Первый Путь

Жизнь все же странная штука, в прошлой жизни я ругал власть, коррумпированных чиновников, продажных силовиков, обнаглевших от свой безнаказанности чекистов, погрязших во вседозволенности судей, данный список можно продолжать часами. Сейчас я понимаю как был не прав и как глубоко я ошибался в своих суждениях. За прошедшие десятилетия я понял несколько простых моментов, что все мы люди, со своими слабостями, страхами и желаниями, которые и толкают нас совершать самые праведные или наоборот ужаснейшие поступки. На данный момент наблюдая за своими людьми и обычными гражданами своей империи я наконец понял одну маленькую разницу, которая как их, так и мою империю делит на две части. А именно привязанность к семье. Раньше я не слишком внимательно наблюдал за этим моментом, но сейчас когда мир находиться у арены большой войны и все заняты подготовкой к будущей схватке, я наконец заметил столь небольшую разницу в поведении по факту двух разных социумов в моей стране. Если взять обычного человека, то он по факту один, да у него есть своя семья, родственники и друзья, но по факту он один. Такой человек не чувствует чужой боли и горечи, радости или потери. Такой человек чувствует лишь себя и именно поэтому он может совершить с другим таким человеком все, что захочет. Пропаганда, воспитание и социализация выступают не более ограничителями для большинства, но есть и исключения, для которых такие рамки отсутствуют. Именно такие лица и становятся одной из самых больших проблем общества. В моем же случае, подконтрольные мне люди невидимыми нитями связаны не только со мной, но и также между собой. Наблюдая за их взаимоотношениями я набрел на интересные выводы. Отношения друг к другу внутри общества моих людей больше напоминало смесь из большой семьи живущей в одном доме, строгой армейской иерархии и муравьиного или пчелиного роя. Именно так я могу описать то происходящее, которое наблюдаю внутри такого общества. С одной стороны мои люди использовали связь как определитель или радар по типу “свой\чужой”, что помогало им не только определить своего собеседника, но и выбрать стиль своего поведения. Я бы это отнес к знакомой мне армейской иерархии, где рядовой или сержант могут спокойно беседовать и даже делиться своим опытом с майором, полковником или генералом, но не будут пытаться ему приказывать. А отношения между по факту незнакомыми, но соединенными сетью людьми похожи если не на семейные узы между двоюродными братьями и сестрами, то очень близко к этому. В особенности это было видно у детей, которые в отличии от обычных не просто постоянно выясняли старшинство в группе, но и довольно однообразно реагировали на опасность. Примером может служить появление кота на детской площадке, где среди обычных детей может как произойти ссора, где или кота начнут делить на “части” или же крик и плач из-за невозможности всем потрогать кота, так и общая паника, где дети разбегутся в разные стороны, если кот агрессивно на них отреагирует. В случае с детьми связанных моей сетью, то тут реакции похожи, но только в общем плане, они также могут поссориться, но не из-за невозможности его потрогать, а из-за очередности в его “троганье”. Реакция же на агрессию у таких детей более отличима, в отличии от обычных они не разбегаются в разные стороны, а наоборот группируются и пытаются напугать “врага” своим превосходящим числом. Такие реакции действуют и в более взрослом обществе, где государственные служащие не воруют не потому, что я им запрещаю, а потому, что воровать у семьи считается не просто очень большим позором, но ты по факту становишься изгоем всего моего общества, что было куда как большим наказанием. Вообще я даже как-то провел социальный эксперимент, я выбрал три города, где мои люди могли могли бы спокойно воровать из бюджета средства не оглядываясь на мои запреты и контроль. Если в первом городе они даже не помышляли об этом, ведь в городе жили все свои и портить жизнь семье и себе самому ради горстки монет не было никакого смысла. А вот во втором и третьем городе дела обстояли куда как интереснее. Во втором городе, где жители делились почти пополам, мои чиновники пытались воровать, но без особого успеха, ведь покупать более дешевые препараты в городских больницы или воровать на строительстве и ремонте различных дорог и домов не получится, ведь ими пользуются и члены своей семьи. Так что в основном в таком городе они начали крышевать частный бизнес в виде небольших мастерских, ларьков, магазинчиков, кафе и иных не принадлежащих “семье” мест. Последний же город, где концентрация моих людей почти равнялась нулю представлял из себя родную и до боли знакомую глубинку России года девяноста восьмого. Дырявый асфальт, неубранный мусор, наличие игорного бизнеса и даже целых ОПГ, которые подчинялись “зажравшимся” чиновникам и милиционерам. В итоге цельная картина такого себя городишки на окраине мира. Самое интересное же было наблюдать не за кражей средств, а за их тратой. Если малая часть средств тратилась на собственные нужды, то вот все остальное шло в общак, который помогал не обычным гражданам, а только членам семьи. Как оказалось данный фонд курировал помощь не только различным погорельцам, но и содержал различные закрытые пансионаты, в которых направляли как неизлечимо больных на данный момент членов “семьи”, так и лиц с серьезными ограничениями. Особенно мне было интересно наблюдать за жизнью не только своих людей, но и обычных граждан, которые не только копировали некоторые привычки моих людей, но и пытались как мои люди определить с кем именно они встретились. Данные попытки вылились в появления цветовой дифференциации на одежде, в виде белых галстуков и веревочек в прическе у медицинских и научных работников, синих цветов у правоохранительных органов, черных у офисных работников и различных чиновников, красных у пожарных и так далее. Если в начале данные обозначения были у единиц, то на данный момент к этому “движению” присоединились не только обычные граждане, но и мои люди, которым по факту такое было без надобности, но оно облегчало взаимодействие с обычными людьми. Единственное, что скрепляло все народы в моей стране была не только пропаганда, и силовой аппарат, но и спорт. Как ни странно, но создание сначала отдельных спортивных дисциплин, а затем и создание имперских чемпионатов стало тем, что серьезно объединило народ. В особенности это было видно в футболе и баскетболе, которые стали действительно народным видом спорта, ведь количество различных уличных и заводских команд насчитывало сотни тысяч, а за чемпионатом буквально наблюдала вся страна. Главное же было то, что активным продвижением спорта я увлек в нее большое количество молодежи, которая буквально заполняла улицы и оставлять такую бесконтрольную и взрывоопасную массу я не желал. Еще одной проблемой стала миграция и принесенная с ней проблема наркотрафика. Сама проблема была небольшой, все же у меня во власти не было чиновников и силовиков, которые бы согласились за откаты “крышевать” такой бизнес. Проблема же была в том, что наркотики выращивались на подконтрольных Франции и Британии территориях, и в дальнейшем они переправлялись к моей границе, откуда уже различные несуны пытались их переправить на территорию моей империи. Если с несунами я расправлялся довольно быстро, то вот с плантациями я официально ничего поделать не мог. Решение же проблемы было довольно простое, я через своих людей на Французской границе переправлял и реализовывал эти наркотики уже на территории самой Франции. А поднятая мной же шумиха стала еще одним гвоздем вбитым мною между Британией и Францией, которые и так ругались между собой из-за проблем будущего дележа.