I
Они как-то проглядели, когда их отношениям исполнилось полгода. Точнее проглядел Тема, он настолько увяз в госах, дипломе, подготовке к внутреннему конкурсу в магистратуру и попытках не выблевать душу от напряжения и переизбытка кофе в организме, что сесть и посчитать все хотя бы на пальцах сумел лишь в конце июня, когда отношениям минуло семь месяцев. Нет-нет, никто из них явно не собирался по этому поводу сильно переживать. «Вадим, наверное, вообще на такое не обращает внимания, у него и без того дел хватает. Да и срок милипиздрический, чтобы всерьез отмечать. С другой стороны… черт, восемь месяцев... я первый раз с кем-то вместе настолько долго. Вот я, конечно, шлюшандра». Да, у Темы случались отношения, влюбленности, в комплекте шли и придурошные бабочки в животе, по повадкам скорее напоминавшие саранчу. Но ему никогда не доводилось думать о цифрах и строить планы о совместном будущем. Во-первых, на поцелуйно-обжимальном этапе, где обычно все и заканчивалось, его мозг был занят совершенно другими вещами, во-вторых, его все совершенно устраивало. Теме нравилось зависать с парнями в общежитии или у них на квартирах пару раз в неделю, ходить на свидания в кино или торговый центр, а потом обязательно возвращаться домой к Глебу, Нюте и «плойке». Он слабо себе представлял кого-то, для кого стоило бы всерьез менять свой быт. Но вот случился Вадим Максимович Марецкий, и перемены пришли сами собой. Разные графики, разные ритмы, разные привычки. Возникла необходимость вникать в чужую жизнь, причем необходимость в самом буквальном смысле. Теме искренне хотелось как можно больше проводить времени с Вадимом. Для этого колдовал с расписанием, будь его воля, он бы переехал на Бауманскую, ходил бы только в «Кофейник» на смены, а вечером — к красивому офисному зданию со стаканом латте в руках. Но Вадим очень пристально следил за тем, чтобы Тема успевал учиться и отдыхать. Странно, но такая хмурая опека не утомляла, скорее наоборот, трогала, а ведь раньше Тему откровенно воротило от настойчивых сообщений бывших про «ты чего не спишь?? марш в кровать!!», «ты поел?» и самое излюбленное — «я не разрешал 😡». Тема прекрасно понимал, что тогда он наблюдал не столько заботу, сколько ее иллюзию, пошловатую и местами очень стыдную. Но все равно всякий раз, когда Вадим без лишних слов подкладывал ему в тарелку овощей или осторожно уточнял про домашнее задание, мол, не мешает ли он — Вадим, мать его, Максимович Марецкий! — заниматься, сердце приятно ныло. Казалось, что никого в мире нет такого же славного, а если даже есть, Тема ни за что не пойдет его искать. Они учились. Запоминали предпочтения в еде, любимые книги, шоу, повадки. Последнее оказалось самым сложным и в то же время интересным. Тема привык, что у них в коммуне «Родительских разочарований» царил безмятежный бардак. Едва ли они попали бы в новостные сводки «НТВ» или в «Мужское-Женское» из-за заплесневелой чашки чая, которой Глеб успел дать имя, или из-за мешков пластика, которые они вот-вот отнесут на переработку, но, как гордо подмечал Глеб, у них был порядочный свинарник, качественный. У Вадима же все стояло по полочкам, и на этих полочках постепенно появлялись вещи Темы. Он старался не наглеть, занимал минимум места, а потом таял, когда получал свою спальную футболку, не просто постиранную с ополаскивателем, но еще и выглаженную. Тема уважал любовь Вадима к порядку, послушно ходил по квартире исключительно в тапках, рвался мыть посуду. Тема запомнил, что после тяжелого рабочего дня Вадиму нужен был латте и полчаса тишины. После он сам шел разговаривать или смотреть вдвоем «Аббатство Даунтон». От осознания, что они просто так лежали рядом, хотелось пищать и ерзать или как следует сжать любимое тело в крепких объятьях. Но как говорила графиня Вайолет — «От любви порой больше хлопот, чем от неприязни». Тема заново познакомился с Колей, намного удачнее, чем в первый раз. Тот оказался на редкость приятным дядькой, громким и дружелюбным. «Как наш Глебас, но крупнее и неповоротливее». Чуть позже Тему пригласили на пасхальные семейные посиделки, где он встретился и с Зиной, и с девочками. Стоически принял удар на себя, просидел в детской почти до самого вечера, так что Вадиму понадобилось лишь бросить в племянниц по конвертику с деньгами. — Это прекрасно, Артем, — заверил он уже на улице, пока они ждали такси. — С моей стороны это, безусловно, жестоко... — Не-не, все пучком, — ответил Тема, выковыривая клей с блестками из-под ногтей. — Рад помочь. Главное, что твоим уже не надо ставить «Ми-ми-мишек» и «Пеппу» на повторе... Меня часто оставляли с детворой братья-сестры, так что мне нормально. — «Нормально», — повторил Вадим с улыбкой. — Не знаю, насколько к нам это применимо. Только Коля мог догадаться позвать нас с тобой на Пасху. — А что? Я так-то крещеный. Что? Недостаточно православненько? Помнится, Вадим на это закатил глаза и попросил надеть шапку. Тему радовало то, как охотно и легко он влился в семью Вадима, во многом, правда, стоило благодарить Зину с Колей. Они приняли их вдвоем с распростертыми объятиями, и в моменты, когда Вадим принимался «буксовать» от смущения на вопросах о том, где и как они познакомились, Тема легко перехватывал инициативу, разумеется, опуская все пикантные детали. «Удивительно даже, что при таком спокойном брате с невесткой Вадим так парился… хотя… ну это они взрослые и без родителей уже. Это я — мелкодявка, всего ничего живу отдельно от мамы-папы». Периодически Вадим уточнял у Темы, не возникало ли у него пока проблем с родными, и, переходя на вкрадчивый шепот, очень недвусмысленно намекал, что вот ему, Артему Владимировичу, лучше не спешить и не выкидывать чего-нибудь… эдакого. Тема бы с радостью возразил, но сам четко понимал, что да, с его семьей могли возникнуть разногласия, когда он решится им сообщить, что да, он серьезный эге-гей в серьезных отношениях с серьезным взрослым мужчиной. «Мама расстроится, папа вставит пизды. Братья добавят. Сеструхи охуеют, но оценят. М-да. Ну, по крайней мере, ребята с Вадимом неплохо ладят. Ну, вроде бы…» Глеб ладил со всеми, всегда и сразу. Так что если они с Вадимом пересекались в «Кофейнике», непременно шел здороваться, жать руку, закидывать вопросами о настроении, снах — о да, Глеб умел поддержать разговор — или о том, чем вообще занимается руководитель практики консалтинга интегрированного бизнес-планирования. Вадим охотно поддерживал беседу, расспрашивал про учебу-работу философов. С Нютой у них вовсе быстро сложился ехидно-язвительный тон, благодаря чему Тема иногда напрягался. — Расслабься, очконавт, мы с ним язвы. Мы не обижаем друг друга, мы обижаем других, — весело заверяла его Нюта, и Вадим после подтверждал ее слова, причем практически дословно. Все складывалось замечательно, но дальше кофейни их общение не уходило. Тема порывался зазвать всех на посиделки в баре, но то у них в коммуне случался аврал из-за экзаменов, то Вадим возвращался из офиса с таким выражением лица, что становилось ясно — выходные он надеется провести в тишине и скорее всего лежа. Тема радовался и вместе с тем мечтал о бóльшем. Уж больно не хотелось застаиваться в качестве приходящего нищего мальчишки-любовника с горой долгов по учебе и вытаращенными от недосыпа глазами. Да, сейчас все, что он мог исправить — выспаться, в ущерб учебе и работе. Поэтому предпринимал попытки иного толка. Искал новые пути сближения, общие развлечения и воспоминания. Потому что «смысл жизни — в приобретении воспоминаний. В конце концов, лишь они и остаются». «Господи, не думал, что так втянусь в “Аббатство”. Мне стоит бояться? Ладно, полгода я просрал, может, потом что-то другое соображу». Сперва Тема подумал о вручении диплома. На церемонию разрешалось пригласить до двух человек. Так уж вышло, что даты филфака и истфака совпали, и Нюта с Глебом бы никак не пришли. Первая — потому что пообещала явиться за своей корочкой в платье а-ля Мортиша Аддамс, второй — потому что обещал все это заснять на камеру. Более удачного стечения обстоятельств и сочинить сложно. Он подготовился, отрепетировал мини-речь с тезисами и аргументацией — «Чтоб я так из-за защиты диплома парился, ей-Богу» — рассчитал время так, чтобы перед важным разговором Вадим и кофе выпил в тишине, и на диване молча отдохнул. Но не тут-то было. Вадим наотрез отказался: — Артем, мне лестно, но это не слишком… здравая идея. Ты же собираешься оставаться в университете, вдруг у твоих будущих одногруппников или преподавателей сложится о тебе предвзятое мнение? — Я скажу, что позвал друга, что тут такого? — Позови лучше родителей. Вручение — семейное мероприятие, и давай не будем об этом. Хорошо? Тема согласно кивнул, уже приготовившись расстроиться, разумеется, не вслух, ему категорически не хотелось давить на жалость, но внезапно Вадим все с той же серьезностью спросил: — У вас с Нютой экзамены в магистратуру в двадцатых числах июля, верно? Вот вы их сдадите, и мы все вместе съездим за город отдохнуть. Это будет мой вам подарок. Это хороший обмен, да? «Безусловно, однозначно, совершенно, офигенно, охуенно!» — повторял Тема, прокручивая их разговор в голове и косясь на часы в прихожей. — Ребят, ну поскорее, пожалуйста! Ну нехорошо же… — Нормально, — проворчала Нюта, оправляя джинсовый сарафан и волоча потрепанный рюкзак, увешанный значками и старыми фенечками. — Вадим Максимович не умрет, если подождет нас в машине минут пять-десять. — Не умрет, но все равно… Глеб! — Иду-иду, — раздалось из ванной. — Я сейчас… я просто забыл… С шумом распахнулась дверь, мимо пронесся полуголый Глеб, на ходу застегивающий ремень. Нюта с усталым вздохом сползла на пол, подоткнула рюкзак под спину в качестве подушки. — Не торопи его, сейчас разволнуется, начнет метаться еще быстрее. Ты ж знаешь, он собирается как цыган на ярмарку. — Я все слышу! — обиженно крикнул Глеб. — Я хочу собраться по уму… Чтобы с комфортом посидеть. Вино, шампуры, наршараб… Еще сменные шорты. Погодите, я единственный из вас неодетый… — Я слабо себе представляю, как может быть некомфортно в коттедже за… сколько там, Тем? Двадцать косарей за ночь? Кошмар, — Нюта взмахнула когтистой рукой. — Я имею в виду, в хорошем смысле «кошмар». Мы Вадиму Максимовичу ничего не должны? — Нет, он сказал, что это подарок нам за успешную сдачу… черт, я не уверен, что реально что-то сдал. — Расслабься, — еще один взмах когтями, прокрашенными с внутренней стороны красным цветом. — Преподам приятнее работать со старыми дураками, чем с новыми. — Ты знаешь толк в утешениях. — Всегда пожалуйста, — коротко кивнула и крикнула, глядя в сторону спальни. — Глебушка! Душенька, ты самый-самый красивый, иди к нам. Тот выскочил с двумя бутылками в руках. — Какое брать? Вот это дорогое, но кислое. Или дешевое, но съедобное?.. Что? Что вы на меня так смотрите? Да, я прячу от вас выпивку, потому что не напасешься… Или я могу метнуться в «Отдохни»… Или лучше в «Красное и Белое»?.. — Тише-тише, — помахала на него Нюта. — Бери все и успокойся. — Х-хорошо, вы тогда положите и… о! Забыл! Настолки! Я мигом! Тема не успел ничего возразить, поэтому стек на пол рядом с Нютой, легонько толкнул ее в бок: — И тебе с ним жить. — Ничего не знаю, мне все нравится. Главное, я взяла его панамку и крем от загара. А! И спасательный круг в виде мишки. А он пусть побегает, зато потом вырубится и не будет шуметь. — Анна Валерьевна, вы — прирожденная мать. Теперь настала очередь Нюты толкаться. — Сплюнь. Лучше скажи, ты сам как? Не волнуешься? Тема пожал плечами: — Я учел ошибки прошлого, поэтому волнуюсь тихо. Если почую, что меня накрывает паника, подойду к тебе, чтобы ты вправила мне мозги. — Прекрасный план. — Если серьезно, я очень хочу, чтобы все прошло хорошо и чтобы все были всем довольны. Это так-то наш первый совместный отдых, а Вадим, он… не очень людимый, понимаешь? Мы когда у его брата сидели, он ходил мыть руки раз пять. Да-да, он сам это все предложил и организовал. Вон, даже выходные себе взял, чтобы мы могли до воскресенья тусить. Но я волнуюсь, а вдруг ему, ну, знаешь… будет тяжело? — Тема тут же встрепенулся. — Только не думай, что я собрался вас стыдиться или типа того! Вы — охуенные. Я хочу, чтобы он это тоже, ну, знаешь… оценил? — О-о, очконавт, ты безупречный дурачок, — Нюта шутя потрепала его за щеку, получилось мило и слегка пугающе, учитывая близость острых кончиков когтей. — Я так-то не сомневалась в тебе, но спасибо, что ты это озвучил. Все будет пучком. Если что, у Вадима Максимовича будет целый коттедж, чтобы прятаться от нас и мыть руки. Уверена, мы чудесно проведем время. И если что, я прослежу, чтобы Глеб не называл его «дядя Вадя». Оки-доки? Шик, — потрепала Тему по волосам. В прихожей вновь возник Глеб, по-прежнему полуголый, но с двумя спортивными сумками на плечах. Он хмуро бубнил себе под нос: — Я забыл-забыл-забыл… Кот, ну что я забыл? Нюта улыбнулась самой очаровательной улыбкой: — Что я люблю тебя, дарлинг.II
Вадим не любил шумных посиделок, куда приглашалась толпа малознакомых людей, где непременно требовалось много пить и изображать безудержное веселье. Подобного хотелось избегать всеми силами, ссылаясь на что угодно, хоть на День подсолнуха или годовщину троюродной тетушки с пятиюродным дедушкой. Но это вовсе не означало, что Вадим сторонился любого веселья. С тем же Лексом, когда у того не возникало надобности выпендриваться перед сплетницами-подружками или очередным парнем, они часто ходили по выставкам, музеям, театрам. Как ни странно, Лекс неплохо разбирался в классическом балете и доставал им хорошие места на «Жизель» и «Щелкунчика». Таскал Вадима по несколько раз, чтобы показать разные составы. Возил к своим родителям в Самару, устраивал экскурсии по городу. Однажды затащил в турпоход с группой, и Вадиму в целом понравилось, но он сам едва ли бы что-то такое провернул, у Лекса далеко не всегда находилось время с ним повозиться. «А потом он уехал в Штаты, а у меня случился Ян и... М-да. Любое предложение "повеселиться" вызывало во мне резко негативную реакцию». Был еще Коля, с ним получалось ездить на спортивные соревнования, чтобы поддержать и присмотреть. Позже они так же вдвоем ездили в Турцию и Грецию по родительским путевкам. Став старше и начав зарабатывать, уже отправляли на отдых родителей. Ездили иногда всей семьей, потом с Зиной и девочками, но Вадиму хватило двух отпусков, чтобы понять — ему некомфортно. И дело вовсе не в том, что его утомляли чужие дети и необходимость учитывать их приоритеты, хотя чего таить, и это тоже. Но в первую очередь Вадим чувствовал себя лишним. Да, родным, привычным, но недостаточно вовлеченным, так что проще казалось съездить куда-то отдельно и не ставить в неловкое положение Колю и его приятную Зину. Когда умерли родители, надобность в семейных сборищах сократилась, Лекс, пускай и вернулся в Москву, но возникал в поле зрения редко. На работе случались активности. Вроде тех же корпоративов, но Вадим очень четко разделял дела и отдых, поэтому ни о какой дружбе с кем-то из офиса и речи не шло. Вот и получалось, что из стабильного общения на досуге у него имелся старый-добрый психолог, с ним они встречались раз в месяц, иногда два, если месяц выдавался тяжелым. Вадим почти полностью отвык от внерабочих контактов, даже в какой-то мере убедил себя, что они ему не нужны. Но произошел Тема и... Нет, с его появлением не захотелось тут же со всеми и сразу дружить, снова бегать по клубам-выставкам, паковать вещи в поход. Вадим не превратился в экстраверта, но он вспомнил, что проводить время с кем-то кроме ноутбука с отчетами — неплохо. Местами очень хорошо. Тема бережно, но настойчиво раздвигал рамки, в которые Вадим загнал себя за двадцать лет, приносил с собой не только кофе, но и гору новостей, расспросов. Терпеливо дожидался, пока Вадим приведет голову в порядок после рабочего дня, включал сериал. По выходным иногда звал пройтись, но тоже бережно и уточняя заранее, надо ли оно вообще Вадиму? «Понятно, что он в несколько раз социально активнее меня. Но он совершенно этим не раздражает, скорее наоборот. Не думал, что буду рад скитаниям по центру со стаканами латте в руках. Или разговорам посреди серии, так чтобы она превратилась из сорока минут во все полтора часа». Меньше чем за полгода Тема расшевелил Вадима настолько, что тот привык и к прогулкам, и к пустой, казалось бы, болтовне, и к Нюте с Глебом. Да, виделись они не слишком часто, зато Тема о них непрерывно рассказывал. Вадим слушал и по-тихому, совершенно беззлобно завидовал их странной и недоступной для него сплоченности. «Вот так дружить втроем с самой школы, чтобы не рассориться, не надоесть и съехаться на четыре года впридачу — это надо уметь». Вадим давно ловил себя на мысли, что ему бы хотелось как-то порадовать всех троих, и потому что видел, что Нюта и Глеб очень помогали Теме, в случае чего мчались его поддержать, и потому что ему было... Любопытно? Да, уж больно занятно ребята смотрелись рядом и, наблюдая за ними, он как будто испытывал ностальгию по дружбе, никогда у него не имевшейся. «Лекс сказал бы, что я похож на старика. Что ж... Полагаю, в каком-то смысле он прав, но знать ему об этом совсем не обязательно». Идея поездки зрела у Вадима давно, он разглядывал симпатичные варианты дач и коттеджей для съема в уединенных местах, но понимал, что для них с Темой целого дома было бы много, брать что-то попроще и поближе к людям — неловко, в каком-то смысле ненадежно. «Можно, конечно, и в Европу смотаться, но, учитывая как он отказывался от любой денежной помощи, боюсь его смутить. Да и есть ли у него загранник? Будет очень эгоистично, если мое желание проводить больше времени вместе выльется ему в новые хлопоты». Вадим сомневался и отговаривал себя вплоть до того разговора о вручении дипломов. Там же молниеносно возникла и закрепилась затея с совместной поездкой. Удивительно, но сколько бы ни прислушивался к себе после, Вадим не ощущал ни капли сожаления. Наличие Нюты с Глебом его не просто не смущало, успокаивало. «В конце концов, они давно знают Артема, знают о его ориентации. Вряд ли мы их побеспокоим». Разница в возрасте тревожила ровно до момента, как все сели в заранее арендованную машину. Нюта подключила телефон к проигрывателю и поставила первый студийный альбом Петра Налича с «Гитар», «Бабой Любой» и «Крыльями». — Это сейчас молодежь слушает? — Вадим Максимович, кризис среднего возраста нынче молодеет, как и остеохондроз с деменцией, — заверила с заднего места, пока мазала Глеба кремом от загара. — Для моих учеников я — старая. Они объясняют мне, что такое «Ютуб»… Правда, они мне еще порываются объяснять, кто такие «ДДТ» и Цой, поэтому подозреваю, я у них вне времени и пространства. — Кот, все проще. Они думают, что ты — вампирша. Они помогают тебе адаптироваться и незаметно влиться в человеческую среду. Как в «Реальных упырях». Д… Вадим Максимович, вы смотрели? — Да, Артем тоже меня адаптирует. Тема, севший рядом с водительским сиденьем, гордо заулыбался: — Ты лучше поддаешься адаптации, — за что почти сразу получил пригоршню крема, бережно размазанного по лбу. Глупая шалость, развеселившая сильнее, чем напугавшая. Вадим на всякий случай краем глаза проследил за реакцией Темы, убедился, что тот не обиделся, наоборот, благодарно размазал все по лицу и шее, принялся рассказывать про экзамен для поступления в магистратуру. «Они так друг над другом подтрунивают, ладно. Мы тоже в МГИМО как-то так общались… нет, там все как-то было… злее, что ли? Даже Лекс мог ляпнуть что-нибудь бессмысленно гадкое, извиниться потом, но этого никогда не понимал. Что ж, — наблюдая за тем, как Нюта и Тема, шутя, корчили друг другу страшные морды. — Вот это я не понимаю чуть меньше». К концу поездки разговорились, сравнивая нынешнюю студенческую жизнь и в двухтысячных. Вадим мысленно порадовался, следя за тем, как все трое завороженно смотрели на двухэтажный коттедж в фахверк-стиле, окруженный высокими и густыми деревьями. «Меня таким уже не проймешь, я такие постройки видел, можно сказать, в оригинале на родине. Но раз им нравится… что ж, мне приятно». Пока Глеб помогал Нюте таскать продукты из багажника, Тема украдкой потрогал Вадима за локоть: — Может, все-таки скинемся?.. — Разумеется. В бассейн, ладно? Артем, не смеши меня, речь шла о подарке. Давай просто все приготовим спокойно, разложим вещи и отдохнем. — Не-не-не. Ты отдыхай, а мы сами все сделаем. Если что, готовит у нас Глеб, не волнуйся, меня к еде раньше времени не подпускают, я ничего не испорчу. Разведу мангал и буду стеречь вечный огонь как турецкий страж. Или как израильская полиция? — Как все сразу, — ласково щелкнул по лбу, совсем небольно, моментально погладил по волосам. — Что ж, я тогда посижу или руки схожу помою. — Что? Нет! Стоять, — Тема ухватил его за рукав рубашки. — Это не значит, что тебе нельзя сидеть с нами. Мы хотим тусить с тобой. Просто… и чтобы ты отдыхал тоже. И… ну что ты смеешься? Я же как хорошо хочу… — Я понял. Понял. Но руки-то помыть мне можно? — Только не как у Коли с Зиной. — Я просто очень люблю их ванную. Такая красивая и тихая… Но я тебя понял. Отпустишь? — кивнув на свой рукав. «Какая сказочная дурость. Что ж, ему подходит. Он старается для меня, я для него. Все равноценно, хоть и… до сих пор непривычно. Интересно, я так же нелепо выгляжу со стороны, как и он?» Вадим прошелся по дому, все смотрелось точь-в-точь как на фотографиях, вдобавок пахло свежими цветами в вазах и сандалом. Нет, определенно, идея дорогого отдыха его не прельщала, как и необходимость делать приветливое выражение. Будь он сейчас на отдыхе с кем-то другим, считал бы часы до отъезда обратно, но вид задорно скачущего по участку Темы, восторгающегося всем подряд в компании с Нютой и Глебом, заставлял задержаться и молча поулыбаться. «Надо придумать, как я объясню психологу, что переношу нашу встречу второй месяц подряд. Что ж… для начала, что мне как будто и нечего ему рассказать, кроме хорошего. Я лучше сплю, меньше устаю на работе. По-моему, меня меньше обсуждают подчиненные или мне просто стало не любопытно их слушать. Мне проще общаться с Колей. Да, недальновидно полагаться на отношения, которым всего семь месяцев и две недели, но пока я не получал от Артема ничего, кроме хорошего, а хорошего я не получал… давно. Что еще? Я пробовал волноваться о его благополучии, но, видимо, зря. Он весьма сознательный человек. Ему повезло с семьей, друзьями. И я чертовски этому рад. Мне хочется тоже как-то вложиться в его счастье, если будет такая возможность. И… видимо, я пойду к психологу хвастаться. Ха». Вадим бы долго стоял в стороне, если бы Тема не уволок его за руку на веранду, чтобы тот тоже мог обсуждать шикарность Мэгги Смит и английские сериалы в целом; вместе смеяться над тем, как Глеб, стоя у мангала, ругает медиум рейр и пугает всех страшным и ужасным бычьим цепнем; и обязательно сидеть вчетвером до сумерек с бутылкой красного вина и приглушенной музыкой. К концу вечера к Вадиму обращались исключительно по имени, нет, он не почувствовал себя моложе или что он перенесся во времени, нет, все было куда понятнее, он просто чувствовал себя хо-ро-шо.III
— Можно к тебе? — спросил Тема, выглянув на веранду. Он не сразу подал голос, залюбовался на Вадима, устроившегося на шезлонге в лучах заходящего солнца. «Еще чуть-чуть, и я смогу сочинять бульварные романы или хотя бы аннотации к ним. Типа... "И они утонули в лучах заходящего солнца, как в любви друг к другу"... Не, фигня. Боже, как ему идет рубашка с коротким рукавом, еще и расстегнутая на три пуговицы. И он так ноги скрестил, у-у. Пиздец, какой он классный». К счастью, Вадим не заметил, как Тема любовался на него, исходя на беззвучные визги-писки — он спешно допечатывал что-то в телефоне. — Одну секунду, — взмахнул рукой. — Прямо о-одну... — застыл, видно, бегло просматривая получившийся текст. — Да, все, — отложил айфон экраном вниз рядом с бокалом вина на плетеный столик из ротанга. — Теперь все. — Работал? — Просто отправил письмо. — А говорил, что будешь отдыхать. — Я очень отдыхаю, — Вадим кивнул на бокал и с улыбкой подвинулся, уступая место рядом с собой. Тема в два прыжка добрался до шезлонга и, перекинув через него ногу, объявил: — Я по-другому хочу, — протиснулся между деревянной спинкой и Вадимом так, чтобы тот теперь опирался на его грудь. — Н-нормально? — неловко одернув шорты. — Потрясающе, — заверил Вадим и явно специально плотнее прижался к Теме на пару секунд. — Когда закончится воздух, маякни. — Ты совсем не тяжелый. Ты же знаешь, я могу на руках тебя носить. — Знаю! Только не делай так, ладно? Спасибо. — Вадим поерзал, устраиваясь и оглядываясь. — Мы никого не смутим тем, что?.. — Не-не, все в порядке. Мы с Нютой уложили Глебаса. Она пока с ним сидит, читает. — Как он? — Абсолютно счастлив. Его быстро развозит, но он страшно доволен. Сыт, пьян, нос в табаке, вот это все. — Боже, почему вы так разговариваете? — Потому что это прикольно! А что? — Звучит ужасно по-стариковски, — поморщился Вадим и тут же, точно извиняясь, добавил. — Это... Так занятно. — А как бы ты хотел, чтобы мы разговаривали? Или ты считаешь, что народная мудрость — это «кринж»? — О! Это слово я тоже знаю. И я знаю, что так уже нельзя говорить, оно устарело. Мне племянницы объяснили. Нет, я так-то не против... Мне нравится ваша с Нютой и Глебом непосредственность. — Мы это называем долбоебизмом, — усмехнулся Тема, осторожно сцепив руки на талии Вадима. — То есть тебе... Понравилось с нами? — Весьма. Знаешь, я редко провожу время в компании, но вас не много, так что мне было комфортно и... Погоди, ты боялся, что мне не понравится? — Нет, скорее что ты будешь думать, что я этого испугаюсь. Видишь, я делаю успехи и меньше парюсь из-за ерунды. Похвалишь меня? — А... нужно? Нет-нет, я просто уточнил, — Вадим похлопал его по ладони, чуть развернулся, заглядывая в лицо. — Мой молодец. Так лучше? — Да, — влюбленно кивнул Тема и тут же тряхнул головой, сгоняя внезапное опьянение. «Это потому что он так близко. И эта его родинка... Вкусная, черт возьми». Вечерело. Солнце лениво опускалось за горизонт, окрашивая небо, а следом и его отражение в бассейне в нежно-оранжевый цвет. Шум листвы на деревьях баюкал. Где-то с другой стороны дома звенел стеклянный колокольчик, ему вторила мелкая призрачная птица: ее голос звучал совсем близко, но найти ее категорически не получалось, как бы Тема ни щурился и не искал ее. Вечерний чуть прохладный ветер мягко гладил по босым стопам. «Хорошо. Так хорошо, что даже как будто бы страшно». Вадим перевернулся на бок, прислонившись щекой к Теминому плечу, обдал запахом одеколона — того самого, от «Кельвин Кляйн», подаренного на четырнадцатое февраля — он сделался совсем привычным. «Хотя "Саваж" я все еще люблю больше. Интересно, Вадим заметил, что я иногда пшикаюсь им без спроса?» — Засыпаешь? — А? — Ты внезапно затих, — Вадим, не поднимая взгляда, провел кончиками пальцев по щеке Темы. — А. Нет. Нет, я просто задумался. — Что-то плохое? Обычно ты так молчишь, когда думаешь нечто тревожное. «Он меня уже так выучил. Внимательный. Милый», — мысленно усмехнулся Тема, а вслух заверил: — Не, я думал о том, что мне с тобой повезло. — Господи. — Я серьезно. И что с тобой нереально комфортно. — Артем, это тянет на лесть... — ...и я бы хотел, чтобы так было как можно дольше. Чтобы ты видел, как я лучшаю для тебя и во имя тебя. Как диплом магистра получаю, например... Вадим со вздохом приподнялся на локтях: — Ты про это... Артем, не говори, что ты расстроился из-за того, что я отказался пойти на вручение. — Нет-нет-нет! — спешно возвращая его к себе на грудь, бережно огладил по плечам. — Я и не собирался расстраиваться, просто... — ...я посчитал разумным, если ты позовешь родителей, — продолжил Вадим серьезным тоном. — Посуди сам, для них это такая радость. Сын — с высшим образованием. Почти. Услышав замечание про «почти», Тема не удержался от смешка, правда, с лежащим сверху Вадимом смеяться получалось не слишком удобно. — Ты, кажется, забываешь, что у моих родителей эта радость случилась пятый раз подряд. — И что? — А то, что они уже не особо вникают, кто, что и когда закончил. А ходить и слушать одни и те же напутствия от декана — такое себе веселье. Я вот и один раз еле выстоял. — Все равно. Родители имеют право отпраздновать этот день с тобой. Они были рядом намного дольше, чем я. — Звучит так, как будто ты был очень семейным мальчиком, — Тема не глядя мог сказать, что на фразе про мальчика Вадим скривился. — То есть юношей. — Я был старшим. Поэтому знал весьма подробно о всех мыслях родителей по поводу нашего с Колей будущего. Приятно видеть, когда человек, в которого ты вложил любовь, становится самостоятельным и сильным. Дело не в том, что ты потратил на него много ресурсов, нет. Точнее, наверное, не только в этом. Просто... Это же событие — окончить важный жизненный этап. И эта радость передается и им, потому что когда любимый человек рад, это радость и для тебя, но какая-то совершенно другая, особенная, — Вадим замолчал, смущенно поправляя волосы. — Прости, я что-то разошелся. Это все вино, — указывая на бокал. — А мне понравилось. — Нет, глупость. У меня нет опыта с детьми. Я не могу об этом рассуждать. Разве что... С Колей я испытывал нечто подобное. Учился он из рук вон плохо. Старался, но... Я с ним, когда математику делал, доходил до примеров на яблоках и вишнях. Что ты смеешься? Правда. И так до девятого класса примерно. Я думал, что свихнусь. Но вот он приносил мне тройку по алгебре, и я испытывал гордость. И радость, глядя на то, как он скакал от той тройки. Нет, слушай, это невозможно, я сегодня очень много болтаю. — Нет-нет, классно, — Тема вновь принялся оглаживать Вадима по плечам. — Я даже все понял. Ну, мне так кажется... Хочу тоже, чтобы ты мной гордился. И когда я сдам магистерскую, и когда закончу аспирантуру... — Окончишь. И когда получишь Нобелевскую премию, — подсказал Вадим шепотом. — Да! Я могу! Вот как возьму... А на вручении сниму штаны и выйду в одних трусах, — уловив на себе испуганный взгляд, тут же объяснил. — Это как «Твенти Уан Пайлотс». Они так «Грэмми» получали. Это был их старый уговор, мол, если они победят, то пойдут получать награду без штанов... — Замечательно. Но мы так договариваться не будем, хорошо? Тема часто закивал и снова отвлекся на странное, волной накатившее счастье. Оно выражалось в головокружительной неге — «Как от шампанского прям, хотя его мы так и не открыли» — и безумной, плохо сдерживаемой нежности. Хотелось вдыхать аромат духов, зарываться носом в волосы с благородной проседью, зацеловывать аккуратные пальцы, душить в объятьях такого бесконечно любимого и близкого Вадима. Подумать только, раньше он и мечтать о подобной близости не мог, а сейчас это стало привычным положением дел. Причем привычка не означала скуку, скорее спокойствие и уверенность, что все происходит взаправду, и он не проснется в одиночестве в своей комнате, окруженный «Лего», горами вещей и с дурацким трепетом в груди. Вадим, судя по всему, удобно устроился, его дыхание постепенно сделалось размереннее и громче, а руки, расслабившись, приятно застыли на плечах Темы. «Он незаконно милый. Но я боюсь, что мы реально отключимся и проспим тут до утра. Сомневаюсь, что Нюта сможет нас проверить. Ей Глебаса хватает...» — так думал Тема, усилием воли отгоняя дрему. Как назло ветер гладил по коже все более вкрадчиво, трепал по волосам. Деревья шуршали и поскрипывали ветками. «Как в самом лучшем АСМР-ролике». — Если что я не сплю, — заверил Вадим почти не размыкая губ. — Мне просто... Хорошо. — Я рад, — ответил Тема и понял, что да, действительно, рад, но не как обычно, по-особенному.IV
Несмотря на то, что будильник он отключил, Вадим проснулся в семь. Поворочавшись минут пятнадцать и убедившись, что нет, спать он дальше не сможет, встал. Не спеша оделся, зная, что разбудил бы сопящего на другом краю кровати Тему лишь в том случае, если бы с грохотом опрокинул стол с вазой или перевернул шкаф с книгами. «Кстати, вот это любопытно». Вадим присмотрелся к полкам, но быстро сообразил, что ничего, кроме книг от известных бизнес-коучей, ранее ему совершенно незнакомых, и любовных романов из серии «Гарем» ему здесь не найти. Следовало бы по старой привычке почитать что-нибудь в интернете или послушать подкаст на «Арзамасе», но уж больно много и занимательно Тема с друзьями вчера шутили про «Великолепный век», так что Вадим запомнил какую-то Хюррем и Роксолану. Вытащив книгу наобум, удивившись и даже обрадовавшись ее крошечному размеру, поправил на Теме одеяло и, притворив за собой дверь, вышел из спальни. Вчерашний день застыл перед глазами крупными красочными мазками. Вадим едва ли мог вспомнить еще такую же насыщенную по событиям пятницу, кроме той, когда он дополз до «Кофейника» после корпоратива объясняться в чувствах. О той пятнице с учетом всех замечательных последствий Вадим старался забыть, «вчера» же наоборот вспоминать хотелось и — хвала умеренному питью и проверенному красному полусладкому — получалось. Они все вчетвером отлично посидели, Вадим не ощущал себя лишним или старым. Быстро приноровился к сложившейся манере общения и подколам, пока, правда, обходившим его стороной. «У них все чудно́, но вполне по-доброму. Расскажу Лексу, он не поверит. Возможно, обидится. Прекрасно». Вадим решил расположиться на кухне с широченной столешницей, украшенной все теми же цветами. «По-моему, цена аренды процентов на тридцать состоит из оплаты букетов...» Вадим поставил чайник, и пока тот закипал, бегло прочитал аннотацию к книге. Ему обещали историю «Повелительницы сердца султана», нечто про тайное государство, любовь с первого взгляда и совсем капельку — про археологию. В любой другой ситуации он бы поморщился и вернулся к серьезным делам или таким же серьезным развлечениям, что подразумевало или высокую литературу, или хотя бы актуальный научпоп, или искусствоведческие обзоры. Но он так уютно и спокойно устроился посреди огромной кухни на высоком стуле, в окружении, да, симпатичных, но не особо нужных украшений и абстрактных картин с пестрыми пятнами. Все воспринималось как легкий бред, но абсолютно не раздражающий. Вадим вспомнил, как Нюта пересказывала умопомрачительный сюжет... Тоже любовного романа, кстати, про картину, молодую и талантливую оценщицу, мертвую, но ожившую жену, всерьез умершего дядюшку, чья смерть уместилась аккурат между двумя постельными сценами и никого не то, что не огорчила, не смутила. «Если что постельная сцена была не с дядюшкой, — уточнила Нюта очень серьезным тоном, грозя испуганному Глебу пальцем. — Он умер в соседней комнате. Служанка нашла, сказала. Ну и... Надо было утешиться». Вадим позволил себе рассмеяться и теперь, листая тонкие желтые странички из дешевой бумаги, думал о том, что непременно поделится собственным опытом. «Вообще есть в этом всем новая логика: отдыхать наедине с собой, чтобы вернуться к людям, но не потому что надо, а потому что хочется. Психолог может мной гордиться». Вадим слегка подвис, увязая в многостраничном описании зыбучих песков, так что не заметил, как на кухню ввалился взъерошенный после пробуждения Глеб. Оступился, виновато оправляя шорты с футболкой: — О… п-простите, я просто… воды хотел. — Все в порядке, — заверил Вадим, откладывая «Повелительницу» так, чтобы прикрыть обложку. — Уверен, мы поместимся, — с сочувствием наблюдая за тем, как Глеб растирает виски. — Так плохо? — М? Д-да не, я… Я просто… Мама говорит, что у меня грузинская только фамилия, а так я бракованный, раз пить… не умею. — Оу, — сдерживая улыбку. — Ну раз уж говорить о стереотипах, шашлык был хорош. Может, таблетку? — Не-не, оно… само. Знаете, либо я его, либо оно меня… Я обычно к башке… голове что-то прикладываю. Холодное. — Что ж. Я посмотрю. И воды. Да садитесь-садитесь, — Вадим все с той же полуулыбкой подошел к холодильнику. — Могу чаю налить и что-нибудь приготовить. — Да я с-сам. — Ну вы же вчера нас кормили. Давайте, я… Жареное или жирное обычно хорошо. Яичницу? Омлет? Французские тосты? Глеб сидел на высоком стуле, вытянув ноги, и медленно и признательно моргал. — Что? — Н-ничего. Вы крутой, дядя Вадя, — запоздало прикрыл рот ладонью, затих, явно ожидая чего-то. «Он думает, я обижусь? Это почти мило. Это расскажу Коле, он оценит». Вадим отмахнулся: — Без проблем, дядя Глеб, — и открыл морозильную камеру. Среди пятикилограммовых мешков со льдом и замороженными овощными смесями не сразу заметил записку, явно оставленную Темой, его размашистый почерк легко узнавался: «Вадима! Не трогать!» Понятно, что имел в виду автор, но звучала записка как напоминание о неприкосновенности любимого тела. «Какая очаровательная дурость», — усмехнулся Вадим и достал из-под записки банку с лавандовым мороженым.