Шрамы не заживают

После последней Конференции Альянса Бессмертных Юэ Цинъюань, наконец, обратил внимание на то, что происходит с дворцом Хуаньхуа. Расхождение событий не могло произойти само по себе, однако Юэ Цинъюань не был полностью в этом уверен. Он не знал является ли данный мир и данная жизнь теми же или он попал в параллельную вселенную? Его знания в основном касаются секты Цанцюн, и он не понимает, что привело к тому, что главным учеником Хуаньхуа стала неизвестная Хуа Юань. Он никогда раньше не слышал это имя. Более того клан, воспитавший ее, оказался одним из благородных семейств, занимающийся одеждой императора и его семьи. Что привело к появлению на политической арене целой семьи? У него есть нескольких теорий, почему именно они: Цю Хайтан, Лю Цингэ, Шэнь Цинцю и он сам вспомнили прошлое, и все связаны с неким полудемоном. Ещё в прошлом невероятная сила Ло Бинхэ, его удачливость, внешность, в конце концов, внушали трепет. Не может быть, чтобы у одного человека были сосредоточены все сокровища мира, а именно это и произошло. Занятый мыслями о Шэнь Цинцю, заточенным в Водной тюрьме, он искал все следы Ло Бинхэ и Лао Гунжу и наткнулся на массу любопытных вещей. По собственной глупости, ему не удалось воспользоваться этим, как настоящий идиот он отправился навстречу собственной смерти. Вид отрубленных ног Сяо Цзю вырвал ему сердце, он не мог думать о хитроумных стратегиях в тот момент. Так Юэ Цинъюань погиб. Бесславно и бессмысленно. А затем появился, как непонятный дух, рядом с изувеченным телом человека, которого подводил всю свою жизнь. Душа Юэ Цинъюаня едва не раскололась от подобного, он не мог сдерживаться, снова и снова импульсивно нападая на Ло Бинхэ. Кто-то кричал на него, ему слышался голос давно погибшего шиди, и лишь когда полудемон вдоволь насладился страданиями Шэнь Цинцю и ушел, Юэ Цинъюань обрёл разум. В тот момент он осознал как никогда четко, что происходит. Он умер. Сяо Цзю жив. Лю Цингэ умер. Никто из них не убивал другого. Он ошибался. Сяо Цзю исправлял его ошибки. А затем он тоже умер, проглотив осколки Сюаньсу. И всё вернулось обратно. Или по новой. Юэ Цинъюань не знает и не хочет думать, его главная цель — найти Шэнь Цзю, убедиться в его безопасности, убить Ло Бинхэ и продолжать жить так, как скажет Сяо Цзю. Он уже доказал себе и всем вокруг, что совершенно не умеет жить своим мозгом. Вероятно в детстве, когда он пытался дышать в такт дыханию спящего Сяо Цзю, уютно устроившегося в его объятиях, эта привычка укоренилась в нем. Сяо Цзю — тот, кто думает, Ци-гэ — тот, кто делает. Это получалось у них лучше всего, так с чего он решил, что думать за Сяо Цзю будет лучшим выходом? Смешной. Юэ Цинъюань обвел взглядом кабинет, где работал последние годы. Хотя ему было трудновато адаптироваться заново к маленькому пространству, он справился. Его шицзунь очевидно гордился прогрессом своего ученика, и ограничения потихоньку спадали. Теперь он мог покидать секту по своему желанию, как и Лю Цингэ. Они использовали это время для поисков Шэнь Цинцю, параллельно ища информацию о небесном демоне, Тяньлан-цзюне. Ло Бинхэ мог быть только его сыном. Когда Лао Гунжу созвал встречу четырех великих сект и поднял тему о планируемом вторжении демонов, Юэ Цинъюань узнал обо всем от своего шицзуня. Было достаточно авторитета Лао Гунжу и простых слов, чтобы сильнейшие культиваторы подняли меч против Тяньлан-цзюня. Никто не смог увидеть Су Сиянь, по словам Лао Гунжу, доставшую сведения о планах демона. А после ее следы полностью исчезли. Юэ Цинъюань не задумывался, куда она пропала, больше занятый внутренними делами Цанцюн. Однако сейчас есть повод задуматься. В конце концов, вероятнее всего, что Су Сиянь забеременела и родила. Насколько во всем этом замешан глава дворца? Помог ли он своей любимице разродиться, а затем спрятал ее ребенка? Как Ло Бинхэ оказался в Цанцюн, а затем в Цинцзин, приводя несчастливую судьбу Шэнь Цзю? Ци Цинци смотрела на него с возникающими вопросами в глазах, но он не давал ей достойного объяснения. Поэтому поиск Тяньлан-цзюня он не мог доверить ее сети шпионов. Это выходит за пределы допустимого, Ци Цинци будет обязана доложить об интересе Юэ Цинъюаня своей шифу. У них не было плана, как победить демона в открытом противостоянии. По старой привычке Лю Цингэ собирался встретиться с Тяньлан-цзюнем лицом к лицу и на корню зарубить проблему появления психически неуравновешенного полудемона, однако более опытный Юэ Цинъюань остановил его. Лю Цингэ подчинился лишь потому, что он на самом деле имел сомнительное удовольствие сражаться с Тяньлан-цзюнем. Бог войны был так удивлен, когда он сказал об этом. Двое старших учеников, пусть проживших две жизни, не могли покончить с небесным чистокровным демоном. Поэтому они полагались на Лао Гунжу в этом вопросе. И в этот момент Юэ Цинъюань вернулся к своему недоумению по поводу главного ученика Хуаньхуа. Он встречался с Су Сиянь, наблюдая за ней с исключительным вниманием во время Конференции Альянса, однако та вела себя как обычно. Может быть сражалась чаще, чем он помнил, но важно ли это в сравнении с тем, что она больше не главная ученица? Тогда кому Лао Гунжу поручит миссию по шпионажу за небесным демоном? Хуа Юань, заменившей Су Сиянь на посту? Юэ Цинъюань не любил неопределенности. Поэтому он положительно встретил приказ шицзуня сопровождать его на ежегодную встречу лидеров четырех великих сект. В этом году приглашающей стороной стала вершина Тяньи, располагающаяся в горах. К главным воротам секты ведёт лестница из трёх тысяч ступеней, как очередной способ умерить юношеский пыл учеников и привить терпение. Благо, развитие Юэ Цинъюаня, сочетающее физическое и духовное совершенствование, позволяло спокойно преодолеть препятствие. Помимо него самого и лидера секты в их компании находился Повелитель пика Байчжань, Сяо Минсюй, присутствующий в качестве охраны высокопоставленных лиц. Сама встреча продлится три дня, первый из которых предназначен для обустройства лидеров в принимающей секте. Будучи лицом Цанцюн на протяжении десятилетий Юэ Цинъюань прекрасно осведомлен, что самые важные вопросы решаются на третий день, а потому решил потратить время на налаживание контакта с дворцом Хуаньхуа. В прошлом эта секта стала пристанищем демона, а потому Юэ Цинъюань планировал уничтожить проблему с корня, дабы не получить удар в спину. Он больше не собирается потворствовать Лао Гунжу, опыт показал, что гадюка укусит в любом случае. Монахини Тяньи встретили их на верхней площадке. Приветствие не затянулось надолго, все давно знакомы друг с другом и не было нужды представляться. Хотя Юэ Мингуан потратил несколько минут, рассказывая о своем главном ученике, которому пришлось контролировать каждую мышцу своего лица. Серьезно, его шицзунь порой вел себя слишком… Просто слишком. Их расположили в гостевом доме, завуалировано уведомив, что теперь ждут только дворец Хуаньхуа. Что ж, ожидаемо. Лао Гунжу любил являться в последний момент, воруя все внимание. — Размещайся! — приказал Юэ Мингуан и ушел вместе с Повелителем пика Байчжань. Мысленно вздохнув, Юэ Цинъюань покрепче затянул оружейный пояс на груди. Тяжесть Сюаньсу за спиной была приятной, когда не тянула его душу. В прошлом году Лао Гунжу мало того, что пришел без своей первой ученицы, так ещё и опоздал на целый день. По его словам, на кортеж Хуаньхуа напали демоны северного королевства, но Юэ Цинъюань сомневался в их правдивости. В прошлом никогда не было такого события, так что могло послужить причиной нападения? Не мог же он в самом деле винить во всем неизвестную Хуа Юань?

***

Юэ Цинъюаню не удалось застать момент прибытия представителей дворца Хуаньхуа. Шицзунь просто не стал присылать за ним, посчитав, что ученику не обязательно присутствовать на приветственном чаепитии. Таким образом, он с нетерпением ждал утренней встречи в зале собраний, куда лидер секты привел его и Сяо-шишу. Как и всегда, Лао Гунжу пришел в сопровождении своего Мастера меча, Чжао Ляня. Юэ Цинъюаню на самом деле было интересно, кто победит в противостоянии: их Повелитель Байчжаня или Мастер Хуаньхуа. У него не было шанса выяснить это в прошлой жизни. Все эти мысли пронеслись фоном, пока он внимательно вглядывался в стройную фигурку элегантной девушки рядом с Лао Гунжу. Черные волосы были собраны в идеальную прическу, бело-золотая мантия подчеркнула тонкую талию, а лицо скрыто расшитой золотой нитью вуалью. Брови как два крыла взлетели вверх, когда девушка заметила пристальный взгляд Юэ Ци. Он добродушно улыбнулся, гадая, почему это вызвало чувство дежавю. Спустя какое-то время Юэ Цинъюань с уверенностью мог сказать, что Лао Гунжу оберегает свою фаворитку как зеницу ока. А также, что и сама Хуа Юань предпочитает держаться подальше. Как бы ни хотелось ему раскрыть тайну существования неизвестной детали, он не мог просто навязать свое общество на глазах у всех. Лидеры сект обговаривали детали будущей Конференции Альянса, проводимой Цанцюн. Конкретную информацию о видах монстров, ключевых целей и местности никто не выдавал, однако за годы локации, подходящие для соревнований, исчерпывались. На этот раз Юэ Мингуан прибегнул к одному из безымянных пиков хребта Тяньгун. В прошлом Лао Гунжу воспользовался хитростью, вероятно из опыта одного из учителей дворца. Они не смогли предъявить Хуаньхуа ничего без доказательств, а после и вовсе замолчали, когда главный ученик Цзуйсянь сделал то же самое. У Шэнь Цинцю были подозрения на его счёт, если Юэ Цинъюань правильно интерпретировал тот острый взгляд. Тогда он попросил шиди не видеть врагов во всех, кто выбивается из привычного сценария действий, как это было с выжившим после нападения демонов Шан Цинхуа. В этой жизни Ши Цинсюань не стал главным учеником, им до сих пор был его брат, получивший любезное имя и справляющийся со своими обязанностями объективно лучше. Юэ Цинъюань пытался исправиться по сравнению с прошлым, когда любые предложения Шэнь Цинцю встречались лёгким недоверием. Будучи лидером он не мог постоянно соглашаться с мнением одного человека и часто прибегал к голосованию. Сейчас он понимает, что если этот единственный человек — глава пика учёных и стратег секты, то его слова имеют больший вес. Юэ Цинъюань слишком переживал об отчуждении вокруг Повелителя Цинцзин, чтобы не бояться за последствия своего фаворитизма. Может быть ему просто следовало признаться самому себе, что Шэнь Цинцю его главный приоритет, все давно наладилось бы. Как главный, но все ещё ученик, он не мог сделать многого, скованный сильными фигурами двенадцати нынешних Повелителей. Юэ Цинъюань лишь наблюдал издалека за действиями подозрительных братьев, твердо намереваясь проверить все предположения Шэнь Цинцю. У него скопилось множество вопросов к Шан Цинхуа, который не был замечен в сговоре с демонами, однако фонтанировал идеями как никогда ранее. Казалось, он пытается сделать все, чтобы улучшить жизнь секты, а потому Юэ Цинъюань колебался в разговорах с ним. Главный ученик Аньдин подружился с Му Цинфаном и Чу Циньнином, спас Лю Цингэ от отклонения ци совместно с Не-шиди, проявил инициативу в расследовании деятельности Лао Гунжу. У Юэ Цинъюаня почти не осталось сомнений, что Шан-шиди что-то вспомнил. Но чего он хочет? Пока изобретения только повысили уровень комфорта Цанцюн. Стал бы он совершать все эти поступки, если бы был предателем? И что с ним произошло в прошлом? Иногда Шан Цинхуа смотрел на него испытывающим взглядом, чтобы затем спрятаться за очередной папкой. Право слово, казалось, все должно было быть легче, так как у него есть опыт прожитой жизни, но новые проблемы отбирали внимание Юэ Цинъюаня, которое он полностью желал направить на поиски Шэнь Цинцю. Если он не решит их сейчас, то в будущем может снова столкнуться с последствиями, за которые обычно платит его младший брат. Юэ Цинъюань никогда больше не хотел видеть страдания Сяо Цзю.

***

Вершина Тяньи представляла собой секту, атмосферой напоминавшую пик Кусин и Цинцзин одновременно. Тихая аллея, пролегающая между гостевыми домиками и административным зданием, нравилась Юэ Цинъюаню; всякий раз, когда он посещал Тяньи, то предпочитал по вечерам уединяться там. Однажды ему посчастливилось прогуляться по аллее цветущих слив вместе с Шэнь Цинцю. Точно также, как и сегодня, они выбрались за пределы Цанцюн для встречи с лидерами других сект. Шэнь Цинцю редко составлял ему компанию в официальных мероприятиях, обычно это были либо Лю Цингэ либо Ци Цинци. Поэтому той прохладной летней ночью, после затянувшегося доклада У Чэна о предстоящих делах, Юэ Цинъюань особенно ценил уединение под кроной пышных деревьев. Казалось, его Цинцю исчерпал весь запас яда в пикировках на прошедшем собрании, а потому вел себя отстранённо. Самое меньшее, что ожидал Юэ Ци от него, привыкший впитывать чужое раздражение. И до сей поры он хранил воспоминание о мире и покое той ночи, когда шаг Шэнь Цинцю не был торопливым, а широкие полы его рукавов то и дело соприкасались с тыльной стороной ладони Юэ Цинъюаня. Он дышал через раз, сконцентрировавшись на звуке дыхания Сяо Цзю, и едва остановился, попытавшись зацепить пальцами неуловимую ткань. Он лишь хотел развеять иллюзию, какой бы прекрасной она ни была, однако добился лишь взгляда Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю остановился, глядя на дерзкую руку, перевел до странности спокойные глаза на Юэ Цинъюаня и промолчал. Чернильные пряди качнулись перед ним, пока Шэнь Цинцю продолжил свой путь вперёд, оставляя Юэ Ци позади. Эта картина причинила боль. Аллея слив ничем не отличалась от той, что из чудесного сна-реальности. Только сейчас Юэ Ци один и нет намека на присутствие Сяо Цзю в его жизни. Есть лишь мантия главного ученика Цюндин, груз ответственности на плечах и вина в сердце. Он шел неторопливо, погружаясь в атмосферу безмятежности. Его мысли блуждали, не останавливаясь ни на чём конкретном. Тысячи сценариев будущего без Сяо Цзю оставляли Юэ Цинъюаня без сна, но те, в которых Сяо Цзю возвращался в Водную тюрьму, преданный и покинутый всеми, отданный во власть чудовища, были в сотни раз хуже. Собственная смерть отошла на второй план перед лицом бесконечного разочарования самим собой. Он ли считал своего шиди тем, кто потерял ориентир и нуждается в помощи? Юэ Цинъюань никогда не мог всерьез обвинять Шэнь Цинцю во всех преступлениях, которые он совершил, принимая их под свою ответственность. В глупом высокомерии считая, что если бы не его ошибка, то у Сяо Цзю была бы прекрасная жизнь. Люди считали Юэ Цинъюаня настоящим благородным и праведным совершенствующимся, однако они не знали, что единственный, о ком он думал, по иронии был тем, кого они презирали. Доверие превратилось в скрытые кинжалы, вонзившиеся в Шэнь Цинцю, как только представилась возможность. И его лезвие было самым большим. Перед глазами стояла сцена в тюремной клети, где изуродованный униженный Шэнь Цинцю плакал над разбитым Сюаньсу. Лишь одна сцена вскрыла сердце Юэ Ци, показав, что за колючками пряталось гораздо большее, чем они были готовы принять. С утра над горой, где расположилась одна из великих сект культивирования, навис плотной дымкой туман. Блуждая по аллее, Юэ Цинъюань ощутил, как верхняя мантия тяжелеет от капель воды, лицо и волосы намокли. Он принялся вытираться рукавом внутренних одежд и не сразу заметил другого человека. Благодаря туману золотые компоненты потускнели, вуаль прилипла к коже. Девичий стан казался слишком тонким, вероятно Юэ Цинъюань мог бы обхватить ее талию ладонями. Из прически исчезло большинство украшений, оставляя одну шпильку. Хуа Юань стояла под ветвью сливы, когда Юэ Цинъюань вывалился к ней, споткнувшись об корень. Никогда прежде он не ставил себя в такую глупую ситуацию перед незнакомой девушкой, оттого ощутил себя полным дураком. Она же застыла от удивления, таращась на Юэ Цинъюаня. Одной рукой держась за духовный меч, самый красивый из всех, что видел ранее Юэ Цинъюань. Кроме Сюя, разумеется. Молчание разлилось между ними, как плотный туман, скрадывающий солнечный свет. — Молодой господин Юэ, — кашлянув, пришла в себя Хуа Юань. — Молодая госпожа Хуа, — эхом отозвался Юэ Цинъюань. Дурман потревоженной памяти отступил, даря ему возможность вернуться к роли ученика пика дипломатов. — Прошу прощения, что нарушил ваше уединение. — Все в порядке, — слишком быстро ответила Хуа Юань, чтобы это действительно было правдой. — Вы ничего не потревожили, я направлялась в свои покои. Излишне говорить, что она не выглядела словно куда-то шла, перед тем как Юэ Цинъюань непреднамеренно ворвался в ее атмосферу. Может быть она собиралась с мыслями здесь, как и он сам. — При более ясной погоде эта аллея выглядит красочнее, — с дежурной улыбкой продолжил разговор Юэ Ци. — Вы ведь впервые в обители Тяньи? Я никогда раньше не встречал главную ученицу Хуаньхуа на собраниях четырех сект. Он встал рядом с Хуа Юань, отмечая, как напряжение сковало ее тело. Девушка застыла, отказываясь смотреть на него даже ради приличий. Ее взгляд, устремлённый вперёд, ему не удалось поймать. — Мое внимание было сосредоточено на совершенствовании. Я рада, что в этом году сумела посетить встречу. Даже в тумане это красота, достойная пера художника, жаль, что нельзя запечатлеть ее. — Надеюсь, я увижу вас на Конференции Альянса, проводимой Цанцюн. На пике Цюндин есть прекрасные сады, высаженные лидерами сект для уважаемых гостей, а также минеральные источники, открытые для посещения. — О, — вежливо отозвалась Хуа Юань. — Звучит многообещающе. — Так и есть, — согласился Юэ Ци. — Возможно я присоединюсь к делегации Хуаньхуа, но не могу обещать заранее. Хуа Юань замолчала. В густой серой дымке девушка казалась почти эфемерной, готовая раствориться будто ее и не было. Следующим шагом, как мужчины, было предложение проводить леди до ее покоев, однако Юэ Цинъюань не спешил с этим. Хуа Юань тоже стояла на месте, прямая как палка, с прилипшими к открытой шее темными волосами и по-прежнему не желавшая оглянуться. — Будет ли смелым с моей стороны предположить, что вы являетесь частью клана Хуа, что на севере? — вежливо поинтересовался Юэ Цинъюань. — Истинно так. — Тогда, выходит, вы территориальные соседи с одним из моих шиди. Из-за тумана было сложно разобрать выражение лица Хуа Юань. Но та слегка склонила голову набок, глядя на него из-за плеча. Он мог понять, почему она старалась не смотреть на него: их разница в росте вынудила бы ее держать подбородок выше. Только так Хуа Юань смогла бы поддерживать зрительный контакт. — Вы встречались на прошлой Конференции Альянса, что проводил храм Чжаохуа. Я видел, как вы сражались с Лю Цингэ на одной стороне, помогая другому моему шиди, Мин Цинъи. Пожалуйста, примите мою благодарность. Способность прийти на помощь конкуренту во время соревнования глубоко впечатлила меня. И это на самом деле так. У него все ещё есть подозрения на счёт Хуа Юань, однако он умел видеть хорошее в людях. Поступок ученицы другой секты не был им проигнорирован. Тогда Юэ Цинъюань не сумел приблизиться к Хуа Юань, так как та была буквально окружена людьми. — Зверь был слишком силен. Не стоит упоминания, я сделала то, что посчитала нужным. Снова это ощущение. Юэ Цинъюань уверен, что никогда раньше не слышал голоса Хуа Юань, однако что-то показалось ему знакомым. Позже он попробует упорядочить свою память, дабы понять, что его задело. — Проявление доброты и благородства заслуживает того, чтобы это заметили. Хуа Юань выдержала короткую паузу, после чего с лёгким оттенком неудовольствия ответила: — Как пожелает молодой господин Юэ. Я не собираюсь назначать меру для своих действий, так что вы можете продолжать так думать. Интонация подсказала, что дальнейшие разговоры вызовут раздражение у собеседника. Юэ Цинъюань научился тонко чувствовать атмосферу, после многолетнего холода Шэнь Цинцю. Внезапно до Юэ Ци дошло, что он стоит как-то слишком близко, причем он не заметил, как сократил расстояние. Это бессознательное движение изумило его, заставив переоценить напряжённые плечи главной ученицы Хуаньхуа. Разумеется она не в восторге! Какой-то парень прижался к ней, как извращенец. Юэ Цинъюань не был таковым. Он сделал вид будто решил полюбоваться цветами сливы вблизи и отошёл от Хуа Юань.

***

Шэнь Цинцю так крепко сжимала кулак, что ногти впились в кожу ладоней. И это единственное, что держало ее в сознании. Она знала, что не должна была идти сюда. Пытаясь быть умной, она перехитрила себя. Ее встреча с Юэ Цинъюанем должна пройти на ее условиях, поэтому она решила ухнуть в омут с головой и выбрала дату ближайшего собрания, где могла бы предположительно встретиться с ним. Как следующий лидер секты, он никогда прежде не пропускал официальные мероприятия, так что это был рабочий способ. Она не учла собственную реакцию, когда молодой человек в черно-белой мантии с любопытством взглянул на нее в конференц-зале. Лишь присутствие посторонних спасло Шэнь Цинцю от позорного бегства. Пульс учащенно бился в ушах, заглушая голоса культиваторов. Она пыталась сосредоточиться на теме обсуждения, пыталась вернуться к рациональному мышлению, но темные глаза Юэ Цинъюаня прожигали насквозь. В памяти восставал разбитый меч, издевательски брошенный зверем на пол темницы. Лезвие потухло, не подпитываемое духовной энергией Юэ Ци. Почему?! Почему он пошел на это?! Разве между ними не было все ясно десятилетия назад, когда Ци-гэ отказался от грязной крысы ради своего будущего? Она даже не могла больше винить его, устав от бесконечного колеса навязчивых мыслей. Они съедали ее долгими одинокими ночами, когда свет ночной жемчужины возжигал меланхолию в душе. Когда Шэнь Цинцю застывала над горой документов и переносилась в голодные годы, в которых рядом с ней существовал ещё один человек. Тот, кого маленькая Сяо Цзю считала своим. Нищие рабы, мечтающие о куске хлеба, который можно разделить на двоих. Брошенные дети, оставшиеся друг у друга. Просто Ци и Цзю, с цифрами вместо имен. Сколько себя помнила Сяо Цзю, с ней всегда был Ци-гэ, крепкие руки, широкая спина и глупая, глупая улыбка. Всегда такой добряк с теми, кто этого недостоин. Как же Сяо Цзю хотела, чтобы он раскрыл пошире глаза и понял, что дети вокруг не нуждаются в его подачках. Дай им палец — они отгрызут руку. Сяо Цзю знала этот тип людей, потому как сама относилась к ним. Жадная, ревнивая и мелочная. Всегда злилась, если Ци-гэ делился добротой, всегда стремилась быть для него особенной. В Цанцюн ничего не изменилось. Шэнь Цинцю не хотела подачек Юэ Ци в виде подарков, но внутри что-то довольно урчало, замечая, что взгляд, полный жалости, обращен в ее сторону. Пусть жалеет, что связался с ней, может быть хотя бы так Ци-гэ навсегда останется рядом. Кому нужна испорченная вещь? Поэтому Шэнь Цзю старательно выгрызала себе место под солнцем, не заботясь о том, как сильно это разрушает ее. Она давно могла уйти, оставив прошлое пылиться позади. Бесполезная жертва в итоге оказалась никому не нужной — Ци-гэ умер, а Цанцюн пал. Возможно, если бы Шэнь Цзю сумела обуздать свои чувства, то не пришлось бы им так сильно страдать. . . Конечно, она знала, что это не совсем так. В трагедии не может быть только ее вины. И логическая часть ее мозга понимала этот факт. В истории не может быть сослагательного наклонения, но разве в конце концов Шэнь Цинцю не оказалась здесь? Задолго до того, как все покатилось вниз. Она глубоко вдохнула стылый воздух горных вершин, смаргивая глупые слезы. Верно. Юэ Цинъюань жив и, насколько она могла судить, здоров. Снова отбросил ее как ненужный хлам, только в этот раз Шэнь Цинцю не собирается напоминать о себе. — Я пойду первой, — заговорила Хуа Юань, разжимая кулак. — Доброй ночи, молодой господин Юэ. Главная ученица Хуаньхуа развернулась, поднимая голову и смело глядя в темные зрачки. Юэ Цинъюань с вежливостью на лице, которую демонстрировал на внешних мероприятиях, кивнул в ответ. — Прошу прощения, что задержал вас. — Не стоит. Он не стал провожать, и она поспешила уйти. Возле гостевого дома, выделенного под нужды Хуаньхуа, ее ожидал Лао Гунжу. Его высокий худощавый силуэт четко выделялся бело-золотой кляксой на фоне темного дерева двери. Хуа Юань подавила раздражение, вспыхнувшее в ней, едва увидела его наблюдательный взгляд. В самом деле, неужто никто не желает дать ей немного пространства? Она ещё не отошла от разговора с Юэ Цинъюанем и хотела лишь уединиться. Завтра Шэнь Цзю снова наденет маску идеальной первой ученицы, а сегодня ее внутреннее состояние нуждалось в длительной медитации. — Тебя долго не было, Юань, — укоризненно произнес глава дворца. — Опрометчиво с твоей стороны гулять по Тяньи, ты могла забрести куда-то и потеряться. — Я немного проветрила голову после сегодняшнего собрания. Это был очень продуктивный обмен мнениями, так что простите эту ученицу, шифу. — В следующий раз я хочу, чтобы ты предупредила меня, если соберёшься куда-то. — Конечно, шифу. Лао Гунжу пригласил ее войти, открыв перед ней дверь. Шэнь Цинцю твердым шагом прошла мимо него, соприкасаясь с чужой расшитой мантией. Ее голова слегка опустилась, чтобы не видеть выражение лица старика. Он даже не сдвинулся ни на дюйм, что за мерзкая крыса! Доставляет ли ему удовольствие дышать с ней одним воздухом так близко?! С каждым днём терпение Шэнь Юань истощалось. Лишь здравый смысл удерживал от атаки исподтишка. — Вы выглядите нехорошо, — замечает она внутри домика. Нехорошо — это мягко сказано. Какое-то время лечение целителя Бай помогало, но в периоды высокой загруженности возраст Лао Гунжу давал о себе знать. Его плохое состояние — результат ее действий, и конечно Хуа Юань знала, что старик мечется в поисках решения своей проблемы. Пора было делать следующий ход. — Не стоит тревоги, Юань. Шифу отдохнёт и вернётся в норму. Ну это не входит в ее планы, так что тебе придется смириться. — Я могла бы сыграть для вас несколько мелодий на гуцине, — кусая губу в показной неуверенности, предложила Хуа Юань. Взгляд старика резко сосредоточился на ней. — Хм… Ты окажешь хорошую услугу шифу, если сделаешь это. Игра Юань всегда оставляет самые благоприятные впечатления. — Скажите, когда будет удобно, чтобы я пришла и сыграла, — тут же кивнула Хуа Юань с рвением. Лао Гунжу погладил бородку, словно взвешивая за и против, а его глаза тускло мерцали в свете ночных жемчужин. Атмосфера откровенно не нравилась ей, но необходимо было дожать старика, пока есть возможность. — Было бы замечательно услышать звуки гуциня по возвращению в Хуаньхуа, — наконец произнес он веско, а затем положил руку на плечо Шэнь Цинцю. — Этому шифу очень повезло с ученицей, что так внимательна к его здоровью. Юань выросла в прекрасную девушку, чье сердце столь же велико, как и ее талант. — Шифу льстит мне. Это стало возможным благодаря заботе шифу, и Юань будет помнить об этом, — она неловко поклонилась, так как убирать руку он не спешил. Прикосновения Лао Гунжу становились навязчивее и длительнее. Хуа Юань только выдохнула, когда он решил отпустить ее в выделенную ей комнату. Возвращаясь в свои покои после водных процедур, она заметила свет в пристанище Лао Гунжу и рефлекторно скрыла свое присутствие. Крадучись, лёгкая как пушинка Хуа Юань заглянула в щёлочку. Обстановка почти не отличалась от выделенных ей покоев, при свете ночной жемчужины было видно, как Лао Гунжу сидит за столом. Его чуть сгорбленная спина выпрямилась, когда он закончил что-то писать. Кисть вошла в подставку, неряшливо разбросав капли чернил. Эта привычка раздражала Шэнь Цинцю, не терпящей беспорядок. Тем временем чернила подсохли, и бумагу можно было свернуть, что и сделал Лао Гунжу. После чего он притянул к себе какой-то ящик и втиснул туда свиток. Шэнь Цинцю также тихо вернулась к себе.

***

По крайней мере, половина пути в Хуаньхуа прошла в обсуждении обучения принятых Хуа Юань детей. С лицом, полным почтительного внимания, она слушала наставления Лао Гунжу. — Не стоит отправлять их в Цанцюн, лучше подождать следующей Конференции, если ты хочешь дать им возможность проявить себя. Но я настаиваю, чтобы ты не слишком увлекалась стезей учителя и помнила, что в приоритете твое собственное развитие. — Не волнуйтесь, шифу, — заученно ответила Хуа Юань, мечтая вырваться из оков душной золотой кареты. Один вид этого транспорта нагонял на нее тоску. — Я распределила свое время таким образом, чтобы успевать везде. — Ты очень трудолюбива и талантлива, Юань, — одобрительно кивнул Лао Гунжу. — Как продвигается совершенствование твоей сестры? Внезапный переход разговора напряг Хуа Юань. Интерес Лао Гунжу к Хуа Синьи они старались не пробуждать. Хуа Синьи не отсвечивала в секте, передвигаясь лишь на территории своего Павильона. Она даже духовный меч получила позже чем Хуа Юань. — Син-цзе прикладывает все усилия для совершенствования, сейчас она уделяет большое внимание живописи. Хуа Юань проследила за отсутствием реакции и немного успокоилась. По возвращению она планировала отлучиться ненадолго в Теплый красный павильон и попросить А-Йи навести справки о Шан Цинхуа. Она дала ему достаточно времени для адаптации. Пора было включать его в будущие действия. Шум снаружи отвлек Хуа Юань. Лао Гунжу отодвинул шторку. Рядом с ними проскакал Мастер меча верхом на коне, вытаскивающий духовный меч из ножен. Воин сурово нахмурился, жестом приказывая окружить карету. В отличие от других лидеров сект Лао Гунжу путешествовал с несколькими учениками, которые помогали обеспечивать должный уровень комфорта. — Демоны атакуют, — доложил Чжао Лянь в ответ на немой вопрос главы дворца и его ученицы. Хуа Юань помрачнела. — Шифу не нужно вмешиваться, — бросила она и вышла из кареты. Почти сразу она увидела небольшой отряд, возглавляемый мордоворотом в меховой накидке. Хуа Юань отметила эту деталь, прежде чем вооружиться огненными талисманами. Пятеро старших учеников задрожали от страха при виде яростной лавины, что надвигалась на них с криками. Разномастная толпа включала в себя демонов различных племён, вооруженных кое-как и почти полностью покрытых броней. — Чего ради вы сюда явились? — громко спросил Чжао Лянь, вокруг которого медленно потрескивал воздух. Его корень молнии жалил всех вокруг, в том числе и самого заклинателя. Предводитель усмехнулся. Однако затем произошло кое-что странное. Взгляд демона наткнулся на Хуа Юань, что приблизилась к Мастеру меча и теперь стояла как статуя бога, снизошедшего до почитателей. Глаза цвета драгоценного нефрита взирали на них с презрением, а аура замораживала получше льда. — Она?.. — тихо произнес он, спрашивая самого себя. Демон очень внимательно смотрел на Хуа Юань, словно ища подтверждение своим догадкам. Шэнь Цинцю нахмурилась, не понимая, к чему столь пристальное внимание. Отряд замер в нерешительности, ожидая команды наступления, которая все не приходила. — Тебе задали вопрос, демон, — устав от переглядок, резко сказала Шэнь Цинцю. — Ты меч Цзюэхуэй? — внезапно спросил предводитель. Хуа Юань задумалась в замешательстве. Ее репутация шла впереди нее, однако едва ли главная ученица дворца была известна под именем своего меча. Цзюэхуэй стал ей верным спутником, столь рьяно переплетаясь с ее золотым ядром, что впору удивляться абсолютной преданности. И, хотя в душе Шэнь Цинцю скорбела по той связи, что была у нее с Сюя, она приняла меч как первый и единственный в этой жизни. — Так и есть. Имеет ли значение моя личность, когда ты стоишь перед нами во всеоружии? Чжао Лянь не влезал в переговоры, будучи генералом секты, а не ее лицом и рупором. Он выжидал любого знака со стороны вражеского отряда, чтобы предупредить нападение. — Мы лишь скромные демоны, не нужно судить нас по внешнему виду. Заметив издали сверкающий экипаж, нами двигало любопытство перед людскими изобретениями. Теперь я вижу, что это ваше средство передвижения. За сим мы уйдем. Судя по косым взглядам демоны не были согласны с решением предводителя, но молчали как в рот воды набрали. Сила, исходящая от главного в их рядах внушала уважение. Вероятно он был Старейшиной племенного союза севера, однако причина отказа от битвы заставляла Хуа Юань быть осторожной. Мастер меча мог бы прикончить их всех, но Хуа Юань взяла на себя обязанности дипломата, и он слушал ее, как слушал Лао Гунжу. — В будущем следует яснее выражать свои мирные намерения, дабы не случилось больше такого недопонимания, — холодно ответила Хуа Юань. — Вы можете удалиться первыми. — Не держи на нас зла, меч Цзюэхуэй. С этими словами отряд демонов испарился словно его тут и не было, оставив после себя ворох вопросов.