Каждый художник обладает смелостью, без которой талант не мыслим.
На следующий день после похода, Цзян Чэн был зол до чёртиков, а свидание Вэй Усяня так и не состоялась, потому что он и Лань Ванцзи всё же простыли после ночи на улице. Цзян Чэн после пар угрюмо шёл в аптеку, вспоминая сколько раз говорил Вэй Ину, что в следующий раз его лечить не будет, но идёт каждый раз ему по лекарства. Вставая в очередь, он увидел Лань Сичэня перед собой, и внутри начинало что-то закипать. Лань Хуань, заметив как парень вошёл в аптеку, обернулся к нему поздороваться. — Я бы тебя ещё сто лет не видел, Лань Сичэнь, — грубо ответил Цзян Ваньинь, — если бы не твой дурацкий поход и брат, моя ходячая катастрофа не заболел бы и я тут не стоял. — Мой брат тоже заболел, — будто вовсе не обидевшись на грубость, ответил Лань Хуань, — и они взрослые люди, Цзян Ваньинь, мне не к чему их контролировать. К тому же хоть они и заболели, я думаю, что тогда они были по-настоящему счастливы, разве ты не рад за своего брата? — за время пока он говорил подошла его очередь и он повернулся к кассе. Цзян Чэн был раздражён, ему не нравилось ни поведение Лань Хуаня ни его отношение к ситуации, а в особенности ему не понравилось, что с ним не согласны. — Вот, — Лань Сичэнь протянул ему пластинку таблеток, — это для Вэй Усяня, хороший препарат от простуды, — Цзян Чэн в замешательстве взял лекарство, — пожелайте ему от меня скорейшего выздоровления. Цзян Чэн несколько секунд посмотрел в след парню и подошёл к кассе.***
Таблетки, которые дал Лань Сичэнь, дейсвительно хорошо помогали и через три дня Вэй Ин был как новый. Но стоило ему выздороветь, как Цзян Чэн его стал видеть только по утрам и вечерам, а всё остальное время Вэй Усянь проводил с Лань Ванцзи. Сегодня Цзян Ваньинь надеялся выспаться, так как первой пары у него не было, но в семь утра он резко вынырнул из сна, почувствовав боль. Он закрыв нос руками, принял сидячее положение и то, что у него было на груди, упало на колени. — Твою за ногу, Вэй Усянь! Откуда у меня на кровати курица?! — кричал он, выкидывая птицу на пол. — Это петух, а не курица. Извини, не заметил как он к тебе залез, — говорил Вэй Ин, причесываясь перед зеркалом. — Да хоть утконос, что он здесь делает?! — Огурчик будет жить с нами, — он с улыбкой повернулся к брату, — не обижайся на него, ты ему понравился, вот он тебя и клюнул. — Как ты его назвал? И с чего это пернатое должно жить с нами?! Живо отнеси его туда откуда взял! — Огурчик, потому что семена огурцов есть любит. И расслабься, его просто попросили передать в живой уголок, — взяв на руки птицу, он ушёл. — Ну да, среди грызунов, только пернатого и не хватало, — укладываясь обратно спать, пробубнил Цзян Чэн. Но как только он лёг в дверь постучали. — Да чтобы тебя та курица заклевала, Вэй Усянь, ты сам не можешь... — он открыл дверь, но вопреки его ожиданиям, перед ним стоял Лань Хуань, — а, это ты. Чего тебе? Вэй Ин уже ушёл. — Я не к нему, а к тебе. Ты был чем-то занят? — Да. Спал. Но из-за тебя пришлось встать, так что говори быстрее. — Извини. Я часто вижу тебя одного —Цзян Чэн усмехнулся, — и у меня возникла одна мысль. Ты не хотел бы попозировать мне для картины? — А другого никого не нашлось? Или от того, что я часто один, ты думаешь, что мне нечем больше заняться?— с его лица сползла усмешка. — Я просто хочу нарисовать именно твой портрет. Можешь даже не сидеть в одной позе, мне главное видеть твоё лицо. — Ладно. — Отлично, тогда приходи завтра в 2 часа в мою мастерскую. — Хорошо, это всё? — Да, а, и почему у тебя нос красный? Ответил ему на последний вопрос громкий хлопок двери перед его лицом.***
Вечером Вэй Усянь по обычаю трещал без умолку про Лань Ванцзи и о их очередном свидании. — Да умолкни ты уже! Лань Чжань то, Лань Чжань это, я понял, что ты его любишь, но перестань галдеть о нём каждый день. Я тебя и так почти не вижу, а у тебя только он на уме! — вспылил Цзян Чэн, на что Вэй Усянь удивлённо хлопал глазами. — Ты чего... Погоди-ка, диди ревнует? — он расплылся в улыбке. — Сдался ты мне, как собаке пятая нога. Ничего не ревную, просто встречаешься с Ланем ты, а больше их стало почему-то в моей жизни. — Их? То есть? — Ты вечно говоришь о своём ненаглядном, и его брат стал мельтешить у меня перед глазами. — О, — он уселся рядом с ним, — ну может ты ему нравишься? Хоть ты и вредный, но всё равно довольно привлекательный. — Не мели ерунды. Он просто хочет нарисовать меня. — Нарисовать? Чэн-Чэн, да он похоже правда на тебя запал! Я слышал, как его одногруппницы, увидев его картины, просили их нарисовать, даже денег предлагали, а он не захотел! А тебе предложил сам! — Чушь. Любовь тебя вообще рассудка лишила, говоришь какие-то бредни. Спать иди, уже давно пора, — он выгнал его со своей кровати и лёг лицом к стене. — Помяни моё слово, Цзян Чэн. Ты ему нравишься.***
Цзян Чэн, конечно же, не воспринимал слова Вэй Усяня всерьёз, но выбросить их из головы ему никак не удавалось. От этого в мастерскую он пришёл погружён в свои мысли. В помещении было всё как полагается, полный творческий беспорядок. Большие окна без занавесок, широкий подоконник, в углу были разбросаны какие-то газеты, заляпаные краской. По центру стоял мольберт с пустым холстом. На длинном столе, опираясь на стену, стояли картины. Все были в основном пейзажи, но одна картина всё же привлекла внимание Цзян Чэна. — Это что, мой брат? — он указал на картину, где были изображены два целующихся парня в автобусе, будто вид с улицы через окно. — Да, это мой брат с твоим в автобусе после похода, — проговорил Лань Сичэнь, отставляя чуть в сторону табурет с кисточками и тюбиками краски на деревянной палитре, — можешь присесть на подоконник, пожалуйста? Бросив ещё один взгляд на картину, он сел куда указали. — Ты подглядывал за ними? — усмехнулся он. — Нет, просто ждал, когда Ванцзи выйдет возле их окна, а обернувшись увидел эту картину, — он начал рисовать набросок карандашом. — Мне говорили, что ты отказался рисовать портреты даже за деньги, а меня позвал сам. Почему? — Я не хочу рисовать лица, которые мне не нравятся. Вот и всё. На заказ я рисую, что угодно, кроме портретов. — Тебе нравится моё лицо? — Нравится. — Долго ты будешь рисовать? — Часа два. Цзян Чэн не ответил. Повисла тишина. Цзян Ваньинь оглядел комнату ещё раз, не зацепившись ни за что взглядом, он достал из своей сумки книгу. Молчание никак не отягощало. Каждый занимался своим делом. Изредка Цзян Чэн кидал взгляды на Лань Сичэня, мысленно отметив, что ему идёт эта рубашка в широкую синюю клетку и волосы, собранные в низкий хвост. Мысли о словах Вэй Усяня вернулись, из-за чего буквы в книге плыли перед глазами и приходилось читать страницу по несколько раз. — Я закончил, можешь подойти посмотреть. Цзян Чэн и не заметил, как быстро прошло время. Закинув книгу обратно в сумку, он подошёл посмотреть на результат работы Лань Хуаня. Парень несколько минут рассматривал картину. Ему казалось, что его изобразили намного красивее, чем он был на самом деле. Пока он разглядывал портрет, Лань Сичэнь неотрывно смотрел на него. — За два часа не нагляделся ещё? — усмехнулся Цзян Чэн, заметив этот взгляд, — красиво получилось, даже краше оригинала. — Разве? По-моему оригинал намного лучше, что даже за 2 часа невозможно насмотреться. — Ощущение будто ты подкатываешь ко мне, — фыркнул Цзян Чэн, слегка хмурясь, прикрывая лёгкое смущение. — Нет, Цзян Ваньинь. Мне кажется к тебе нужно подкатывать иначе. — И как же? — Так, чтобы ты не удержал свою маску и показал настоящие эмоции, хоть на долю секунды. Так, чтобы ты был удивлён и не знал что произойдёт в следущий момент, — он сделал шаг к нему, на что парень сделал шаг к двери. — Я пожалуй пойду, — он сделал ещё шаг спиной вперёд, — странный ты какой-то сегодня, — ещё шаг, пока Лань Хуань делал шаги навстречу, — только не пойму, в чём именно заключается странность. — Погоди, — и Цзян Чэн, как заколдованный остановился, — я говорил, что часто видел тебя одного и хотел предложить сходить завтра куда-нибудь. — Мне и Вэй Усяня для компании хватает. — Вэй Усянь проводит всё время с Ванцзи, — он остановился в шаге от него. — А твои «не подкаты» не действуют на меня. Будто кто-то спустил курок, Лань Сичэнь в момент сократил растояние и с нажимом на плечи вжал Цзян Чэна в стену, накрывая его губы своими. Цзян Ваньинь широко раскрыл глаза от удивления. «Так вот что значит сбросишь маску и не будешь знать, что случится потом?!», — пришло моментальное осознание к Цзян Чэну, но отчего-то отталкивать он его не спешил. Губы Сичэня настойчиво целовали его, а руки с силой сжимали плечи. Цзян Ваньинь почувствовал себя слабым и ощутил желание подчиниться, а пока к нему приходило понимание, его тело давно уже скомандовало ответить на поцелуй и прикрыть глаза. — А сейчас подкат засчитан? — спустя минуту, отстранившись на пару сантиметров от губ, спросил Лань Хуань, — пойдёшь со мной на свидание? — Засчитан. Пойду. И я понял, что в тебе было странного, — будто в бреду говорил Цзян Чэн. — И что же? — Я раньше не видел в тебе такой настойчивости и в глазах желания обладать кем-то. — Тебе предстоит многое ещё во мне увидеть, Цзян Ваньинь.