Осколки

      Первая мысль, пронёсшаяся в сознании Орихиме, была «не хочу просыпаться». Всю её как будто придавило бетонной плитой, но звонок будильника настолько мерзко ездил по черепу, что усилием воли она высунула руку из-под одеяла. В раннее воскресное утро дом Куросаки будто бы вымер. Свет еле попадал в гостиную из-за задёрнутых штор, и в полумраке остывшее за ночь помещение казалось нежилым. Иноуэ потёрла заспанные глаза и ещё с минуту просто сидела на краю дивана, упираясь кулаками в лицо, чтобы собраться с мыслями. Наконец, её сил хватило встать, аккуратно сложив плед и подушку, и дойти до нижней ванной умыться. Химе шла почти крадучись, непонятно зачем пытаясь не издать ни единого звука. В зеркале её встретило собственное помятое лицо с остатками консилера, и девушка, устало вздохнув, одолжила у одной из девочек — интересно, у кого? — средство для снятия макияжа и пенку. Вытерев лицо собственным свитером за неимением полотенца, Орихиме так же тихо проскользнула обратно в гостиную. Она хотела было убежать просто так, но всё же достала из рюкзака блокнот, выдрала страницу и черкнула: «Большое спасибо за ужин! Не хотела тебя будить так рано и ушла сама (´ ▽ `)ﾉ». Иноуэ согнула листочек домиком, оставила на обеденном столе и быстро шмыгнула наружу.       Улица встретила её на удивление приятной безоблачной погодой — от вчерашнего шторма не осталось ни следа. Повис влажный холод, и Орихиме старательно выдохнула, чтобы разглядеть клубящееся облачко пара. Теперь надо было уйти с улицы незамеченной. Окна Ичиго выходили как раз сюда, и Иноуэ опасливо выглянула из-под козырька наверх, пытаясь увидеть, задёрнуты ли у него на окне шторы или нет. Так ничего и не увидев из-за солнечного блика на стекле, она выдохнула и зачем-то также тихо, как и в доме, прошла по дорожке и скрылась в переулке.       От её дома до магазинчика, в котором она работала, было рукой подать, но вот от клиники идти надо было прилично. Свежий воздух и быстрая ходьба усиливали чувство голода, ещё чуть-чуть — и начнёт болеть живот. Химе пыталась не обращать на это внимания: всё равно дома из еды только рис. Всё-таки во вчерашнем дне был один удачный момент: Иноуэ поела мясо первый раз за последние полмесяца. Покупать его самой денег не хватало — после того, как тёте позвонили из школы и сообщили, что Орихиме не появлялась на уроках без объяснения причин аж целых две недели, та со словами «если у тебя есть время гулять, значит, будет время и поработать» перевела ей деньги только на оплату квартиры.       Сначала выручал врождённый шопоголизм — у Иноуэ дома всегда были запасы долгохранящихся продуктов, но надолго бы их не хватило, поэтому пришлось срочно искать работу. Школьникам всегда рады сильно меньше, чем студентам: последним острее нужны деньги, у них больше свободного времени и за ними уже не следят всяческие социальные службы — это обстоятельство почти гарантировало отказ на любой официальной вакансии. Орихиме только зря потратила время, бегая по Каракуре в поисках подработки хостес, официанткой или хотя бы посудомойщицей в рестораны. Один из вариантов подсказала Тацки: можно выгуливать собак — это действительно было приятно и несложно, но и денег приносило не очень много, да и редко когда заявки попадались близко к дому или школе — чаще приходилось мотаться на другой конец города. Возвращаясь с очередного такого заказа, Иноуэ зашла в небольшую лавчонку, рассчитывая поживиться чем-нибудь по скидке, но увидела будто бы свет в конце туннеля: надпись «требуется продавец».       Господин Тагути — владелец лавки — оказался не особо опрятного вида подслеповатым мужчиной средних лет, видимо, сразу смекнувшим, что из Иноуэ можно вить верёвки. Он с радостью разрешил ей стоять у кассы в вечерние смены и в выходные, с одним лишь условием — она не будет устроена официально, чтобы тот мог «не платить за неё налоги». Орихиме, конечно, понимала, что с таким подходом можно остаться без денег вовсе, но делать было нечего, и она приступила к работе. В прочем, через неделю Тагути честно и в полном объёме выплатил ей аванс, и Иноуэ, обнадёженная таким развитием событий, решила остаться здесь и дальше.       Девушка нашарила в кармане рюкзака ключ и осторожно провернула его в замке. Внутри магазина было темно и пусто: товар на ночь убирался в прохладную подсобку. Иноуэ закрыла за собой дверь и, всё ещё не включая свет, протиснулась мимо прилавка в небольшую комнатушку, чтобы переодеться. Форма, купленная для неё хозяином, больше подходила бы для чистого офиса, в котором можно весь день просидеть на одном месте: в короткой юбке-карандаше невозможно было наклониться, да и глубокий вырез блузки передвижениям тоже не особо способствовал. Хорошо хоть обувь Тагути разрешил оставить свою — вероятно, будь его воля, Орихиме всю смену прыгала бы на шпильках. Застёгивая пуговички, девушка грустно усмехнулась: арранкарское платье тоже было своего рода навязанной ей формой, но, судя по всему, его создатель хотя бы не был извращенцем. Собравшись, Иноуэ аккуратно сложила свои вещи и щёлкнула кнопкой чайника — хозяин часто пользовался возможностью погонять новую работницу в том числе за чаем, причём после пары дней таких развлечений время, которое он отводил на это, сократилось настолько, что Орихиме весь день была вынуждена проверять теплоту воды: если Тагути ждал свой чай больше пяти минут, он ехидно уточнял, что время — деньги, намекая на то, что девушка может недосчитаться своей зарплаты, если не будет расторопнее.       Алый закат в Каракуре быстро выгорал, и на город наползала ночь. Через окно магазина было видно, как зажглись фонари. Очередная бабушка мило улыбнулась, забирая у Иноуэ свои покупки, и лавка опустела. — Орихиме, зайди.       Тагути сидел в небольшом отгороженном закутке. На столе в опасной от клавиатуры близости стояла чашка чая, и мужчина едва не макал в неё газету. Управляющий смерил довольным взглядом застывшую в проходе Химе и, крякнув, протянул ей обычный белый конверт. — Можешь идти, — он масляно улыбнулся, наблюдая, как девушка растерянно пересчитывает купюры. — Н-но Тагути-сан, тут меньше, чем вы обещали- — Орихиме, — оборвал он, смотря на неё поверх стёкол очков, — ты хочешь сказать, что одежду тебе я должен покупать за свой счёт? — Н-нет, — Иноуэ нервно сжала на конверте пальцы, — прошу прощения. Большое спасибо, я пойду! — она отвесила резковатый поклон и, развернувшись, почти бегом двинулась в подсобку.       Обида комком встала в горле. Так мало, что даже подарки к новому году едва ли хоть кому-нибудь получится купить. Жалкие гроши — вот цена месяца пресмыкания и почти полного отсутствия времени даже на учёбу. Орихиме до крови закусила губу, остервенело стягивая с себя юбку. Опять она поверила чёрт знает во что и чёрт знает кому. Сама виновата, что выбрала такой вариант. Иноуэ схватила рюкзак и выбежала из магазина, забыв попрощаться с управляющим. — Ты сегодня рано, — раздалось где-то сзади. Химе, не глядя летевшая по улице, остановилась и обернулась. — Я писал тебе. Почему ты не ответила?       Ичиго стоял, прислонившись спиной к увитой плющом стене лавки, скрестив руки на груди. Кажется, он ждёт её здесь уже давно. Его мрачный тон безжалостно аннигилировал остатки самообладания Орихиме, и она, пряча глаза за чёлкой, послушно достала из рюкзака мобильник. «Напиши, когда закончится смена». Одна фраза, с точкой. — Извини. — Пошли, — Куросаки кивнул в сторону её дома и поравнялся с ней, — ты хоть понимаешь, что с тобой может случиться, не будь, — он осёкся, — никого рядом?       Иноуэ молча плелась за ним, всё ниже опуская голову. — Пустые сожрут тебя, как сожрали Сору, — Ичиго не унимался, мрачно выдавая ей поток фраз, над которыми думал весь день, — ты можешь даже не успеть позвать на помощь! Ты сдохнуть поскорее хочешь или что? Тот пустой, преследовавший нас — его так и не убили. Исида говорил, что чувствовал его потом ещё раз, но тоже не смог догнать.       До лестницы всего пара десятков метров. — Тебе нельзя просто так разгуливать одной где угодно. Если тебе так этого хочется — выброси к чёрту этот омамори и дождись, пока твоя реяцу не закончится! — Они остановились друг напротив друга у ступенек. Ичиго вздохнул и взял её за плечи, меняя гнев на милость. — Пойми, Химе, я страшно за тебя беспокоюсь. Не представляю, что буду делать, случись что с тобой. — Что же это, — Иноуэ впервые за разговор подняла голову и посмотрела ему в глаза, — ты хочешь, чтобы я больше никогда не увидела Кучики-сан и всех остальных?       Она резанула по больному. У Куросаки дёрнулась верхняя губа, будто тот хотел оскалиться. Пальцы его на секунду сильнее сжались на её плечах, но тут же он, напряжённо выдохнув, отпустил её. — Иди домой, — строго бросил он и, не оборачиваясь, двинулся в сторону клиники.       Иноуэ еле поднялась на свой этаж. Руки дрожали, и замок поддался не с первого раза. Она почти ввалилась в квартиру, на автомате закрыв дверь и скинув обувь. Сознание гудело от мыслей, но одновременно будто бы было абсолютно пусто — от этого даже кружилась голова. Все действия машинальны. Помыть руки, переодеться, сложить вещи. Она ходила по квартире сама не понимая, ради чего, всё сильнее сжимая кулаки, пока не застыла посередине кухни. Эмоции, всё аккумулировавшие силу, ощутимо опалили нутро, и Орихиме схватила со стола ни в чём не повинный стакан и с остервенением запустила его в стену. Знакомый звук бьющегося стекла переломил её, и она, сначала хныкнув, зарыдала в голос, сползая на пол. Крупными каплями падали на пол обида и собственная бесполезность. Дорожки на щеках оставляло одиночество. Страх за свою собственную жизнь, который, вероятно, из лучших побуждений так вдалбливал ей Куросаки, утягивал в липкую трясину, смыкал на шее пальцы, смеясь разглядывал червоточинки вины за себя самого. Иноуэ тихо дрожала, позволяя пересыхающим уже слезинкам щекотать переносицу и скулу. Последние капли сбежали на пол, а потом, вместе с окончательно испарившимися силами, затих и нервный озноб, оставляя девушку недвижно лежать, невидящим взглядом вперившись в острые кусочки стекла.       Монотонный стук в дверь тремя ударами отсчитал три секунды. Свернувшаяся на полу Химе даже не вздрогнула. Не хотелось видеть, слышать, двигаться. Не хотелось быть в сознании. Ещё три удара. Кто бы там ни был, оставьте меня в покое. Тук, тук, тук. Кто-то там, за дверью, не собирался так просто уходить. Тук, тук, тук. Устало вытерев лицо рукавом, Орихиме послушно встала, опираясь на стол, и пошла открывать. Тук, тук, тук. От входной двери отчётливо тянуло холодом по ногам. "Опять забыла включить кондиционер," - мелькнуло в голове у Иноуэ. Замок как всегда подзаело, и девушка с силой дернула ключ пару раз прежде, чем он поддался. Медленно поворачивающаяся на петлях дверь, казалось, стала единственным предметом, для которого не остановилось время. Глаза. Белая кость застывшей в жуткой гримасе маски и полная — нет, не зубов — иголочек огромная улыбка. По затылку пробежали мурашки, а ноги примёрзли к полу. Дико холодно. Дыхание пустого ощущается прогулкой в пургу. Когти твари, которыми та так деликатно постучала в дверь, всего в полуметре от порога. Он улыбается ещё шире и раскрывает пасть на абсолютно невозможный угол.       Вспышка!       Висящий на здании монстр протяжно ревёт, разбрызгивая фонтаны крови из огромной и не предусмотренной изначально дыры в теле, и оборачивается в сторону, откуда прилетел удар. Слишком медленно, и следующий искрящийся красным светом заряд сносит ему полголовы, кроша маску в пыль. Туша неловко сваливается с балкона и с грохотом падает в небольшой дворик. Воздух становится теплее. Химе, очнувшись от шока, подбегает к перилам и свешивается вниз. — Труп, — спокойно констатируют откуда-то сбоку.       Иноуэ, вцепившись в железо мёртвой хваткой, поворачивается на голос. Гриммджоу стоит рядом, засунув руки в карманы, и так же выглядывает на улицу.