***
Прошел год, за который Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю завершили свои задачи по завоеванию Царства демонов. Самой крупной неприятностью был Цзючжун-цзюнь, верткий демон, ради устранения которого демоническая армия Ло Бинхэ под командованием генерала Ша Хуалин билась изо всех сил, наполненная свирепостью Священной демоницы. Стратегию разрабатывал Шэнь Цинцю, что позволило пресечь все попытки побега ненавидимого собственной дочерью демона. Теперь правителю и его советнику можно было оставить Царство демонов под присмотром Мобэй-цзюня и Ша Хуалин, чтобы вернуться в Царство людей. И главным их препятствием для возвращения в школу был Лао Гунчжу. Шэнь Цинцю не сомневался: этот старый лис не угомонится, пока не перетащит Ло Бинхэ под крыло Хуаньхуа, стоит ему услышать вести о вполне себе живом юноше. А уж какие методы он для этого использует, лорд Цинцзин даже представлять не хотел, но все равно просчитывал, сколькими методами старик может навредить всей Цанцюн, ему, Шэнь Цинцю, лично и даже самому объекту своих нездоровых мечтаний – Ло Бинхэ. А вместе с полудемоном пострадает и его окружение – не только его Учитель, но и Нин Инъин, которую могут использовать в грязных планах по переманиванию юноши в другую школу. Точнее, под начало другого Учителя. Если Лао Гунчжу не удастся «по-хорошему» заманить в свои лапы Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю не сомневался, тот достанет козырь с его родословной: подвергнет Ло Бинхэ остракизму, прокричав на весь мир, что тот отпрыск бывшего демонического императора. А дальше чего стоит развить мысль, и погрести под волной кривотолков всю школу, что приняла и растила демона-полукровку? Лорд Цинцзин все чаще хмурился, не в силах скрыть с лица скопившееся напряжение. Он был непоколебим в уверенности, что Лао Гунчжу нужно стереть с лица земли раньше, чем он успеет раскрыть свой лживый рот и наплести смертельно опасных небылиц. — Нужно разобраться, что случилось с твоими родителями на самом деле, — сказал Шэнь Цинцю, заставив ученика подобраться. Тема кровной семьи была для него не то, чтобы болезненной, но доставляющей явный дискомфорт и отторжение. — Учитывая то, что тебя считали мертвым плодом, умерщвленным Су Сиянь в утробе, а на деле ты жив и здоров, даже несмотря на… обрушившиеся в детстве невзгоды, я не верю, что ты мог подвергнуться попытке умерщвления снадобьями до рождения. Даже если бы ты и выжил, то вряд ли бы дожил до своих лет, тем более с запечатанной демонической силой. Вывод: Лао Гунчжу брешет, как плешивая псина, а история не настолько чистая, какой он ее выставляет. Более того, Тяньлан-цзюнь… если что-то и было известно о нем, так это то, что он странный демон, который за все годы своего правления не покушался на Царство людей. Более того, гарема у него не было, и состоял в такого рода отношениях он исключительно с Су Сиянь. Лао Гунчжу выставил их отношения как план самоотверженного соблазнения демона, обернувшийся против его ученицы появлением демонического отродья в ее чреве. Однако, возвращаясь к факту о твоем нынешнем существовании, готов спорить, что это ложь. Су Сиянь наверняка не желала избавляться от тебя. Возможно поэтому ты сейчас жив, а она нет. — Что нам даст правда? — закусил губу Бинхэ, уперев глаза в сложенные на коленях руки, сжатые в кулаки. — Она даст многое, — расплылся в тончайшем оскале горный лорд. — Недостаточно физически уничтожить Лао Гунчжу, чтобы его не выставили святым мучеником. Нужны реальные факты и доказательства, чтобы полностью растоптать его репутацию. Если мы найдем свидетелей, которые знают о чем-либо, что происходило с Су Сиянь и Тяньлан-цзюнем, будет лучше всего. — Свидетелей нужно искать среди заклинателей четырех школ? — уточнил полудемон. — Я мог бы поискать при помощи Царства снов. — Было бы очень кстати, — согласился Шэнь Цинцю. — Верно. Заклинатели того возраста, в котором они уже могли участвовать в запечатывании Небесного демона – первые, среди кого, подозреваю, можно найти знающего что-то человека. Более молодые – из дворца Хуаньхуа, в первую очередь. Возможно, они контактировали с Су Сиянь. И есть еще кое-кто. Чжучжи-лан, племянник Тяньлан-цзюня и его генерал. Он огромный демонический змей, который всюду следовал за своим дядей. Он должен был воочию видеть всю историю твоих родителей. И он должен знать, планировал ли Тяньлан-цзюнь что-либо делать с Царством людей на самом деле. — Где же его искать, мастер Шэнь? Он не был заточен вместе с Тяньлан-цзюнем? — Он куда-то пропал, когда Тяньлан-цзюня запечатали. Подозреваю, он просто сменил форму и где-то затаился, чтобы потом вернуться к своему императору, когда заклинатели уйдут. Не зная его лично, могу ошибаться, но по словам встречавшихся с ним и выживших, Чжучжи-лан слишком предан своему дяде, чтобы просто сбежать, когда тот попал в заточение. Наверняка он пытался найти способ помочь Тяньлан-цзюню. И, так как до сих пор не было вестей о возрождении демонического императора, его попытки успехом не увенчались. Мы можем поискать его в окрестностях горы Майгу. — Но пойдет ли он на сотрудничество с нами? — Это будет моей заботой, Бинхэ. Оставь переговоры стратегу. Сосредоточься на поиске. — Хорошо, мастер Шэнь. Шэнь Цинцю хмурился, размышляя о том, что не менее серьезным препятствием на их пути может стать их собственная школа. Его репутация не была идеальной, как и отношения со остальными лордами: если он восстанет из мертвых вместе со своим учеником, они могут и изгнать их прочь. Ведь наверняка же догадались про демоническую кровь Ло Бинхэ. И что им мешает приписать ее и Шэнь Цинцю в том числе? Лорд Цинцзин был уверен, будь жив Лю Цингэ, тот кричал бы об этом громче всех, обвиняя его во всех бедах Цанцюн с момента ее основания, как бы абсурдно это ни было. В любом случае, у Шэнь Цзю было время смириться с чем-то практически неизбежным. Ему было важно место горного лорда, он вырвал себе это место собственными руками и зубами, стремясь никогда больше не возвращаться к тому, что было. Стремясь взлететь так высоко, чтобы никто не мог и помыслить, что его можно сбить обратно на землю. Он рвался к власти, к роскоши проживания в комфорте, не испытывая нужды, имея возможности приобретать все, что хочется и избегать всего, с чем контактировать не хочется. Став горным лордом, он мог рядиться в лучшие ткани; покупать не просто веера, а произведения искусства лучших мастеров; есть изысканнейшие сладости и заваривать качественный чай; читать трактаты, знания из которых были доступны лишь избранным; влиять на судьбы других так, как могли лишь единицы. И имея все это, испытывая удовлетворение от всего этого, душой он все равно был глубоко несчастен, скрывая это даже от себя, пряча за злостью. Превращая слезы в несдерживаемую агрессию, заменяя просьбы о помощи желчью, прерывая жалобы и обиды презрительным взглядом из-под веера. Он состоял целиком из раздражения, стоило уйти от своей тихой гавани в стенах Бамбуковой хижины. И даже в ней не находил покоя, не имея сил на обыкновенный мирный сон. Боевые братья и сестры были о нем не лучшего мнения, ученики всех пиков распускали слухи о нем, не хуже своих лордов, шиди с Байчжань портил его репутацию и сокрушал стабильность душевного состояния до самого – своего – конца, а единственный шисюн… единственный брат, Ци-гэ, давно уже и не был его самым близким другом. Юэ Цинъюань, который мог бы стать его «домом», в итоге стал его «тюрьмой», являясь и надзирателем и заключенным одновременно. Он хлестал Шэнь Цинцю по сердцу каждый раз, стоило открыть рот в защитной речи, оправдывающей его дурное поведение – то его поведение, в которое Юэ Цинъюань действительно верил. И не менее хлестко он ранил каждый раз, когда его чертов рот не открывался вовсе: стоило лишь спросить про причину. Почему? Почему ты не пришел за мной? Почему оставил, хотя добился своего и стал учеником великой школы? Я ждал тебя, я терпел и жил лишь одной надеждой, что ты жив и вернешься за мной. Почему я так и не увидел твоего возвращения, Ци-гэ? И почему теперь ты смотришь на меня, подобно побитой псине? К чему теперь это выражение лица? Стыд за то, что оставил меня позади, затыкает тебе рот? Нет сил признаться, что решил забыть мелкого раба Шэнь Цзю, стоило испробовать вольной жизни заклинателя? Неловко видеть, что неисполненное обещание явило себя в твоей жизни вновь, напоминая о себе? Что видят твои глаза, Ци-гэ, когда смотрят в мою сторону? Столько вопросов душили Шэнь Цинцю изнутри, без ножа оставляя порезы на сердце. И все же, ни одного ответа он так и не дождался. А после и ждать перестал. Смирился, что Юэ Ци никогда не скажет, а Шэнь Цзю никогда не услышит. А потом Нин Инъин, его маленькое сокровище, выросла и сама стала плести для него уютное гнездо, ту самую тихую гавань в полном смысле этого слова, которой должна была стать Бамбуковая хижина. И с присутствием Ин-эр дом оживал, становился тем самым желанным местом, полным умиротворения, приходящего со звуками циня. И на задний план стали отходить раздражение и тревоги, боль от непонимания окружающих и молчаливого осуждения, скрытого за словами покрывательства и оправданий, от самого близкого когда-то человека. И Ло Бинхэ тоже приложил к этому руку, как бы Шэнь Цинцю ни противился его присутствию на пике с первого же дня полудемона в школе. Как бы он ему ни завидовал, как бы больно ему ни было просто смотреть на этого ребенка, тот все равно смог пробиться к нему под кожу, влезть в душу и закрепиться в сердце с такой наглостью, будто так всегда и было. Поистине, непробиваемо упертый мальчишка. Этих двоих влекло друг к другу, и видно это было невооруженным взглядом. И почему-то, по какой-то абсурдной причине, оба этих существа притягивались к Шэнь Цинцю и без устали крутились рядом, словно приклеенные к нему рисом. Разум горного лорда пребывал в смятении, пытаясь решить, как он относится к этому, как бы он сам ответил на их чувства. Так долго Шэнь Цинцю желал просто оставить все, как есть; неизвестность не так тревожила его, как возможность потери едва приобретенной внутренней стабильности в окружении этих учеников. Но продолжаться вечно так не могло. И теперь, признав для себя, чего желает его сердце, Шэнь Цинцю был готов принять Ло Бинхэ и Нин Инъин как возлюбленных, если они продолжат желать его, зная о всех его дефектах, видя его слабости и принимая недостатки. Ло Бинхэ уже доказал свои решимость и упертость, тараном несясь к своей цели, горячо шепча слова любви в ответ на яростное шипение. С того случая в пещере он изо всех сил старался быть не только учеником, воином, защитником, а позже и императором, но и идеальным партнером. Прислушивался к каждому слову Шэнь Цинцю, всячески окружал заботой, старался исполнять желания, которые Учитель высказывал не часто, сосредоточенный на выживании и планировании стратегии. В их тандеме он был «мозгом», и Ло Бинхэ отдал ему эту роль без каких-либо препираний, признавая гений главы пика ученых. Но «мозг» в тяжелые времена забывал, что для жизни ему нужно помнить, что он все же целый человек, а не чистое сознание. В Бездне, а после и в Царстве демонов для человека были не лучшие условия. Даже для совершенствующегося. Так что Ло Бинхэ, «сила», мощь их союза, мог лишь напоминать Учителю об отдыхе, создавать сладкие сны, приносить еду и предлагать горячую ванну – вот уж чего им явно не хватало в Бездне, но чем обзавестись они смогли, завоевав императорский дворец, простаивающий без истинного правителя. Энергия Ло Бинхэ была словно бесконечный океан. Казалось, он не ведает устали, сила не знает предела, а энтузиазм может сдвинуть гору с востока на запад на тысячи ли. Шэнь Цинцю такими ресурсами не обладал. Вкладываясь в их дело, тщательно планируя захват власти в Царстве демонов, возвращение в Царство людей и прочие важные вещи на будущее, он сильно изматывался. Он думал о том, как ему самому показать себя правильным «возлюбленным». Но, не имея ни энергии, ни опыта для этого, мог разве что позволять Ло Бинхэ творить все, что вздумается, одергивая его лишь в тех случаях, когда нужно было напомнить о приличиях и договоренностях: никаких игр в тучку и дождик в любых проявлениях, пока они не объяснятся с Ин-эр. Полудемон, казалось, только и был рад, что Шэнь Цинцю позволяет заботиться о себе. Возможно, иногда ловил себя на мысли заклинатель, в Ло Бинхэ была заложена настолько сильная потребность любить кого-то и дарить свою любовь, что одна лишь возможность делать это была для него дороже, чем получение такой заботы в ответ. Шэнь Цинцю, возможно, и проявлял свои «романтические чувства». Просто делал это не так прямо. Его забота заключалась во внимательности и анализе. Он отслеживал состояние Ло Бинхэ. Вскоре он настолько легко мог прочитать его по малейшему жесту, что ему не составляло труда вовремя подмечать перемены в настроении императора, симптомы нездоровья – что были редкостью – или направление мыслей. Так Шэнь Цинцю мог вовремя озаботиться предоставлением медицинской помощи – благо, демоны-лекари все же были – в случаях странной хвори или симптомов попытки отравления. В конце концов, любые смертельные яды и прочие убийственные штучки доставляли Ло Бинхэ лишь крохотное неудобство: кровь Небесного демона выжигала любую отраву, и периодически это могло сопровождаться неприятными ощущениями. А вот афродизиаки на нем действовали вполне исправно. Удивительное, все же, дело! Шэнь Цинцю, конечно, приходилось иногда помогать ему справиться с возникающими от них большими проблемами (точнее, огромными, подпирающими небеса проблемами!), но ведь тут ни к чему не подкопаешься: в отравлениях были виноваты другие демоны, которым попадала вожжа под их коварно-расчетливый или просто похотливый хвост! Сам Ло Бинхэ, надо отдать ему должное, ради ласк Учителя под укусы монстров и влияние растений с афродизиаками не подставлялся! Хоть соблазн и был велик. Однако мысли о горько рыдающей где-то там, в Царстве людей, Инъин эффективно отрезвляли от коварных фантазий. Полудемон не знал, как сейчас живет его возлюбленная, как она перенесла вести об их исчезновении, чем занимается день ото дня и как ее здоровье. Но фантомный крик Нин Инъин, пронизанный слезами, что частенько слышался Ло Бинхэ с момента попадания в Бездну, заставлял думать о плохом и еле-еле сберегать хрупкую надежду на хорошее. Полукровка так и не определился, что было бы лучше: чтобы девушка забыла о них с Учителем и жила счастливо дальше, или чтобы помнила… и жила верой в их возвращение, видимо. У него, а точнее у Мобэй-цзюня, был шпион в Цанцюн. Как оказалось, лорд пика Аньдн, Шан Цинхуа, был тем мерзавцем, что организовал нападение монстров на Собрании Союза бессмертных. Отношения Шэнь Цинцю с собратом-лордом после вскрытия таких фактов, и без того не лучшие, стали и вовсе ужасными. Шан Цинхуа не был пронзен Сюя только по двум причинам: он считался «собственностью» Мобэй-цзюня, и тот бы сильно расстроился и стал держать обиду на «человека цзюньшана» (Шэнь Цинцю же не хотел портить с генералом ученика отношения, чтобы не ожидать от присмиревшего после проигрыша Мобэй-цзюня удара в спину и попытки отвоевать свое главенство), а также Шан Цинхуа можно было использовать, чтобы узнавать новости о Царстве людей и школах заклинателей, включая Цанцюн. К сожалению, с Нин Инъин он не пересекался или пересекался настолько кратковременно и редко, что не мог сказать ничего внятного кроме того, что девушка жива и находится в школе. По последним донесениям, она отправилась на миссию, подробностей которой Шан Цинхуа не знал. Жизнь Инъин крутилась вокруг Ло Бинхэ с Учителем, глупо было это отрицать. Она многое делала не столько ради себя, сколько ради Учителя или «своего А-Ло». И, потеряв их обоих, чем она могла бы заполнить образовавшуюся пустоту? Ло Бинхэ не знал. Вспоминая все слова Инъин, ее стремления, он не ведал, не потеряли ли они ценность в глазах девушки после их ухода. Ему оставалось только делать все возможное, чтобы скорее выбраться из Царства демонов и связаться с возлюбленной. И стоило им с Учителем ступить на давно покинутую ими землю Царства людей, в первую же ночь он нашел ее в Царстве снов.***
Найти девушку было не так просто. Ло Бинхэ бродил по пространству сна, выискивая следы Нин Инъин. Ориентироваться в Царстве снов – совсем те не то же, что в реальном мире. Царство снов нельзя зарисовать как карту, там нет постоянных территорий как таковых. Царство снов – одновременно пустошь и все на свете. Чтобы найти нужного человека, чтобы увидеть именно ту «карту», которая тебе нужна, без наслаивающихся на нее сверху множества других, нужно приложить усилия. Сейчас Ло Бинхэ мог добраться до каждого существа в Царстве людей. Если знал примерное их место пребывания в реальном мире – намного быстрее, чем так, как вынуждали его действовать обстоятельства в данный момент. Он не ведал, в какие дали занесла девушку ее миссия. Вот была бы та в Цанцюн… Но ее там не было. И полудемон не сдавался, выискивая следы ее присутствия по всей территории, охватываемой Царством снов. И он нашел. Нашел нить, ведущую его к знакомой энергии Ци. Ло Бинхэ тут же поспешил к источнику этой энергии, вокруг среди туманной пустоты стали вырисовываться горы и леса, контуры деревенских домишек, сменяющие друг друга, игры деревенской детворы, костер с сидящими вокруг стариками, разговоры женщин. Чернильными контурами, далекими, как эхо, звуками, вырисовывались и пропадали картины, плавно сменяя друг друга. А вокруг все тянулся и тянулся лес, петляла впереди дорога с очертаниями полевой травы и цветов, следами засухи или сезона дождей. В конце пути Ло Бинхэ очутился у знакомой Бамбуковой хижины. До последней черточки такая же, снаружи и изнутри, наполненная светом и цветом, она гордо стояла в конце длинной-длинной дороги, в окружении бамбука. Из хижины доносились звуки циня. Бинхэ поспешил внутрь. В той самой комнате, за тем самым цинем сидела девушка, наигрывая «Три припева Янгуань». По обе стороны от нее на подушках лежали, мирно посапывая, Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ. Все трое такие же, как в те времена до открытия Бездны. — Инъин, — тихо позвал настоящий Ло Бинхэ. Фантомные мужские фигуры исчезли, а Нин Инъин, замерев, поменялась на глазах полудемона, становясь такой, какой является в реальном мире. Белое одеяние с элементами цвета цин; лицо, потерявшее детское очарование, ранее искрящееся жизнерадостностью и мечтательной воздушностью. На поясе в ножнах висело два меча: незнакомый для Ло Бинхэ Синьцзянь, и наоборот, знакомый слишком хорошо – его Чжэнъян. В длинные темные волосы заклинательницы как и прежде были вплетены оранжевые ленты. Свернутые, как и всегда, в кольца косы сейчас вовсе не придавали ее облику того же детского шарма, ведь ее лицо, полное скрываемых за маской страданий и боли, такое собранно-серьезное, никак не вязалось с чем-то таким беззаботным, как детство. И все равно Инъин была прекрасна, пусть и иначе, чем раньше. Ее большие глаза, распахнутые в недоумении и неверии, смотрели на лицо Ло Бинхэ, бегая из стороны в сторону, изучая заново каждую родную черту. — А-Ло… Это ты, А-Ло? — так же тихо спросила Инъин, поднимаясь на ноги. Она ощущала, как дрожь охватывает пальцы, а глаза закипают от сдерживаемых слез. — Это я, Инъин, — согласно кивнул полудемон, подходя ближе. — Как такое может быть, — прошептала заклинательница, не в силах оторвать взгляда от возмужавшего любимого. Этот Ло Бинхэ был одет в черно-красные дорогие одежды, его волосы волнами свободно спускались на плечи и спину, в глазах поселились алые отблески, а лоб венчала красная демоническая метка. Последнее заставляло девушку невольно сжимать пальцы на рукояти Синьцзяня. Ло Бинхэ решил не прятаться за поддельными личинами, не скрываться за фасадом обычного заклинателя-человека. Не перед Инъин. — Помнишь, мы вместе попали в Царство снов? Как блуждали по моим воспоминаниям, которые заставлял нас смотреть демон снов? — Помню, — подтвердила девушка. — Мы сейчас снова в Царстве снов, верно? — Это так. Но в этот раз виновен в этом не демон снов, а я. — А-Ло… Я… Я слышала еще на пике, что ты мог выжить в Бесконечной Бездне благодаря демонической крови, — призналась Нин Инъин. — Ты демон? Полудемон? Это ведь правда? Твой нынешний облик... — Моя мать – человек, отец – Небесный демон. Я скрывал это от тебя, Инъин, хотя Мэнмо, тот самый демон снов, рассказал мне о моей крови в ту самую ночь. На мне была сдерживающая демонические силы печать. Лишь благодаря ей я мог существовать как обычный человек. Тогда Мэнмо искал себе ученика. И нашел его в моем лице. Так что теперь я могу управлять Царством сном. И так я пришел в твой сон сейчас. Бамбуковая Хижина точно как настоящая, я запомнил ее такой же, — оглядевшись, оценил он. — Ты ведь правда мой А-Ло? — прошептала Инъин, подходя ближе к полудемону. Ей думалось, не будь это сном, ее онемевшие от дрожи колени не дали бы ей ступить и шагу. — Ты можешь спросить меня о чем угодно, Инъин. Обо всем, что случалось с нами в жизни, обо всем, что я когда-то рассказывал тебе. Я на все отвечу, лишь бы ты поверила мне, — клятвенно пообещал Ло Бинхэ, медленно опускаясь на колени подле возлюбленной. — Я так скучал по тебе, Инъин. Не было ни дня, чтобы хоть одна мысль о тебе не мелькнула в моем сознании. И я, и Учитель, мы так переживали о тебе. — Учитель, — повторила Нин Инъин, судорожно вздохнув, — Значит, Учитель все-таки жив?! — Конечно, он жив, я бы ни за что не позволил ему погибнуть, — серьезно заверил ее полудемон. — Ох, А-Ло, А-Ло… Я… Спасибо, — прошептала Инъин, из глаз ее хлынули слезы. — Спасибо, что сохранил его. Спасибо, что в…в-выжил, А-Ло-о-о, — разрыдалась девушка. Она и так уже поняла, что прибывший в сон гость – ее возлюбленный. Он уже сказал достаточно. Ло Бинхэ протянул руки вверх, касаясь ее лица, утирая бегущие слезы. — Ты так изменилась, Инъин. Ты все так же прекрасна, но отчего-то у меня болит сердце, когда взгляд касается твоих глаз. Ты хорошо ела? Ты не больна? Я слышал, ты сейчас на миссии. Все ли идет хорошо? — Это ты изменился, А-Ло, — сквозь слезы посмотрев на него, ответила Инъин, обхватывая его ладони на ее лице своими. — Ты стал выше, возмужал, как настоящий воин. Твое лицо теперь более острое, а в глазах алое пламя. Со мной все хорошо, А-Ло. Шишу Му позаботился обо мне, когда меня одолевали сердечные демоны после вашего исчезновения. Лекарства с Цяньцао творят чудеса, — улыбнулась она. — На миссии все в порядке, пошел уже второй год, как я отправилась в путь. Я ко всему привыкла, приноровилась к жизни в дороге. Могу защитить себя и обустроить лагерь, если останавливаюсь на природе. Не переживай за меня, А-Ло, я стала сильнее. Лучше расскажи мне, как вы с Учителем? Как выбрались из Бесконечной Бездны? Где пропадали все эти годы? Почему ты нашел меня только сейчас? Когда я увижу вас наяву, А-Ло? — Мне нужно многое тебе поведать, Инъин, — вздохнул полудемон, поднимаясь на ноги, чтобы сорвать с губ возлюбленной поцелуй. — Давай присядем…