Живое дыхание

Голос Ванцзи как будто бы умер с ней вместе. Ни брат, ни дядя не сумели добиться от него ни единого слова с того самого дня, когда Ванцзи опустился на колени перед дверью, которая никогда больше не открывалась. Ванцзи молчал, обходясь в обучении исключительно письменными ответами. На поясе у него, помимо изящной нефритовой подвески, всегда была кисть — чтобы дать короткий ответ лёгким росчерком, если то понадобится. Но нужда такого рода, по мнению Ванцзи, возникала далеко не всегда. Обычно достаточно было и холодного взгляда… *** Ванцзи возвращался в Облачные глубины, погружённый в привычные размышления. Но когда он поднимался по тропе, услышал странный шум. Как будто несколько человек говорило, едва ли не перебивая друг друга. Стоило повернуть последний раз, и он увидел, как двое юношей в одеждах другого клана спорят с адептом, оберегающим вход в Облачные глубины. Рядом с юношами стояла скромная девушка, лицо её было взволнованным, будто бы происходящее причиняло ей неудобство. Посочувствовав ей, Ванцзи приблизился и вопросительно взглянул на адепта. Чужаки же замолчали и тоже настороженно посмотрели на него. — Второй молодой господин Лань, — поклонился адепт. — Прибыли ученики из клана Юньмэн Цзян, но у них при себе нет нефритовых жетонов… — Ванцзи только покачал головой — правила не следовало нарушать, нельзя пропускать чужаков просто так. Адепт обратился к замершим позади Ванцзи юношам: — Я не могу пропустить вас, прежде отыщите жетоны. — Второй молодой господин Лань! — обратился к нему один из них. — Разве так должно встречать гостей? — Уймись, Усянь, — осадил заговорившего второй. Ванцзи слушал, но даже не обернулся, чтоб разобраться, кто из них Усянь. — О, хорошо же. Оставайся с шицзе, а я отправлюсь в Цайи и отыщу эти проклятые жетоны, — одно мгновение, и он встал на меч и исчез. Ванцзи посчитал, что инцидент исчерпан, и прошёл дальше. Позже он узнал, что брат всё же добился у дяди разрешения, и Цзян Чэн и Цзян Яньли прошли в Облачные глубины, пусть при них и не было жетонов, но с ними не оказалось того, кого называли Усянь. Смутное беспокойство, родившееся где-то в глубине сердца, заставило его не отправиться спать в положенный час, а выступить в дозор. В тишине и молчании двигался он по стене вокруг Облачных глубин, когда вдруг заметил нарушителя. С лёгкостью одолев неприступную из-за заклинаний стену, повредив ряд печатей и словно этого не заметив, наверху оказался тот самый юноша — Усянь. Он держал в руке связанные вместе кувшины с вином и явно собирался спрыгнуть. Ванцзи призвал Бичэнь и пустил его в полёт, надеясь перерубить верёвку, чтобы запрещённый в Облачных глубинах алкоголь не попал за стену, но Усянь оказался ловким, в мгновение ока отпрыгнул. — О, второй молодой господин Лань, — поклонился он развязно и рассмеялся. — Вот так встреча! Нет-нет, я не злоумышленник какой-то, я приехал учиться. Даже жетон нефритовый нашёлся, вот только показать его уже было некому. И действительно, во второй руке его на миг мелькнул нефритовый жетон, но потом этот Усянь отправил его обратно в рукав, а сам перехватил ножны меча поудобнее. Ванцзи тут же атаковал. Даже с нефритовым жетоном вход в Облачные глубины после заката был запрещён, а сейчас уже серебряным светом кутала спящие дома луна. — Эй-эй, ну разве можно вот так на пустом месте сражаться? — отразил его удар одними ножнами Усянь. Он был ловким, и чувствовалось, что в бою не уступит ни в чём. Вот только сейчас он дурачился, даже не отпустил своё вино. Внутри Ванцзи вызрели тревога и раздражение. Прежде он никогда не испытывал ничего подобного, во что бы то ни стало захотел он призвать Усяня к ответу, отобрать вино, а лучше — и вовсе разбить сосуды. Как два мотылька они принялись порхать над крышами Облачных глубин. Усянь смеялся, точно битва доставляла ему наслаждение, и не переставал болтать: — Ну же, второй молодой господин Лань, — призывал он, — давай останемся друзьями. Ты хорошо сражаешься, я вовсе не против повторить это позже, но сейчас я устал и хотел бы выпить вина и полюбоваться луной… …В какой-то миг Ванцзи удалось — он разрезал верёвку. Один кувшин Усянь изловил за горлышко, второй — поймал кончиком меча, наконец показавшегося из ножен, но, конечно, долго устоять кувшин не мог, он сорвался и разбился, оставив осколки на белых камнях. — Разве так обращаются с прекрасным напитком? — воскликнул Усянь и тут же открыл второй кувшин, запрокинул голову и перелил изрядно вина прямиком себе в рот. Ванцзи остолбенел, когда увидел. Несколько капель прочертили дорожки от уголков губ, одна даже скатилась по шее, блеснув на крупном и остром кадыке в свете луны. И в этом было столько красоты — и столько небрежения правилами, что Ванцзи не смог сдержать внезапно зародившийся внутри короткий вскрик: — Ты!.. — сказал он. — О, неужели второй молодой господин Лань наконец удостоил меня радости услышать его голос? — усмехнулся Усянь беззаботно, однако не успел добавить хоть что-то ещё — на белой дорожке внезапно появился Сичэнь. — Довольно, — окликнул он их. — Господин Вэй, спускайтесь. Ванцзи… — но он не закончил, встретив его настороженный взгляд. Вэй Усянь… Вэй Усянь остановился в шаге от Сичэня, поклонился ему, узнал: — Цзэу-цзюнь. — В Облачные глубины запрещено входить по ночам, нельзя ни проносить, ни распивать вино, — укорил его Сичэнь, но очень мягко. — Я прощу нарушение правил по незнанию, ступайте, в конце этой дорожки вы отыщете дом, где остановился ваш брат. — А шицзе? — тут же насторожился Вэй Усянь. — Дева Цзян — с заклинательницами на другой стороне горы, — пояснил Сичэнь. — Мы ещё закончим с тобой поединок, Ванцзи, — обернулся на него Вэй Усянь и тут же сорвался с места. Очень скоро он скрылся в полумраке, и тогда Сичэнь произнёс: — Неужели… Но вместе с Усянем исчезла и сама удивительная возможность. Ванцзи только качнул головой. Голос внутри него возродился и рассыпался искрами в одно мгновение. *** Вэй Усянь был невыносим, он спорил с наставниками — даже с Лань Цижэнем, а число нарушенных правил с каждым днём всё росло. Но главное не в этом — каждое утро он звал его, окликал и требовательно ждал ответа. Однажды Ванцзи услышал: — Разве Вэй-сюн не знает?.. — Не знаю чего? — отклинулся голос, от которого у Ванцзи в последнее время мурашки пробегали по коже. — Второй молодой господин Лань не произносит ни слова, никогда. Повернув, Ванцзи наконец увидел говорящих. Не Хуайсан, прибывший на обучение в третий раз и никак не демонстрирующий успехов, и… Вэй Усянь. — Брось, Не-сюн, — отмахнулся Вэй Усянь и сделал шаг навстречу. Он улыбался, но глаза его внезапно оказались серьёзными, и Ванцзи поймал себя на мысли, что, может, недооценивал этого насмешника. При всей его дерзости разве не лучший он ученик Облачных глубин сейчас?.. — Второй молодой господин Лань, ведь ты заговорил со мной в ту ночь?.. Ванцзи сглотнул. Он сам не знал, как в нём тогда родилось одно-единственное слово. Но сейчас он снова был пуст, как полый ствол бамбука. Он — как флейта, лишённая дыхания музыканта. И он безмолвствовал. Но просто уйти — было невежливо, а это тоже нарушение правил. — Ну же, второй молодой господин Лань? — настаивал Вэй Усянь. — Лань Ванцзи, — и тут его улыбка стала ярче и наконец-то коснулась и глаз: — Лань Чжань, назови хотя бы моё имя — Вэй Ин. Откуда он узнал имя, которым прежде звала только лишь мать?.. Ванцзи даже стало больно от этого, а ещё — невероятно захотелось, чтобы Усянь… чтобы Вэй Ин продолжал звать его только так. — Вэй Ин, — потерянно повторил он. И это было больше, чем он сказал за последние годы. Этого было так много, что напугало, одновременно принося удивление, почти восторг. — Что ты с ним сделал? — забывшись, прошептал Не Хуайсан. Но Вэй Ин не смотрел на него, будто бы сейчас для него существовал только сам Ванцзи и никто больше. — Разве было сложно? — улыбался он — теперь тепло и мягко. — Лань Чжань, ведь не сложно?.. — Вэй Ин, — сказал Ванцзи снова, и имя вырвалось в воздух, как прорастают весной яркие цветки горечавки, как расцветают, словно взрываясь розовато-белым, лепестки мэйхуа. — Да, я — Вэй Ин, — кивнул тот. — Лань Чжань… Они оба не заметили, что Не Хуайсан сорвался с места и исчез. *** К вечеру в Облачных глубинах всё гудело от необычной новости. Пусть обсуждать других было запрещено, пусть нельзя было передавать друг другу слухи, но все узнали разом, все говорили, и говорили, и говорили… Ванцзи слышал, хоть голоса и замолкали внезапно, стоило говорящим его заметить. — Этот Вэй Усянь! Он заставил Второго Нефрита заговорить! — Он, должно быть, использовал тёмную технику, этот Усянь, как у него получилось? — Второй Нефрит не сказал никому ни слова со дня смерти матери! — Второй Нефрит… — Этот Усянь!.. И когда на белой дорожке к Ванцзи подошёл брат, не составляло труда предсказать его вопрос. — Это правда? Но, как и в первый раз, голос снова отказался служить, опять Ванцзи ощутил себя лишь безмолвным инструментом, в котором нет жизни, пока не появится мастер. Он только коротко кивнул. — Тебе нужно быть к нему ближе, — вспыхнула в Сичэне надежда. — Слышал, неподалёку в деревне появились лютые мертвецы, отправляйтесь вдвоём, чтобы… — он не договорил. Ванцзи оставалось опустить голову и поклониться. С одной стороны, мысль о совместном задании с Вэй Ином внезапно будоражила его, с другой — отчего-то хотелось отказаться от неё. Почему, почему голос в нём пробуждался, лишь когда он смотрел на Вэй Ина?.. *** На первый взгляд в лютых мертвецах не было ничего такого уж сложного. Ванцзи привык справляться с подобными заданиями в одиночку. Они добрались до деревни на мечах, и нужно было лишь подождать заката, чтобы утихомирить нечисть, но Вэй Ин улыбнулся ему и сказал: — Разве ты не хочешь узнать, отчего вообще появились тут лютые мертвецы? Разве тебе кажется это неважным?.. Такой подход для Ванцзи был в новинку, так что он смотрел на Вэй Ина с удивлением. — Что ж, Лань Чжань, тогда смотри и слушай, — и Вэй Ин тут же окликнул, улыбаясь, симпатичную девушку, что шла с корзиной в руках по другой стороне пыльной улицы. Только теперь Лань Чжань осознал, что Вэй Ин невероятно хорош собой — девушка вся зарделась, когда он к ней обратился, и пока они говорили — от звона в ушах Лань Чжань ничего не разобрал, — она то и дело поглядывала на Вэй Ина искоса, улыбалась не к месту, распрямила плечи, чтобы показаться привлекательнее. — Благодарю, красавица, — сказал напоследок Вэй Ин и обернулся: — Видишь?.. — и тут же его глаза широко раскрылись. — Что с твоим лицом, Лань Чжань?.. А у Ванцзи в груди бушевал настоящий шторм, ему было и горько, и больно. Но ещё он ощущал себя истинным глупцом. Отчего он вдруг решил, что улыбка Вэй Ина должна адресоваться ему одному? Отчего подумал, что Вэй Ин относится к нему с особенной теплотой? Он со всеми говорит так, как с близкими друзьями, согревая лучистым теплом! Даже с какой-то селянкой, что увидел первый и последний раз. Столько ужасных чувств Ванцзи никогда прежде не ощущал. Он отвернулся от Вэй Ина, стараясь совладать с собой, и тут на его плечо легла горячая ладонь. — Эй, Лань Чжань, — голос звучал так близко. — Что с тобой? Цзэу-цзюнь просил меня быть к тебе внимательнее, все говорили, что ты лишился голоса от горя из-за смерти матери. Я понимаю — мои родители тоже умерли, я сирота, как и ты… Я чем-то задел тебя?.. Ванцзи низко опустил голову, а душа его одновременно горела и леденела. Всё в нём внутри одновременно стало пожаром и ледяной пустыней. — Раз не хочешь, не будем никого расспрашивать. И так стало ясно, что кто-то нарушил кладбищенский покой. Пойдём, отдохнём до заката и вмиг покончим с этим делом. И Вэй Ин повёл его по улице прочь, а Ванцзи не сумел ни возразить, ни согласиться. *** …Им действительно ничего не стоило разобраться с лютыми мертвецами, однако Вэй Ин заметил в них нечто странное. Ванцзи оставалось только следовать за ним, а Вэй Ин помчался по ему одному ясному следу прямо в чащу леса, окружавшего деревеньку. Тьма окутывала их, откуда-то ползла сизая мгла, и с каждым шагом воздух становился всё холоднее. — Должно быть, не жители потревожили кладбище. Тёмной энергии накопилось так много, что те, кто при жизни был чем-то обижен, не улежали в гробах, — сказал Вэй Ин. — Верно, Лань Чжань? Тут скрывается кто-то опасный. Как хотелось сказать, чтоб он был осторожнее! Но голос не рождался внутри, ничуть и нисколько, Ванцзи лишь кивнул, не зная, увидел ли это Вэй Ин. Наконец они добрались до раскинувшейся вширь и вдоль болотистой трясины. Прежде не было в этих местах никаких болот, так что становилось ясно — скопившаяся тёмная энергия нарушила гармонию, изменила фэншуй. Ванцзи призвал гуцинь, намереваясь музыкой очистить эти места, но стоило ему коснуться струн, как из трясины с рёвом поднялся ужасающий монстр. — Играй! — крикнул Вэй Ин, призывая меч. — Играй, пока я отвлеку его. Он ослабнет, как только здесь восстановится гармония энергий, а после мы вдвоём сумеем с ним справиться. Ванцзи послушался. В игре на гуцине он был лучшим, не ошибся ни в одной ноте, и звук был чистым и ясным, но монстр оказался настолько силён, что несколько раз ранил Вэй Ина, и каждый его удар отзывался ужасающей болью в сердце. Как только Ванцзи закончил, развеялся туман, болото обернулось чистым ручьём, но монстр никуда не исчез. И тогда Ванцзи ударил его техникой смертельных струн. Ощутив поддержку, Вэй Ин ринулся вперёд и почти перерубил мечом длинную шею чудовища, да вот только то извернулось и, издыхая, вонзило Вэй Ину в плечо ядовитый клык. — Вэй Ин, нет, Вэй Ин! — сам не заметил, как вскрикнул, Ванцзи. Он кинулся на помощь, но монстр уже был мёртв, а Вэй Ин от яда потерял сознание. Подхватив его на руки, Ванцзи встал на меч и понёсся в Облачные глубины. У Вэй Ина было сильное Золотое ядро, и потому тело его должно было продержаться, не сдаться яду!.. *** …Ванцзи ворвался к лекарю Лань Цзысяню, пусть тот спал, и до положенного подъёма оставалось достаточно времени. — Скорее, — горячо заговорил он. — Скорее, это яд. Вэй Ин… Пожалуйста… — Второй молодой господин Лань? — лекарь выступил из-за ширмы лишь в нательной рубашке и штанах. — Вы с Ночной охоты? — но, задавая вопрос, он уже взял Вэй Ина за запястье, вслушался в биение пульса, нахмурился. — Ещё немного, и было бы поздно, второй молодой господин Лань. Вы успели как раз вовремя. Ванцзи смотрел на бледное лицо Вэй Ина и никак не мог понять, отчего внутри так больно, отчего, отчего… — Видимо, господин Вэй значит для вас очень много, — продолжал говорить Лань Цзысянь, разрезая ханьфу у Вэй Ина на плече. — Так много, что вы не жалели себя, чтобы примчаться сюда. Но ничего, я справлюсь с этим ядом… Слушая его, Ванцзи всё никак не мог заставить себя отвести взгляд от обнажившегося плеча, от проглянувших среди разрезанной ткани ключиц. Он смотрел и смотрел, а внутри кипел вновь обретённый голос: «Пожалуйста, Вэй Ин, не умирай, Вэй Ин, Вэй Ин, Вэй Ин…» *** Ванцзи просыпается от тепла и света. Он открывает глаза и понимает с внезапным смущением, что уснул наполовину на полу, наполовину на постели, где уложили Вэй Ина. И ещё больше смущает то, что тепло, которое он ощущает, — прикосновение чужой ладони. Горячих и сухих пальцев Вэй Ина. — Эй, Лань Чжань, — шепчет он, мягко улыбаясь, — так ты спас меня ночью?.. И так волновался, что не ушёл прочь?.. Ванцзи смотрит на него, как на чудо, а внутри пробуждаются сотни слов, теснятся, но никак не могут вырваться наружу. Вэй Ин чуть хмурится и продолжает говорить: — Ах, Лань Чжань, всё же до чего ты странный человек. Так холодно смотришь, всё время молчишь. Поначалу я и правда решил, что ты возненавидел меня с первого мига. А ведь ты так понравился мне… — и тут он откидывается на подушки, обессилев, но не перестаёт говорить: — Мне всё хотелось, чтобы ты перестал на меня злиться. — Я не злился, — возражает Ванцзи и широко раскрывает глаза. Оказывается, он может сказать это, сказать, а не вымолчать, как прежде. — Не злился? — Вэй Ин кидает на него взгляд из-под ресниц, поворачивается на бок и смотрит ему в глаза. — Правда? — Никогда не злился, — кивает на это Лань Чжань. Вэй Ин не отводит взгляда. — Может, я нравлюсь тебе? — говорит он тише. — Нравишься, — соглашается Лань Чжань. И понимает с запозданием, что даже себе не мог объяснить этого прежде. Вэй Ин смущается, румянец скользит по его скулам, на ресницах дрожит солнечный блик. — Знаешь ведь, что теперь ты отвечаешь за меня до тех самых пор, пока кто-то из нас не покинет этот мир? — Вэй Ин шепчет. — Знаешь?.. Теперь тебе ни за что от меня не отвязаться. — Не отвязаться, — соглашается Лань Чжань, и Вэй Ин расцветает улыбкой. Она так прекрасна и так притягательна, что Лань Чжань забывается и тянется вперёд, губы сами находят губы, первый поцелуй обжигающе волнует. Вэй Ин смотрит на него так, будто изумлён до глубины души, так, будто вскрылись его потаённые мысли, а потом тянет его на себя, пусть и шипя от боли в раненом плече, тянет на постель, укладывает рядом и кутает их обоих в одно одеяло, чтобы затем снова прижаться губами к губам. — Лань Чжань… — шепчет он потерянно. — Вэй Ин, — отзывается Ванцзи. *** Дядя смотрит на них устало, но в его глазах не заметно гнева. Вэй Ин опустил голову и рассматривает носки сапог, у него всё ещё перебинтовано плечо — Ванцзи перевязывал его сам этим утром, но под белым ханьфу не видно повязки. — Спутниками на тропе совершенствования, — повторяет дядя. — Ванцзи… — Да, — прерывает его Ванцзи со всей решительностью. Он был лишь пустым стволом бамбука, флейтой, что не могла звучать без живого дыхания мастера, но пришёл Вэй Ин и пробудил его голос. Это ли не главное?.. — Что ж… — дядя поглаживает бородку. — Ступайте и не разлучайтесь. Вэй Ин словно весь вспыхивает от радости, отбивает глубокий поклон, но смотрит лукаво и вдруг заявляет: — Я позабочусь о том, чтобы если он и терял голос, так только от… — Бесстыдник! — шепчет ему Лань Чжань и тянет за собой прочь. Но дядя делает вид, что ничего не услышал. Весь мир теперь лежит перед ними.