***
— Чёрт, как это вообще нужно делать? — раздражённо спрашивает Сынмин, надувшись, и снова тянется за влажной салфеткой. — Грязи даже больше, чем я ожидал. Поскольку они обмениваются рисунками-сюрпризами, Хёнджин не знает, что именно пытается нарисовать Сынмин, но, поскольку он выбрал место под ключицей, Хёнджин предположил, что это может быть ещё одна цветочная ветка, только отзеркаленная. С самого начала они столкнулись с массой трудностей: Сынмин не знал, где сесть и с чего начать, а потом понял, что, как и ожидалось, рисовать на чьём-то теле намного сложнее, чем рисовать на бумаге или в планшете. Тот факт, что Хёнджину было немного щекотно на груди, ничуть не помогал. Но Сынмин не из тех, кто легко сдаётся, поэтому он продолжает пытаться преодолевать трудности, в то время как Хёнджин изо всех сил пытается сдержаться, когда Сынмин забывает, как он хихикает, когда кто-то касается его груди, и кладёт туда левую руку, слишком сосредоточенный на рисунке, чтобы заметить, что он снова забыл об этом. В основном он молчит, и Хёнджину нравится украдкой наблюдать за ним таким, когда Сынмин меняет кисточки, слегка хмурясь, и так мило дуется, если что-то идёт не так и ему приходится переделывать. Сам процесс — не самый лучший опыт, который Хёнджин получил в своей жизни: они не хотели пачкать мягкий ковёр в его спальне, поэтому теперь ему приходится лежать на полу без рубашки, а в его квартире бывает очень холодно даже в солнечные дни. Вдобавок к этому, он не может толком пошевелиться, потому что хочет дать шанс Сынмину правильно нарисовать тот рисунок, который он задумал. К этому моменту он уже чувствует, как немеет его левая рука. Это немного неловко, но в то же время это самая интимная вещь, которую он когда-либо делал с кем-либо. По какой-то причине это кажется даже более сокровенным, чем другие формы физической близости. Наверное, это можно сравнить с татуировкой, но ощущения не те: как человек, который занимается татуажем уже более семи лет и имеет немало тату на своём теле, он никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Хоть пол и холодный, кисть щекочет, а Сынмин продолжает делать что-то не так и переделывать это снова и снова, как всегда, стремясь к совершенству, Хёнджин чувствует, как вместо усталости, которую он, вероятно, почувствовал бы при в тату-салоне, если бы ему делали татуировку, по его венам течёт чистое блаженство. Тот факт, что Хёнджин понятия не имеет, что пытается нарисовать Сынмин, заставляет его чувствовать волнение, и, честно говоря, Хёнджину просто нравится идея быть настолько открытым перед Сынмином: не только физически, потому что он сейчас без рубашки, через это они уже прошли вместе достаточное количество раз, чтобы больше не чувствовать подобное волнение, но скорее эмоционально. Тело Хёнджина может быть не самым красивым и лёгким холстом для работы со всеми татуировками, которые усложняют жизнь Сынмину, но он, кажется, ничуть не возражает против этого. Во всяком случае, когда он начинает хихикать, Сынмин смотрит на него сияющими глазами и начинает смеяться тоже, даже если из-за этого ему придётся начать заново. — Ну, если это заставит тебя почувствовать себя лучше, то я сам понятия не имею, как это надо делать, так что у меня тоже будет бардак, — говорит Хёнджин, посмеиваясь над тем, как Сынмин вздыхает на этих словах. — Тату — это не совсем то же самое, знаешь, поэтому мой многолетний опыт здесь не поможет. — Ты не помогаешь, — фальшиво жалуется Сынмин. — Хорошо, выбор этой позы был неудачным. Может, я лучше сяду на тебя? — Не помню, чтобы ты спрашивал меня об этом в прошлый раз… Сынмину требуется несколько секунд, чтобы понять, на что намекал Хёнджин, и, когда он осознаёт это, то на мгновение притворяется обиженным, но затем смеётся, забираясь на Хёнджина. Он встряхивает кисть немного сильнее, чем нужно, так что на щёки попадают брызги краски, похожие на маленькие звёздочки. Когда Хёнджин открывает рот, чтобы сказать ему об этом, Сынмин прерывает его, говоря, что в следующий раз он обязательно спросит сначала. — Ну, по крайней мере, у нас будет следующий раз, — шутит Хёнджин, едва не получив за это лёгкий удар по груди. Он смеётся, потому что Сынмину приходится остановить руку на полпути, чтобы не испортить всю картину. — Кстати, у тебя краска на щеках. — Если это твой предлог поцеловать меня, то я не поведусь, — фыркает Сынмин, но меняется в лице, увидев серьёзность Хёнджина. — Подожди, ты серьёзно? Где? — На самом деле, ты не сможешь сам понять, где, но если ты наклонишься, я тебя правда поцелую, так что будет лучше, если ты просто вытрешь её позже. — Ты невыносим, Хёнджин, — говорит Сынмин, закатывая глаза, но не настаивает, поэтому следующие полчаса Хёнджин любуется этими маленькими веснушками на его щеках. Каким-то образом, им обоим удаётся успокоиться, чтобы Сынмин наконец освоился. Сынмин, наконец, заканчивает рисунок, больше его не переделывая. Как только он отстраняется с довольной улыбкой, Хёнджин чувствует волну восхищения, нахлынувшую на него, и заставляет Сынмина покраснеть от потока комплиментов. Тем не менее, Сынмин пока не позволяет ему смотреть на рисунок и просит Хёнджина сначала нарисовать что-нибудь для него, чтобы они могли одновременно показать сюрприз. Хёнджин согласен, что это справедливо, хотя он действительно изо всех сил старается не смотреть вниз, чтобы узнать, что Сынмин нарисовал на его теле. — Могу я нарисовать что-нибудь на твоём лице? — осторожно спрашивает Хёнджин, потому что ему внезапно приходит одна идея, когда он видит, как Сынмин избавляется от жёлтой краски на щеках. — Ты можешь смыть это перед тем, как мы выйдем, если получится уродливо. Или, ну, ты всё равно можешь смыть рисунок, если тебе будет некомфортно, но я просто… придумал кое-что, что, я думаю, тебе пойдёт. — Я доверяю тебе, так что ты можешь рисовать где угодно, — с улыбкой шепчет Сынмин. — Мне закрыть глаза? — Можешь, но не обязательно, — отвечает Хёнджин, не обращая внимания на то, как его сердце замирает при словах Сынмина. — Я буду рисовать только на щеке. Сынмин кивает и решает не закрывать глаза, глядя на лицо Хёнджина с чистой невинностью и такой глубиной, что Хёнджин боится утонуть в них. Ещё одно доказательство того, что это действительно самая интимная вещь, какую когда-либо он испытывал. Доверие, которое Сынмин оказывает ему этим, не нуждается в словах, потому что по его языку тела понятно, что Сынмин расслаблен и чувствует себя максимально комфортно, сидя на полу с кистью для рисования на теле, расположенной так близко к его глазам. Наверно, это должно быть неловко, но это не так, и Хёнджин делает всё возможное, чтобы оставаться сосредоточенным и не терять себя в глазах Сынмина. Работает так быстро, как может, без ошибок, старается дышать как можно реже и не смеяться без причины. Это не похоже на татуировку, хотя общая идея чем-то схожа, но Хёнджин всё равно использует приёмы, которые помогают ему сосредоточиться на тату, и, может быть, это облегчает ему задачу больше, чем Сынмину. Он тянется за влажной салфеткой только один раз и вскоре заканчивает свою маленькую картину, которая, по его мнению, очень подходит Сынмину и прекрасно выражает его собственные чувства. — Готово, — бормочет он и быстро целует Сынмина в нос. — Ты был прав, это самая интимная вещь, которую я когда-либо делал с кем-то. Спасибо, что предложил это и доверился мне, чтобы я попробовал это с тобой. — Я бы поцеловал тебя прямо сейчас, но боюсь смазать краску, — вздыхает Сынмин. — Хорошо, давай я сфотографирую тебя. Хёнджин не спорит, хотя он мог бы просто посмотреть на себя в зеркало, а потом настаивает на том, чтобы сфотографировать Сынмина. Они обмениваются своими телефонами для «большого откровения». — Это жёлтая акация, если ты не понял из-за этой грязи, — объясняет Сынмин. — Почему ты нарисовал подсолнух? — Не просто подсолнух, а карликовый подсолнух, — мягко поправляет его Хёнджин. — Во-первых, жёлтый тебе очень идёт. Во-вторых, я хотел ещё раз сказать тебе, как сильно я тебя обожаю. Но почему ты выбрал акацию? — Вообще-то это… — Сынмин колеблется секунду. — Я хотел спросить тебя, можно ли поделиться со своими подписчиками с тем, что я… встречаюсь с кем-то. Не думаю, что готов открыто объявить об этом, но… Хёнджин не может не ухмыльнуться от вопроса: он тоже хотел поговорить об этом, но Сынмин, как всегда, решил опередить его. — Тогда тебе нужно замылить мои татуировки и не выкладывать фото в мой день рождения, — смеётся он, отчего слегка напряжённые плечи Сынмина расслабляются. — Иначе это всё равно что отметить меня на фото. Не то чтобы Хёнджин был самым популярным человеком в интернете, конечно нет, но они часто общаются в Твиттере, и было бы ложью сказать, что часть подписчиков Сынмина это не те поклонники цветов, которые открыли для себя его искусство через Хёнджина. Он был бы совсем не против этого, но сначала хочет убедиться, что Сынмину комфортно, поэтому он не планирует торопить события. — Ты прав, — застенчиво смеётся Сынмин. — Какой смысл использовать акацию для выражения тайной любви, если я не могу держать это в секрете? — Кстати, мне нравится. Я думаю, мы проделали хорошую работу для первого раза. — Хочешь сказать, что сделал бы это снова? — спрашивает Сынмин, его глаза загораются от волнения. — Абсолютно. Вместе с Сынмином он был бы не против вырастить целый сад цветов, нанесённых на его тело. По правде говоря, он мечтал о возможности нарисовать на теле Сынмина что-нибудь. Сынмин красивее любого цветка, чище любого холста. Он заслуживает быть наполненным счастьем и яркими красками. Хёнджин чувствует себя самым счастливым, зная, что Сынмин из всех людей доверяет ему рисовать на нём такими тёплыми и сладкими воспоминаниями.Часть 4: 0320 bonus
29 апреля 2022 г. в 18:18
Сынмин всё ещё спит, когда Хёнджин выходит из душа, и это зрелище настолько очаровательно, что он задерживается у двери на мгновение, застыв и не зная, пойти ли ему на кухню и приготовить завтрак для обоих или вернуться в постель.
Это не первый раз, когда Сынмин остаётся у него дома, но для такого жаворонка как он столь долгий сон это довольно необычно. Хёнджин первый раз видит, как Сынмин спит вот так.
Вчера они устроили поздний киномарафон, который часто прерывался медленными поцелуями и тихими признаниями в любви при свете свечей. Сынмин жаловался на трудный рабочий день, поэтому выспаться ему в это утро было просто необходимо.
И всё же Хёнджин не может перестать восхищаться тем, как мило выглядит его парень, свернувшись калачиком под одеялом и спрятав голову где-то между подушками, так что в итоге он решает присоединиться к Сынмину.
В половину девятого он осторожно выскользнул из постели, удивившись, что Сынмин никак не отреагировал на его движения, а просто перевернулся на другую сторону кровати, чтобы обнять подушку, компенсируя отсутствие Хёнджина. Сейчас десять, и солнце в полную силу освещает комнату сквозь почти задёрнутые шторы.
У них было много планов на сегодня, потому что в эту среду Чанбин дал Хёнджину выходной или, точнее, навязал его, сказав, что ему не надо сегодня работать. То, как сказал это Чанбин, больше походило на «тебе нельзя работать в этот день». Сынмин же усердно работал в начале недели, так что Чонин согласился подменить его в этот раз.
Теперь эти планы кажутся незначительными, потому что Хёнджин совершенно не против провести утро, просто обнимаясь с Сынмином, как только он проснётся; он знает, что Сынмин по-прежнему будет настаивать на том, чтобы пойти куда-нибудь, а также, вероятно, будет дуться на Хёнджина за то, что тот не разбудил его раньше, но… честно, Хёнджину всё равно, когда Сынмину необходим сон.
Кроме того, ему правда нравится смотреть на то, как Сынмин дуется, и ещё больше ему нравится целовать надутого Сынмина, который от всего этого хихикает и быстро забывает, почему сердился.
В квартире тихо, поэтому для Хёнджина спокойно достать телефон с тумбочки и залезть под одеяло рядом с Сынмином было настоящим испытанием, потому что он никогда не был таким уж бесшумным. А если точнее, он, возможно, один из самых неуклюжих людей на Земле.
Каким-то образом ему удаётся это сделать, но Сынмин чутко спит, поэтому разбудить его — только вопрос времени, и это происходит довольно скоро. На самом деле даже слишком скоро для Хёнджина, потому что он еще не насмотрелся на утреннего милого Сынмина, если он вообще когда-нибудь сможет насытиться этим видом.
— Я думал, мы договорились, что ты не будешь работать сегодня, — сонно бормочет Сынмин, всё ещё пряча лицо где-то между подушками, когда Хёнджин открывает Твиттер.
— Я не работаю, — Хёнджин пытается скрыть свою ложь улыбкой. Отчасти это правда, потому что он планировал только обсудить дизайн татуировки с Чаном. — Ты всё равно спал, и мне не хотелось тебя будить, потому что ты милый, когда спишь. Это просто обычная среда, поработать не помешает.
— Это твой день рождения, — фыркает Сынмин.
Через несколько секунд он медленно поднимает голову и моргает, глядя на Хёнджина, который тут же убирает телефон и наклоняется вперёд, чтобы поцеловать Сынмина в губы. Тому требуется некоторое время, чтобы понять, что происходит, но потом он легко отталкивает Хёнджина, хихикая.
— Сначала мне нужно почистить зубы, — говорит ему Сынмин, продолжая лежать в кровати, кладя голову на обнажённую грудь Хёнджина и лениво обнимая его за талию.
— Видишь? Какой смысл в том, что это мой день рождения, если я даже не могу получить утренний поцелуй от своего парня? — полусерьёзно шутит Хёнджин, позволяя пальцам играть с растрёпанными волосами Сынмина. — Это просто обычный день.
— Ну, по крайней мере, для меня это не так, — поправляет его Сынмин. — Боже, Хёнджин, нет, игры с моими волосами не отвлекут меня от темы разговора. Ты сегодня не работаешь, даже Чанбин сказал тебе не делать этого, а ведь он твой босс.
— Только на бумаге, я всё равно сам составляю своё расписание, — фыркает Хёнджин. — Хорошо, я тоже хочу провести весь день с тобой, поэтому обещаю, что больше не буду думать о работе до завтра.
Сынмин тихо бормочет «вот так-то лучше» и оставляет сонный поцелуй под ключицей, прямо над татуировкой ветки сирени, заставляя Хёнджина улыбнуться из-за того, что Сынмин, кажется, обожает эту его татуировку.
На самом деле, Сынмин любит целовать все его татуировки: голубые розы на шее, букет тюльпанов на запястье и все тату цветов на груди и спине. Для Хёнджина эти неторопливые моменты непрерывных, медленных поцелуев на его коже кажутся самой интимной вещью в мире.
Сынмину потребовалось некоторое время, прежде чем он выразил желание осыпать поцелуями всё тело Хёнджина, а не только его лицо. Ещё больше времени потребовалось, чтобы принять то, что сам Хёнджин был более чем готов и стремился едва ли не поклоняться его телу, но теперь, когда Сынмин чувствует себя с ним комфортно, Хёнджин понимает, что они стали ближе не только на физическом уровне.
Они встречаются уже почти год и уже успели сделать много вещей: от того, что они время от времени оставались друг у друга в гостях до коротких совместных поездок, от совместного творчества до встреч с семьями друг друга (Хёнджину было совсем не неловко признавать, что Сынмин в каком-то смысле был уже знаком с его матерью из-за того букета из "Everlasting"), но по-настоящему почувствовать комфорт и безопасность через прикосновения было трудно для Сынмина.
Они не торопились: начали с того, что держались за руки, подождали ещё два месяца, прежде чем поцеловаться и официально начать встречаться. Затем они начали пробовать другие прикосновения, но Хёнджин постоянно хотел убедиться, что Сынмин был со всем согласен.
Сынмин никогда не был против этого и не чувствовал себя некомфортно, просто ему нужно было время, чтобы привыкнуть к таким вещам и перестать напрягаться, когда они пробовали что-то новое. Он действительно хотел преодолеть это, потому что доверял Хёнджину, знал, что с ним сможет чувствовать себя в безопасности как в крепких и долгих объятиях, так и с его лёгкими, осторожными прикосновениями.
Поначалу Хёнджину было нелегко обращать внимание на те вещи, которые казались ему обыденными: не бросать руку на плечо Сынмина или не обнимать его сзади без предупреждения, но он научился быть терпеливым, как и Сынмин научился отпускать напряжение. Теперь они оба просто счастливо улыбаются, когда Хёнджин тянет Сынмина к себе на колени или кладёт подбородок на плечо Сынмина, обнимая его со спины.
— После завтрака… — бормочет Сынмин ему в грудь, почти мурлыча от нежных прикосновений Хёнджина к его волосам, — мы можем попробовать кое-что новое? Я знаю, что у нас уже есть планы на вечер, но, обещаю, это не займёт много времени, хотя... не могу обещать точно, но, по крайней мере, я на это надеюсь.
— Хм, конечно, что именно? — Хёнджину любопытно, но он надеется, что это не какой-нибудь неожиданный подарок на день рождения.
Не то чтобы Хёнджин не хотел, чтобы Сынмин тратил на него деньги, потому что он не может решать за других, но Сынмин уже подарил ему красивую картину мальвы и серебряное ожерелье с ромашками, которое он планирует надеть позже, когда они пойдут куда-нибудь ужинать. Честно говоря, Хёнджин был бы самым счастливым человеком, даже если бы Сынмин просто взял выходной, чтобы провести время вместе.
— Я думал об этом с тех пор, как наткнулся на пару видео несколько месяцев назад, но не был уверен, готов ли я на самом деле это попробовать сам… — говорит ему Сынмин, зевая. — Ты когда-нибудь пробовал рисовать на теле?
Хёнджин много чего пробовал в своей жизни, но, несмотря на то, что он тату-мастер, который работает с цветными дизайнами, он никогда не занимался бодиартом, поэтому от предложения Сынмина он чувствует предвкушение. Он никогда не делал этого раньше, и на его теле прежде тоже не рисовали, даже на Хэллоуин или другие праздники, когда люди наряжались, экспериментировали с макияжем и другими вещами, но он видел такое несколько раз. Это кажется увлекательным.
— Нет, — отвечает он, — но я видел, как другие это делают, и это выглядело забавно.
Затем он проводит руками по телу Сынмина и пробирается под ткань рубашки, заставляя Сынмина взвизгнуть от разницы между холодными пальцами Хёнджина и его тёплой кожей. Сынмин смеётся, когда Хёнджин спрашивает, всё ли в порядке, но, тем не менее, кивает, так что Хёнджин кладёт обе руки на спину Сынмина, прижимая его к себе, пока они говорят. Он слишком любит обниматься, поэтому не хочет терять такую возможность.
— Да, это забавно, — соглашается Сынмин. — Мне это ещё кажется очень интимным, потому что я не думаю, что мог бы разрешить незнакомому человеку рисовать что-то на себе, даже если бы это был профессиональный художник.
Сказав это, Сынмин поднимает на него взгляд, но видит только улыбку Хёнджина во время этих слов и вздыхает, снова кладя голову на грудь Хёнджина.
— Это странная мысль? — спрашивает он почти шёпотом, и на этот раз вздыхает Хёнджин, нежно массируя его спину, чтобы заверить Сынмина в том, что это неправда.
— Вовсе нет, — искренне отвечает ему Хёнджин. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, правда.
И это так и есть; хотя для Хёнджина это ощущается по-другому, ведь он тот же незнакомец, который рисует на телах людей. Не так, конечно, и все же он по-прежнему делает то же самое чернилами, но Хёнджин правда понимает, что Сынмин имел в виду.
Он никогда не думал об этом, но теперь, когда это пришло ему в голову, Хёнджин может понять, почему Сынмин это предложил: люди обычно относятся к рисованию на теле как к чему-то забавному, на что они имеют полное право, но для Сынмина идея позволить кому-то не только увидеть часть своего тела, но и потрогать её и нарисовать что-то на ней, уже несёт в себе глубокий смысл. Учитывая, что Сынмин сам художник, это действительно станет очень личным для него.
— Но я хочу сделать это с тобой, — шепчет Сынмин и ещё раз целует его в шею в подтверждение своих слов. — Не потому, что у тебя день рождения, а…
— Я люблю тебя, — перебивает его Хёнджин, прежде чем Сынмин начинает объясняться. — Давай сделаем это, я готов, правда. Что нам понадобится? И… можно я на тебе тоже что-нибудь нарисую?
Хёнджин задаёт этот вопрос для того, чтобы убедиться в том, что он правильно понял Сынмина. Может быть, для кого-то такая потребность проверять и следить за всеми высказываниями покажется странной, но Сынмин искренне ценит подобное, и Хёнджин знает это.
Не то чтобы Сынмин был хрупкой куклой, которая может сломаться, если Хёнджин сделает что-то не так, но стены вокруг него были намного выше, чем с другими людьми, и, полностью осознавая это, Хёнджин предпочитает спрашивать разрешения войти, даже если дверь не заперта, а не просто вламываться.
Сынмин — один из самых сильных людей, которых когда-либо встречал Хёнджин, со своим уникальным взглядом на мир и твёрдыми убеждениями, поэтому для Хёнджина эти вопросы — просто способ проявить уважение к личным границам Сынмина.
— Я уже всё купил, нужны только краски и кисти, — лицо Сынмина озаряется улыбкой, когда он чуть не выпрыгивает из объятий Хёнджина, заставляя того тихо хихикнуть. — Я посмотрел, и, судя по всему, нужно всего лишь принять душ перед рисованием, но ты уже это сделал. Мне тоже нужно будет. Мы можем обменяться рисунками-сюрпризами?
Хёнджин слишком любит его, чтобы сказать «нет», особенно когда Сынмин начинает буквально светиться от счастья, как только он кивает и просит показать ему кисти.