Мы любим сказки, но не верим в них. Александр Грин
***
На вокзале Кингс-Кросс было шумно. Повсюду суетились люди, громыхая тяжелым саквояжем, пыхтели прибывающие и отходящие поезда, на неотесанного прохожего громко кричал покрасневший от злости кондуктор, размахивая кучей зажатых в руке билетов. Но этот шум был приятной сердцу нотой, от звучания которой хотелось петь и танцевать. Потому что это место являлось ответвлением, разделяющим обычный мир и дорогу в неудержимый мир магии. Красочная вселенная «Гарри Поттера» привлекала меня еще в прошлой жизни. Когда моим именем было вовсе не любовно подаренное заботливыми родителями Эстер Уильямс, а единственным лучиком света представлялись редкие книги на старых обветшалых полках покрывшейся невидимыми трещинами квартиры. Страницы приключенческих романов всегда были моей единственной отрадой и призрачным убежищем, в котором можно было найти надежное укрытие. Прекрасные принцы, храбрые рыцари и добрые драконы оберегали если уж не мое тело, то хотя бы наивный разум загнанной в угол девушки. Впрочем, и эта сказочка долго не продлилась. Потому что в день, когда мне исполнилось шестнадцать, охваченная отчаянием и в полубреду от кипящей в венах крови я спрыгнула с высоты Лондонского Моста, мечтая больше никогда не открывать глаза. Судьба, очевидно, посмеялась над моим желанием и даровала мне жизнь в облике заплывшей за буйки девочки, чью ногу свело ужасной судорогой, из-за которой она как раз и утонула. Совру, если скажу, что встретила переход в другую жизнь с распростертыми объятиями. Из-за печального опыта с матерью и ее вторым мужем меня одолевали огромные сомнения насчет семьи Уильямс, но те не отчаивались, с пониманием относясь ко всем моим страхам и так называемой «амнезии», пока не достучались до моего израненного сердца, заставив принять все таким, каким оно было. И беспокойного, но сильного духом отца, работавшего частным предпринимателем в фамильной фирме, и любящую, но умеющую в нужный момент осадить красавицу-мать, вплотную занимавшуюся искусством. Настоящих родителей, которых у меня никогда не было, но о которых я грезила столько, сколько себя помнила. Письмо из Хогвартса стало отправной точкой, благодаря которой я решила наконец оставить прошлое в прошлом и навсегда забыть трагические обстоятельства собственной смерти. Настоящее кричало мне двигаться дальше, и кто я такая, чтобы сопротивляться ему? Хоть счастье от встречи с ожившим волшебством омрачали проклятые тени, преследующие каждого проходящего мимо волшебника. К счастью, сопровождавшая меня в тот день Помона Спраут быстро нашла решение данному дефекту в виде незаметного, в отличие от всех остальных, магазина полезных артефактов, в котором я приобрела зачарованные круглые очки в блестящей золотой оправе и крайне необходимый, по мнению владельца, амулет для восстановления собственной магии. Последнее меня насторожило, отчего я незаметно допросила мадам Спраут, благодаря которой узнала не такую уж и приятную правду о том, что маглорожденные, подобно эльфам, высасывают магию других волшебников, потому что у них нет свободного доступа к рассеянной в пространстве. Не желая прослыть неприятным паразитом, я приобрела еще несколько подобных предыдущему амулету артефактов, один из которых уже содержал в себе излишки магии для пополнения собственного резерва на случай, если мой осушится. Немного параноидально, но перестраховаться на всякий случай не помешает. Оглянувшись на застывших недалеко супругов Уильямс, я взволнованно улыбнулась, крепче стискивая тележку для багажа с размещенными внутри сундуком, полипропиленовым чемоданом и бронзовой клеткой для пятнистой невзрачной совы, после чего побежала вперед, прямо к кирпичной стене. Как и утверждала Молли Уизли, если хорошенько разбежаться, то по инерции ты действительно пересечешь границу, попав на заветную платформу девять и три четверти. Помню, как, прячась под кроватью среди вороха разбросанных по грязному полу вещей и разбитой недалеко от двери вазы, с замиранием сердца читала небрежные строчки первой трилогии, до побеления костяшек сжимая маленький тусклый фонарик и завороженно смотря, как растекаются капельки алой крови на желтой бумаге, точно под описание яркого цвета Хогвартс-экспресса. В реальности волшебный поезд, влекомый пускающим в небо сизый дым паровозом, впечатлял так же сильно, как и тогда. Только теперь мое сердце билось не от страха быть пойманной рыскающим по дому пьяным отчимом, а от всепоглощающей и безграничной радости напополам с ничем не скрываемым восхищением. Если это сон, Господи, сделай так, чтобы я никогда не просыпалась. Потерянно ущипнув себя за открытое из-за легкого кружевного платья запястье, убедилась в том, что нет, я еще не до конца сошла с ума, и с застывшей на лице восторженной улыбкой побрела к вагону поезда. Мне повезло с тем, что свободное купе я нашла на удивление быстро, не пройдя и трех вагонов, так как делить его ни с кем не планировала. У меня было слишком хорошее настроение, чтобы расстраиваться из-за глупости жестоких детишек. Кроме того, согласно прочитанному мной «Уставу Хогвартса» магия несовершеннолетних в «Хогвартс-экспрессе» разрешена, так что я могу воспользоваться запирающими чарами. В книге заклинаний за первый курс им был посвящен целый раздел с точными указаниями, которые я отрепетировала позаимствованной у матери длинной деревянной кистью для мурала. Встав перед раздвижной дверью и вытянув перед собой статную двенадцатидюймовую палочку темно-коричневого цвета, отрепетированным движением взмахиваю ей: — Коллопортус! Попытка открыть дверцу окончилась провалом, отчего мои голубые глаза с восхищением устремились к волшебной палочке. Липа и жила летучей мыши. Мистер Олливандер сказал, что в древние времена за такую палочку маги были готовы убивать, так как она давала доступ к высшей магии, наподобие легилименции или провиденья. Как хорошо, что те времена давно канули в лету. С комфортом устроившись на мягком диване возле окна и взяв в руки крупный талмуд «Традиции магии», непроизвольно вздрагиваю из-за затрясшегося вагона, подсказывающего о том, что поезд наконец тронулся с места. При очередной тряске с моего носа слетели чрезмерно дорогие очки, за которыми я в то же мгновение бросилась вниз, опасаясь того, что те могли разбиться. — Вроде бы все в порядке, — с нескрываемым облегчением вздохнула я, осматривая их на свету и параллельно вслушиваясь, как дергается входная дверь. Рефлекторно я повернула голову назад, едва не закричав от ужаса из-за клубившегося черного дыма, сквозь который начинали тянуться жадные черные щупальца с противным чавканьем поджидающего свою еду ненасытного, прожорливого монстра. «Очки! Ты не надела очки!» — опомнился голос разума, на что я незамедлительно опустила их на нос, с подступившим к горлу страхом наблюдая абсолютно пустой вагон, но все так же дребезжащую от нескончаемых стуков дверь. Вдруг шум по ту сторону прекратился, заменившись тихим треском разрушенных чар после короткой красной вспышки неизвестного заклинания. Я не знала, кто это был, но то, что этот «кто-то» предельно опасен, осознавала с кристальной ясностью, поэтому, недолго думая над следующими действиями, мертвой хваткой вцепилась в синие створки, не давая незнакомцу зайти. У меня все еще дрожали пальцы и срывалось дыхание от увиденной недавно картины, да что там, я была буквально на грани истерики, не желая сталкиваться с неизведанным кошмаром лицом к лицу. Вот только много ли сил у одиннадцатилетней маленькой девочки против того, кого испугался бы даже взрослый? Не прошло и пяти секунд, как тонкие короткие пальцы начали неприятно ныть, а после толчка не ясно откуда взявшегося в глухом помещении ветра я против воли отступила назад, широко раскрытыми глазами наблюдая за тем, как в купе входит надменный, но необыкновенно красивый юноша, выше меня на одну или две головы. Он наклонился вперед и, осмотрев меня снизу вверх заинтригованным взглядом иссиня-черных глаз, растекся в странной улыбке: — О, маленькая наглая грязнокровка. А я-то гадал, кто же тут такой умный спрятался. На щеку упало несколько прядей темных, кудрявых волос, а в нос ударил цитрусовый аромат с примесью древесных пряностей. Сердце забилось как сумасшедшее, но я не была уверена, от чего именно: жара чужого тела или страха за собственную жизнь. На чужой шее небрежно висел серебряно-зеленый шарф, а нашивка на струящейся темной мантии говорила о том, что мне не повезло встретиться с будущим мужем Беллатрикс Лестрейндж: «Родольфус Лестрейндж». Взвесив все за и против, благоразумно решаю уступить злополучное купе ему, только рассеянно прошептанная связка рун, судя по расползшимся по поверхности двери знакам, блокирует все пути отступления. Заметив мой не на шутку взволнованный взгляд, Лестрейндж закатил глаза, небрежным взмахом темной как смоль палочки отлевитировав оба сундука на верхние полки: — Теперь нас никто не побеспокоит. В конце концов руны не настолько хлипкая защита, как жалкий коллопортус. — Я первокурсница, — выдавила из себя через силу, надеясь на чужое благоразумие. — И что? Это не повод бездействовать. «Он чистокровный. С ними бесполезно спорить», — напомнила я себе, давя поднявшееся возмущение еще в зародыше. Сев на прежнее место напротив с интересом наблюдавшего за мной аристократа, я, с огромным трудом подавив трусливое желание поежиться, наоборот только сильнее расправила плечи, раскрыв так и не дочитанный талмуд. Решение притвориться, что каждый сам по себе, было не обоюдным, так как, отвлекаясь от страниц увесистой книженции, я постоянно натыкалась взглядом на его испытующий взгляд; до беседы дело, конечно, не доходило, но было все равно некомфортно. Оставшаяся часть поездки протекала в гробовой тишине, прерываемой лишь шелестом переворачиваемых страниц и равномерным стуком колес на стыках рельсов, даже во время перекуса никто из нас ни слова другому не сказал. Возможно, если бы я начала разговор, он бы все-таки поддержал его, хотя бы чисто из вежливости, но мне нравилось царившее в купе безмолвие, да и не хотелось заставлять кого-то общаться с собой через силу, особенно кого-то настолько тревожного. Не зря мадам Спраут советовала мне никому не рассказывать о своей жуткой «особенности». Что бы я ни видела на месте обычного с виду подростка, оно точно не имело хороших намерений, и снимать очки рядом с кем-то из темной аристократии будет не столько глупостью, сколько попыткой суицида. Нервно сжав переплет не спешившего заканчиваться тяжелого талмуда, я сдавленно вздохнула, мечтая попасть на самый слабый факультет, где монстров, наподобие Родольфуса, нет и не водится. — Эй, грязнокровка, — вдруг оборвав повисшую в купе тишину, Лестрейндж растянул кроваво-красные уста в дьявольски красивой улыбке. — Дам тебе мудрый совет: не суйся в Слизерин, иначе… Я тебя сожру. Язык во рту онемел, а на кивок сил не было. Сомнений в том, что я попаду именно туда, почему-то не возникало.***
Долгожданный приезд Хогвартс-экспресса, как и переправа через знаменитое Черное озеро, на побережье которого обосновался замок, прошли для меня как в тумане. Уж слишком сильно была погружена в мрачные думы о своем будущем. Если для любого другого ребенка Распределение было хоть и волнующим, но крайне радостным событием, то для меня оно предрекало не просто судьбу, но и мрачно горящий знак скорой смерти. В прошлой жизни я отчаянно хотела жить, но умерла. В этой жизни я буду выживать, но не уверена в том, что в конце концов не умру. Строго поджавшая губы Макгонагалл довольно быстро выстроила всех первокурсников в ровную шеренгу спиной к учительскому столу, но лицом ко всем четырем растянутым на весь зал столам факультетов, которые можно было определить с помощью разноцветных флагов на стенах. Потолок украшало завораживающее дух ночное небо, на которое я старалась преимущественно смотреть, вполне четко осознавая свое шаткое положение никому не нужной маглорожденной волшебницы. Посмотрю куда-нибудь еще, и меня не встретит ничего, кроме презрительной гримасы высокопарного чистокровного или фальшивой улыбки равнодушного ко всем издевательствам лицемерного учителя. Такая знакомая картина, что аж тошнит от предстоящей боли. Сквозь марево плывущих по воздуху свечей я увидела, как вынесли высокий трехногий табурет со старой, потрескавшейся от древности шляпой, которая запела бессмысленную песню о чертах, присущих каждому факультету. Хотя фраза «никаких не стесняясь путей» вызвала предательский озноб. — Алиса Аббот! — пышущая завидным энтузиазмом светловолосая девочка с двумя низкими хвостиками недолго просидела на стуле, так как, едва коснувшись ее головы, Шляпа выкрикнула во всю мочь: — ХАФФЛПАФФ! Дети сменяли друг друга вереницей разных лиц, но их неизменно объединяло одно — ничем не омраченное счастье угодившего в сбывшуюся мечту невинного ребенка. И это «невинное» прожгло мне мозг своим неприятным осознанием содеянного проступка. О котором я никогда не пожалею. — Беллатрикс Блэк! — задержавшись на несколько минут, с горем пополам просиявшая от последующих слов Шляпы девочка отправилась под зеленые знамена под бурные аплодисменты их обитателей. — СЛИЗЕРИН! Сердце в груди сжалось от плохого предчувствия. Глаза Минервы, оглашающей имена подходящих студентов, немедленно устремились ко мне. Я вздохнула с так и не вырвавшимся наружу всхлипом. — Эстер Уильямс! На ватных ногах я медленно поднялась по лестнице вверх под подбадривающую улыбку Помоны, перехватившей мой нервно бегающий по округе взгляд, и, с трудом взобравшись на деревянный стул, напряженно замерла в ожидании результата, который решит весь мой дальнейший путь. Я хочу выжить. Я-хочу-выжить. Я-хочу-выжить. Я-хочу-выжить. Больше мне ничего не нужно, только это. Самая малость. — Не Слизерин говоришь? — скрипучим голосом спросила Распределяющая Шляпа, будто бы беседуя с самой собой. — Да-да, могу понять твои страхи. Так настрадалась за всю свою жизнь, что тебя непременно примут старые добрые барсуки… С губ сорвался облегченный вздох вместе с дурацкой улыбкой, расползшейся по лицу. — Хотя! Постой-ка, — неожиданно закопошилась Шляпа, выгнувшись на моей голове, и, обнаружив то, что ее заинтересовало, заверещала на весь зал: — СЛИЗЕРИН! Мир словно вновь погрузился в непроглядную пучину безжалостных вод Темзы, в течении которой я тонула, не видя света, не чувствуя тепла и не в силах отыскать спасительный кислород. Я увидела кровавую улыбку издевательски захлопавшего в ладони Лестрейнджа, лживые аплодисменты которого неуверенно подхватили другие, заметила беспокойно вставшую с места мадам Спраут, которая, казалось бы, только вчера уговаривала меня пойти на ее факультет, и, медленно бредя в сторону змеиного стола, не уставала задаваться вопросом: Почему? Почему туда, где повторится ад, о котором я так старалась забыть? «Потому что тебе было мало двух лет за попытку изнасилования ненавистным отчимом», — зашептал гадкий голос внутри моей головы. — «Ты хотела его смерти, и ты убила его. Зарезала, как какую-то жирную свинью, и была довольна. Впервые за всю свою никчемную жизнь ты была по-настоящему счастлива, потому что убила живого человека». На этот раз я не оправдывалась тем, что это было самозащитой. Так же, как и в тот день, я посмотрела на окрасившуюся в сплошной черный цвет свою новую реальность и исказила дрожащие от страха губы в тонкой улыбке, просчитывая все имеющиеся варианты. Тогда у меня не было выхода из ситуации. Ненависть окружала со всех сторон, и я просто опустила руки, так как со мной было покончено. Но сейчас я была готова бороться.***
Примечание.
Буй — поплавок, крепящийся ко дну при помощи якоря на тросе, для указания конкретного места в воде. Изготавливают обычно из дерева, железа или пластика. Монумента́льная жи́вопись или мурализм — разновидность монументального искусства, живопись на архитектурных сооружениях и других стационарных основаниях. Иногда для обозначения произведений такого рода используется термин «мураль». Также возможно определение «монументально-декоративная роспись». Запирающее заклинание (англ. Locking Spell) — заклинание, запечатывающее дверь. После этого дверь нельзя открыть без применения магии. Заклинание относится к группе. Заклинание изучается на 1 курсе в школе Хогвартс на занятиях по Заклинаниям. В книге «Курсическая книга заговоров и заклинаний» имеется целая глава, посвященная этим чарам. Легилименция (англ. Legilimency) — способность мага проникать в сознание другого человека (от латинского lego, legere — читать; mens — ум, разум). Маглы называют это «телепатией», «чтением мыслей», но это не совсем верно. Умелый легилимент может считывать воспоминания, некие визуальные образы в памяти, отделять истинные воспоминания от фантазий и снов, даже помещать свои видения в чужое сознание, но читать мысли так, как если бы они были написаны на бумаге, он не может. Абботы (англ. Abbott family) — волшебная семья. Вероятно, члены этой семьи когда-то жили в Годриковой впадине.