***
— Джинни? — зовёт лениво Сынмин с дивана как только замечает, что Хёнджин наконец-то вышел из душа, проведя там более получаса. — Ты закончил? — Да, а что? — мычит Хёнджин, пытаясь высушить волосы полотенцем, но вместо этого брызгает водой повсюду, отчего Сынмин фыркает. Игнорируя слабые и в общем-то фальшивые протесты Сынмина, Хёнджин плюхается на диван рядом с ним, затем быстро меняет своё положение, кладя голову на колени своего парня, сначала безмолвно попросив разрешения сделать это. — Мне нравится, что ты сейчас отращиваешь волосы, — говорит ему Сынмин. — Но обесцвечивание правда убило их. Наверно, надо дать им время отдохнуть, ты так не думаешь? Некоторое время назад Хёнджин удивил его, появившись со светлыми волосами на одном из свиданий, и с тех пор он постоянно их красит — это выглядит потрясающе, и Сынмин любит играть теперь со светлыми локонами (на самом деле им обоим нравится это), но волосы Хёнджина сильно повреждены из-за окрашиваний, и Сынмин не был бы самим собой, если бы не поднял эту тему. Ему нравится начинать важные разговоры издалека, потому что так он не чувствует никакого давления этой самой «важности», вместо этого наслаждаясь мирной атмосферой, и Хёнджин знает это, поэтому и сегодня он подыгрывает и ни о чём не спрашивает. — Хм, ты так думаешь? — бормочет Хёнджин. — Может, ты и прав, но я хотел попробовать розовый цвет в следующий раз. Повторять такое будет не очень, поэтому я останусь на какое-то время с розовыми волосами, а потом перекрашусь снова в чёрный. — Забавно, — коротко смеётся Сынмин, заставляя Хёнджина взглянуть на него в лёгком замешательстве. — Я имею в виду, у тебя так много татуировок, особенно в тех местах, которые считаются самыми болезненными, но при этом ты боишься, что придётся снова обесцвечивать волосы. — Да, смешно, если так на это посмотреть, — с улыбкой соглашается Хёнджин. — Просто мне не нравится обесцвечиваться? Но я хотел выглядеть круто и попробовать что-то новое и свежее, поэтому пришлось идти на жертвы. — О, ты такой смелый человек, ты прошёл через всю эту боль, чтобы стать блондином, — Сынмин в итоге дразнит его, но сразу жалеет об этом, как только Хёнджин внезапно трясёт головой — его волосы всё ещё мокрые, поэтому рубашка Сынмина тоже слегка намокает в некоторых местах. Вместо того, чтобы злиться, он начинает смеяться, когда Хёнджин настаивает на том, что Сынмину нравятся его блондинистые волосы и поэтому не имеет права дразнить его по поводу окрашивания. Сынмину нечего возразить, поэтому он просто тихо просит Хёнджина сесть на мгновение и берёт полотенце с колен, нежно касаясь его светлых прядей и хихикая над тем, как Хёнджин мгновенно расслабляется рядом с ним. Обычно Сынмин просто смотрел со стороны или пытался напомнить Хёнджину, что не надо прибегать к жёстким способам сушки волос, но сегодня он не хочет быть жертвой разбрызгивания воды повсюду, поэтому берёт дело в свои руки. — Иногда ты ведёшь себя как ребёнок, — со вздохом комментирует он, но они оба знают, что время от времени ему нравится так заботиться о Хёнджине. — Ладно… Сынмин ненадолго встаёт с дивана, чтобы повесить полотенце в ванной, убедившись, что его бедной рубашке больше ничего не угрожает, на обратном пути хватая планшет Хёнджина. — Можем ли мы назначить сеанс на следующей неделе? Я обещаю, что всё хорошо обдумал, я просто немного беспокоюсь, что могу снова начать откладывать это, если буду тянуть ещё дольше. Хёнджин может быстро переключаться между своей игривой и серьёзной стороной, и сейчас он становится серьёзным в мгновение ока, уже собираясь открыть свой календарь, как только Сынмин спрашивает его об этом. Оказывается, во вторник у него свободное утро, поэтому они соглашаются поработать над татуировкой Сынмина в этот день, хотя Сынмин чувствует себя немного виноватым за то, что так поздно предупредил об этом Чонина — но, в конце концов, ему уже несколько раз приходилось заменять Чонина, так что это будет справедливо, если он на этот раз начнёт свой день чуть позже. — У меня всё утро свободно, но сначала нам нужно определиться с размером и расположением, чтобы я мог спланировать, сколько времени нам понадобится для этого, а также заранее сделать трафарет, — затем объясняет Хёнджин, глядя на фото люцерны. — О, и ты можешь спрашивать меня обо всём, что тебя интересует. Очень важно, чтобы ты понимал, что происходит. — У меня только глупые вопросы, — вздыхает Сынмин, кивая с застенчивой улыбкой, когда Хёнджин шикает на него, говоря, что все вопросы уместны, когда дело доходит до татуировки. — Окей, я знаю, что ты сказал, что не против поработать с моим дизайном, но я правда хочу, чтобы ты нарисовал его для меня. Я действительно хочу сделать татуировку в твоём стиле. — Конечно, — Хёнджин улыбается ему, и Сынмин благодарен, что он не спрашивает, почему. — Где бы ты хотел татуировку? Сынмин неуверенно указывает на свою руку, потому что это он ещё не решил: с одной стороны, он хочет знать, что тату там, но, с другой стороны, он не хочет видеть её слишком часто. Есть много мест на выбор, но, когда Сынмин думал о татуировке, он всегда представлял себе, что она будет на руке, и из-за этого его выбор довольно ограничен, поэтому он для начала хочет выслушать предложения Хёнджина, так как он настоящий эксперт в этом. — Я не хочу, чтобы она бросалась в глаза, но в то же время хочу знать, что она есть, и не забывать об этом совсем, как люди с татуировками на спине, понимаешь? — он пытается донести свою точку зрения как можно понятнее. — Не знаю, есть ли в этом смысл… — Значит, ты хочешь маленькую, так? — Хёнджин прерывает его, прежде чем он начнёт нервно бормотать из-за того, что не может правильно донести свою мысль. — Может быть, тогда прямо над локтем, ты думал об этом? Если хочешь, чтобы она была горизонтальной, то там она будет выглядеть довольно аккуратно. Подожди, дай покажу... Сынмин любит наблюдать за своим парнем, когда он настолько сосредоточен и серьёзно относится к чему-то, поэтому он просто кивает и смотрит на Хёнджина, пока тот делает набросок растения люцерны на своём планшете, а затем распечатывает его на бумаге. Вырезав часть с наброском, Хёнджин ведёт Сынмина к большому зеркалу у входной двери, придерживая бумагу и показывая, как будет выглядеть татуировка, если они выберут это место. — Мало кто делает здесь такие татуировки, обычно это место либо берегут для более масштабных татуировок, как часть будущего рукава, либо оставляю чистым, но цветы и фразы здесь смотрятся очень нежно, если только ты не решишь добавить что-нибудь вокруг. Тогда эффект может пропасть. Он всё равно показывает, как татуировка может выглядеть на других местах, но Сынмин сразу же влюбляется в изображение этого цветка над левым локтем. На самом деле, это даже заставляет задуматься, а не набить ли ему ещё один цветок на другой руке, чтобы сделать тату ещё красивее. Это всего лишь грубый набросок, напечатанный только на бумаге, но у Сынмина уже почти кружится голова. Он очарован тем, как красиво это на нём смотрится и насколько соответствует его характеру и предпочтениям. — Обычно я работаю над дизайном один и отправляю клиенту только разные версии, прежде чем мы остановимся на окончательном варианте, который я позже переделаю в трафарет, но, поскольку ты остаёшься на ночь, сделаем это вместе? — Ну, я думаю, что мы нормально справились, когда работали над совместной арт-историей, так что да, почему бы и нет? Мне осталось кое-что доделать, я пообещал Чонину, что разберу все заказы на букеты-сюрпризы на понедельник. Я займусь этим, пока ты будешь рисовать. Ты уверен, что всё нормально? В конце концов, у тебя сегодня выходной, и мы могли бы просто отдохнуть. — Неа, — Хёнджин с улыбкой качает головой, но всё же на мгновение откладывает планшет в сторону и притягивает Сынмина ближе для быстрого поцелуя. — Если тебя это устроит, я бы предпочёл, чтобы ты был здесь, пока я буду работать. Это проще, чем присылать тебе фотографии каждые двадцать минут. — Тебе не обязательно это делать, — шепчет Сынмин ему в шею, оставляя незаметный поцелуй прямо под правым ухом, что заставляет Хёнджина тихо посмеяться. — Я доверяю тебе, поэтому ты можешь просто показать один набросок, который тебе нравится, и тогда мы обсудим, что можно поменять. Мне нравится этот скетч, который ты нарисовал, я хочу, чтобы он был почти таким же, просто, может быть, добавь ещё один цветок и наклони его немного в сторону? Хёнджин пока не хочет его отпускать — как всегда прилипчивый, но после ещё нескольких томных поцелуев и слов о том, как он счастлив и горд работать над татуировкой Сынмина, он снова становится серьёзным, и в течение следующих сорока минут они оба сидят в уютной тишине. Хёнджин рисует, а Сынмин собирает формы, которые им нужны в "Everlasting", чтобы сделать идеальные цветочные композиции-сюрпризы и порадовать своих клиентов. Сынмин обычно придирчив, когда дело доходит до его собственной работы, и иногда он тратит часы, просто пытаясь усовершенствовать одну линию или маленький круг, на который никто даже не обратит пристального внимания, но с Хёнджином ему легко просто расслабляться и искренне восхищаться рисунками, ни о чём не беспокоясь. Это, пожалуй, главная причина, по которой он решил не контролировать процесс создания дизайна татуировки. Если бы всё зависело от него, он, скорее всего, никогда не принял бы окончательного решения, постоянно пытаясь найти недостатки, которые можно исправить. Иногда нужно пустить всё на самотёк, перестать беспокоиться и наслаждаться видом общей картины. Отпустить — это одна из тех вещей, с которыми Сынмин правда трудно, поэтому в татуировке он хочет вечное напоминание о том, что в жизни невозможно всё контролировать, и не надо из-за этого чувствовать себя неудачником. Хёнджин появился в его жизни так неожиданно, как вспышка света в ночном небе, и он многому научил Сынмина, показал, что вещи должны быть несовершенными, что делать ошибки и исправлять их — это нормально, даже если весь мир говорит тебе, что нужно сделать всё правильно с первой попытки. Для Сынмина решение передать контроль или, по крайней мере, большую часть процесса Хёнджину, было самой лёгкой частью — он доверяет Хёнджину всем сердцем, так что ему почти не пришлось об этом думать. — Хэй, — тихо зовёт Хёнджин примерно через час. — Смотри, я сделал несколько версий, чтобы тебе было проще выбрать. Это просто улучшенная версия первого эскиза, потом я ещё нарисовал это — немного другое, но не совсем, хм, немного неаккуратно, но… — Мне нравится, — перебивает его Сынмин, с восхищением глядя на третий рисунок. — Вот этот. Я уверен. Он далёк от совершенства, но Сынмин хочет, чтобы татуировка выглядела именно так, может быть, с небольшими изменениями и дополнениями. Рисунок выполнен в одном из любимых стилей Хёнджина для рисования цветов — акварели. Все цвета и детали выглядят так нежно и мило, что это сразу напоминает Сынмину о весне, несёт в себе нежность и свежесть раннего весеннего утра. Это и есть жизнь для Сынмина, хоть он и не может описать её ни словами, ни рисунками. Это хрупкое, но сильное чувство, и, по его мнению, Хёнджину удалось изобразить его лучше кого-либо другого. Сынмину нравятся и другие версии этого рисунка, но взгляд продолжает неизбежно возвращаться к этой, поэтому они вместе дорабатывают рисунок, добавляя несколько новых штрихов, прежде чем Хёнджин снова распечатывает его на бумаге для того, чтобы Сынмин увидел, как это будет смотреться на его теле, прежде чем Хёнджин получит его одобрение сделать из рисунка трафарет. Не нужно и говорить, что Сынмин всем доволен, и это удивительно для них обоих, потому что обычно ему нужно гораздо больше времени, чтобы прийти к такому серьёзному и в буквальном смысле судьбоносному решению. — Ты уверен, что больше ничего не хочешь изменить? — Хёнджин всё же переспрашивает на всякий случай, как только Сынмин кивает ему в зеркальном отражении. — Абсолютно, — подтверждает Сынмин с довольной улыбкой и наклоняется ближе, чтобы оставить поцелуй на его щеке. — Такое чувство… будто ты заглянул в моё сердце, а потом нарисовал это, но я даже не представлял, что подобное есть в моём сердце, понимаешь? Можно ли такое вообще понять? — Я говорил тебе недавно, как сильно люблю тебя? — отвечает вопросом Хёнджин, и это заставляет Сынмина хихикнуть. Его щёки всё равно краснеют от неожиданного признания, поскольку он всё ещё иногда смущается из-за такого. Хёнджин говорит это каждый день в обязательном порядке, но Сынмин всё равно решает подыграть и сделать вид, что давно не слышал такого, внезапно ощутив сильную нежность и жаждая ещё больше тепла и сладких комплиментов. — Ну, теперь ты знаешь, — Хёнджин кладёт бумагу в карман и притягивает парня к себе, чтобы обнять, как всегда, положив подбородок на плечо Сынмина. Сынмин и не думал, что ему может такое понравиться, пока в его жизни не появился Хёнджин. — Хотя я и не против рассказать тебе об этом ещё тысячу раз сегодня вечером, но после того, как я расскажу о процессе нанесения татуировки и обо всех необходимых приготовлениях. Этот вечер приносит Сынмину ещё одно интересное открытие о себе: иногда он может принимать импульсивные решения, о которых потом не пожалеет.***
Прийти в "Seo in Love Tattoos" в качестве клиента, а не гостя, очень интересный опыт, и Сынмин солгал бы, если бы сказал, что не нервничает и что его пальцы ни разу не дрожат, как только он входит в здание и здоровается с секретаршей, которая должна проверить его запись, несмотря на то, что уже знает его. — Ты ведь подписал все бумаги вчера, да? — Шиён спрашивает, просто чтобы убедиться, на что Сынмин кивает, ничего не говоря. Он пришёл сюда вчера после работы, когда салон уже был закрыт, так что она не видела его. Как только Шиён видит документы, которые он подписал вместе с Хёнджином, Сынмин с улыбкой благодарит её и, сделав глубокий вдох, направляется прямо в маленькую комнатку Хёнджина. Технически, клиенты должны ждать, пока их тату-мастер не позовёт их, но Хёнджин сказал ему просто заходить внутрь, когда он будет готов, поэтому Сынмин просто следует его совету, но всё равно стучит в дверь, чтобы предупредить Хёнджина и не напугать его — кто знает, над чем он может работать прямо сейчас. — Привет, — Хёнджин отрывает взгляд от телефона и улыбается ему. — Ты хорошо спал? Сынмин подходит, чтобы сначала поцеловать его, и только потом рассказывает, как хорошо он выспался и следовал всем инструкциям, о которых Хёнджин заранее ему рассказал — никакого алкоголя, никакого стресса и никаких обезболивающих. Он должен признать, что искушение пропустить завтрак было очень сильным, так как он правда нервничал, но когда Хёнджин поднимает брови, Сынмин быстро уверяет его, что он в конце концов поел. — Не волнуйся так сильно, я обещаю, что тебе будет не так больно, как подсказывает тебе твой мозг, — Хёнджин замечает, что пальцы Сымнина всё ещё немного дрожат, и берёт обе его руки, на мгновение переплетая пальцы, прежде чем поцеловать их костяшки. — Это почти безболезненное место на теле, и это не займёт много времени. Всего около часа или около того. — Как это не слишком долго? — спрашивает Сынмин, фыркая, но его сердце начинает биться быстрее из-за нежного жеста Хёнджина — и наконец не из-за того, что он нервничает. — Я не боюсь или что-то в этом роде, просто я никогда не делал этого раньше, поэтому не знаю, чего ожидать, даже после всех твоих рассказов об этом. Такой уж Сынмин: он не любит сюрпризы, ему некомфортно от новых вещей, потому что эта неопределённость его пугает. Если он не может представить и прогнать процесс в голове, не может продумать все возможные исходы, то он начинает нервничать. Даже не имеет значения то, что в большинстве случаев его расчёты всё равно полностью отличаются от реальности. Для него важен сам факт воображения вещей, репетиций их в голове, а с татуировкой это просто не получается. Он вообще не боится боли, знает, что она неизбежна в жизни, но необходимость вычислить её уровень, не имея возможности угадать заранее, заставляет его слегка вздрагивать, когда он смотрит на тату-машинку за спиной Хёнджна. — Мы всегда можем сделать перерыв, если он тебе нужен, — напоминает ему Хёнджин, вставая со стула и опуская руки Сынмина. — Я принесу тебе чай, хорошо? А пока можешь взглянуть на трафарет, возможно, есть ещё какие-то изменения, которые ты хочешь добавить, пока не стало слишком поздно. Сынмин знает, что он не захочет что-то изменить, но он всё же берёт трафарет, и, в его удивлению, перестаёт нервничать: как только он видит красивый рисунок, который будет перенесён на его тело, ему становится немного легче. Когда Хёнджин возвращается с чаем, Сынмин снова улыбается, и это вызывает улыбку на лице его парня. — Я готов, — говорит тихо он, но теперь его голос звучит твёрже. — Возможно, однажды нам стоит сделать парные татуировки, как ты думаешь? — Давай сначала закончим это, — смеясь, Хёнджин сдерживает своё волнение. — Но это немного… вызывает привыкание, это правда. Но я не фанат парных татуировок. — Я просто пошутил, — посмеиваясь, отвечает Сынмин, хотя в глубине души он сомневается в своих словах — на самом деле, он хотел бы сделать подобное с Хёнджином, какой бы странной и шокирующей ни была эта мысль. — Я думаю, что у нас уже есть такие татуировки, так как у меня есть в твоём дизайне, а у тебя будет в моём. Их разговор отвлекает Сынмина от всего остального, и он благодарен Хёнджину за это, просто спокойно стоя, пока его парень очищает кожу спиртом и готовит всё для нанесения трафарета. Когда он заканчивает с этим, Хёнджин говорит ему присесть на несколько минут и насладиться чаем, пока трафарет высохнет, прежде чем приступить к самому процессу. — Постарайся не касаться чем-либо, — предупреждает он, начиная готовить чернила и иглы к сеансу. — Иначе размажется. Сынмин наблюдает за ним с любопытством, почти с трепетом из-за того, как сосредоточенно и в то же время непринуждённо выглядит Хёнджин, делая всё это так уверенно и легко. Он смотрел несколько видео о татуировках и, конечно же, знает, что Хёнджин является экспертом в этом, но это всё ещё очаровывает его, потому что это такой сложный вид искусства, такой требовательный и, в каком-то смысле, даже опасный. — Работа с акварельными татуировками занимает больше времени, чем с простыми, так как нужно сделать так, чтобы они выглядели естественно и чтобы цвета плавно смешивались друг с другом, как на настоящей картинке, но ты не должен заметить никакой разницы в процессе — я имею ввиду, даже если у тебя уже есть несколько татуировок. Единственная проблема в том, что эта поза может быть немного неудобной, поэтому, если твоя рука начнёт неметь, скажи мне, и мы сделаем перерыв, хорошо? Что ещё… хм, ну, тату на этом месте ощущаются так, будто тебя кто-то царапает, или, в худшем случае, иногда можно почувствовать острую боль. Я обещаю, что она будет длиться всего несколько секунд. — Окей, да, — выдыхает Сынмин и кивает. — Тогда давай сделаем это! Это правда больно, но, как и сказал Хёнджин, больше похоже на то, что кто-то царапает кожу карандашом, и это заставляет его вздохнуть с облегчением, поскольку он представлял себе, что это будет подобно маленькому ножу, который режет каждую секунду. Сынмин понимает, что это действительно одно из самых удобных мест для татуировки, если так можно сказать о тату-машинке, но, так как это его первый опыт, он горд тем, как хорошо он справляется. Первые полчаса проходят довольно легко, они говорят о новых идеях для артов и о работе Сынмина, но потом становится немного не по себе из-за того, что он просидел так долго в такой неловкой позе. Рука правда начала неметь, поэтому они решают сделать перерыв. Хёнджин заканчивает работу над одним из лепестков цветка, на котором он был так сосредоточен последние несколько минут, и они вместе пьют чай, пока Сынмин ходит по салону, осторожно двигая руками, прежде чем приступить к остальной части татуировки. — Я умираю от желания увидеть, как она выглядит, но я постараюсь быть терпеливым. Волнение Сынмина кажется заразительным, потому что Хёнджин радостно сияет при этих словах, и это заставляет Сынмина на мгновение задуматься, какой была жизнь до встречи с этим человеком, как она могла бы сложиться, если бы они не узнали друг друга из-за перекрывающей татуировки Чана, если бы Хёнджин не отправил ему сообщение и Феликс не решил бы сделать татуировку позже. Ему нравится верить, что всё происходит именно тогда, когда должно, не раньше и не позже, но в то же время Сынмин часто ловит себя на мысли, что мир меняется каждую секунду, и то, что якобы предназначалось именно для тебя сегодня, может измениться на следующий день. Ему кажется эта идея очень интересной, потому что трудно остановиться на одном мнении — правда ли вещам суждено случиться, или, может быть, они могут измениться. Что, если все эти изменения тоже предсказаны заранее, и поэтому всё, что происходит, просто предначертано? — Земля вызывает Сынмина, — голос Хёнджина возвращает его к реальности. — Ты в порядке? Мы можем продолжить? — Ой! Да, конечно, я просто думал о… всяком, — улыбается он, возвращаясь к стулу — единственная действительно грустная вещь в таком положении это то, что он не может видеть лицо Хёнджина, так что похоже, будто он разговаривает со стенкой или с полом. — Да, где же ещё думать о разных вещах, если не в тату-салоне, — мычит Хёнджин. — Нет, я серьёзно, иногда здесь приходят действительно интересные мысли. — Так вот почему ты чуть ли не живёшь здесь? — поддразнивая, спрашивает Сынмин. — Ой, ладно, теперь немного больно… — Прости, так будет ещё несколько минут, наверно, это очень чувствительное место, — объясняет Хёнджин, вытирая излишки чернил бумажным полотенцем. — И ты знаешь, что это неправда, но теперь, когда я думаю об этом, может быть, ты на самом деле прав, поскольку здесь я чувствую творческий порыв. Боль всё ещё терпима, поэтому вместо того, чтобы смотреть в пол, стиснув зубы, Сынмин предпочитает продолжить разговор о том, насколько пространство, в котором человек находится, влияет на креативность и продуктивность. Ему нравится говорить о таких вещах с Хёнджином, нравится, что почти всегда у них есть разные мнения о вещах, которыми могут обмениваться, получать что-то новое от этих разговоров, а не просто спорить о разных концепциях, которые они видят по-разному, как это обычно происходит с людьми. Студия Хёнджина, его маленький творческий уголок и своего рода безопасное пространство, полностью отличается от уголка Сынмина в конце магазина "Everlasting", и так же, как Сынмин знает, что он не смог бы работать в этой атмосфере, Хёнджин, скорее всего, почувствует себя неловко в цветочном магазине. Контролировать своё пространство, каким бы крошечным оно ни казалось в мире больших вещей, на самом деле является огромным благословением, потому что, в свою очередь, это также даёт контроль над своим разумом. Не всегда, но это даёт возможность настроиться на нужный лад гораздо быстрее, чем если бы вы были в незнакомом месте, где ничего не могли бы изменить. — Я чувствую… чёрт возьми, окей, снова больно. Я чувствую, что делать татуировку — это такая же свобода, как и возможность выбирать, в какой сфере работать. — Хм, — первая реакция Хёнджина, поскольку теперь он полностью сосредоточен на том, чтобы переход цвета выглядел плавным, а Сынмин терпеливо ждёт, лишь время от времени морщась от боли. — Да, это правда. Ход мыслей меняется, даже если ты сам не замечаешь этого. Думаю, что моя первая татуировка действительно изменила меня, я просто не понимал, насколько сильным было это влияние до недавнего времени. — Как так? — Это… длинная история, — несколько уклончиво отвечает Хёнджин, но Сынмин не спрашивает: если он позже захочет этим поделиться, то он это сделает. — Окей, ещё несколько минут, и всё будет готово. Как ты себя чувствуешь? — Рад наконец-то посмотреть на неё в зеркало, — честно признаётся Сынмин, ему уже не терпится увидеть результат. — Всё было на удивление хорошо, я ожидал, что будет ещё больнее, но я рад, что ошибся. Последние штрихи вызывают больше зуда, чем боли, но в какой-то момент Сынмин не может сдержать вздох, хотя Хёнджин заверяет его, что до полного завершения осталась всего минута. Как только жужжание тату-машинки стихает, Хёнджин фотографирует окончательный результат и говорит Сынмину, что им нужно подождать минут десять-пятнадцать, прежде чем закончить. — Теперь можешь посмотреть, — говорит он с улыбкой, и Сынмин чуть не слетает со стула. Сынмин пытался не возлагать большие надежды на эту татуировку, что было почти невозможно, так как он так восхищается искусством Хёнджина и знает, насколько он прекрасен как тату-мастер, и теперь, когда он смотрит на готовую работу в зеркало, он думает, что Хёнджин действительно превзошёл все ожидания. Татуировка выглядела великолепно как рисунок, но вид люцерны на коже, пусть даже красной и чувствительной на данный момент, вызывает совершенно другое чувство, и Сынмин просто влюблён в неё. Как человек, который так долго сомневался в том, чтобы делать татуировку, он чувствует себя счастливым из-за того, что правда принял это решение и доверил Хёнджину дизайн, доверил провести его через первую татуировку с самого начала, робких мыслей об этом, и до нынешнего момента. Хёнджин — настоящий художник, и каждая его работа кажется реальной, как будто у рисунка есть своя собственная жизнь, что делает татуировку Сынмина ещё более значимой, потому что люцерна, известная как символ жизни, выглядит такой сказочной, но в то же время реалистичной. — Так… что ты думаешь? — Это великолепно! — всё, что может сказать Сынмин, всё ещё не в силах оторвать взгляд от татуировки. — Я рад, что тебе понравилось, — улыбается ему Хёнджин. — Спасибо, что позволил мне поработать над ней, я знаю, как много это значит для тебя и как долго ты думал над этим. Сынмин только качает головой, говоря, что это он благодарен, и, каким бы упрямым вечно ни был Хёнджин, на этот раз он просто смеётся из-за этого и просит его вернуться к стулу, чтобы завернуть татуировку. Зная, как Сынмин часто бывает занят в цветочном магазине, Хёнджин решает выбрать защиту, которая не потребует обычного процесса ухода, а ту, которую нужно будет снять примерно через три дня после её нанесения. — Так будет легче для тебя, — объясняет он. — С ней тебе не придётся менять повязку каждые несколько часов, так что ты можешь не беспокоиться об этом на работе. Хёнджин также говорит ему, что может случиться в ближайшие несколько часов и дней, даёт советы о том, какие продукты использовать после того, как он снимет плёнку, а затем просто даёт ему крем, который всегда использует для своих татуировок. Сынмину кажется это милым, но на мгновение он колеблется, прежде чем принять его: это он должен платить Хёнджину за его работу, его время и усилия, но даже сейчас Хёнджин находит способ позаботиться о нём — не потому, что Сынмин его клиент, хотя он, конечно, всегда заботится о своих клиентах, а потому, что Хёнджин любит его. — Ты говоришь мне всё вот так, как будто не собираешься проверять меня каждые несколько часов, — дразнит его Сынмин, но Хёнджин просто нежно улыбается и притягивает его к себе за талию, чтобы поцеловать в губы. — Я знаю, что буду, — затем Хёнджин также целует кончик его носа. — Но я не просто твой парень, и я хочу убедиться, что ты и без меня всё знаешь. Это очень важно. — Я просто хотел тебя подразнить, — усмехается Сынмин, уткнувшись носом в изгиб шеи Хёнджина, прямо там, где находится его самая привлекательная татуировка. — Я, наверное, испугался бы, если бы не знал о чём-то, что со мной случилось, поэтому спасибо. Ты правда замечательный татуировщик, ты знаешь? Боже, не хочу пока уходить. Как ты умудрился сделать меня таким мягким? — Может быть, ты всегда был мягким, но отказывался это признавать, а? На самом деле у меня сейчас обеденный перерыв, так что мы можем провести ещё немного времени вместе, раз ты взял выходной на первую половину сегодняшнего дня. Уверен, что Чонин выдержит ещё два часа. — Ага, — кивает Сынмин, всё ещё не желая отпускать его. — Да, это было бы прекрасно. Люцерна, согласно языку цветов, означает жизнь, и хотя Сынмину ещё только предстоит понять истинный смысл жизни, сейчас он чувствует, что стал на один шаг ближе к этому. И дело вовсе не в татуировке. Может быть, жизнь, в конце концов, всего лишь концепция, не имеющая никакого значения, пока вы сами не придадите ей смысл?