Drift Away

Фредди нетерпеливо постукивал указательным пальцем по колену, ожидая, когда же Анатолий соизволит вернуться к нему. Казалось, будто он сидит здесь уже, по меньшей мере, час, хотя, на деле вряд ли прошло больше минуты или двух. Впрочем, этого времени юноше с головой хватало, чтобы осмотреть комнату, в которой находился. Наверное, квартира Анатолия мало чем отличалась от любой другой советской жилплощади, однако для него, американца, всё здесь выглядело странно и необычно: ковёр на стене позади него, обои с чудным узором, плед, постеленный на диван, где и сидел юноша (вероятно, связанный бывшей женой шахматиста). Однако больше всего взгляд привлекала деревянная стенка, под завязку набитая самыми разными вещами. Вглядываясь в стеклянную дверцу одной из полок, Фредди боролся с соблазном подойти и рассмотреть получше: что же именно хранит там хозяин квартиры. С одной стороны, ещё хоть что-то отдалённо напоминающее уважение к окружающим его людям, у него оставалось, а с другой… Не нужно заставлять гостя, хоть и не столь званного, ждать, верно? Тем более, ну что такого он там увидит? Не полезет же Трампер во все ящики подряд, просто получше рассмотрит то, что и так находится на видном месте. Хотя, найти что-нибудь такое провокационное было бы весьма кстати для него, как журналиста, но вряд ли люди из правительства оставили квартиру Сергиевского без осмотра, когда тот бежал из страны, а потому, надеяться на нечто интересное не стоило. Если оно и было, то его явно изъяли. Встав с крайне мягкого дивана, который тут же сдал его с потрохами, своим громким и протяжным скрипом, юноша подошёл к той примечательной полке, скрывавшей за стеклом обрамлённый золотыми узорами сервиз, несколько бокалов, хрустальных, вероятно и, что особенно заинтересовало американца, фото. Обычное чёрно-белое фото, подобных и у Фредди было дома полно, и некоторые, в частности с Флоренс, также стояли на видных местах в рамках, но всё же, что-то в нём привлекло парня, побудив открыть и достать его, чтобы рассмотреть чуть подробнее. Фотография казалась чуть смазанной, явно сделанной не профессионалом данного дела, а на обороте, женским почерком, были подписаны дата и место съёмки. На самом изображении в полный рост стояли Анатолий с женой и сыном, на фоне какого-то парка, судя по всему. На лицах всех членов семьи красовалась яркая и искренняя улыбка, по которой так сразу и не скажешь, что всего через пару лет муж и отец сбежит во время шахматного матча с новой любовницей в другую страну, бросив семью на растерзание судьбе. И работникам КГБ. Фредди с интересом разглядывал самую простую семейную фотографию, поджав губы. Забавно, но он никогда не видел, чтобы Сергиевский улыбался. Ну, то есть… Что в Мерано, что в Бангкоке, неважно, шёл ли шахматный турнир, говорили ли они в отеле или на телестудии, были одни, в присутствии других людей или Флоренс, мужчина всегда сохранял серьёзное выражение лица. Фредди всегда ловил на себе только его нахмуренный и уставший взгляд, но никогда даже не намёка на улыбку или что-то приближенное к ней. Если американец почти всегда смотрел на него с какой-то саркастичной ухмылкой и озорным огоньком в глазах, то, в свою очередь, в глазах русского можно было уловить какую-то печаль и тоску. Даже в тот день, когда он отнял у Трампера титул чемпиона мира по шахматам, едва ли можно было заметить положительные эмоции на его лице, в то время как сам Трампер едва ли не смеялся порой в лицо своим соперникам, когда те терпели поражение. Определённо, они были два противоположных друг другу человека. С другой стороны, было ли ему хоть немного жаль замученного нелёгкой жизнью Сергиевского? Нисколько. Он и раньше не то чтобы испытывал тёплых чувств к этому русскому, а сейчас, глядя на фото советского шахматиста с семьёй, сострадания в нём оставалось ещё меньше (если оно было вообще). Да, Фредди было обидно, когда Флоренс ушла от него, выбрав такого придурка и идиота своим новым любовным интересом, да, Фредди винил его в их ссоре и разрыве, но мысль о том, что не только он был тем, кого затронули эгоистичные порывы Анатолия, вызывала в нём какие-то смешанные чувства. Не злость, но и не грусть. Что-то между. Поддавшись мимолётному порыву, мужчина бросил не только свою страну, но и жену с ребёнком, оставив их совершенно одних, даже не дав понять, что произошло. Наверняка, они до сих пор испытывают на себе последствия поступков бывшего главы семьи и всё ещё не знают причин, почему же тот уехал от них, не сказав ни слова. — Нашёл что-то интересное? — Прежде чем парень успел развить у себя в голове эту тему и обвинить Анатолия во всех грехах мира, тот соизволил вернуться к нему. В руках у него были две кружки с синим цветочным орнаментом. Вообще-то Фредди чай не особо жаловал, изредка пил с Флоренс за компанию, а так предпочитал кофе, который уже не вызывал никакого чувства бодрости из-за привыкания, но всё ещё создавал его иллюзию. Однако отказываться от напитка, когда хозяин дома предложил, он тоже не стал. — Да не то чтобы. — Отстранённо, словно ему наплевать на вмешательство в чужое личное пространство, юноша пожал плечами, прежде чем убрать фотографию обратно и, закрыв дверцу шкафчика, вернуться обратно на диван. Тот вновь протяжно заскрипел, стоило Фредерику сесть на него. Да уж, кто-то мог бы и потратить часть своего гонорара с турниров, чтобы купить себе нормальную мебель. — Пока тебя дождёшься, то со скуки помереть можно, фигурки по доске ты и то быстрее двигаешь. Анатолий ответил молчанием на подколку паренька, видимо, не оценив шутку. Поставив кружки на столик и подвинув одну из них ближе к Фредди, негромко промолвив: «без сахара, как ты просил», он сел с другой стороны дивана, всё ещё безмолвно ожидая от гостя дальнейших действий. Что ж, тянуть, пожалуй, не стоило. Быстрее начнут — быстрее закончат. Именно с такими мыслями Трампер полез за всем необходимым: блокнот и диктофон. Возможно, вместо разглядывания чужих фотографий, ему бы стоило ещё раз освежить память и перечитать заметки и вопросы для интервью, потому что сейчас, в поисках своих вещей он понял, что из головы, пока он добирался до своего респондента, у него всё уже успело вылететь. — Как дела у… Светланы? Не вижу её сегодня дома. — С целью потянуть время, открывая странички с примечанием для будущего интервью, наконец, нарушил тишину Фредди. Возможно, не самым корректным вопросом, но будто ему было когда-то до этого дело. — Это относится к теме? — Если голос юноши звучал легко, а вопрос казался будничным, то у Анатолия он звучал строго и отстранённо, явно давая понять, что обсуждать данную тему тот категорически не хочет, неважно, относится она к теме опроса или же парнишка просто захотел разбавить ей атмосферу. — Да нет, просто интересно стало. Ты же, очевидно, не один живёшь, так что… — Света вместе с сыном уехали к её матери. Даже не думай и к ним тоже пытаться лезть с подобными вещами. — На несколько секунд, Фредди замер, отрывая взгляд от записей в блокноте и поднимая его на мужчину. В его взгляде вновь промелькнула та нотка печали и тоски, которую он замечал во время их непродолжительного и последнего диалога в Бангкоке, которая почти всегда виднелась в глазах мужчины, когда Фредерик отрывался во время чемпионата в Мерано от доски с фигурками и смотрел на своего соперника. Ответ даже слегка удивил Трампера, поскольку услышать его он не ожидал, когда только задавал вопрос, а уж после холодного, как ему казалось, непрямого отказа, и подавно. И с чего бы ему так откровенничать в присутствии Фредди? Тот, как ему помнилось, даже на телевидении уклонялся от ответов на его вопросы, а чего сейчас-то в искренность поиграть решил? Ладно, какая разница-то. Всё равно в качестве материала он это записывать не станет. — Да я и не собирался. Не она же у меня титул год назад забрала. — Тогда зачем вы с Молоковым притащили её в Бангкок? На кой чёрт вам это нужно было? — Вопрос застал юношу врасплох. Действительно, зачем? Поиздеваться над Сергиевским? Заставить его вернуться в Советский Союз и не лезть, куда не просят? Заставить вернуть титул чемпиона мира? Заставить вернуть Флоренс? Наверное, всё вместе. У Фредди на тот момент, когда он согласился на сделку, в голове всё смешалось: ненависть, отчаяние, презрение. Наверное, подумай он холодной головой, потрать на принятие решения чуть больше пары часов со стаканом чего-то крепкого в одной руке и сигаретой в другой, то его ответ был бы другим тогда, однако… Прошедшего уже не вернуть, поэтому он здесь, в России. — Просто часть моей работы, ничего личного. Инициатором был твой этот… Молоков. Ну а я — всего лишь исполнитель. Фредди положил диктофон на столик у дивана, возле кружки с чаем. Нажимая на кнопку записи, он подумал, что надо будет хотя бы попробовать напиток, приготовленный Анатолием. Конечно, хотелось бы верить, что тот не подсыпал туда ничего, что могло бы навредить юноше, однако, находясь под пристальным взором правительства, станет ли тот так делать, только чтобы насолить ему? Нет, наверное. Сделав глоток чая, неприятно и неожиданно обжигающий язык, парень щёлкнул ручкой, готовясь делать заметки для будущей статьи. Боже, поскорей бы разобраться и уехать из этой дыры в родные апартаменты. — И как он пустил тебя ко мне? — Чего? — Фредди опешил от внезапного вопроса Анатолия. — Молоков. Как он пустил тебя ко мне? Юноша нахмурился. Конечно, добраться до мужчины было той ещё задачкой, причём во всех смыслах. Он слышал недовольные комментарии начальства касательно того, что им приходится разбираться с какими-то придурками из России, чтобы получить разрешение на въезд в страну и материал для СМИ от шахматиста, выигравшего турнир в Бангкоке, которого многоуважаемый мистер Трампер по своей халатности упустил и не смог вовремя опросить, однако, в голову даже не приходила мысль, что он доставил настолько большие проблемы людям сверху. Ну подумаешь визу выпросить, сложно что ли? Вот долететь до России, сориентироваться среди людей, где дай Бог один человек из дюжины сможет связать хотя бы два слова по-английски, убедить КГБшников, что он не собирается увозить их драгоценного шахматиста обратно в Европу, а потом ещё и найти, где же живёт тот самый шахматист — вот тут действительно была задачка, с которой Фредди едва справился сегодня. Ах да, ещё и в отель заселиться. А ведь сейчас был даже не вечер. — Сказал же: я исполнитель. Кому надо, тот и договорился с ним, а я тут просто, чтобы задать тебе несколько вопросов и оформить статейку или две, какой ты герой, что смог обыграть очередного придурка в шахматы. — Фредди закинул нога на ногу, устраиваясь поудобнее на диване. От очередного скрипа в голове неприятно запульсировала мысль, что на записи ему придётся разбирать, что же там отвечает на его вопросы Сергиевский, сквозь эти отвратительные звуки. И почему он не уговорил его на встречу в более приятном месте? — Просто… странно. Других журналистов ко мне не пускали. — Анатолий задумчиво отвёл взгляд в сторону. Туда, куда отходил американец и где разглядывал их семейное фото. — Потому что другим журналистам отказать можно, а мне — нет. — Обнажая улыбку, больше напоминающую какой-то оскал, Фредди в очередной раз нетерпеливо щёлкнул ручкой, желая наконец-таки приступить к работе. Кинув взгляд на диктофон, и убеждаясь, что тот пишет, он прочистил горло. — Итак, давай начнём. У меня есть несколько вопросов, касательно твоей победы над Леонидом Вигандом в Бангкоке. Каково, для начала, было играть против своего же соотечественника?

***

— Мне казалось, мистер Трампер, что вместе с окончанием шахматного матча, будет окончено и наше сотрудничество. В кабинете служителя закона воздух был каким-то затхлым, словно помещение не проветривали с момента постройки здания. Почти все поверхности были завалены стопками самых разных папок и документов: шкафы, настенные полки, стол. Среди всех этих бумажек на незнакомом для Фредди языке, выделялась одна на английском, лежавшая поверх остальных. Ещё при входе сюда, пока он садился напротив Молокова за массивный стол из тёмного дерева, она привлекла его внимание, и, прежде чем мужчина сложил её в одну из многочисленных папок, американец успел разглядеть, что это было одним из писем, отправленных его начальством сюда. — Я здесь только для того, чтобы осветить победу вашего же шахматиста для общественности. Ну, знаете: газеты, телевидение, радио, вероятно тоже. — Покачиваясь на стуле, Фредди, словно не понимая о чём ему говорят, по-ребячески улыбнулся. Юноша привык к просторным и светлым европейским кабинетам, где большое окно в половину стены будет выходить на какую-нибудь роскошную площадь, стены выкрашены в стерильный белый цвет, а миленькая секретарша принесёт чашечку кофе во время беседы. Тут же всё было как в каком-то злодейском кино: задёрнутые шторы, тёмно-болотные стены с каким-то узором не менее отвратительного зеленоватого цвета, а вместо сексапильной помощницы с напитками, стоящая на кипе бумаг надколотая кружка. Не самая располагающая к разговору атмосфера, сказать честно. — Да, ваше начальство сказало, зачем Вы здесь. — Наблюдая за тем, как развязно, совсем не проявляя должного уважения, сидит Фредди, тот негромко добавил «иначе тебя бы и не пустили в Россию, пацан», прекрасно понимая, что русскую речь «пацан» всё равно не поймёт. — Но Вы же понимаете, что касательно Анатолия Сергиевского у нас сейчас действуют особые правила из-за его, скажем так, проступка? — Да-да, я знаю, уехал из страны, а у вас так нельзя, всё такое, Вы рассказывали. — В очередной раз качнувшись на стуле, поймав на себе строгий и недобрый взгляд КГБшника, Фредерик едва не упал с него, потеряв равновесие. Баловство пришлось прекратить. — Не переживайте, я просто разок, ну или может два, задам ему парочку вопросов, ничего такого. Держать себя в руках и сохранять серьёзный, спокойный тон было невыносимо. Казалось, что тупые русские не понимают его намерений и желаний. Во всём им видится какой-то подвох, предательство и попытка обмануть и подставить их. Прежде чем мужчина озвучил это, видя, как тот набирает лёгкие в воздух, чтобы начать говорить, парень перебил его: — Не переживайте, просто немного информации касательно шахматного матча! Ничего такого мне не нужно, никакие ваши государственные тайны я расспрашивать не стану. Немного про его технику игры, немного про то, насколько эта игра была сложной, немного… Ну, вы же понимаете, да? Читали когда-нибудь газеты? — Неубедительно. Совсем неубедительно. Молоков сам пошёл тогда на контакт с ним и прекрасно понимал на что может пойти и что осветить Фредди, уж после того провокационного интервью было бы глупо не понять. — В тот раз Вы сами хотели, чтобы я спросил о его жене, семье, доме. Поверьте, сейчас ни у кого нет такого интереса как у Вас тогда, просто формальное интервью о матче. Наверное, Молоков уже сотню раз пожалел о том, что тогда принял решение о сотрудничестве с американцем. К его великому сожалению, отступать сейчас было поздно, да и сам Трампер был слишком настойчив. — Ну и, знаете ли, — Фредди как-то невпопад усмехнулся, — я уже всё равно приехал. Мне начальство голову оторвёт, если я вернусь без материала про эту дурацкую игру.

***

Парень щёлкнул кнопкой диктофона, останавливая запись. Честно говоря, после того, как он пытался взять у него интервью на телестудии, то ожидал, что Анатолий и сейчас будет избегать одну половину вопросов и односложно отвечать на вторую, заставляя вытягивать из него хоть какую-то информацию. Однако, как ни странно, интервью прошло более чем хорошо: материала хватало, ответы шахматиста не звучали слишком сухо или как-то наигранно, а в голове у Фредди уже складывалась неплохая картинка для статьи (и даже не одной). — А я ожидал, что тебя будет не разговорить. — Юноша усмехнулся, сделав последний глоток уже остывшего чая. На удивление, за то время, пока он тут сидел, плохо ему не стало, так что подозревать русского в попытке отравить несчастного журналиста не стоило. Анатолий вопросительно приподнял одну бровь. — Ну, знаешь, ты не казался слишком болтливым во время наших прошлых встреч. И в Бангкоке не слишком был настроен на разговоры. — Поставив кружку на место, Фредди одной рукой подхватил диктофон и блокнот, чтобы убрать их обратно и не забыть в квартире Сергиевского. В неё, благо, он возвращаться для дополнительных опросов более не планировал. — Потому что в этот раз никто из правительства не подсылал тебя спрашивать о том, почему и зачем я предал свою родину, а моя жена потом не появлялась с вопросами о том, почему я бросил их с сыном. — Слова Анатолия звучали словно какой-то упрёк. Конечно, он уже, наверное, множество раз успел обдумать ситуацию со всех сторон и прийти к мысли, что вина за тот случай должна лежать на плечах Трампера. Он был прав, отчасти. Да и в подобных пассивно-агрессивных нападках друг на друга они были чем-то похожи: один обвинял другого в уходе любимой женщины, а другой в её появлении в неподходящее время в неподходящем месте. Фредди решил тактично промолчать. Он не любил так делать, последнее слово всегда должно было оставаться за ним, но сейчас, наверное, не стоило. Вещей, которые ему нужно было собрать, было не очень-то и много, так что он мог за минуту попрощаться и выскочить, не желая больше видеть Анатолия никогда в своей жизни. Даже погода на улице играла ему на руку. Американец был наслышан о том, какой неприятный и далеко не самый тёплый климат в России, а холодное поведение Сергиевского словно подтверждало подобный стереотип о стране, мол, жители всегда соответствуют своей родине. Однако, на улице была весна, почти лето, потому, когда Фредди закутался в куртку на выходе из самолета, ожидая, что сейчас его снесёт порывом северного ветра, был удивлён встретившей его жарой. К счастью, он предусмотрительно взял с собой и лёгкие рубашки тоже, а потому расхаживал сейчас только в них, не имея надобности надевать на себя десяток пуховиков сверху. Но почему-то, хотелось немного задержаться. То ли дело было в непривычной советской атмосфере, и желании получше рассмотреть интерьер квартиры Анатолия, то ли в интересе к самой персоне шахматиста, но что-то заставляло его умерить свой пыл. Взгляд снова на мгновение зацепился за ту самую фотографию. Интересно, злился ли мужчина из-за того, что Фредди полез в его личные вещи? О-о, Фредди бы точно разозлился на его месте, тут дело бы точно не ограничилось парой грубых высказываний. При одной мысли, что русский без спросу берет одну из их совместных фотографий с Флоренс, он поджал губы. Однако на лице Анатолия не читалось не единой негативной эмоции, когда тот обнаружил юношу со злополучным фотоснимком в руках. С чего бы? — Кстати, у тебя там стояло фото со Светланой. — Будь тут сейчас Флоренс, то она бы энергично начала бы махать руками, словно беззвучно крича, чтобы Фредди остановился, чтобы немедленно замолчал, что идея, мягко говоря, плохая. Только вот её тут не было. — Это вы где? Я ни слова не понял на обороте. — …парк Горького. — Судя по небольшой паузе Сергиевский ожидал подобного рода выпадов со стороны парнишки, однако всё же слегка опешил от вопроса. — Выглядит… классно. А где это он? — Ближе к центру Москвы. — Мужчина вздохнул. Турист, что с него взять. Наверное, просто захотел прогуляться, полюбоваться красотами столицы, почему бы не объяснить, как добраться? — Быстрее всего на метро будет. Тут идти недалеко, видел, наверное, рядом с автобусной остановкой. Тебе нужно будет переход сделать на станции… — Не, слушай, ты… Ты даже не пытайся, я всё равно у вас ничего не понимаю. Я сюда вообще на такси доехал, так что понятия не имею о чём ты. — Фредди призадумался. Нет, вот такое было уже глупо даже для него. Стоило остановиться, пока была такая возможность. — А у тебя есть дела завтра? У меня самолёт не скоро, а в отеле сидеть — скука, так что, может, проводишь меня? Идиот. Придурок полнейший. — Прости? — Если Фредди планировал удивить Сергиевского чем-то помимо своего внезапного приезда, то у него это вышло просто прекрасно. Честно, парню и самому казалось, что он шутит. Не будет же он всерьёз звать этого тупого русского куда-то? Да он ни в жизнь не захочет проводить с ним время вместе. — Что слышал. — А вот такое поведение уже больше было похоже на него. Впрочем, от привычной тактики Фредди отступил весьма быстро. — Я думал, что с тобой придётся возиться дольше, но раз мы так быстро закончили, то я… Знаешь, я бы и один мог, но тут никто не говорит на английском. Кроме тебя. «Фредди, ты кретин. Прошу, заткнись хоть на пару минут» — возможно, стоило хоть иногда прислушиваться к голосу Флоренс, что была голосом разума в его бездумной голове, тогда в неприятности он попадал бы намного реже. К сожалению, даже когда она стояла рядом, он не всегда слушал её, что уж говорить об этой ситуации. — Мне нужно… подумать. — Отлично. Круто. Я… Дашь мне свой номер? Я не хочу снова переться к тебе через весь Союз просто так, если ты завтра откажешься. — Почерк у Анатолия был, на удивление, весьма лёгким и аккуратным, совсем далёким от быстрых и аляповатых заметок Фредди. На одной страничке домашний номер Сергиевского и перечёркнутые пометки Трампера смотрелись невероятно комично. Вполне вероятно, что завтра, а может и уже сегодня, по приезду в номер, один американский журналист будет ужасно жалеть о своём поступке. Однако сейчас он с детским восторгом смотрел на красиво выведенные цифры в своём рабочем блокноте. Даже неправильно написанный на английском «номер», в который парень раньше поспешил бы ткнуть Анатолия, что тот не знает каких-то банальных слов, почти не смущал его. — Тогда, определяйся быстрее, пока я не вернулся в отель. — С какой-то насмешкой, но в этот раз беззлобной, Фредди вышел в прихожую, наконец-таки, окончательно убирая многострадальный блокнот. — Не обещаю. Трампер лишь закатил глаза, словно давая понять, что вариантов у Сергиевского не так уж и много. Протянув руку к ручке входной двери, он неожиданно замер, прикусывая изнутри нижнюю губу. Ему не хотелось этого делать, но других вариантов у него, увы, не было. — Слушай, а ты можешь вызвать мне такси? …Я не понимаю по-русски, что они мне там говорят.