга ближе, а ты ни разу даже не приехал к нам, хотя Матвей приглашал тебя на каждое мало-мальски значимое событие. – Инстинктивно сравниваю братьев, семейное сходство у них потрясающее: оба в отца, сероглазые шатены, высокие, мускулистые. Пожалуй, от матери Данил взял только более мягкие черты лица. - Все равно, Матвей предпочел любовника родителям и брату. Нашел бы себе нормальную девчонку или нормального парня, отец не был бы против. Морщусь, вот твердолобый. - А ты не считаешь, что Матвей давно большой мальчик и может сам решать, кого ему любить? - Вряд ли у него это серьезно… - нервничает, садится и откидывается на спинку дивана, тоже скрещивает руки на груди. - Ха! Четыре года вместе, и ты считаешь, что между ними только трах? Хорошо тебе папаша мозги промыл… - Отец ни при чём! - Ага. Ты говоришь его словами: «…нормального мальчика или нормальную девочку?» А мы, по-твоему, не нормальные? Недостойные? Уроды? – приближаюсь к нему медленно, наклоняюсь, втягиваю носом воздух. От него несет страхом, сердце стучит слишком быстро, рот кривится в кислой гримасе. - Маленький, глупый мальчик, обиженный на старшего брата. Ну заплачь еще, – выдыхаю в лицо слова и вижу, как он бесится. Что, правда глаза колет? Поддается вперед и выплевывает: - Жаль, что вас всех во время войны не перебили! - О-о-о-о, поверь, твой отец старался вовсю. – Выпрямляюсь и ухожу обратно, чувствуя, как меня сверлят взглядом. Из палаты появляются родители Матвея, присоединяются к младшему сыну, разговаривают, совещаются. Я невольно слышу все, но не подаю вида. Сергей Степанович неожиданно резко подходит ко мне и смотрит, как на насекомое под ногами. - Тебе нечего здесь делать. Ты не его семья. Если не уберешься, скажу охране больницы, и тебя вышвырнут. - Я не уйду отсюда, пока Матвею не станет лучше. И к вашему сведению, я брат его мужа, а значит, имею право находиться здесь так же, как и вы. Что, съел? Они официально давно оформили отношения, только никому не сказали. От злости он белеет, сжимает кулаки, я продолжаю ухмыляться. Ну что ты сделаешь? Что? Будешь скандалить или все-таки подумаешь о сыне? - Держись подальше! – бросает и снова присоединяется к младшему и жене. Сажусь на диван рядом с палатой Матвея, буду ждать дальнейшего развития событий. Где ты, братишка? *** Проснувшись ночью на диване, где задремал, я направился к автомату выпить воды и, повернув за угол коридора, услышал разговор, и сразу узнал голос. Затаиваюсь, сливаясь с обстановкой, прислушиваюсь. - … Найдите его во что бы то ни стало. Действовать осторожно, там полно спасателей… Нет. Я дал вам образец ДНК. Опознайте… Позаботьтесь, чтобы не выжил... Да, я знаю, что прошу! Вы взяли деньги, так выполняйте свою работу! У меня внутренности скручивает в тугой узел, если это то, что я думаю, надо спасать Павла, только сначала поговорю с Матвеем. У меня есть еще время, вряд ли брата найдут быстро даже профессионалы. Возвращаюсь на диван и притворяюсь спящим, никто не заметил моей вылазки, Данил с мамой ночуют в гостинице рядом с больницей. Наутро Матвею становится хуже: наниты слишком медленно восстанавливают повреждения, и начинают отказывать внутренние органы. Отец переводит его в военный госпиталь, там возможностей поставить его на ноги больше, и есть нужные специалисты. Когда Матвея вывозят из палаты, он стонет и зовет меня. Вмиг оказываюсь рядом, его взгляд мечется. - Сынок, все будет хорошо! – Ирина, белая изможденная, идет рядом со мной. Женщина в своем горе не видит ничего вокруг. - Милк… спаси его… - одними губами, глаза парня закатываются, вероятно, вкололи что-то. Выходим из больницы, Матвея ждет медицинский кар военного образца. Парня погрузили на борт, семья едет с ним. Мне преграждают путь два солдата, вижу нехорошую усмешку полковника. Что, нашел способ контролировать ситуацию, сволочь? Сжимаю кулаки и рычу на солдат, те только косятся и ищут повод меня задержать. Если сейчас рыпнусь - загремлю в тюрьму, а этого допустить нельзя. Смотрю, как взлетает машина, а в голове уже зреет план. Я найду брата, а полковник еще пожалеет, зря он снова связался с джетами.