***
«Беда пришла откуда её и не ждали». Хотя нет, ждали, но не так скоро. У Коломбины ни без того проблемы со сном, а после змеиных нашептываний Шестого Предвестника она вообще с ума сходила. Медленно, но верно. Ей повсюду казалось, что за ней следят, что вот-вот её сдадут с потрохами и выставят на посмешище, выгонят из Заполярного Дворца, лишат звания Предвестника или казнят. Ладно бы одну только её, но Чайльд… Он не заслуживает такого. Он заслуживает целого мира, но никак не этого. Не спалось не только ей. Точно такой же недуг преследовал и её наставника. – ... когда я давал тебе право спутываться с кем тебе вздумается? Последняя фраза комом встала в горле у девушки. Педролино шепнул ей на ухо таким тоном, от которого мурашки не то что пробежались по коже, а станцевали вальс. Сердце ушло в пятки, дыхание сбилось, а веки истерично вздрагивали от каждого дуновения ветерка. Тот страх, что преследовал её день ото дня не то, что настиг ее, а камнепадом свалился на плечи. Все пропало. Кануло в бездну. И мир вот-вот разрушится. Миледи прекрасно поняла о чем этот посыл и что за ним последует. Её вот-вот накроет потоком нескончаемых мыслей и эмоций от услышанного. Лихорадка накрыла сразу же, начало бросать то в жар, то в холод. Хотелось просто провалиться сквозь землю, пропасть, исчезнуть. Но в её душе ещё таилась последняя нотка надежды, за которую она, как утопающий, поспешила ухватиться. – А ты мне разве запрещал? – она натянуто, как только смогла, попыталась скрыть удушающие страх и волнение. – Что за бредни, ложись уже спать, ты переутомился видимо. – Да-а-а? – он скептически приподняла одну бровь и обошёл Коломбину, чтобы видеть её врущее, раскрасневшееся лицо. – Я о другом наслышан. Теперь он смотрит ей в глаза. Под таким напором и давлением не соврать, сдвинуться с места без колоссальных усилий не выйдет. Девушка боялась ему врать, потому что знала, потому что как правило это оказывалось бесполезным. Он словно всегда и всё знает, независимо от темы разговора. От него ничего невозможно скрыть, а если таковое и удаётся, то это лишь вопрос времени. – Сплетни – не новость в замке. Не хочу на них заострять своё внимание и тебе советую. Так что спокойной ночи, – она пролепетала это на одном дыхании и, приподнявшись на носочки, легонько чмокнула того в щеку. Следом скользнула к двери и ухватилась ручку. Она сделала это только, чтобы на мгновение обескуражить и сбежать. Бежать как можно дальше. Схватить за руку любимого и скрыться вместе с ним в неизвестности. Сделать что угодно, лишь бы ее сладкая ложь, их горячая тайна осталась вечной. Лишь бы она не заканчивалась. Не так. Сложно даётся делать вид ко всему безразличного человека, когда внутри бушует самый настоящий ураган эмоций. Но на то она и актриса в этом театре под названием «Жизнь». Свою маску она слишком давно не снимала, чтобы вдруг забыть как играть. Здесь вообще выживают только по одним мотивам: убеди, победи, наблюдай, оцени, уйди в себя, измерь глазами, прикажи, похвастайся, спровоцируй, атакуй, шокируй, пренебреги, иронизируй, вовлеки, подстрекай, прикончи словом, подразни, прикоснись, притворись, разозли, разрушь, соври, докажи, добей, оправдайся, развлеки, выступи, сдайся. Так её и учили. Он учил. – Неплохо, но у тебя голос дрогнул. В самом конце, – дверь, которая слегка приоткрылась Коломбиной, тут же захлопнулась перед её носом. Он не поверил, не повелся. Однако... чего она ещё ожидала? Педролино знает её как облупленную, стоило ли вообще пытаться от него улизнуть? Есть ли хоть какой-то смысл пытаться обыграть самого создателя игры? Струны натянуты до предела, ещё одно слово и они оборвуться, а их отдача непременно кого-то да и заденет. Страх неизбежного окутал с головой. Теперь её тело ей не принадлежит, оно судорожно сжимает всё ту же дверную ручку, а мозг напрочь отказывается посылать какие-либо сигналы. Начало казаться, что всё вокруг постепенно окутывает тьмой. Все краски вокруг тускнеют, никаких внешних звуков более не слышно, лишь стук колотящегося сердца в ушах и голос Педролино. Она впадает в панику. Тихую панику. Миледи стремительно засасывает в нечто тягучее и неотторжимое. Ощущение, что она падает в пропасть, медленно и мучительно. Хотелось кричать во весь голос и звать о помощи, да вот только не получалось. Даже в мыслях пропала такая функция как закричать, словно ее стёрли начисто. К краешкам глаз подступила влага, тело уже давно находится в треморе, а в голове полнейший хаос. Ещё немного и она сойдёт с ума. Прошла всего минута затянувшегося молчания, а ощущение, что эти пытки длятся уже месяца,а то и годы. Таково было воздействие на подсознание Первого Предвестника. – Скажи, чего ты хочешь?.. – девушка сдавленно прошептала, смотря опустевшими за мгновенье глазами куда-то сквозь. – Чего я хочу? Ты знаешь, Сима. Всё это время он находился за её спиной и сдавливал. Нет, размазывал своей аурой по стенкам. Его голос по-прежнему ровный и чёткий, а сам он холодный и отдалённый. Руки Педролино начали плавно поглаживать плечи девушки, эти движения были аккуратными и неторопливыми, едва ощутимыми, но в них он пытался вложить все свои чувства и мысли. – Я хочу, чтобы ты была со мной. Здесь. Хочу, чтобы ты была цела и невередима. Хочу слышать твой звонкий смех и улыбку, предназначающиеся мне и только мне. Хочу, чтобы никто и никогда не смог забрать тебя у меня, – он сделал небольшую паузу перед тем как продолжить, кладя подбородок на ее голову. – А ещё я хочу, чтобы ты была со мной честной. Он продолжал ласково поглаживать её плечи, почти невесомо, словно боясь причинить какой-либо вред или обидеть. Какой прекрасный контраст наряду с его разрушающими мозг словами и медленным введением гипноза! Все его слова звучат с грустью и болью в голосе, словно это его самого сейчас мучают. Он выглядит глубоко раненным человеком, которого нужно пожалеть и покаяться во всем самостоятельно, дабы прекратить его страдания. Однако даже за это, по его мыслям, надо сказать спасибо, ведь с ней он снисходителен даже когда на пике ярости, любой другой человек уже бы давно превратился в ничто или потерял истинное «я» в его руках. – Скажи мне, чего тебе не хватило? Что ты в нём нашла? – прозвучало более раздосадовано, чем укоризненно. – Ничего! Ничего я ни в ком не нашла и даже не искала! Это… Это всего-лишь придурь иль баловство, понимаешь?! Я бы никогда не… – Тш-ш, тише-тише. Ну чего ты так разволновалась, я же просто с тобой разговариваю, – холодная рука Предвестника тыльной стороной прошлась по бледному лицу девушки, как бы проверяя не плачет ли она сейчас. Нет, не плачет, а значит мало. – Если твои слова правдивы, то тебе наверное будет всё равно, если я отправлю его в нескончаемую командировку далеко от родины? Или может вырву сердце голыми руками? А лучше закину обратно, в Бездну, обрекая на нескончаемые муки и саморазрушение? Всё, занавес, дамы и господа! Педролино знал куда и как надавить, чтобы добиться желаемого. И добился. С Коломбины, как по щелчку, слетала прилипшая к ней годами маска. Все натянутые струны лопнули, а эмоции выплеснулись наружу. Он ожидал, что все тайное станет явным, но, черт, не таким способом… Предполагалось, что Коломбина не выдержит такого накала на её, и не без того раскаленных нервных узлах, и выдаст все поднаготную как на духу. Но, увы, нет. Не все так просто. С ней вообще никогда просто не было. Что-то пошло не по плану. Она выложила из себя гораздо больше, чем тот мог себе вообразить. – Заткнись! Заткнись, Пьеро! Не смей мне, блять, угрожать и приказывать! Я не твоя игрушка и никогда ей была. Не тебе меня судить. Да и за что!? За то, что я кого-то наконец по-настоящему начала ценить? За то, что узнала что такое любовь!? Ты не вправе решать как мне жить. Никто не вправе. Только попробуй что-нибудь ему сделать и моя рука не дрогнет над твоим горлом! Только, сука, посмей им манипулировать и вовлекать во что-то. Я тебя из-под земли достану… Нет, ты сам ко мне придёшь. И ты будешь молить меня о смерти, а я поступлю точно так же как и они – брошу догнивать в одиночестве. Педролино слышал это глухо, будто сквозь воду. Теперь уже он не чувствовал ни рук, ни ног, не в состоянии ровно дышать он закрыл веки и вздрогнул от боли. Она разгоралась по всему телу, не концентрировалось только в одном сердце, расколовшимся на миллиарды частей, а растекалась повсюду, даже за пределы его тела. Он уже был готов раствориться в этом. Ведь он не ожидал, что Сима, его Сима, скажет такое. Что она оказывается его ненавидит и готова даже убить. И из-за кого? Из-за какого-то рыжего паренька, который совершенно ничего о ней не знает? И как она его назвала? Пьеро?… Его губы уже было приоткрылись, чтобы ухватиться за последнюю соломинку, узнать что это все шутка, какой-то глупый цирк и она просто разыгрывает его, прямо как в детстве, но ему дали сделать даже этого: – Хочешь сказать, что ты все всегда делал лишь для меня, для моего блага? Лучше молчи нахуй! Я все знаю, я все помню! И я, к твоему великому сожалению, знаю кто ТЫ такой! И я нихуя не забыла, что ТЫ сделал с моей семьей! И что ты всё это время делал со мной – ты стирал мне эти воспоминания. Стирал, даже зная как они мне дороги и важны для меня! Что ты мне вообще оставил? Что у меня есть, кроме тебя одного!? Ты ведь этого и хотел, да? Мечтал запереть меня навсегда здесь, в клетке рядом с собой? Что ж, поздравляю, у тебя получилось! Вот только знаешь что? Так не любят. Это нихуя никакая не любовь. Ты помнишь и знаешь только себя, думаешь как бы тебе было лучше, а не мне. Я задыхаюсь рядом с тобой, Пьеро, слышишь?! Мне тошно улыбаться тебе и делать вид что все нормально, что так и должно быть. Я устала. Устала притворяться и помыкать тебе и всем вокруг. У меня ничего нет, а ты хочешь отобрать ещё его?! Ни за что. Так жить невозможно. Либо ты, либо Я. В долю секунды всё переменилось, за одной кроткой вспышкой последовало еще множество таких же. Первого Предвестника отбросило к стене, а к нему навстречу уже нёсся сверкающий клинок, который крепкой, уверенной хваткой управляла Коломбина. Этот момент длился вечность. Намного дольше, чем все пятсот лет прожитых Педролино. Он смотрел на то, как его единственный лучик света в тёмном царстве сейчас проклинал его, ненавидел и желал смерти. Самой поганой и грязной смерти. В её наполненных слезами глазах так и читалось, что всё, что она сказала было чистейшей правдой, а сорванный в крике голос служил тому подтверждением. Его словно приковало на месте, там, куда и отбросила Миледи. Он не мог пошевелиться, лишь смотрел на неё, разъяренную и отчаивающуюся. Кто бы мог подумать, что та маленькая безнадёга из сельской деревеньки однажды простереться в самые закромы главного кукловода Тейвата, захватит его сердце и разобьёт вдребезги. Ему думалось, что если она сейчас его убьёт, то так тому и быть. Все равно живым после тех её слов он уже не будет. – Прости меня, – единственное, что он смог из себя выдавить, хрипло прозвучало перед самой смертью. В следующую секунду точно нацеленный меч вошёл в стену, прямо возле виска Предвестника. Он пронзил до половины твёрдый бетон, кроша его и создавая огромную трещину по всей стене. Столько силы и гнева вложила в этот удар Коломбина. Она и прямь была решительно настроена, ей завладели все те чувства, что она так отчаянно скрывала много лет, но, услышав это сиплое «прости», её рука дрогнула. Коломбина остановилась в паре сантиметров от лица Педролино, разгоряченная, плачущая и растерянная. Она пытается отдышаться, но воздуха категорически не хватает. Всё так же продолжает держаться рукой за свой меч и смотреть в глаза напротив. Отвращение и ненависть загораются в ней с новой силой и непонятно к кому больше: к нему или к самой себе за нерешительность. Девушка отскочила на пару шагов назад и, вовлекая в новую незамедлительно попытку, вложила силу своих Глаза Бога и Глаза Порчи. Второй раз она не ошибётся, её рука не дрогнет и ничто ей не помешает. Если не сейчас, то уже никогда. Взмах меча и он ударяется о что-то твёрдое, непробиваемое и непоколебимое. Меж ней и её целью непонятно откуда и непонятно когда возник Пульчинелла, способностью которого было создание щита. Тот, упрямо стоя между ними, откровенно преграждал путь. Завидев в такой ситуации некогда ранее милое и приветливое личико Третьей Предвестницы в нескрываемой истерии и безумии, он чётко осознал, что это дело без его вмешательства не обойдётся. И он вмешался. Он остановил её, но драться не был намерен. Всё-таки хотя бы в его здравом уме ещё хоть что-то осталось, не то что у этих двух: один стоит как вкопанный в ожидании кары, а вторая сошла с ума и хочет прикончить своего недо-отца наставника. М-м-м, сказка! – Миледи, опусти меч, – успокаивающе начал Пульчинелла. – Коломбина, ты меня слышишь? Я говорю: опусти оружие. Отпустит, ага, как же. Она скорее и тебя на фарш сейчас пустит, чем сдастся в самый неподходящий момент. Что, собственно, она и попыталась сделать. Девушка активировала Глаз Порчи и под его воздействием скользнула вниз по полу. За ней невозможно было уследить, всё же скорость – это её стихия, а Анемо ускорение лишь дополняет. Момент, когда мужчина потерял Миледи из виду, обошелся ему боком, щит пробили в самом уязвимом месте, а в ногу вместе с Электро стихией вонзилось лезвие. Плоть не просто ранило, а буквально прожгло насквозь. На очереди был тот, до кого она так стремилась добраться. – Ёбаный насрал! – завопил знакомый голос Дотторе за спиной возле входной двери. – К-какого здесь… – шокировано промямлил Скарамучча. И это помогло. В тот же миг Пульчинелла, силившись в неописуемой болью выбил у девушки оружие из рук. Её взгляд опустился вслед за звоном металла о половицы. Девушку тут же обездвижело нечто непонятное, сковывающее все движения и теперь уже не медленно, как до этого, её погружали во тьму, а туда внезапно забросили. Мир перед глазами потемнел резко, словно в комнате попросту потух свет, а затем и голоса стали постепенно отдаляться. Последнее,что она запомнила из этого всего – это ощущение холодных, до боли знакомых рук, которые с предельной аккуратностью и осторожностью подбирают упавшую в бессознании девушку, обнимают и прижимают к себе как в последний раз.«Мы будем вдвоём шататься по миру
Мой мёртвый Пьеро
И я,Коломбина»