I
— ...на этом мы с вами сегодня закончим. Тема, косясь на часы, нетерпеливо похлопал себя по ногам и соскочил с края длинного стола. Потянулся было к сумке, собираясь смахнуть в нее конспекты, но голос подал Лазуткин с первой парты: — Артем Владимирович, но у нас еще пятнадцать минут. В залитой майским солнцем аудитории как будто стало темнее от нависшего облака единогласного осуждения. Лазуткин запоздало сообразил, как подставил одногруппников, вжал кудрявую и лопоухую голову в вострые плечи и опустил взгляд в ноутбук. Тема закивал: — Да-да. Хвалю за бдительность! Она важна, как и… умение отдыхать, — «И держать язык за зубами, а то ты такими темпами себе друзей никогда не заведешь». — Сегодня чудесный день, почему бы вам не... Ну не знаю... Погулять? — с усилием утрамбовывая бумаги в сумку так, чтобы та закрылась хотя бы наполовину. — Скоро же экзамены, вам надо быть в тонусе... — Артем Владимирович, вы куда-то опаздываете? — спросила Степанова, кричаще рыжая красавица, которой легко удавалось совмещать беззаботный тон и великолепную успеваемость. — Есть немного. — Вы сегодня в глаженом. — Ауч, Степанова, ауч. Ладно, — мысленно плюнув на неподдающийся замок, пригладил бороду. — Подловили. У меня свидание, и я не собираюсь на него опоздать из-за того, что наше с вами расписание составляли альтернативно одаренные люди. Так что окажем друг другу взаимно приятную услугу? Лады? Студенты дружно закивали, кто-то уточнил: — Артем Владимирович, вернитесь с мечом, а не... — напутствие перебила волна смеха. Тема закатил глаза: — Там «щит». Советчики. Ну? Что сидим? Брысь, я сказал. Брысь! «Господи, у них реально нет других дел? Меня в их годы дважды уговаривать бы не пришлось. Да... Ну и молодежь нынче», — отчего-то подобные рассуждения очень веселили, возможно, потому что пока они звучали скорее шутливо, чем серьезно. Может, потому что сегодня правда стояла изумительная погода, чуть ветреная и ясная, в такую — невозможно учиться и тем более учить. «Это почти грешно». Дождавшись, пока последние студентки выскочат из аудитории, махнув ему на прощанье, Тема запер дверь и, убедившись, что вся его группа растворилась в широком коридоре и что поблизости не наблюдалось никого из старших коллег, побежал к себе на кафедру археологии, поигрывая связкой ключей. Он чувствовал себя заново влюбленным мальчишкой, дрожащим от предвкушения скорой встречи и, наверняка, невероятно нелепым со стороны. «Вон, меня даже первокурсники раскусили. Что ж. Хрен с ними. Причина усраться от счастья уважительная». Сегодня прилетал Вадим из двухнедельной командировки в Екатеринбург. Нет, Теме хватило силы воли, чтобы прожить без него такой чудовищный срок. Первые полтора дня вообще нравилось не прибирать, фактически нарочно разбрасывать одежду по полу, и совсем не есть овощей. Дальше становилось тоскливо и очень пусто в кровати, всякий раз, переворачиваясь на бок, Тема проводил ладонью по холодной простыне или подкладывал рядом подушку вместо Вадима. За завтраком он скучно и молча ел, домой возвращался безрадостно: темная и тихая квартира удручала, и никакая музыка или подкаст, выкрученный на максимум, не делали ситуацию лучше. И так по нарастающей. В таком тотальном мрачняке получалось хорошо лишь одно — работать. Они общались с Вадимом, и так-то это далеко не первая их «разлука», вон Тема каждое лето увозил группы на раскопки, но... «Прав тот, кто сказал, что ждать тяжелее, чем уезжать. Ладно, с меня станется. Не отлипну от него ва-ще». Тема подготовился к прилету Вадима уже вчера: выкинул упаковки из-под пиццы и «Доширака», перемыл всю посуду, несколько раз пропылесосил весь дом, отмыл сантехнику, купил новый ополаскиватель для белья и освежитель воздуха. «Продукты есть. Улик от ночных зажоров — нет. Что по времени? У меня почти два часа. Класс, все успею. И в кофейню заехать... Класс-класс-класс». Тема так преисполнился радостного ожидания, что не удосужился разведать обстановку, влетел в кабинет, напоровшись на пристальный взгляд завкафедрой, сидевшего у окна точь-в-точь как мафиозный барон. «Только вместо мешков с кокаином и взрывчаткой книжки с картами». — О. Артем Владимирович, как удачно. Мне вас и надо. — З-здрасьте, — за секунду превращаясь обратно в студента, пойманного на прогуле, постарался встать подальше от настенных часов и прикрыть сумкой пестрый принт на футболке. — А… что я сделал? — Лучше скажите, что вы не сделали, — усмехнулся завкафедрой. — Про Дом Пашкова помните? — А… А как же, — облегченно вздыхая. — Все готово. Заявки одобрены, мы договорились с группой Анны Валерьевны Белиходзе, что пойдем вместе. Ребят я предупредил по поводу поведения. И что, если что, я по документам имею право их сожрать. А! И отчеты я все заполнил, отправил на почту в учебную часть и администрацию. Завкафедрой удовлетворенно кивал на каждую фразу Темы, растирал сморщенное лицо, так что при определенном ракурсе и натяжении кожи он ненадолго молодел лет эдак на пятнадцать. — Да-да, хорошо… А бумажные копии вы занесли? — Б-бумажные? — растерянно переспросил. — Да какие же… Мы же не в двадцатом году, все же в цифре. Ну… вроде как. — «Вроде как», — повторил завкафедрой, покидая свой насест на широком подоконнике. — Я все понимаю, Артем Владимирович, но на всякий случай все то же самое на бумажках. И побыстрее, — не давая возразить. — Это, если что, не моя прихоть, это администрация распорядилась. Я их сам боюсь, — завкафедрой похлопал Тему по плечу и, вынув заранее пачку сигарет, добавил. — Только не засиживайтесь, погодка-то какая… Едва дверь со скрипом затворилась, Тема тихо выругался, захотел швырнуть сумку, но быстро сообразил, что внутри планшет, зарядка, и вообще сумка новая и дорогая. Поэтому он уныло опустился на стул с расшатавшимися колесиками, подъехал к стационарному компьютеру, нажал кнопку включения, в ответ раздалось усталое гудение. «Логично, мы — археологи, мы любим все старое, но не так же буквально. Судя по звуку, я сейчас взлечу с этой махиной, — включил принтер, брезгливо вздрогнув от липко-пыльного слоя на панели. — Так, спокойно, это займет от силы полчаса. Я еще нигде не опаздываю, главное, не наляпать ошибок и… да что там такое?!» Принтер и компьютер словно о чем-то оживленно и ворчливо переговаривались. Шум стоял внушительный, но не происходило ровным счетом ничего. «“Неизвестное устройство”. Ты издеваешься? Вы вместе лет тридцать, что за семейные дрязги? Нет-нет, давайте-ка, миритесь!.. Так… Вроде порядок. Порядок», — Тема не успел обрадоваться, как принтер истерично запищал о том, что в нем кончились чернила. — Да что ж… Тема бессильно оттолкнулся от клавиатуры, отъехал к стене и обреченно застонал. Все нестрашно и не то чтобы плохо: можно сходить к соседям по этажу, в ту же администрацию, но это и хлопотно, и стыдно, и вероятнее всего его потом отчитают, что он позорит кафедру тем, что попрошайничает, ведь нужно же починить все самостоятельно и желательно за свой счет. «Почему именно сегодня? Мне вообще некогда». Остался последний вариант. Тема полез за телефоном, иконка нужного контакта, отмеченная пентаграммой, встретила уже на рабочем столе — так удобнее. Трубку взяли не сразу, выдержав паузу в пять невыносимо долгих гудков. — Анна Валерьевна, не вели казнить, спаси-сохрани и помилуй… — Артем Владимирович, резвее. У меня пара, — отозвался прокуренный альт. — Вроде как и у вас тоже. — Нюта, я все оформил для Пашкова, а они заставляют меня заполнять ебучие бумаги! Мы же не в каменном веке! Нет, пожалуйста, не шути, что мне такое должно понравиться. — Я и не собиралась. Что от меня надо-то? — Можешь сделать это за меня? Ты прекрасно подделываешь мою подпись и… — Звучит как наглое разводилово. Я сейчас сброшу. — Погоди-погоди! Нют, сегодня, точнее почти прям щас прилетает Вадим, я должен его встретить. Проси, что хочешь, но ты единственная, на кого я могу положиться. — Какая скучная лесть, — вздох. — Ладно. Просто потому что мне жалко Вадима Максимовича. Скиньте мне оригиналы, — демонстративно громко, видно, чтобы ее студенты услышали. — Помогу, чем смогу, Артем Владимирович. — Нюта, я люблю тебя всю! — Да неужели… Так. Кто хочет побыть посыльным и сбегать в Шуваловский корпус? Плата — уберу одну энку! «Святая женщина. Ну как… святая Агата, например. Уверен, для нее студенты побегут на край света забесплатно. Ну, или за возможность поцеловать подошву сапог». Нюта закрепилась на кафедре теории литературы еще в бакалавриате, всем было ясно, что ее там ждут, любят и т.д. Помогала проводить занятия своему научнику с магистратуры. В общем, к аспирантуре она четко знала, куда и почему будет устраиваться. Нюте нравилось заниматься наукой, особенно библиографией поэтов-тридцатников, относительно скоро понравилось и учить. «У нее всегда имелась потребность в том, чтобы ее слушали. И в случае чего — командный тон». Став преподавательницей, Нюта не изменилась. Она не прятала татуировки под одеждой, по-прежнему носила обувь на мощной платформе, выбривала виски, разве что отросшие посередине волосы теперь для удобства собирала в длинную косу, а в дырки от туннелей вдевала самодельные сережки-игрушки из «Киндер-сюрпризов», подаренные детьми. «А то ж не понятно, что я замужняя рожавшая женщ-щина». Тема на все согласно кивал, вспоминал фазу «беременного кибер-гота» и то, как они в четыре руки с Глебом везли ее прямо с работы в роддом, и думал, что… что уж лучше оторванные уныло висящие пластмассовые котики-собачки и головы резиновых пупсов в ушах, чем ожидание и извлечение нового младенца. — Короче, Артем Владимирович, мы все обкашляли. — Нюта, спасибо гигантское! Я соображу что-нибудь крутое… — Я уже сообразила. У меня давно не было выходных, поэтому в эту субботу вы побудете усатым нянем для моих гремлинов.II
Послеобеденная Москва радовала относительно небольшими пробками. «Хорошо б так и на обратном пути, чтобы просто положить Вадима и не трогать». Артем припарковал машину недалеко от «ДаблБи», сверяясь с часами, заскочил в кофейню, чуть не врезавшись в выходившую прямо перед ним девушку. — И-извините, — с легким испугом глянув на очередь. «Так, спокойно. В запасе минут двадцать есть. Спокойно. Постою-подожду. О. Глеба наберу по видеосвязи, обрадую, что он в субботу будет косплеить свободного Добби. Хочу посмотреть, как он заплачет от счастья». На звонок ответили не сразу. «У них это семейное?» Вместо лохматого, обородевшего и окончательно превратившегося в стереотипного философа Глеба, перед камерой появилась сначала испачканная в маркере румяная щека, потом внимательные черные глаза, а затем все смуглое детское лицо с самым серьезным выражением, на какое способны пятилетки. — Алло-о! — Здравствуй, Уря! — Здрасьте, дядь Тем. — Какой у тебя… мейк. А папа где? Где-то сбоку от Ури послышалось обескураживающе-громкое: — Папа в туалете! Он там прячется! Очередь с улыбками и усмешками обернулась на Тему, тот поспешно снизил громкость, прижимая палец к губам, попросил: — Йосе тоже привет… Ребят, а выманите папу, пожалуйста. — Мы пытаемся, — флегматично пожала плечами Уря и громко зашлепала босыми ногами по полу. — Йося ему свет выключил. Он не выходит. — Он у вас матерый. Скажите, что я звоню. Он сразу выскочит. Уря кивнула и, деликатно прикрыв динамик ладонью, рявкнула: — Пап! Тема звонит! Выходи! Приглушенно, судя по всему, из-за двери, донеслось мрачное: — Ага, я так вам и поверил. — Пап, это честно! — У вас, эльфов, нет чести, нет уважения… Тема, поняв, что ему придется позориться в «ДаблБи» еще минимум один раз, повысил голос: — Глеб, свои! Стараясь не обращать внимания на обернувшихся посетителей, дождался, когда на смену Уре, неровно держащей камеру, появился Глеб в растянутой футболке и с розовой заколкой на вьющейся челке. — Старик, прости, — пробасил виновато. — Я с ними… — Играли в «Вархаммер», я понял. Кстати, а почему Уря — эльф? Йося — ясно, от него сияние исходит. Глеб устало покачал головой: — Сейчас мне кажется, что меня окружили тираниды… Тема с видом полного сострадания кивнул, незаметно прикрывая рот, растянувшийся в улыбке. Потому что знал, что как бы Глеб ни ворчал, наличие детей его несказанно радовало. «Более чадолюбивого персонажа надо поискать. А у меня достаточно примеров. Мама с папой, Коля». Конечно, отличало семью Нюты с Глебом то, что они все-таки были фриками, такими, качественными, для многих пугающими. Те же воспитательницы в саду уже обалдели от выбора имен для симпатичных детишек: Урсула и Иосиф. «Как будто они собрались воспитать злейшее зло и добрейшее добро. Иначе я не понимаю, как у них увязалась концепция погодок из старшей морской ведьмы и младшенького библейского мальчика», — на последнее замечание, правда, Глеб со всей серьезностью замечал, что в тихом омуте тоже чертей предостаточно и что история знала как минимум одного выдающегося Иосифа. В любом случае, семья Нюты и Глеба всем нравилась. Они жили весело, шумно и дружно, что вдохновляло куда сильнее, чем зримая нормальность. «Вообще не мне про нормальность-то рассуждать». — Глебас, прости, что отвлек. — Не-не, отвлекай, ради Бога, — попросил тот и, шаркая тапками, прошел на кухню. — Можешь приехать. Я буду… на седьмом небе. Я, кстати, плов сделал. Кот приедет поздно… Йося, где папина чашка?! Папе нужен кофе… — Прости, дорогой, — усмехнулся Тема, наконец, дойдя до кассы, попросил. — Лавандовый раф, большой, с собой, пожалуйста, — снова к Глебу. — Сегодня Вадим прилетает. Я еду его встретить. — О, дяде Ваде привет. Как он? — Пока не знаю. Но думаю, что в порядке. Вернется усталый, судя по всему, довольный. Он трудоголик, в отличие от меня. — Для меня вы все трудоголики, — отмахнулся Глеб. — Как вы все успеваете. Я пока приготовлю, уберу… все по-новой. И это я за книгу сегодня не садился… Да где чашка-то? Уря! Уря, меня обокрали! Слышно босые шаги, строгий детский голос: — Пап, ты ее поставил на стиралку… — А, вот как?.. Спасибо. — Ты там и очки бросил. Принести? — Не-не, Урь. Спасибо. Иди… глянь, что там брат делает, он затих что-то. Так вот, — глядя на Тему плохо фокусирующимся взглядом. — Слушай, там же у Вадима Максимовича скоро день рождения, да? Я не путаю? — Ну, как скоро… в сентябре. — Эх. В сентябре… Жалко, а то, знаешь, так хотелось съездить на дачу, намутить шашлыков. А то, ну… эх. Совсем уже эх, Тем. — Звучишь лирически. Что ты затосковал? — Да я не то, что... Просто слегка скучаю по тому, как мы жили вместе. Коммуна — прикольная штука. Вы с дядей Вадей не планируете переезжать? — О как. А у вас, что, соседи квартиру продают? — Нет, — огорченно вздохнул Глеб. — Но можно выселить. Придем толпой и... У! — Слушай, может, я Нюте позвоню, чтоб она к тебе приехала? — Не, она в Ленинку для меня поедет. Чтобы я писал сраную биографию этого... Ну как... А. Не важно. А я так не хочу... — Может, тогда ты к нам перейдешь? Будем в Шуваловке сидеть вдвоем, тусить. Уверен, у вас на кафедре не хватает новых кадров, к тому же таких колоритных... — Тема не успел договорить, Глеб сделал в камеру максимально разочарованную мину. — Что? — Это мне, получается, надо будет вставать, одеваться и на работу трюхать... каждый день. Домашку проверять. И сочинять эту домашку. Да ну нах! — Но ты же сам сейчас... — Я имею право ныть! Что вы мне все отказываете в такой радости и лезете советовать... — Глебас, когда я тебе отказывал? Ной, у тебя чудесно получается. Мы отметим вместе Вадима в сентябре и на дачу съездим с шашлыками, все, как ты хочешь. О! Я в субботу тебя подменю. Сможете с Нютой потусить. Глеб восторженно открыл рот, чтобы рассыпаться в благодарностях, но послышался грохот и последовавший за ним веселый детский визг. — Что это? — Понятия не имею, — признался Глеб и, косясь на Тему, спросил. — А ты точно сегодня не хочешь?.. да-да, прости. Ладно, я пойду... проверю, что они еще разнесли. Бывай. Дяде Ваде привет! Тема самостоятельно завершил звонок, сунул телефон в задний карман джинсов. Предчувствуя, как в субботу ему придется играть с детьми в Вархаммер, а после убирать за ними, слегка стушевался, но лишь слегка. В конце концов, Уря с Йосей его любят и иногда, в качестве проформы, слушаются. Да и в целом все впереди виделось весьма лучезарно: возвращение Вадима, время с близкими на даче, так что даже приближающаяся сессия — с годами ничуть не утратившая своего бесячего «очарования» — не пугала. «Надо предложить Вадиму идею с дачей, ему может понравиться». — Ваш лавандовый раф, — объявила бариста, протягивая бумажный стакан. — О, супер! Спасибо вам большущее, — Тема почти ушел, но обратил внимание на витрину с пирожными, застыл, нервно перетаптываясь на месте. — Д-девушка! Простите Бога ради, я тупой тормоз, но можно еще заказать?..III
В итоге, как он ни старался, в Домодедово приехал с опозданием. Завидев Вадима, чинно стоящего с чемоданом и сумкой недалеко от выхода из аэропорта, сердито хлопнул себя по лбу. Стало неловко и по-мальчишески стыдно: обещал же встретить, сам, никто его не заставлял. «Еще и фантики по всему салону раскидал», — подумал, спешно заталкивая чеки, обертки от жвачки и гранулированных батончиков в бардачок. Посигналил. Вадим вскинул голову, отвлекшись от телефона, приветливо махнул рукой. Тема невольно засмотрелся на то, как красиво на солнце блеснули серебром седые волосы и как тонкая рука с изящными пальцами придержала выбившуюся на ветру прядь. «Как так получилось, что в обыкновенной рубашке и брюках он настолько невероятно красивый?» — этим вопросом Тема задавался регулярно, просто элементы гардероба менялись. То халат с тапочками, то дачный комбинезон с тяпкой и перчатками. Вадим был для него хорош в любом виде. «Обнять бы его. Вот так нагло, влететь, подхватить», — но маячившие в зеркале заднего вида машины, стройным рядом ползущие вдоль тротуара, не давали разойтись даже на уровне фантазий. — Прости, я как всегда, — пробормотал Тема, поравнявшись с Вадимом, вылез, чтобы помочь с вещами. — Во-первых, здравствуй, — улыбнулся тот, щурясь на свет. — Во-вторых, брось, я вышел каких-то минут пять назад. А так и постоял, и прошелся. А то надоело… — рассуждал, наблюдая, как Тема открывал-закрывал багажник. — Не видел этой футболки. Это… коты? — Да, с лазерами. Все равно ж я обещал. Садись скорее, повезу тебя отдыхать. Я взял тебе раф с лавандой. — Я пил кофе в самолете. Неплохой... — Это из «ДаблБи». — Что ж, тогда я пил плохой кофе, — Вадим устроился рядом с Темой, пристегнул ремень, откинул спинку сиденья, сделал крупный глоток. — М... Изумительно. — Не остыл? — уточнил, следя за порядком машин на выезде и краем глаза нет-нет да любуясь Вадимом. — Нет, в самый раз. Все равно на улице тепло. У нас теплее. В Екатеринбурге я садился в пиджаке. — Как долетел? Давление не упало? — М, — неохотно отрываясь от стакана. — По ощущению — нет. Или не слишком. Летели всего два с половиной часа и очень приятно. — Голова не болит? Вадим усмехнулся: — Ты спалил квартиру? — Что? Нет! — Тогда перестань хлопотать. Я почти дома, мне дали отгул. У меня в запасе три дня, чтобы отдохнуть. Так что я чувствую себя прекрасно и лениво. Поэтому расскажи что-нибудь симпатичное… От слов этих существенно полегчало, даже не столько от них, сколько от интонации, с которой они были произнесены: расслабленной, мягкой и ласковой. Тема понял, что не успел не то что обнять, но и толком прикоснуться к Вадиму, потому осторожно положил ладонь ему на колено и принялся рассказывать о сегодняшнем дне, начиная с нелепого Лазуткина и заканчивая страданиями Глеба по поводу новой литературной биографии, что ему предстояло писать, еще и под шефством Нюты. Вадим слушал, периодически хвалил «ДаблБи» и в частности их раф, нисколько не обращал внимания на ладонь. «А ведь когда-то его такое смущало. Не важно где-то мы или совсем одни». Романтично говорить о том, что с годами их отношения ничуть не изменились, но Тема точно знал, что, нет, изменились и еще как, и, черт возьми, он был невероятно счастлив. Они приучились друг к другу, наловчились жить вместе. Разрешили себе и любить, и быть любимыми. Последнее нравилось особенно сильно. Тема слышал о ревности от знакомых и из фильмов, но никогда не испытывал ее на практике. Зато он испытывал настоящий и неуемный восторг от того, как легко теперь Вадим принимал ухаживания и как сам порой просил о нежности и заботе, ничуть не смущаясь и не боясь отказа. — …и в общем, мы прервались на моменте, когда Уря с Йосей что-то разгромили. — Надеюсь, он не собрался их ругать? — спросил Вадим. — У них с Нютой отличные дети. — Ты же вроде не любишь детей. — Как грубо. Мне симпатичны дети, особенно когда они не мои. Формально ты их дядя, моя задача — отдать им пакеты с подарками и отойти в сторону. — Кстати о «твоих» детях. Ты помнишь, что в июне мы летим-таки в Прагу к Любе на свадьбу? — Точно-точно, — кивнул Вадим, следя за уже знакомой дорогой через полуприкрытое окно. — Она будет июньской невестой. Не ожидал, что она будет таких… традиционных взглядов. — Главное, что ее невеста не против. Звучит неплохо, можешь включить в свою поздравительную речь, — Тема буквально почувствовал, как Вадим выразительно вскинул брови и поджал губы. — Понял. Тогда скажу я за нас двоих. — Да, пожалуйста. А я положу пакет с подарками. Однако… сколько планов. Дача с Нютой и Глебом. Свадьба Любы. — И отпуск в Неаполе. Ты обещал мне вместе покорить Везувий. Что ты хмуришься? Вадим осторожно коснулся его плеча: — Тебе случайно не хочется пакет с подарком? — и рассмеялся. Они как раз остановились на перекрестке, и пока горел красный, Тема сумел повернуться и вдоволь налюбоваться на веселого Вадима после двух недель ожидания. Лучики морщин у глаз от смеха стали четче. Привычный жест — ладонь, прикрывающая улыбку — растрогал до странной, чуть болезненной дрожи в груди. Боже, он по нему скучал. Мысль абсолютно не новая, порой Тема успевал соскучиться за один рабочий день, вспомнив за суетой с бумагами и учебной частью, что у него-то есть вот такой совершенно свой Вадим, спокойный и уютный, ни секунды не сомневающийся, что он — любимый. — Ты — мой подарок, — честно признался Тема и сам себя осадил. — Слащаво вышло. — Весьма. Обычно тебя уносит в такую сласть после выпивки. Но я не против, — как бы невзначай дотронулся до руки Темы на собственном колене. Прикосновение мимолетное, но до того приятное и по-хорошему покровительственное, что захотелось его продолжить. Перехватить ухоженную ладонь, сплестись пальцами, но Вадим прервал не начавшуюся фантазию: — Зеленый.IV
Замерли в прихожей. Вадим убедился, что Тема запер дверь, толкнул его к стене и прижался с поцелуем, требовательным и глубоким, почти сразу рассыпавшимся мелкой чередой поцелуев от щеки через всю шею до самых ключиц. «Мятой пахнет. Весь. Дурак такой», — пронеслось в голове ласковое. — Что? — усмехнулся Вадим. — Я тоже скучал. — Прости, я просто... Вадим не дал ему договорить, ухватил за ворот, притянул обратно к себе. «Знаю его. Разволнуется, начнет болтать и извиняться. Не хочу. Пусть потом», — подумав так, специально взъерошил Теме волосы, через жесты стараясь показать, чего именно ему не хватало. Кого. Вадим прекрасно знал, что, пока его нет, Тема отдыхает от порядка и необходимости следить за распорядком дня, здоровьем. Признаться, он и сам, будучи в Екатеринбурге, засиживался допоздна с презентациями или книгой, пропускал то обед, то ужин в пользу кофе — «Артем меня разбаловал, я совершенно разучился его готовить», — не без удовольствия занимал целую гостиничную кровать, засыпал посреди матраса, чтобы под утро все равно укатиться на край и зябко заворачиваться в одеяло. Двухнедельная «свобода» быстро напомнила Вадиму о том, что жить одному ему больше не удастся. Уж больно приятно ощущалось чужое присутствие, прикосновения… хотя почему ж «чужое»? Родное, нелепое, сейчас, ко всему прочему, лохматое. Вадиму не стоило особого труда вывести Тему из восхищенного оцепенения, и вот во рту опять сделалось горячо, сладкий привкус от лавандового рафа смешался с запахом мятной жвачки. Они успели избавиться от рубашки и футболки на этапе прихожей, ботинки с кроссовками сообразили снять уже в гостиной. Тема усадил Вадима на край широкого стола, помог разуться, засмотревшись на щиколотки. Наблюдать за заботой вот так, сверху вниз во всех смыслах, лестно и красиво. «Особенно если смотреть на торс», — отметил Вадим, погладил по чуть загорелой груди Темы. — Ты снова бегаешь? — Что? А… — оглядывая себя. — Слегка. От скуки. Ты только не смейся, но без тебя сидеть дома одному вообще не айс. — А я и не собирался, — Вадим провел ладонью по напряженному животу, подцепил пальцем ремень джинсов, подвинул к себе ближе, чтобы соприкоснуться ширинками. Тема ухватил Вадима за бедра, с нажимом погладил по ткани брюк, чуть помедлив, уточнил, явно сдерживаясь: — Мне точно… можно? Ты устал с дороги, а тут я пристаю… Ай, — потер лоб после звонкого щелчка. — Это… что? — Домашнее насилие, — заверил Вадим и щелкнул по носу. — И я продолжу, пока не продолжишь приставать. — Я ж забочусь, по уму хочу… — Чудесно, но я хочу не заботу, а тебя. Сказав так, стянул с Темы очки, сложил и демонстративно отложил подальше, не без удовольствия отметив, что тот следил не за тем, куда убрали очки, а как Вадим наклонился вбок. «Сам приучил меня, что мной можно любоваться, пусть расхлебывает», — не без удовольствия открывая шею, зажмурился от того, как мягко в кожу впились зубы Темы. В очень правильном месте. На разбежавшиеся от укуса мурашки наслоилось жадное дыхание, звяканье ремней. Тема больше не задавал лишних вопросов, придерживая Вадима за талию левой рукой, гладил их члены правой, так проворно, что оставалось наслаждаться и не мешать. Разве что чуть-чуть: ероша волосы и короткую бороду. «Ему с ней невозможно смешно, мне нравится», — Вадим потерся о колючий подбородок щекой, послушно придвинулся. Они соприкоснулись голой кожей, так что стала заметна разница оттенков, а если прислушаться — разница сердцебиений. Раньше бы Вадим посчитал все это неприличным, даже пошлым. «В общем-то правда. Неприлично… чертовски», — усмехнулся, с блаженством ложась на стол целиком. С одной стороны, глядеть в потолок в подобные моменты казалось скучным, с другой, ощущение влажных губ, медленно спускающихся к паху, и такой же влажный горячий шепот про то, что он, Вадим: — Красивый. Самый. Мой. Любимый. Потолок потихоньку раскачивался в такт стучащему в ушах сердцу. «Да-да, это все неприлично. Пошло. Вот так с порога и сразу. Но так чертовски приятно». Голова кружилась. То ли от выпитого кофе, то ли все-таки из-за перелета, следовало бы поубавить пыл или, по крайней мере, переместиться в кровать, где и матрас удобный, и подушки ортопедические, но получалось лишь подмахивать бедрами и смеяться сквозь стоны над тем, как нелепо разметались волосы на макушке Темы. «А. Так вот, что меня потянуло на ностальгию. Он не изменился ни капли. Все такой же нелепый…» — М-мой Тема.V
Тонометр пискнул, показал «114/76». — Я же говорил. Не умираю. Даже лучше, чем я ожидал, — улыбнулся Вадим и, стащив нарукавник, с удовольствием откинулся на диван. — Тебе же не жалко, что я перепроверил? — Ничуть. Это скорее… забавно? — Ничего забавного, ты приехал, я на тебя набросился, — Тема заталкивал тонометр в чехол, сидя на полу в одних боксерах и носках. — Хотя… вообще с твоей стороны подло вот так, без предупреждения. — Я не виноват в том, что твоя эрогенная зона — это твое имя, — рассмеялся Вадим, осмотрелся. — Однако. Как чисто. — Ты уходишь от разговора, — вздохнул Тема, поднявшись. — Но я рад, что тебе весело. Значит, все в порядке. — Мне всегда весело, когда ты пытаешься быть серьезным, — объяснил Вадим, запрокинув голову, чтобы продолжить разглядывать сосредоточенное лицо Темы, которое без очков виделось особенно беззащитным и в то же время обезоруживающе обаятельным. — Уверяю, это пройдет. Ты, кстати, достойно держишься. Я примерно в твоем возрасте был высокомерным занудой. — Не помню такого. Я пойду греть ужин. — Ты сделаешь мне кофе? Тема вскинул брови: — Третий раз за день? Может, лучше сока или воды? Что? Теперь зануда я? — наклонился, чтобы поправить Вадиму волосы, и зашагал на кухню, на ходу влезая в джинсы. «Судя по звуку — в тапках. Ну и молодец», — подумал Вадим, потянулся и вдруг рассмеялся, спонтанно и искренне. Уж больно смешная вырисовывалась параллель. «Серьезно, у мужчин ближе к сорока активизируется заботливая железа или вроде того». Прислушался. В их общей темно-синей гостиной, увешанной старыми плакатами «Звездных войн» и фотографиями из общих поездок, без Темы сразу стало тихо. И в возникшей тишине удалось зафиксировать и наедине с собой порадоваться понятной только теперь и только Вадиму мысли: «Я дома». Правда, засиживаться в тишине долго не пришлось. На кухне заурчал закипающий чайник, а с улицы через приоткрытое окно донесся шелест сирени, а следом и ее запах. Надо было вставать, подбирать одежду, относить чемодан с сумками. Вадим проделал все довольно оперативно для человека, у которого едва-едва перестали подгибаться ноги и кружиться голова. Вышел на кухню в домашнем, глаженом и чистом, причесанный, как будто и не случилось никакой сиюминутной жадной нежности и подлого выпада с «Темой». Тот как раз заканчивал расставлять посуду. Галантно отодвинул стул. Предупредил: — Я купил нам на десерт штрудель. Яблочный. По-моему прикольный. Так отсутствие кофе кажется менее страшным? — Слегка, — кивнул Вадим и, дождавшись, когда Тема опять подойдет к столу, обхватил его руками и прислонился к его боку. — Секунду. Я вроде как обещал сам себе, что больше не пристаю. Но это так… за штрудель. Тема покорно застыл, выждал пару секунд, и предупредив: — Зубы чистил, — прижался к губам. Вадим, хитро сощурившись, ответил: — А я нет, — и без всякого зазренья позволил Теме поцеловать себя еще и еще.