dying light aikon drabbles

— Почему твои губы всегда такие мягкие? Нет, серьезно, с самого первого дня Хакон заметил это (когда разрешил себе в панике не уводить взгляд и долго смотреть), а вскоре этот вопрос совершенно не давал ему покоя ещё и от безудержного желания эти самые губы поцеловать. С уходовой косметикой, как и со всем остальным, впрочем, уже давно были напряги. Особо умные научились варить мыло и шампуни из всяких подручных травок, но гигиенических помад уже давно не было, даже пустые тюбики лишь иногда попадались. Губы Эйдена были совершенно нешершавые, без трещин и почти бархатные, но он никогда не придавал этому большого значения. Теперь можно было выдохнуть с облегчением, ведь после поцелуя такое спросить вполне уместно. — ... Ты что, нашел где-то мировой запас гигиеничек? — оторвавшись от пилигрима, наконец спросил Хакон, тяжело дыша. — Я мажу их медом, — Эйден посмотрел на него как на умалишенного. Скорее всего он даже не знал, что вообще такое гигиеничка. — Вот и скажи ещё раз что-нибудь про мёд и ромашку, — он усмехнулся, улыбаясь мужчине и слегка повиснув на нём. — Да-да, я понял, это святое, — Хакон засмеялся и прикрыл глаза от удовольствия. — Не поделишься случайно? Я, вроде, теперь считаюсь твоим парнем? — Вот мы как заговорили, мм. — Да я не для себя! — театрально выкрикнул Хакон с гримасой уязвленного достоинства. Лицо Эйдена исказилось непониманием с лёгкой усмешкой. — Сам подумай, тебе будет приятнее меня целовать. — Ебать, — только и смог выдать Эйден, тихо посмеиваясь. — Твоя хитрожопость не знает границ. — Есть такое, — опершись о деревянный комод, у которого они стояли, Хакон наблюдал, как фигура пилигрима удаляется в другую часть комнаты к рюкзаку. Вместо какой-то склянки или типа того Эйден принес, э-э, ничего. Хакон недоуменно уставился на него. — Найди, — парень приблизился вплотную, обхватывая талию и прикусив нижнюю губу. Хакон посмотрел на него пару секунд и что-то невнятно промычал. От этого нехитрого действа у него просто сорвало крышу. Губы Эйдена мягкие, податливые, немного опухшие, со вкусом мёда. Губы Хакона шершавые и потрескавшиеся, и со вкусом мёда. — Сладкий, — оторвавшись от Эйдена, почти беззвучно произнес Хакон, облизывая медовые губы. От поцелуев мёд размазался почти на пол лица у обоих, поблескивая на солнце. — Теперь ты знаешь ещё один мой секрет, — Эйден рассматривал его лицо с почти религиозным благоговением, и от этого бегуну становилось приятно не по себе. Жарко, жарко от того, что кто-то может смотреть на него так после всего содеянного. — Средство, без сомнения, эффективное, — чуть громче продолжил мужчина, перестав наконец облизываться, — но я думаю, что именно этот способ нанесения самый действенный. — Только не вздумай пользоваться им с кем-то другим. — Ещё чего, — и утянул его в очередную волну поцелуев. В скором времени никакого меда на их губах уже не осталось.