Стоящий на высоком скалистом холме город уже давно проснулся, а утреннее белое солнце своими лучами разливало мягкий и тёплый свет по крышам домов и каменистым дорожкам Вайтрана. Дом Довакинов стоял практически у ворот, в самом нижнем районе города, именуемом Равнинным. Здесь уже кипела жизнь: маленький базар гудел, зазывал красноречием торговцев, и запахами свежеиспечённого хлеба, не менее свежей дичи и овощей с местных ферм. Тут же расположились магазин с алхимической лавкой, и таверна «Гарцующая кобыла»; правда, без вывесок различить эти строения было бы трудно – таков путь традиционной нордской архитектуры, изобилующей резными элементами, рунами и декоративными драконьими головами, вырезанными на охлупнях* походивших друг на друга домов. Народ сновал по базару. Где-то за одной из избушек раздавался характерный гулкий звук рубки дров колуном.
— Я конечно тебе не указ, но разве так одеваются к ярлу, Оддвар?
В голосе Ингрид проскочила нотка иронии, когда она увидела ждущего её на улице норда; мужчина впрыгнул в грубые кожаные сапоги, и просто накинул сверху длинный стёганый кафтан без пуговиц, опоясанный кожаным ремнём. Всё бы ничего, да только вот такие кафтаны обычно надевались сверху хорошей рубахи, и составляли лишь часть богатого одеяния.
У Оддвара же кафтан с коротким рукавом был накинут как есть – на голый торс. На волосатой груди в лучах солнца поблёскивал золотой амулет в виде рогатого шлема на толстой цепочке. Руки прикрывала пара сыромятных наручей с нехитрым рисунком из клёпок на коже. Пожалуй, самым лучшим и дорогим в костюме был висящий на ремне шикарный кинжал давно забытых и исчезнувших двемерских мастеров; пусть лезвие и было сокрыто в потемневших от времени ножнах с гномьими угловатыми узорами, но почти что золотое сияние рукояти с округлым навершием позволяло представить, насколько красив сам клинок.
— Ну хоть штаны не забыл, спасибо тебе большое! — усмехнулась каджитка, а норд в ответ учтиво ей поклонился.
— Всё для вас, леди «я ношу броню и двуруч на приёмы».
Ингрид вздохнула, поправляя ремешки простой железной кирасы с усиленными наплечниками и подтянув ремень, на котором висели полуножны с двуручным клинком.
— Как ты помнишь, я захватывала этот город вместе с Ульфриком, и я… — каджитка замялась, — я не знаю, насколько «тёплым» будет этот приём. Но и серьёзная броня тоже вызовет вопросы, так что пусть будет этот хлам из моих первых дней здесь.
Полный горожан рынок затих, когда народ возле лавочек заприметил сразу двух Драконорожденных, идущих мимо. В голове многих жителей не укладывалось само наличие двух им одновременно знакомых, но существовавших в разных параллелях героев.
— Я так понимаю, тут совсем всё перемешалось, если люди до сих пор в ступоре. — хмыкнул Оддвар,
— Боюсь представить, что ты, алкаш несчастный, натворил со своей стороны.
Норд повысил голос в ответ на колкость:
— Ну уж точно не отдал город туполобым непробиваемым мятежникам-нордам.
Ингрид, к удивлению Оддвара, вновь вздохнула:
— Стоит признать, что Балгруф был намного лучше ярла, который…
— А кто у тебя был ярл? Ты чего застыла?
Каджитка замерла, глядя на смуглую девушку-имперку, которая бежала к ним изо всех сил, будто желая выпрыгнуть из лёгкой брони.
— Рия, что случилось? — обеспокоенно спросила каджитка, когда девушка притормозила перед ней, отдышаться:
— Всё в порядке?
— Сестра, ты сейчас упадёшь! Кодлак ЖИВ! Скьор тоже!
Каджитка замерла, глядя на имперку, как на призрака. Оддвар аккуратно спросил:
— А Кодлак умирал?
— Балгруф подождёт! Надо срочно в Йоррваскр!
Ингрид сорвалась с места, а Рия и норд двинулись следом.
— Всё так. И предвестницей Соратников стала Ингрид, — встряла в разговор имперка, — п-подожди… Довакин ты? Вас двое?
— Так-так-так, только не надо удивляться. — сказал Оддвар, не сбавляя шага.
— Об этом потом, сами в шоке. — промолвила каджитка.
Ингрид грациозно, по-кошачьи вспорхнула по лестнице, размашисто взмахнув хвостищем, будто подметая ступени. Оставив Рию размышлять у подножия лестницы, следом поднялся и Оддвар:
— Что такое Предвестник?
— Во имя Девяти! Ты точно норд? Первым Предвестником был Исграмор, собравший первых нордов сюда. Их и звали Соратники.
— Это я помню. Но про Предвестника не знаю.
— Это же нордские традиции. Предвестник – это неофициальный лидер, помогающий советом, и к слову которого прислушиваются…
— И теперь ты глава Соратников. Миленько.
— Странно, что ты не стал хотя бы одним из них.
Довакины пересекли каменную арку, и оказались в Ветреном районе. Здесь дома зажиточных нордов, одетые в сложенную из камня основу, соседствовали с храмами, и уходящим вглубь холма городским склепом, который норды именовали залом мёртвых. В каменных водостоках звенел ключ, бьющий откуда-то с вершины холма возле дворца ярла. Ветер шелестел в цветущих розовыми цветами ветвях молодого раскидистого дерева, окружённого широкой деревянной беседкой; в резных деревянных решётках между колоннами беседки вплеталась лоза, а вокруг корней дерева напротив стен беседки расположились деревянные скамьи.
— Златолист цветёт? Но он был сухим! И он был больше. — каджитка была поражена, глядя на дерево, а норд лишь усмехнулся, глядя на неподдельный восторг в расширившихся глазах.
— Это новый Златолист.
— Неужто твоя работа? — девушка развернулась лицом к Оддвару, сложив руки за спиной, выпытывающе смотря ему в глаза.
— Долгая история. Но да.
Беседка и дерево были центром района. Дальше две большие лестницы шли налево и направо. Слева через три долгих пролёта вверх прямо в небо упирался богатый резьбой и крышами дворец ярла; по правую же сторону несколько десятков ступеней уводили к древнему зданию, сделанному из большого перевёрнутого вверх дном корабля. Усеянный щитами борт местами совсем стал худ, и были заметны новые доски, приколоченные взамен прогнивших. Посреди киля выбили дымоход, из которого валил серый плотный дымок, разносящий по улице аромат копчёного мяса и углей. Чуть позади здания, на возвышении, пылала огнём статуя орла, возле которой орудовал молотом седой кузнец. Ярл подождёт.
— Йоррваскр, а вот и я, опять. — Сказал Довакин, поставив ногу на первую ступень, ведущую к дому-кораблю.
— Неужели ты не прошёл отбор в Соратники, Оддвар?
— Технически, Кодлак меня одобрил, но…
— Но…?
Встав перед двойными толстыми дубовыми дверями, норд с некоторым смущением неловко развёл руки в стороны, отводя глаза:
— Но я как-то свалил на этапе нудных лекций про традиции…
— Неужели нордские традиции для тебя – норда ничего не значат?
Внезапно каджитку будто обдало холодом, когда во взгляде её спутника промелькнуло стальное полотно.
— Наелся я этих
традиций, Ингрид, — сказал норд, открывая двери обеими руками, — по самое горло.
Йоррваскр встретил Ингрид овациями и скандированием имён героев. Огромный зал сиял светом висящих на толстых цепях кованых люстр, с которых то и дело капал воск мерцающих свечей. Деревянные колонны блестели и сверкали висящими на них трофейными клинками мечей, секир и щитов. На стенах развевались от сквозняка алые стяги гобеленов.
В центре, вокруг большого пылающего очага за ломящимся от яств П-образным столом собралось множество людей – вся орда Соратников, во главе которых в центре сидел седогривый бородатый старик. Пригладив усы, пожилой норд сделал жест рукой, и сидящие вмиг умолкли, а мужчина заговорил, и низкий уверенный мягкий голос разнёсся эхом по стенам затихшего зала:
— Я помню вас обоих. И кажется, нам надо поговорить, Ингрид. И ты, Оддвар, пойдёмте. А вы, мои братья и сёстры по оружию, — Кодлак поднялся из-за стола, — продолжайте славить этот странный день нашей встречи!
Под громогласное «УРА!» с последующим звуком столкнувшихся друг с другом кружек, Кодлак вышел из-за стола; Ингрид внезапно бросилась к нему, обняв седого старика, отчего её кираса звякнула о резную броню с волчьей мордой, отлитой на грудной пластине.
— Я лично была на твоих похоронах!
Оддвар отвернулся, смущаясь блеснувших бисеринок слёз в глазах каджитки. Вдруг острое чувство потери колыхнуло его сердце, и ухнуло, будто не она, но он сам стоял возле погребального традиционного костра. Старик одобряюще похлопал девушку по железному наплечнику доспеха.
— И я был в Совнгарде. И мне поведали о том, что ты была там, пусть и раньше меня. Ты славный Предвестник.
— А как же теперь…
— Я чувствую, что мой дух свободен от проклятия зверя. Так что теперь могу спокойно уйти на покой, доверив всё тебе.
— Ну уж нет, старик, — каджитка задорно толкнула Кодлака локтём в бок, — возвращаю тебе лавры Предвестника. Прекрасно себя буду чувствовать твоим заместителем и Довакином до кучи.
Оддвар закатил глаза:
— Дамы и господа, мы перейдём к делу, или мне можно уже идти в таверну?
Теперь уже Ингрид закатила глаза:
— Просто садись на любой свободный стул, и бери медовуху.
— Вот с этого и надо было начинать.
Пока Кодлак сидел вместе с Ингрид, обсуждая с ней последние дела Соратников, Оддвар, ощущающий себя немножечко брошенным, сидя через несколько мест от них допивал свою третью пинту мёда, когда внезапно зал снова загудел – Соратники встали из-за стола, и скучковались на пустом участке зала, затеяв массовую драку.
Первым начал тёмный эльф в лёгкой броне, с двух ног влетая в живот девушки-нордки, выбив из неё дух. Следом тёмного эльфа вырубила ударом ноги в голову подоспевшая на веселье Рия, ворвавшаяся в зал с боевым кличем. Девушку-имперку быстро угомонил стулом какой-то бородач в кожаной броне, которому следом прилетело от поднявшегося с пола тёмного эльфа. Скьор и Эйла держались особняком, радостно метеля двух братьев-близнецов – Фаркаса и Вилкаса. Особенно выделялся тот, что побольше – Фаркас. Грузный близнец технично отбивался от Скьора, попутно раскидывая людей вокруг себя размашистыми ударами кулаков-чугунков, в то время, как худой Вилкас кружил, уворачиваясь от быстрых ударов легко одетой рыжеволосой Эйлы. Пожилая старушка носилась с метлой вокруг толпы, что-то возмущённо крича. Кто-то закричал, ломая мебель:
— СТУ-УУЛ!
— ЗА СОВНГАРД!
— Я только вымыла!
Пока Скьор грязно ругался, поскользнувшись в луже рвоты, которую кто-то громко производил, Оддвар подсел к Ингрид на опустевшее место рядом:
— У вас всегда так происходит?
В этот момент лицом в стол прилетел тёмный эльф, проехавшись по скатерти и снося все блюда и кружки на своём пути. Бренное тело остановилось прямо возле Ингрид, и каджитка, лукаво улыбаясь, лапкой спихнула бессознательного данмера со стола на каменный пол.
— Это юность бурлит. — улыбнулся Кодлак.
— Это традиционные драки в Йоррваскре, — пояснила каджитка, прикладываясь к кружке с элем, — сейчас у нас радостная драка в честь воскресших Кодлака и Скьора. До этого была грустная драка после похорон Скьора и Кодлака. Правда, когда умер Скьор, нам было не до этого, мы били бандитов из «Серебряной руки», поэтому драка на похоронах Кодлака была ещё немного и за Скьора…
— Кстати, про это, — вдруг посерьёзнел Кодлак, — у вас, Довакины, есть идеи на этот счёт? Уж извините, но тут явно не без вас обошлось. Ещё вчера я пил мёд в зале Шора, а теперь я проснулся здесь, и пью мёд среди смертных. И я бы не сказал, что меня это радует, пусть и не слишком огорчает.
Оддвар задумался:
— При мне ты был живее всех живых, а Ингрид тебя хоронила по её словам. Допустим, это не затяжной скумной приход, и я не валяюсь в канаве возле Рифтена. ДОПУСТИМ, было два разных мира. Два разных Довакина, и два разных течения времени.
Пока каджитка и старик прихлёбывли из кружек, смотря на мужчину со смесью удивления и скепсиса, тот продолжил:
— И тогда на каком-то определённом промежутке наши планы соединились. И теперь мёртвый в твоём мире Кодлак жив. И даже помнит о смерти. Подтверди, Кодлак.
— Подтверждаю. Погиб от нападения «Серебряной руки».
— Тогда получается, что наши миры слились в один.
— Тогда почему нас двое? — скептично хмыкнула Ингрид, зубами выдёргивая пробку из бутылки эля.
— Может потому, что вы разные? — аккуратно спросил Кодлак.
— Мы более чем разные. — кивнула Ингрид.
— Хоть в чём-то мы согласны. Абсолютно. — согласился Норд.
— И всё же, это больше похоже на то, будто этот мир сшили из двух, отличавшихся только вами двумя, — промолвил старик, вытирая промокшие от мёда усы, — вы лучше мне скажите, что последнее ВЫ оба два помните до сегодняшнего утра?
Герои крепко задумались.
— Я вот в таверне надрался перед сном. — сказал Оддвар.
Каджитка всплеснула руками:
— Очень интересная история борца с драконами о том, как он проиграл зелёному змею.
— А ты чем занималась? Когти точила, или ловила мышей?
— Ой, з-заткнись.
Ингрид икнула.
— Я просто искупалась в реке после дороги.
Кодлак поймал момент:
— Так, а вот здесь подробнее. После какой дороги?
— Из Маркарта.
И тут удивился Оддвар:
— Я тоже пошёл в «Гарцующую Кобылу» как раз после того, как приехал из Маркарта.
Довакины смотрели друг другу в глаза.
— Артефакт?
— Он самый. Давай на счёт раз имя того, кто просил это добыть.
И оба в один голос сказали:
— Колсельмо.
Норд стукнул кулаком по столу:
— Так и знал, что с этим альдмером-двемеролюбом будут проблемы. Никогда не доверяй чёртовым эльфам!
— По крайней мере мы знаем, куда идти за вопросами.
— И заодно заберём у него этот фиолетовый куб, пока этот барахольщик и нас не соединил в какую-нибудь двуполую дичь на радость летописцам.
— Погоди, он же был оранжевый.
— Да уже по дейдровой заднице мне, какой он был.
Оддвар вздохнул, глядя на драку:
— А пока что пойду, кому-нибудь морду разобью, если никто не против.
— Валяй, повеселись там, сумасшедший, — не глядя отмахнулась Ингрид, прикрыв глаза ладонью.
Оддвар влетел в драку, лихо выпустив вперёд кулак, снося в сторону бородатого сородича-норда. Получив удар по печени от налетевшей справа Эйлы Охотницы, мужчина сбился с темпа, уходя в глухую оборону, пока нордка налетела на него с серией лёгких, но метких ударов. Наконец, схватив девушку за шею, Оддвар провёл подсечку, роняя оппонента спиной о каменный пол.
Пока Эйла лежала, хватая ртом выбитый из неё воздух, Оддвар остановился на миг, услышав крик Ингрид: каджитка что-то кричала ему, опираясь о стол, но хлёсткий удар в челюсть заставил норда переключиться на рослого Фаркаса. Будучи одного с ним роста и примерно одной комплекции, Оддвар сцепился на равных условиях, и теперь они обменивались редкими, но сильными ударами, от которых не всегда уклонялись. Из-за надетой брони Фаркас ловил удары в основном в голову, а усталость не позволяла ему поставить достойный блок опускающимися руками, и вскоре Оддвар начал его одолевать, пусть и с немалым трудом.
Фаркас почти уже припал на одно колено, как вдруг спину Довакина пронзило острой болью, будто тяжёлая острая стрела впилась ему в левую лопатку. Фаркас внезапно отошёл на пару шагов; драка почему-то захлебнулась в звенящей тишине. Все замерли, а норд отскочил, оборачиваясь.
— Из-за тебя! — прокричал лысеющий худощавый мужчина средних лет, выставив перед собой окровавленный железный кухонный нож, взятый с праздничного стола.
— Брилл! Остановись! — прокричал кто-то позади Оддвара, но мужчина не слышал, или не желал слышать. Он был изрядно пьян, и руки его ходили ходуном.
— Будь ты проклят, имперский вонючий пёс! Вигнар Серая грива в темнице из-за тебя, и твоего ярла Балгруфа! Сдохни, Довакин!
Брилл сделал ещё шаг, но Оддвар лишь еле шевельнул губами, взмахнув рукой, отправляя мужчину в полёт заклинанием телекинеза - использовать крик при ранении в зале, полном других людей могло быть опасно. Пьяница отлетел спиной на деревянную лавку у стены, выронив нож. Мгновенно преступника скрутили Соратники Скьор и Вилкас. Довакин привычными движениями руки начертил на себе заклинание срочного лечения, как вдруг Кодлак окликнул его:
— Оддвар!
Норд увидел, как старик аккуратно ведёт внезапно ослабевшую каджитку под руку. Левую руку она поджала к груди, будто бы…
— Что случилось?
— Не знаю! Она вдруг…
Не дав никому ничего сказать или предположить, Оддвар подхватил каджитку сам, ответив старику:
— На неё по дороге домой нападали. Рана ещё не затянулась. Я вылечу её сам.
— Уверен?
— Своих не бросаем.
— Т-ты подставил мне раненное плечо, гений. А, дейдра тебя побери!
Ингрид тихо рыкнула, когда они вдвоём начали спускаться по лестнице. Оддвар подставил ей в качестве опоры раненную сторону, которую лечил свободной рукой. Он был крайне серьёзен, и казалось, будто медовуха и кулаки Соратников нисколько не повредили остроте его ума:
— Ты что-то кричала мне.
— Когда ты пропустил удар в голову… Это не будет звучать слишком странно? С учётом того, что сегодня творится, — девушка нервно усмехнулась, зажмурив глаз от боли, — в общем, когда ты получил в голову, заболела моя голова. Затем тебя снова ударили, и мне было больно. А когда Брилл вонзил нож, я…
— Кажется, соединился не только мир, но и... Страшно представить.
— У меня идёт кровь, Оддвар.
— Не бойся, я с тобой. — категорично отрезал мужчина, ногой открывая дверь дома.
С трудом захлопнув дверь движением ноги, Оддвар с новыми силами и частично исцелённой раной потащил каджитку к очагу, усаживая на резной стул. Норд помог ей снять тяжёлые железные наплечники, но Ингрид вдруг запротестовала, стоило ему прикоснуться к застёжкам кирасы:
— Т-ты меня лечить собрался, или ч-что?
— Женщина, ты в своём уме? Мне доспех лечить, или кого?
— Помогите, скумной норд меня раздевает, — усмехнулась девушка, щурясь от боли, пока Оддвар возился с застёжками, — и делает это крайне умело, что страшно признавать. Бабник, чтоб тебя.
— Талос всемогущий, помолчи, а? Не трать силы.
Мужчина аккуратно отстегнул «спину», а затем и грудную часть кирасы, отбросив их в сторону. Каджитка судорожно вздохнула, когда чужие руки коснулись её одежды, расстёгивая костяные пуговицы набивного поддоспешника, снимая его. Под стёганкой белела свежая выстиранная льняная рубаха, по которой растекалось кровавое пятно как раз там, где норд получил свою рану.
— Тут придётся резать.
Каджитка не успела ничего сказать, и вздрогнула, когда услышала звук разрезания ткани. Убрав двемерский кинжал обратно в ножны, Оддвар одним резким движением содрал рубаху, обнажая стройную и сильную спину девушки. Кинув рубашку на стоящий рядом столик, Оддвар спешно отбежал ко входу, поднимая стоящую на табурете кадку с водой.
Ингрид сидела с оголённой спиной – теперь её прикрывала только повязка из полоски мягкой ткани, которая утягивала бюст для удобного ношения брони.
— Так ты была оборотнем? — спросил норд, подходя к девушке с чистой тряпкой и кадкой в руках, — Кодлак говорил о проклятии зверя. Я предполагал, что члены закрытого Круга Соратников что-то скрывают, ибо уж больно часто встречал их на ночной охоте. У Фаркаса вообще мех из ушей торчал. У тебя тоже, правда, в твоём случае это национальная особенность.
Мужчина хохотнул.
— Ты прав. Это тоже долгая история, но мне повезло вылечить нас всех от этой болезни. Правда, Эйла наотрез отказалась, а Скьор в моём мире умер до исцеления, так что, похоже, сейчас он ещё проклят... Оддвар, ты так и скажи, что отвлекаешь меня разговорами. Так ты ещё меня и рассматриваешь оказывается, извращенец, ауч! — вскрикнула каджитка, когда мокрая холодная губка коснулась спины, смывая излишки местами твердеющей крови. Вода неприятно стекала по спине прямо в штаны. Впрочем, боль от раны была сильнее.
Омыв рану, мужчина приложил руки к спине, читая восстанавливающие заклинания. Со временем боль поутихла, а по спине разлилось тепло магии исцеления, и каджитка выдохнула, стараясь не отвлекать норда – ведь стоило ему прекратить читать заклинание, и рана бы снова открылась. В этот же момент девушка вздрогнула от того, что широкая мужская ладонь легла на её голову, и теперь более короткая версия того же заклинания вылечила ещё и головную боль.
— Спасибо, Оддвар, — смущённо пробормотала, отшучиваясь, каджитка, — крайне удивлена, что норды умеют колдовать. Думала, что у вас магия начинается уже на умении разжигать костёр огнивом.
— Когда норды не прижаты сотней надуманных правил и пыльных обычаев, они способны на многое, — с некоторым раздражением в голосе ответил Довакин, присаживаясь на соседний стул, теперь долечивая свою рану. В этот момент в дверь постучались. Голос знакомого стражника раздался за дверью, и оба Довакина закатили глаза.
— Отлюби тебя дракон — печально произнесли в один голос они.
Они забыли посетить ярла.
— Только теперь оденься нормально.
— Радуйся, придётся мне найти что-то не испачканное кровью.
Облачным район назывался из-за высокого расположения и высоты единственного строения, стоящего на скалистой вершине - дворца, который словно царапал облака кончиком самого высокого шпиля. Каменный монолит, обросший резными драконами, кровлей и рунической резьбой на каждом деревянном элементе от карниза до дверного порога. Пусть строению было далеко до высоты башен столичного Солитьюда, но по красоте он ничуть не уступал, и возможно даже превосходил кропотливо выполненными элементами фасада, в которых наверное можно было углядеть всю историю города вплоть до пленения дракона, в честь которого по сути дворец и нарекли Драконьим Пределом. Расположенный буквально на бьющем из холма ключе, дворец ярла Балгруфа поражал ещё у крыльца широченными арками, похожими на гигантские рёбра.
— Надо сказать Бриллу спасибо. Благодаря ему ты всё таки переоделся в нормальное. — С долей сарказма сказала каджитка, глядя на оскалившегося в ответ Оддвара, который теперь щеголял в стальной нордской кирасе, надетой поверх богато сшитого зелёного одеяния. За поясом норда вместо двемерского кинжала теперь болтался на портупее имперский меч, заметно выделяющийся от солдатского образца: рукоять и ножны клинка были выполнены из тёмного дерева, а все элементы от фурнитуры ножен до рукояти и гарды были позолочены.
— Оддвар, это ты где такой меч стянул? — Лукаво спросила Ингрид, откровенно скалясь в ответ на нескрываемое раздражение норда:
— Это наградной клинок.
— Точно, я же забыла, что ты легионер. И за что тебя наградили? За казнь Ульфрика Буревестника? — съязвила каджитка.
— Ну да, — очень спокойно сказал норд, — вообще, генерал Туллий хотел сам его убить, но предсмертным желанием Ульфрика была смерть от моей руки. Конечно, можешь мне не верить, но он сказал, мол, песня красивее будет…
— Какая песня?
— Да, которую хромой бард в таверне под лютню поёт. — отшутился Оддвар. Внезапно на Ингрид что-то нашло, и она решила подыграть:
— Лютня та, небось, ма-аленькая.
— Лютня может и маленькая, да только в таверну вся не умещается, гриф снаружи торчит.
— Так таверна, получается, сарай!
— Таверна может и сарай, да только тень от её крыши Высокий Хротгар закрывает, у Седобородых ночь настаёт!
— Так Хротгар, небось, кро-охотный!
— Может и крохотный, да только его дракон летел, не перелетел.
— Выходит дракон – маленький?
— Может и маленький. Из его костей доспех вышел.
— Куда вышел?
— Вышел из таверны, в которой хромой бард играет, где тень закрывает Хротгар, который дракону не перелететь, Седобородым не перекричать, и пошёл, куда глаза глядят.
— Чьи глаза?
— Глаза того доспеха, который из дракона вышел на Хротгаре, где ночь настаёт, когда на крыше сарая играет на лютне хромой бард.
— Чего-о?
— Чего-чего, хромой бард с той крыши таверны, которую дракону не перекричать, Седобородым не перелететь, хоть таверна - не таверна, а так – сарай возле Хротгара, где тень от лютни хромого барда на дракона насмерть упала, а из него доспех вышел, и пошёл, куда глаза глядят. А тут дракон ка-ак крикнет!
— На кого крикнет?
Норд хотел что-то ответить, но у него получилось только громко рассмеяться, держась за живот. Ингрид остановилась посреди лестницы, согнувшись пополам от смеха.
— Что это было? — спросила девушка.
— Это был очень правильный и крепкий мёд. — сказал Оддвар, вытирая скупую слезу.
— Но я серьёзно. Ты получил такой меч. Мне достался обычный нордский, который я потом продала первому каравану. Ну, ещё Ульфрик мне руку пожал. Остальное – трофеи при разграблении.
— Вообще, изначально мне предлагали броню, но я устроил скандал…
— Прямо таки скандал? — удивилась каджитка, а мужчина в ответ только пожал плечами:
— Мне после боя в Виндхельме сразу хотели вручить комплект офицерской имперской брони. А я сказал Туллию в лицо, что в гробу видал их дрянные юбки. О чём вообще думало командование? Я попробовал в такой побегать, и яйца себе отморозил. В итоге бегал в своём доспехе, просто с красной тогой.
Девушка прыснула со смеху:
— Я, оказывается, во время засады приняла звон отмороженных яиц за лязг имперской брони!
— Короче говоря, я сказал им, что ухожу в отставку, и если они действительно хотят сделать мне хорошо – пусть пришлют мне наградной имперский меч. Ну что же, постарались на славу.
Двое стражей возле дворцовых дверей смотрели на Довакинов с сомнением, явно нервничая. Один из стражей уже было потянулся к мечу, но второй остановил его, обратившись к гостям:
— Драконорожденные. Оддвар, и… Вы, оба два. Я понятия не имею, что происходит, но ярл Балгруф позвал вас к себе, и видит Мара, он в крайне добром расположении духа для того, кто ещё неделю назад был изгнан из своего города.
Каджитка невольно поёжилась, а Оддвар отмахнулся:
— Кончай мозги месить, и открывайте уже.
Дубовые двери окантованные железом звякнули ржавыми кольцами, и со скрипом петель отворились, впуская Довакинов в громадную залу. Там, после лестницы, простирался зал с очагом и двумя столами по левую и правую стороны, а впереди за пламенем большого костра плясал, искажённый в огне силуэт ярла, сидящего на шикарном троне. Высокие колонны из цельного срубленного дерева поднимали залу до широкой галереи второго этажа. Кроме люстр зал освещался большим круглым окном, из которого бил столп тёплого солнечного света, в котором витали столпы сизого дыма от большого очага. Ярл встал с трона, раскинув руки, и громко поприветствовал героев:
— Ну наконец-то вы пришли оба два.
— Ты не удивлён, что нас двое? — спросил Оддвар, на что Балгруф усмехнулся:
— Ты как-то ворвался в мой дворец среди ночи, распугал жену и детей, разбудил меня, и сказал, что мне нужно подготовить всё для поимки дракона. И ты поймал его. После этого я уже ничему не удивляюсь.
Балгруф Старший был мужчиной в годах, но его осанка и молодой сверкающий взгляд говорили о его недюжинной силе и остром уме, которых нельзя было скрыть, ни под вычурной мантией, ни под блеском короны. Спокойствие воистину правителя, казалось, передавалось и двум Драконорожденным.
— Ингрид…
Под взглядом ярла даже Довакин будто бы сжалась, борясь с желанием отвести глаза. Ещё недавно тот, кто называл её товарищем и помогал поймать дракона Одавинга, был изгнан её силами. Балгруф в её глазах был хорошим ярлом и славным человеком, и девушке было искренне жаль, что нельзя было уже в её случае поступить иначе.
— Я сейчас сижу на своём месте у своего трона, а мои люди в порядке. Посему я для всех сомневающихся подписал указ об амнистии от всех твоих преступлений против владения Вайтран, которых ты не совершила, кхм, по факту сегодняшнего дня. Стража предупреждена, и к тебе будут относиться так же, как и раньше – как к тану владения.
С этими словами ярл улыбнулся:
— Я считаю, что сейчас нам надо забыть какие бы то ни было обиды, и объединиться в том странном мире, что мы имеем сейчас.
Балгруф уверенно протянул руку Ингрид, и та пожала её в ответ, крепко сжав ладонь:
— Я скажу, не тая слов, Балгруф, что ты определённо лучший ярл для Вайтрана.
— Спасибо. И ты хороший Довакин, какие бы решения не приняла. Теперь, когда все вопросы улажены…
— Стоп-стоп-стоп, — Оддвар поднял ладонь, — так что там за ярл был вместо тебя?
— Ты не поверишь, сородич, — вдруг рассмеялся Балгруф Старший, — ярлом Братья Дури сделали старика-маразматика Вигнара Серую Гриву! А его помощником был…
— Брилл, который сегодня пырнул меня ножом, — мрачно подметил Довакин, — и я хотя бы теперь знаю, за что.
— Вигнар и его запойный слуга сейчас наслаждаются своими королевскими апартаментами в темнице, а с семьёй Серых Грив разговаривает командир Кай, для профилактики. Тебе в компенсацию могу только предложить надраться за мой счёт в «Гарцующей кобыле». Но для начала мне нужно узнать, с чем связанна эта канитель со сдвоением, которое я наблюдаю воочию. Фаренгар!
Ярл окликнул придворного мага, и тот засуетился в зале по правую сторону от трона, когда норд остановил ярла:
— Балгруф. В этой истории нужно с таверны начинать, и я тебе гарантирую это.
— Только попойка решает все вопросы, да?
— Иначе как бы ты согласился заманить дракона в замок?
— Клянусь Исмиром, ты психопат.
— А иначе норды не живут.
Балгруф протянул Довакину кулак, и тот стукнул его своим кулаком, после чего слабый удар перешёл в рукопожатие, затем, щёлкнув пальцами, два норда налетели друг на друга грудью, громко ухнув на весь зал.
— Мне вас тут ждать, или домой спать идти?
Смеясь, ярл Балгруф Старший хлопнул в ладоши:
— Ладно уж, будет нам! Айрилет, собрать стражников! Мне определённо нужно посмотреть на свой народ, ну, и попутно выпить.
Каджитка вздрогнула, почувствовав взгляд данмерки, выходящей из тени зала. Именно Ингрид победила хускарла и друга ярла в битве за Вайтран. Разумеется, Айрилет осталась жива, и ушла в ссылку, впрочем, судя по её взгляду, Довакина она ещё не простила, пусть и не понимает происходящего..
День медленно переходил в вечер, и солнце медной монеткой катилось к склонам гор. Рынок медленно закрывался, и только люди не уходили: стражники и зеваки с лавочниками с поклоном и овациями встречали процессию в лице ярла, его младшего брата Хронгара, двух Довакинов, хускарла ярла Айрилет, и четырёх охранников. Двери «Гарцующей кобылы» закрылись за процессией, и внезапно один стражник сказал другому:
— Можешь назвать меня безумцем, но мне кажется, что с появлением второго Довакина все стали пить в два раза больше. Это только первый день, но уже даже в «Пьяном охотнике» мест стало меньше.
— Вчера я не был жив, ты о чём вообще? Ты как знаешь, но я тоже пойду, пропущу кружечку, пока командир не видит.
— Всем мёда! — воскликнул ярл, воздевая руки к потолку.
Эффектно появляться Балгруф Старший умел, и это у него было не отнять: стражники отворили ярлу двери «Гарцующей кобылы» в полупоклоне, а тот появился в лучах заходящего солнца, с ходу проставляясь наполовину полной таверне. Хозяйка – рыжеволосая худосочная тётка Хульда всплеснула руками:
— Садия, вставай, милая! Ярл в зале, открывай лучшую бочку, разливаем в зал! Кто-нибудь, позовите этого балбеса Микаэля, пусть играет.
— Привести барда сюда. — Повелел ярл, и двое стражников мгновенно исчезли в дверях кухни, привода слегка поддатого светловолосого норда в потрёпанной синей рубахе, без ботинок, зато с лютней в руках.
— Песнь о Довакине! — Объявил Микаэль, ударив по струнам алой, как кровь, лютни.
Пока стража и приближённые ярла занимали свои места у огня вместе с посетителями таверны, ярл и оба Драконорожденных поднимались на второй этаж в отдельную комнату, которую выделила им хозяйка. Проходя сквозь спальню, троица вышла на маленький балкончик с видом на всю таверну и очаг. Как раз по просьбе ярла Балгруфа на балкон принесли третий стул, и теперь можно было поговорить.
***
…
Балгруф слушал с толикой скепсиса, и в то же время с удивлением. Когда Довакины закончили, смуглая молодая редгардка с проседью в волосах принесла им мёда, и ярл, отхлебнув, промолвил:
— Это конечно что-то странное. У тебя, Оддвар, в день получения артефакта был последний день месяца Второго зерна, а у Ингрид середина месяца Высокого солнца. Разница в полмесяца, но вы сделали ровно одно и то же, прежде чем всё началось. Странно это всё. — протянул ярл, сделав жест рукой хозяйке таверны, чтобы подносчица снова подошла к ним, но уже на этот раз с новой порцией закусок.
— Сами не можем привыкнуть. — пожал плечами Оддвар.
— Но никак не могу поверить в то, что вы соединены на уровне души.
Каджитка, которая до этого спокойно ела филе лосося с помощью вилки и ножа, внезапно ткнула себя вилкой в раскрытую ладонь. Это заставило Оддвара вздрогнуть и схватиться за свою руку, щурась:
— Предупреждать надо.
— Заслужил. — лаконично сказала кошка, облизывая вилку.
— Кости Шора! — присвистнул ярл.
— Так что мы едем в Маркарт, и возьмём за гузно того, кто нас за этой штукой послал. — заключил норд, осушив кружку с мёдом, которую услужливо заменила на свежую подошедшая подносчица.
— Отлично, — сказал Балгруф, — как только заполучите этот артефакт, несите сюда. Может быть силами Фаренгара и архимага в твоём лице мы сможем это…
—
ЧТО!?
От крика каджитки на секунду в общей зале перестала играть музыка, но спустя мгновение сбившийся бард возобновил игру с той же ноты. Девушка упёрла руки в стол, и, перегнувшись через него, посмотрела в глаза Оддвару:
— Ты архимаг?
— Да.
— Архимаг коллегии Винтерхолда?
— Да.
— Не архимаг коллегии бухломагов?
— Нет.
Пока ярл смеялся в голос, Ингрид вернулась на свой стул, но всё же не могла успокоиться:
— Скажи честно – ты убил архимага?
— Нет, но он умер. Но сам, честное слово!
Каджитка потёрла глаза пальцами:
— Пожалуйста, просто скажи мне, что я сплю, или хотя бы напилась. Я не могу поверить этому. Ты архимаг, это как если бы бадью с пивом назначили ярлом.
Балгруф тем временем сползал со стула на пол, стуча кулаком по подлокотнику. Оддвар зло крикнул:
— Дэйдра тебя побери, женщина, я архимаг, и что?!
— Видимо норды выбирают архимагом любого, кто может наколдовать по харе, — вздохнула Ингрид, — а теперь подними нашего ярла, ему плохо. Боги, с кем вы меня соединили?
С этими словами девушка воздела руки к потолку.
***
…
— Спасибо, Садия. — сказал Оддвар редгардке, которая принесла новую порцию выпивки и закусок. Каджитка только хмыкнула.
— Я распоряжусь, чтобы уже утром, к полудню, короче… Как проснётесь, чтобы для вас была готова моя повозка, которая отвезёт вас в Маркарт и обратно, — сказал насмеявшийся вдоволь Балгруф, поднимая кружку, — а пока что я хочу объявить начало попойки за мой счёт, и эту пинту мёда я поднимаю за то, чтобы Вайтран мог преодолеть и это вашими силами!
— Общими силами. — поправили его оба героя.
Довакины гулко стукнули свои кружки вместе с Балгруфом, осушая их залпом.
Вечер только разгорался с порцией новых дров, заготовленных стражниками, и вскоре троица перебралась из комнаты в общую залу, устав лишь наблюдать за весельем. Стражи Вайтрана танцевали с симпатичными девицами, заглянувшими на огонёк, а вокруг ярла Балгруфа собрались его приближённые, в том числе и брат Хронгар. Герои сидели напротив, перейдя на вино. Ингрид заметила, что хмель дал ей в голову несмотря на привычную и отмеренную дозу напитков, и сделала неутешительный вывод вслух:
— Оддвар, стоило так напиваться тебе? Я даже чувствую твоё опьянение.
— Так скажи мне спасибо! — смеясь, норд ткнул её локтём в железный бок брони, — экономия алкоголя!
— Всё таки твоё тело ещё частично моё дело, так что…
— Эй, странная парочка! Вернее каджитка!
Ингрид отвлекли от завершения фразы, и она повернулась на голос: напротив неё на лавке сидел рослый младший брат ярла – Хронгар. Выбритый норд с завязанной в узел остриженной бородкой хмыкнул, вытирая пивную пену с губ:
— Ты всегда носишь большие мечи и топоры, киска. Мне интересно, насколько твои руки сильны в деле. Ребята, принесите стол, мы поборемся на руках!
Все затихли, а ярл Балгруф загадочно улыбался, поглядывая на каджитку. Невооружённым глазом можно было заметить – младший брат ярла начал хмелеть. Кто ещё, как не пьяный родственник ярла мог в серьёз бросить вызов Довакину, победившему Алдуина аж на том свете, да ещё и вернувшемуся назад? Тут бард буквально пару минут назад пел об этом баллады. Стражники с грохотом подвинули в центр небольшой квадратный столик, и два стула, расположенных до этого у стены. Хронгар сел за стол, положив свой двуручный меч с длинной гардой прямо на пол. Каджитка усмехнулась в усы, поднимаясь с лавки возле очага.
Она не сказала ни слова. Сняв наручи и повозившись с лямками железной кирасы, она с грохотом сбросила с себя броню, практически выпрыгнув из неё. Поддоспешник слетел на пол, а под ним была чистая рубаха без рукавов; красная рубашка с прошитыми золотой нитью швами, пошитая явно под фигуру меньшего размера, подчёркивала талию и демонстрировала сильные руки, рельеф которых не мог скрыть даже густой мех, серебрящийся в пляшущем свете огня. Оддвар присвистнул, а Ингрид едва пряча ухмылку шла к столу, краем глаза взглянув на своё мужское черноволосое альтер-эго, сидящее позади.
— У тебя просто рука пушистая, вот и кажется, будто у тебя мускулов много. — засмеялся младший брат ярла, и напряг бицепс.
— Так проверь, мальчик. — обворожительно улыбнулась Ингрид, плавно садясь напротив.
Она протянула руку, принимая вызов норда, и толпа взревела.
Хронгар запыхтел, мгновенно сдвигая руку каджитки, отклонив её ближе к поверхности стола, и даже Оддвар внезапно почувствовал напряжение в своей руке. Кто-то из стражников уже делал ставки, посетители громко выкрикивали имена соревнующихся, а бард нервно перебирал струны на одном аккорде, неотрывно глядя за представлением.
— Трудно держать такой красивый меч, мальчик? — улыбка каджитки переросла в хищный оскал, а хвост скользнул по лежащему на полу клинку.
Внезапно она сделала то, чего ждал от неё только Оддвар - напрягла руку. Теперь мех топорщился, и рельеф мускулов как минимум на обхват ладони превзошёл руку её оппонента, который начал сдавать свои позиции. Не без труда, но Ингрид всё сильнее и сильнее склоняла руку противника к поверхности стола. Истинная кошка, которая, наигравшись с жертвой, добивает её.
— Это тебе не соломенные чучела месить в комнате, а, братец? — громко рассмеялся Балгруф почти что над ухом Хронгара, — она месит драконов, а ты серьёзно решил…
— Заткнись, братец… — прокряхтел норд.
Ещё секунды, и его костяшки коснулись поверхности стола, и мужчина оставил обессиленную руку лежать там, в то время как Ингрид поднялась, разводя руки в стороны.
Ингрид вошла во вкус, поборов на руках ещё двух стражников и вызвавшуюся Айрилет. Пока все славили силу девушки, она, достаточно грациозно для подвыпившей, запрыгнула на стол, поклонившись толпе. Вдруг её обожгло пустое место на скамье, которое занимал Оддвар.
«Куда делся этот пройдоха?» — спросила себя каджитка, бегло осмотревшись. Знакомая фигура в шикарной кирасе мелькнула в толпе ближе к выходу. Каджитка пригляделась, и увидела девушку, которую Оддвар вёл за собой, приобнимая за талию.
Внезапно Ингрид обожгло холодом и раздражением, но голос Балгруфа вывел её из транса:
— Довакин! А ну-ка спой с нами про Рагнара Рыжего, пока мы ещё на ногах!
«Ну что же, отдыхай, Оддвар.» — беззлобно, но грустно сказала про себя кошка, спорхнув со стола.
Входная дверь дома скрипнула, и в полутёмное помещение зашли двое. Смеясь и воркуя, парочка направлялась в спальню. Подхватив молодую нордку на руки, Оддвар прильнул к девушке, забирая свой заслуженный поцелуй. Слегка прикусив губу, девушка упёрлась ладошками в его плечи, шутливо отталкивая мужчину от себя, но после притянула обратно, теперь вовлекая его в ответный поцелуй, ещё более глубокий и страстный. Довакин открыл двери спальни ногой, когда его сердце вдруг на секунду обожгло холодком. Повеяло странно знакомым чувством.
Оддвар кинул девушку на кровать, с грохотом снимая с себя кирасу и рубашку.
«Что это со мной?» — спросил себя он.
— Иди же сюда, мой храбрый воин! — вздыхая, почти что простонала девушка, с предвкушением глядя на мужчину. Она явно не спешила раздеваться, видимо, решив для себя, что этот бастион захватчик должен взять сам. Но тот почему-то замер, задумчиво перебирая предпоследнюю пуговицу рубашки.
«Это чувство… Что же это? Почему сейчас?»
— Ну что же ты, Довакин?
Мужчина помрачнел, внезапно разламывая тонкий романтический настрой партнёрши:
— Ничего не будет.
— Что случилось? — нордка прильнула к груди Драконорожденного, прижимаясь к нему, — могу ли я утешить твою печаль?
«Нет. Потому что эта печаль не моя.» — усмехнулся про себя мужчина, а вслух лаконично сказал:
— Уходи. Мне что-то нездоровится.
Девушка вскочила, негодующе мотнув гривой светлых волос:
— Так и скажи, что ты перепил, остолоп! — возмущённо крикнула она, хлопнув дверью спальни.
Ингрид, слегка пошатываясь, поравнялась с входной дверью своего дома, который теперь приходилось делить мужской версией себя.
«Только эта версия меня пьёт, рыгает, трахает баб, и, кажется, полощет дёсны скумой по утрам.» — вздохнула про себя девушка, замешкавшись.
Части её доспеха болтались на гарде двуручного меча, который Ингрид несла на плече. Оставалось открыть дверь.
Закрыв глаза, кошка сделала вдох, а потом громко выдохнула, потянувшись к дверной ручке, но дверь внезапно распахнулась сама. Каджитка отпрянула, вздрагивая, а из темноты дверного проёма появилась крайне недовольная нордка, ворчащая что-то себе под нос. Облачившись на ходу в шерстяную накидку, девушка спешно скрылась в темноте Вайтранских улиц.
Полная удивления, Ингрид, пошатываясь, зашла в дом, аккуратно с грохотом сбросив доспехи на пол прямо у входа. В полутьме гостиной у тлеющих углей очага сидел крайне мрачный Оддвар. Мужчина задумчиво смотрел на огонь, крепко сжимая запястья; рукава расстёгнутой рубашки были закатаны по локоть, и Ингрид мельком заметила фрагменты шрамов на запястьях, но руки целиком закрывали их.
— Опытным путём я установил, что сильные переживания друг друга мы тоже с тобой можем чувствовать. Вот надо было тебе всё испортить? Веселилась бы там, со всеми. — мрачно сказал норд, откупорив стоящую в ногах бутыль вина, отхлёбывая из горлышка.
— То же самое хотела сказать и тебе. А осквернять свою кровать я тебе не позволю.
— Мою кровать тоже, кстати.
— Ох, не придирайся. И перестань ты уже пить, мне плохо из-за тебя!
— Я не виноват в том, что тебя шатает с двух пинт мёда.
— Типичная нордская пьянь.
— Ох, а ты у нас вся такая безупречная скайримская кошка! — взвился Оддвар, — давай, расскажи мне, как интересно живёшь.
— Ну уж точно не перетрахиваю всех девок города, чтобы потом купаться в зельях исцеления болезней.
— Это лучше, чем сражаться за того, кто в ответ может только пожать руку, да отбрехаться от тебя.
— Замолчи! — прижав уши к голове, зашипела каджитка.
— Готов поспорить на бутылку Коловианского бренди, что этот лицемер сразу помыл руку после того, кого он считает грязным животным!
— ТЫ, СУКИН СЫН!
Ингрид подлетела к норду, занося над ним кулак.
— Тебя оскорбляет моя неприязнь к Ульфрику? — ухмыльнулся мужчина.
— Оддвар, вставай, я тебе лицо сломаю! Сейчас!
— Тогда готовь исцеляющие зелья сразу на двоих.
Девушка бессильно опустила руку, рыча. Точно ведь. Она и забыла, что теперь у них одна боль на два тела. Каджитка без всяких сил плюхнулась на стул рядом с Оддваром. Почему-то она не чувствовала ни злорадства, ни злости с его стороны.
— Ингрид.
— А? — вяло ответила девушка.
— Про грязное животное… я никогда так не думал о тебе. Извини, если что не так.
— Да поняла я, во имя Девяти, поняла. Всё, закрыли тему.
Каджитка сдалась, вздыхая:
— И почему с вами, нордами, так сложно?
— Наверное, потому, что ты с самого рассвета судишь меня по всем нордам, которых встретила до меня.
— И как мне прикажешь тебя судить?
— Никак. Мне этого будет достаточно. Не решай за меня, каким нордом я должен быть, и мы поладим. Я ведь не удивляюсь тому, что ты за весь день совсем ничегошеньки не своровала.
— Я…
— Доброй ночи, Ингрид.
Девушка какое-то время посидела у очага, наблюдая за угасающими угольками, после чего поднялась наверх. Каджитка толкнула дверь спальни, но замерла, глядя на мужчину, развалившегося на кровати, и прикрытого теперь только одеялом – Оддвар лежал на левом боку, подложив под голову локоть, и читал какую-то книжку, подсвечивая себе магическим источником света – над его головой летала маленькая сфера, заливающая стену и потолок спальни холодными серебристыми лучами.
«Совсем забыла…» — пронеслось в голове девушки.
— Ты уже спать? Мне тушить свет? — спросил норд, загибая уголок страницы, прежде чем закрыть книгу.
— Ты знаешь, я тут подумала… — каджитка замялась, — пожалуй, я пойду в комнату Лидии.
— Как знаешь, Ингрид.
Норд завалился спать, гася источник света.
Девушка конечно ожидала именно такого ответа, но он всё равно её возмутил до глубины души.
— И, разумеется, ты не собираешься благородно уступить, Оддвар?
— Н-нет.
Даже не видя лица норда, каджитка знала – он улыбался.
— Ингрид, это наша общая кровать, и если уж ты не хочешь спать на своей половине – это не моя проблема. Впервые за много лет я получил заслуженную тёплую постель и уютный собственный дом, и я не уступлю, даже если половина принадлежит тебе.
Фыркнув, Довакин-кошка отправилась в комнату хускарла. Другой Драконорожденный, почесавшись чуть пониже живота, вновь повернулся, накрываясь одеялом. Засыпая, Оддвар подумал, что ему нравится такой расклад дел. Пусть в Скайриме и начинается какая-то странная заварушка, но на этот раз он не будет разгребать это в одиночку.
