running away is easy

Running away is easy It′s the leaving that's hard

      На причале никого нет. Ни единой живой души. — Стид? — мужчина оглядывается по сторонам, словно Боннет засел в кустах, прячась и дожидаясь Эда, и вот-вот покажется. Возможно, даже попробует его напугать.       Эдвард ждет, как и договаривались — мало ли, что могло случиться. Непредвиденные сложности возникают тут и там, от них никто не застрахован, а уж тем более Стид, который то и дело попадает в передряги. Если на то пошло, то Тич уже давно собирался расспросить Боннета о том, как тот пиратствовал и вообще выживал до того, как повстречал Черную Бороду. История, надо полагать, крайне забавная. Он обязательно спросит Стида, когда тот придет, а он обязательно придет, ведь они договорились.       Эдвард нервно расхаживает по причалу, укрытый ночной мглой, словно плащом. Он никогда не бывал в Китае, но и Стид тоже. Интересно, каково там? Кажется, там любят драконов и забавные круглые фонарики, а еще шелк. О, Стиду должны прийтись по вкусу шелковые наряды! Черная Борода задумывается о хитрых узорах, которыми обычно украшаются эти наряды, и восторженно вздыхает, представив Боннета в одном из них. Ему бы пошло что-нибудь лазурное или розовое, как последние лучи солнца на закате. Себя Эд представляет в пурпурном или алом, возможно, с золотым драконом на спине — это было бы здорово.       Начинает рассветать и бархатная тьма небосвода, усыпанная бриллиантами звезд, чуть светлеет. К разбавленной черноте добавляется синева, которая начинает уныло сереть через каких-то пару десятков минут. Эдвард укладывается на краю причала, свесив ноги и едва-едва болтая ими. Исчезающие звезды перемигиваются, сливаясь с предрассветной серостью, которую сменяет желто-зеленый оттенок.       Стида все еще нет. Он не пришел. На глаза наворачиваются слезы. Эдвард поднимает уголки губ в слабой улыбке — Боннет опаздывает всего на час. Один час — именно столько нужно Черной Бороде, чтобы начать сомневаться. Когда Стид придет, возможно, Эд даже поделится с ним своим страхом, но только после того, как обнимет, чтобы убедиться, что тот действительно здесь. Соленые дорожки прочерчивают свой путь от уголков глаз к ушам, но путаются в густых волосах.       А ведь у Боннета есть семья. Живые жена и дети, которые наверняка обрадовались бы его воскрешению из мертвых и появлению дома. С чего бы Стиду захотеть сбегать с кем-то вроде Черной Бороды? Губы дрожат, когда Эдвард снова растягивает их в улыбке — Стид ему обещал, только и всего. Боннет — хороший человек, он бы не стал врать. Ведь он согласился остаться друзьями даже узнав о том, что Эд собирался его убить, а такое обычно не прощают. И поцелуй, разве он ничего не значил?       Эдвард знает, что он не лучшая компания, да и человек неважный, но сердце все равно болезненно сжимается, когда небо снова меняет свой цвет, а Стид так и не появляется на причале. Черная Борода приподнимается с нагретых его телом досок — свежий бриз тут же забирается под рубашку, треплет длинные волосы и высушивает слезы, слегка стягивая кожу лица — и садится. Он подождет еще немного.       Солнце, которое взойдет только через пару часов, просвечивается через густые темные облака пурпурным светом. Да, примерно такого цвета, ну, может немного темнее, Эд бы носил халат или что такое там носят в Китае? В районе сердца неприятно тянет — дурацкий орган болит, неровно ударяясь о клеть ребер, служащую ему тюрьмой, — кажется, оно решило, что теперь принадлежит кому-то другому. Да на кой черт ему Китай и цветной шелк, если Стида там не будет? Боннет, очевидно, выбрал вернуться к семье, но Черная Борода его не винит — он бы тоже не выбрал себя на его месте. Никто бы не выбрал, на самом деле.       Эдвард смотрит на спокойное и равнодушное темное море, слушает тихое шуршание волн, пока внутри бушует настоящий шторм, и принимает решение. Стид не придет. Черная Борода не оглядывается, бросая скромные пожитки в шлюпку, и отплывает от берега. Ветер играет с его волосами, пока он налегает на весла. Небо над головой уже розовое, отчего вода кажется серой, но Эд не видит ничего вокруг, сосредотачиваясь на гребках.       На причале никого нет. Ни единой живой души.