Притворщик - 2: Константин

- Костя, давай попробуем? Костя-я-я… - ласковый шепот поднимает волоски на шее дыбом и не только их, если честно. Данил раскраснелся, тяжело дышит, ёрзает подо мной, обнимает за талию горячими ладонями, вылизывает ключицы, а я балдею, позволяю, растекаюсь подогретым желе по его коже. Я теперь многое ему разрешаю. Мы прошли этап поцелуев, моего привыкания к откровенным прикосновениям и пропустили мимо всю эту чушь с конфетно-букетным периодом, хотя шоколад Данил до сих пор мне подсовывает. - Костя, поцелуй меня, - просит, и я подчиняюсь, впиваюсь в и без того истерзанные губы. Он стонет, цепляется за меня, лихорадочно оглаживая, притискивает ближе, кожа к коже. Сумасшедший, страстный и на удивление чувственный в постели. За фасадом брутального самца скрывается ласковый и внимательный любовник. Поразительное несоответствие. Помню, как у нас произошла заминка, стоило оказаться в кровати голыми и со стоящими членами. Данил подмял меня, плохо соображая, что творит, и вмиг очутился в болевом захвате, когда меня переклинило. От ощущения тяжелого тела над собой в мозгах плеснуло ужасом, и я не понял, как скрутил его, оседлав и пережав нужные точки, почти перекрыв кислород. Я мог навредить ему и, осознав, испугался, выбежал из спальни, едва натянув штаны. Спустя пару минут, он нашел меня на кухне, сидящего на табурете, уставившегося в одну точку и рассуждающего, какой я мудак. Руки тряслись, сердце бухало в горле, и я думал, что он больше не подойдет ко мне ближе, чем на километр. Данил прошлепал босыми ногами, опустился на колени передо мной, взъерошенный, домашний, теплый, со следами моей хватки на шее, которые обещали расцвести малиновыми синяками. Меня внутри словно ножом полоснуло, я отвел взгляд, но он не позволил мне прятаться, взял за подбородок, заглянул в глаза, погладил по бедру и сказал: - Все хорошо, Костя, не переживай, теперь мы знаем, что тебя нельзя придавливать к матрасу. В следующий раз попробуем по-другому. И я влюбился… Именно в этот момент, когда понял, что он мне доверяет, даже зная, на что я способен и что могу сотворить, не рассчитав силы. Тогда, соскользнув со стула, я просто обнял его - все слова застряли во вмиг пересохшей глотке. И он был этот следующий раз. Путем проб и ошибок мы выяснили, что я не терпел ограничений подвижности, а со спины вообще лучше не подходить. Данил падал на кровать и притягивал меня к себе, распластывал по сильному горячему телу, ставил засосы, которые не держались долго, мял и гладил. Мы терлись друг о друга, как два хищника на случке, а когда становилось невмоготу - соединяли члены и дрочили в две руки. Я любил наблюдать, как он кончает, как облизывает губы; его зрачки расширялись, лицо искажалось в гримасе наслаждения, и от этого у меня сносило крышу. На смуглую кожу живота выплескивалась его сперма, и я размазывал её пальцами, ловя дрожь удовольствия. Меня посещали непонятные желания - охранять, не дать никому сделать ему больно, порвать на куски любых врагов, лишь бы Данил вот так улыбался. Потом кончал следом, смотрел на него, такого открытого доверчивого, и осознавал, что никогда не смогу предать его доверия, пойду до конца, что бы не случилось. Мне иногда кажется, что для счастья просто нужен Данил рядом - в постели, в жизни, в мыслях и снах. Наши отношения развивались мирно, размеренно, можно сказать, лениво. Мы много общались, так как жили под одной крышей, отдыхали компанией, узнавали друг о друге все больше и больше. О привычках, вкусах в еде, одежде - все это откладывалось на задворках сознания. И я знал, на каком боку он спит; что у него аллергия на грецкие орехи; какой сорт чая предпочитает и что пьет его холодным, ведь у него слишком чувствительное нёбо. Прежде чем оказаться в одной постели, мы настороженно изучили все аспекты моего поведения и решили, что стоит попробовать зайти дальше. Как только мы оставались наедине, Данил жадно набрасывался на меня, облизывал всего, ласкал до ярких следов на коже и тихих стонов. Я отвечал тем же. А когда мы, кончив, лежали рядом и неспешно целовались, он шептал мне что-то невообразимо нежно-пошлое, от чего хотелось и сбежать, и попробовать позволить ему проделать все это с собой. Скрывать наши отношения не имело смысла, хотя Данил и пытался первое время, мотивируя тем, что не хочет лишних вопросов от брата. Он просто не понимал, что Павлу все известно с первого дня нашей совместной дрочки - запах не скроешь, да и вообще, брат наблюдательный. А если в курсе Паша, то и Матвей - тоже. Но эти двое не вмешивались, лишь брат скептически хмыкал на очередной засос на шее Данила, на мне-то все рассасывалось за пару часов. Осталась единственная проблема: я не подпускал Данила к своей заднице. Не боли боялся, глупости все это, джеты выносливые. Стоило его пальцам погладить меня между ягодиц, как все падало в буквально смысле, хотя ласки других частей тела мне нравились. Я знал, в чем дело - в воспоминаниях о чужих липких руках на коже, но ничего поделать не мог. Нервничал, сходил с ума, грыз себя изнутри, не в силах побороть застарелый страх. Данил понял мои метания и, заглянув в секс-шоп, купил анальный вибратор ужасного малинового цвета. Я долго ржал, вертя в руках штуковину, а Данил, улыбнувшись, предложил попробовать растянуть меня этой дребезжащей хренью. Я сперва отказался, но он стал настаивать, и тогда я брякнул: «Ты должен подать пример, а там – решим». И прифигел, когда Данил спокойно разделся, вытащил смазку и, забравшись на постель, устроил мне настоящее шоу. Хорошо, что, кроме нас, никого не было дома. Я взмок, наблюдая, как он растягивал себя сначала пальцами, а затем игрушкой. Смотрел, как она полностью входила в него, как кольцо мышц обхватывало малиновый ствол. На щеках Данила полыхала краска, и он часто облизывал губы. А потом он нажал кнопку на пульте вибратора. Моё хреновое самообладание дало трещину, стоило только ему вздрогнуть от прошедшей по телу сладкой судороги, взглянуть на меня глазами, полными похоти и желания, и низко простонать. Он лежал на боку, согнув ноги, кожу покрывала испарина, волосы на висках слиплись от пота, член стоял, и он гладил себя по поджавшимся яйцам и тихо развратно скулил. Игрушка жужжала, мышцы на его животе подрагивали! Пиздец как эротично! Это заводило лучше порнухи, лучше афродизиака. У меня в глазах потемнело, дрожащими руками я расстегнул штаны и дрочил себе, следя за тем, как он выгибался на постели. Эмоции захлестывали, хотелось трогать его, целовать. Я не выдержал, сорвал с себя все и подполз к нему со спины, обхватил его большой налитый член и стал двигать рукой, помогая Данилу получить удовольствие. Парень стонал, выгибал шею, подставляя губы под поцелуи. И я, кажется, сошел с ума окончательно, когда он проскулил мое имя, кончая, пачкая спермой ладонь и покрывало. Тогда я понял, что разрешу сделать то же самое со мной, но как-нибудь попозже, надо было все обдумать и разложить по полочкам. А сейчас он просит именно об этом - доверится ему, отдаться без остатка, а мне становится интересно и любопытно, я вижу, как его размазывает от ощущений. Неужели это и вправду такой кайф? Целую Данила в шею, вдыхаю его запах, терпкий, пряный, ерошу ежик волос и, посмотрев в серые глаза, киваю, соглашаясь. - Не пожалеешь, Костя, - хитро улыбается и достает игрушку из-под подушки вместе с пакетиком смазки. Вот зараза! Подготовился! Он подтягивается, садясь выше, седлаю его бедра, чувствуя ягодицами вздыбленный член. - Оближи, - просит, поднося ко рту вибратор. Я слушаюсь, медленно обнимаю губами искусственный член. У Данила загораются глаза дьявольским огнем, и я не к месту вспоминаю полковника, но тут же загоняю этот образ дальше в подкорку. Данил не такой, совсем. – Мечтаю, чтобы ты однажды обхватил меня так же губами, и я бы оттрахал тебя в рот медленно и глубоко, - шепчет он. У меня в паху плеснуло жаром от возбуждения. Нехилые перспективы. - Ты у нас естествоиспытатель, - ухмыляюсь, когда он, отобрав у меня вибратор, начинает смазывать его прозрачным гелем со слабым запахом ванили, - тебе и учиться всему новому. А я следом. - Договорились, - целует в нос и проводит мокрой игрушкой мне по пояснице, останавливаясь между ягодиц. Видит, что я напрягся, и гладит по спине, целует щеки, подбородок, успокаивает, притискивает к себе так, что я почти лежу на нем. - Не думай ни о чем, это же я, тот, кому ты можешь свернуть шею в любой момент, я даже защититься не смогу. Расслабься. Ты же мне доверяешь? Он еще спрашивает… а сам смазывает мне задницу любрикантом и водит игрушкой по коже, давая привыкнуть. Странно как-то, упругая искусственная резина в форме члена, скользит, надавливает… А дальше Данил отвлекает меня поцелуем и медленно пропихивает вибратор внутрь. Я замер, задышал часто, но ничего приятного не чувствую, распирает, тянет немного. У меня эрекция стала пропадать, недовольно ёрзаю. - Сейчас, потерпи, - и он окончательно засовывает в меня эту фигню. Я рыпаюсь, кусаю его за плечо. - Ну и в чем секрет? Я так и не по… Твою ж ма-а-ать! - меня выгнуло, как только он нажал кнопку на вибраторе. – Дани-и-ил! - удивленно скулю и вцепляюсь в него. Удовольствие, как лава, разливается по телу. Данил тихо смеется, гладит меня, целует ключицы, потом ненавязчиво облизывает соски и еще раз нажимает кнопку, усиливая вибрацию. Я протяжно стону, меня словно в огонь окунают, но не обжигающий, а теплый. Пульс подскакивает, внутренности скручивает наслаждением, член упирается Даниле в пупок, пачкая кожу выступившей смазкой. Данил гладит меня и шепчет: - Расслабься. Давай, расслабься, ты в моих руках, я никогда не причиню тебе боли. - Знаю, - мяукаю я, дрожа, притискиваюсь к нему. Перестраиваю рецепторы, чтобы ощущать все острее. Млею от его поцелуев, сам ставлю на нем засосы, лихорадочно оглаживаю большое горячее тело под собой, облизываю его скулы, нос, зарываюсь пальцами в короткие волосы, с ума схожу от нежности. Данил улыбается, сердце у него бьется часто, но сильно, глаза сверкают, он держит крепко, но в любой момент готов отпустить. Внутри меня нарастает пульсация, от неё волнами растекается удовольствие; мы целуемся грубо и жадно. Данил соединяет наши члены и ласкает горячей ладонью. У меня сил хватает только цепляться за его плечи и скулить. Теперь понятно, от чего он кайфовал! Я выгибаюсь от особо сильного импульса, мычу, мотаю головой и кусаю губу до крови, чтоб не орать. - Не надо, Костя, отпусти себя… Вот так. Это не больно. Не должно быть больно. Как же я хочу тебя. Ты просто не представляешь… как хочу тебя трахнуть не этой игрушкой, а своим членом. И чтобы тебе обязательно понравилось, чтобы ты скулил и просил еще, а я бы продлил удовольствие до твоих криков и умоляющих стонов… Костя-я-я.! – Данил целует меня и шепчет этот бред на ухо. - Мы растянем тебя игрушкой, не торопясь, постепенно, а потом ты примешь мой член и дашь себя выебать… Дашь ведь? Скажи это? Костя-я-я-я! - Дам, - соглашаюсь, совсем потерявшись в удовольствии. – Еще! Да-а-ан-н! Еще! – прошу я и дрожу в его руках, достигая пика. Перед глазами полыхает. Данил ругается и кончает, крепко обнимая меня. Мы потные, дрожащие, со сбитым дыханием, скалим зубы, как два идиота, и смотрим жадно в лица друг друга, стараясь запомнить, впитать этот миг. Данил выключает игрушку и осторожно вытаскивает из меня, заставляя длинно выдохнуть и прижаться к нему еще ближе, хотя куда уж. Он трогает пальцами мою растянутую дырку, размазывая вытекающую смазку, спрашивает: - Не больно? Данил не отпускает, лишь гладит по спине; его дыхание щекочет ухо. - Нет. Странно просто. Я впервые кончил от того, что меня трахнули вибратором, раньше получал оргазм только от рукоблудия. И мне понравилось. У тебя так же? - Конечно, - фыркает. - Мы не сильно отличаемся - что джет, что простой человек. Я ценю, что ты доверился, правда. Для меня это важно. - Привыкаю, наверное. - Трусь носом о теплую кожу на шее, тела начинают остывать, и сперма неприятно стягивает кожу. – Надо в душ и спать. - Ага, - отцепляется от меня. Ну и видок у него - глупая улыбка, шальной взгляд. Тащу его в ванную, где запихиваю под струи воды. Данил засыпает на ходу, пытается прижать к себе, но я не даю, быстро мою его, потом споласкиваюсь сам и тащу парня обратно, даже не вытерев полотенцем. Ерунда, так сойдет. Валимся на мятые простыни и засыпаем, краем уха слышу, как в квартиру тихо просачивается брат. Вовремя.