***
Нин Инъин проснулась от рассеянных лучей солнца, проникших в комнату Бабуковой хижины. Не заметив, как заснула, она и пробуждение встретила потерянно, не сразу понимая, где находится. Все же, спать на постели Учителя всю ночь она никак не планировала! Щеки припорошило румянцем от осознания собственных действий. Но, несмотря на случившееся, ничто не остановило ее последующие ночи, в каждую из которых она сбегала прочь из ученического общежития, чтобы прислониться к простыням, на которых лежали меч и веер.***
Первые месяцы было сложно. Дальше – не лучше, но она привыкла. Она боролась с собственной слабостью, с внутренними демонами, что шептали ей в уши страшное: обещали крушение надежд, пугали наивностью ее ожиданий, мерзко шипели, как легко ей жить в самообмане, надеясь на возвращение живых и здоровых Учителя и А-Ло. Не всегда ей удавалось справляться с этими мыслями самостоятельно, отчего несколько раз в месяц ее замечали на Цяньцао, где шишу Му заваривал ей успокаивающий чай и выдавал лечебные пилюли для мирного сна, которого в редкие дни не давали достичь даже прижимаемые к груди веер и Чжэнъян. Прошло не менее двенадцати сезонов, прежде чем сердце Нин Инъин перестало дрожать от малейшего порыва ветра, поющего ей о ее спрятанных в глубине души сомнениях. За это время она, сама того не заметив, каким-то образом обосновалась в Бамбуковой хижине, проводя там больше времени, чем в общежитии. Она исправно ходила на занятия по четырем искусствам и тренировки с мечом, но после них обязательно направлялась к пустующему дому Учителя, поддерживая там чистоту и обретая внутреннее равновесие. Дом, пусть и тревожащий в своей пустоте, со временем снова стал ее родной колыбелью. Все вокруг напоминало о Шэнь Цинцю, но это не столько болезненно кололо грудь, сколько приносило удовлетворение. Эти стены помнили Учителя так же, как и Нин Инъин. Каждая деталь знала руку Шэнь Цинцю, которой он определял, какой вещи достанется то или иное место в Бамбуковой хижине. Где в этих стенах место для Нин Инъин тоже определял Учитель, направляя ее сесть за инструмент. Следя за порядком в Бамбуковой хижине, Нин Инъин поддерживала свою уверенность в том, что этот дом ждет своего хозяина вместе с ней, что он готов принять Шэнь Цинцю на свой порог в любой момент, выглядя так же, как в тот миг, когда он его покинул перед долгой, долгой – слишком затянувшейся – поездкой. И остальные ученики на Цинцзин, казалось, согласились на такое положение дел. Никто не ставил под сомнение право Нин Инъин следить за домом Учителя. Но если бы и ставили, то она не уступила бы это право никому. Все эти двенадцать сезонов Нин Инъин носила не столь ученические одежды Цинцзина, сколько траурные. Облаченная в белое, она напоминала окружающим блуждающего меж стеблями бамбука призрака. Сама она этого не знала, но ее вид не давал соученикам останавливать ее деятельность по уходу за домом Учителя. Не только она одна сменила наряд на траурный, тот же Мин Фань пребывал в тоске и скорби. Но только Нин Инъин вцеплялась в вещи Учителя – и, разумеется, А-Ло – так, словно сойдет с ума, если не будет делать этого. Она сильнее кого бы то ни было надеялась на их возвращение. Чаще кого бы то ни было думала о двоих пропавших, о чьей судьбе никто не брался делать предположений. И траурные одежды ее, несмотря ни на что — Инъин знала, ведь сама вложила в них собственный смысл — означали ее скорбь по утраченным дням и память о тех, кого весь мир считал погибшими. И поминание той Нин Инъин, что умерла в миг, когда глава Юэ принес в руках меч и веер. Этот скорбный белый был для нее символом собственной памяти и прощания с детством. Конечно, Нин Инъин давно не считала себя ребенком. Но, видимо, настал момент попрощаться с той версией себя, что обладала большей наивностью и непосредственным девичьим кокетством, неким легкомыслием и чрезмерной мечтательностью. Ее траур был наделен многими смыслами. Но среди них ни на мгновенье не присутствовала скорбь по Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю. Инъин не будет скорбеть по ним, ведь верит и знает, что в загробном мире никогда не было их душ.***
Когда прошли все двадцать четыре сезона, Инъин получила свой духовный меч, наловчившись в обращении с ученическим. Клинку было дано имя Синьцзянь. Она стала выбираться на миссии за пределами школы в маленькой группе учеников – поначалу вшестером, потом, чаще всего, в тройках. Прошел еще один год, прежде чем старшие с Цинцзин признали, что она готова выходить на миссии в одиночку. К тому времени многие уже не узнавали в ней ту самую Нин Инъин, какой она была до Собрания Союза Бессмертных. В ее взгляде металлом сияла целеустремленность, находящая свое отражение в лезвии ее меча. Она достойно несла свой клинок, неустанно тренируясь с ним, не забывая про прочие практики Цинцзин. Нин Инъин стремилась взяться за каждую миссию, приходящую на пик. И часами просиживала в библиотеке, заучивая бестиарии. Ее руки огрубели от тренировок, а лицо, оставаясь прекрасным, потеряло легкость и жизнерадостность, которыми всегда было полно. Несколько раз Мин Фань отшатывался, замечая вернувшуюся с миссии шимэй: в эти моменты она, отчего-то, до боли напоминала ему Шэнь Цинцю. Впечатление, конечно, проходило спустя мгновенья, но память о легком страхе и оглушенности оставалась, заставляя юношу чувствовать себя не в своей тарелке. Так прошел еще один полный цикл сезонов. Имя Нин Инъин стали узнавать в народе. В городе у подножия Цанцюн ее знал каждый, ведь она часто помогала жителям справиться с мелкой нечистью, портившей им жизнь, а также участвовала в борьбе с чудищами пострашнее наравне с другими учениками Цинцзин и Байчжаня, когда те решили напасть на город. Минуло уже три года как Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ пропали в Бездне. Нин Инъин обратилась с просьбой лично к главе школы Юэ, чтобы тот отправил ее в длительную миссию. Ей нужно было отправиться в путешествие по землям, куда не так часто забредают заклинатели. — Ученица Нин уверена? Это может быть опасно. Не желаешь отправиться хотя бы в паре с кем-нибудь? — Нет, шибо Юэ, эта ученица должна отправиться одна. — Но почему ученица Нин хочет отправиться на подобную миссию? — Учитель, — начала она говорить, но невольно сделала паузу. В последние годы она старалась не говорить с кем-либо об Учителе и А-Ло, боясь сломаться и расплакаться, — Учитель говорил: «Достойный заклинатель идет по пути меча, борясь со злом из Царства демонов, а также пресекая несправедливость в Царстве людей». Так он ответил этой ученице на вопрос, как ей стать достойной заклинательницей. А дальше он сказал: «За заклинателя громче слов говорят поступки и репутация. Заработаешь репутацию, выполняя задания, и мир будет знать тебя как достойную заклинательницу. Никогда не забывай, что то, кем тебя будет знать мир, решают люди». Нин Инъин подняла взгляд на Юэ Цинъюаня. Тот, слушая о словах своего шиди, шумно вздохнул. — Так для этого ученица Нин хочет?.. — Верно. Хотя, когда эта ученица спросила Учителя, что ей нужно сделать, чтобы быть достойной заклинательницей в его глазах, Учитель не дал никаких указаний. Он сказал, что всегда будет на стороне этой ученицы, что бы о ней ни говорили другие люди. И он считает, эта ученица и так растет чудесной заклинательницей. Однако, эта желает стать достойной заклинательницей в глазах людей. И, возможно, тогда эта сможет считать, что вера Учителя не напрасна. Возможно, так этой удастся найти подтверждение, что эта достигла своей цели. — Хорошо, — после недолгого молчания ответил глава школы. — Этот глава подпишет разрешение на эту миссию. Нужно ли что-то ученице Нин? Нужны ли средства? — Нет, благодарю, глава Юэ. У этой ученицы есть сбережения с прошлых миссий. Только… — Что? Проси, не стесняйся. — Веер Учителя и меч А-Ло. Прошу позволения взять их в путь! — она склонилась в просьбе, изо всех сил надеясь на согласие, невольно задержав дыхание. Разрешит ли глава выносить за пределы школы духовный меч другого ученика и вещь горного лорда? — Если это необходимо ученице Нин, — дыхание задерживала не только Нин Инъин. Воспоминания о веере сяо Цзю больно ударили по главе школы. Перед глазами пронеслись картины прошлого: веер в руке Шэнь Цинцю; он же, лежащий на заляпанной кровью монстра земле рядом с закрывшимся разломом Бездны; он, в руках самого Юэ Цинъюаня, когда тот его подобрали позже, когда отнес вместе с мечом на Цинцзин. А крики Нин Инъин, сжимающей эти вещи в своих руках, до сих пор эхом раздавались в ушах и просачивались в кошмары. Он не мог не разрешить ей взять их с собой, не так ли? — Спасибо, глава школы! — от всего сердца поблагодарила Нин Инъин. — Эта ученица может идти собираться? — Да, конечно. Иди. Отчет о ходе миссии нужно будет присылать минимум раз в две недели. — Эта не подведет, — девушка еще раз поклонилась и удалилась. Ее ждали сборы.***
Нин Инъин убрала в мешочек цянькунь кошель с серебром, сменные комплекты одежд, свой цинь, косметичку и прочие бытовые мелочи, набор для ухода за мечом, бумагу и тушь с кистями, долгохранящийся провиант, лечебные пилюли, спальные принадлежности и все для разбития лагеря. Она преуспела в духовном совершенствовании за эти годы, но не настолько, чтобы на постоянной основе уметь практиковать инедию и отказываться от сна. Ее сформировавшееся золотое ядро было еще молодо и слабо. Собрав все вещи, она надела белые одежды, лишь верхний слой был в традиционном для ее пика цвете цин. Она дошла до Бамбуковой хижины и взяла из спальни Учителя веер и меч. В молчании она прошла и села за гуцинь, так и стоящий в той самой комнате, где прошли наполненные умиротворением шичэни ее детства и юности. — Учитель, — тихо сказала она в тишину. — А-Ло, — продолжила она, слыша, как ее слова тонут в недвижимой беззвучной пустоте окружающего пространства. — Я не буду гадать, как вы сейчас. Я знаю, что вы в порядке. Из всех людей, именно вы смогли бы все, чего не осилили бы остальные. Я обещаю, что не подведу вас. Когда вы вернетесь, я уже не буду той маленькой бесполезной девочкой, какой была. Вы будете гордиться мной, я стану вам равной. Вам не придется тревожиться за меня и спасать из передряг. Я продолжу совершать добродетельные поступки, расти над собой и становиться надежной сильной заклинательницей. «Если я продолжу чувствовать себя никчемной, я не вынесу этого», — не сказала она вслух. — Конечно, я буду аккуратной, опрятной и женственной. Когда вернетесь, вы все так же увидите во мне прекрасную девушку. Я приложу все усилия, клянусь. «Я не буду грустить чаще, чем раз в год: в годовщину вашей пропажи. Иначе все мое лицо будет опухшим от нескончаемых слез каждый день». — Я принесу славу Цанцюн, пику Цинцзин и Вам, Учитель. Ведь вы вложили сил в мой духовный рост и образование больше, чем кто бы то ни был. «Вы дали мне жизнь, которой я сейчас живу. Я не посрамлю тот путь, который Вы мне проложили». — А-Ло, я буду пытаться готовить то, чему ты учил меня, и собирать новые рецепты. Может, у меня получается намного хуже, чем у тебя, но ведь не могу я быть совершенно безнадежной? «А вес твоего меча на моем поясе не даст мне забыть о тяготах, которые ты смог перенести, о трудностях, которые смог выдержать. Я буду верить, что и я смогу тоже, что бы мне ни выпало по велению судьбы». — Простите, что больше не смогу следить за Бамбуковой хижиной. Но Мин Фань и другие шисюны обязательно сменят меня и будут держать ее в чистоте. «Простите, что чем дольше я нахожусь в ее тишине, тем быстрее умиротворение сменяется на горечь тоски. Боюсь, если продолжу быть поблизости, однажды не сдержу желание уснуть в ней навечно и больше не открывать глаз». Нин Инъин встала, закрепляя на поясе второй меч и веер. Стоя на пороге, она в последний раз окинула взглядом замершее во времени пространство, практически дом-призрак. — Я ухожу. Прощай. До встречи. Легкий шорох движения одежд, шагов и открытия двери. Полоса света лизнула настил пола и стены, проскользила по изгибам мебели и пугливо сгинула, стоило двери закрыться вновь. В серости облачного дня Бамбуковая хижина осталась в нерушимом уединении. Одинокая и скрытая от чужих глаз за бамбуквой рощей – такая же, как и когда-то ее хозяин. Нин Инъин, глубоко вздохнув и расправив плечи, отправилась прочь с пика, начав свое путешествие.***
Прошло три года с момента их падения. За это время они далеко продвинулись в своих скитаниях в поисках выхода в Царство людей. В первый год они были вынуждены вести однообразный образ жизни – выживания – избегая монстров или сражаясь с ними, ища пропитание и ночлег, спасающий от опасных погодных явлений Бездны. Во второй год они наткнулись на странные земли, которые овевала мощная темная энергия. Многие слабые – по меркам Бесконечной Бездны – монстры сторонились его. К концу этого года они обнаружили Синьмо, за который пришлось побороться с охраняющими его чудищами, которых демонический меч, видимо, взял под контроль. А следом Ло Бинхэ пришлось бороться уже с самим Синьмо, ведь тот сразу попытался пожрать его разум и сделать из полудемона свою безумную марионетку. Это было тяжелое время, когда Ло Бинхэ, уже привыкший стабильно направлять волю в кровяных паразитов внутри Шэнь Цинцю, практически потерял контроль над ними и чуть не угробил Учителя, закашлявшегося кровью от не сдерживаемого влияния «воздуха» Бездны на его тело. Успела пострадать и его кожа, которую начало жечь и разъедать. Стоило Ло Бинхэ подчинить меч, так полудемон почти обмер от ужаса, увидев состояние Учителя. Он немедленно принялся за исцеление Шэнь Цинцю, но на это ушел не один день, ведь ущерб уже был нанесен. Шэнь Цинцю, когда горло перестало саднить настолько, что невозможно было произнести и звука, рассказал ученику все, что когда-то узнавал о Синьмо из трактатов. Так вскоре Ло Бинхэ смог открыть портал, который вел в демонический мир. Он бы и рад был вернуться в человеческий, но Учитель повелел сделать так. — Мы не знаем обстановку в Царстве людей, не стоит стремиться из огня да в полымя. Мало ли, что мог натрепать своим черным языком Лао Гунчжу. На какое-то время затаимся в Царстве демонов. Среда там не настолько токсична и люди могут в ней существовать без настолько явной угрозы для жизни. Единственная проблема – преобладание темной ци над светлой. Но после Бесконечной Бездны это не так уж и страшно. — Но как мы узнаем что-либо о Царстве людей, находясь в Царстве демонов? — Ты мне доверяешь? — Да. — Тогда прими и делай все, что я тебе говорю, Ло Бинхэ. Я выведу нас из этой ситуации, по максимуму избежав возможных опасностей. — Хорошо, мастер Шэнь. — В тебе течет кровь Небесных демонов. Они всегда были императорами Царства демонов. Я более, чем уверен, что ты наследник Тяньлан-цзюня. Ты силен, тем более с Синьмо. Учитывая то, как описывали влияние этого меча на разум владельца, я настоятельно рекомендую тебе не использовать его слишком часто и, желательно, найти способы, чтобы запечатать его, пока он находится в ножнах, иначе сам не заметишь, как станешь куклой, исполняющей волю меча. Однако, несмотря на опасность, тебе стоит его использовать, чтобы подчинить себе демонические племена и завоевать место императора. — Учитель! — воскликнул Ло Бинхэ, во все глаза смотря на Шэнь Цинцю. Выглядел тот неважно, так как до сих пор восстанавливался, но взгляд горел серьезностью. — Вы хотите, чтобы я стал демоническим императором? — С обычной демонической сошкой никто не будет считаться. Даже если в тебе есть кровь Небесного демона, заклинатели захотят разобраться с тобой в тот же миг, как узнают об этом. Если станешь императором, это не избавит их от намерения убить тебя, но сдержит от необдуманных поступков. Чтобы запечатать твоего отца под горой, Лао Гунчжу собрал весь мир заклинателей. В одиночку он никогда бы не решился полезть на Тяньлан-цзюня, его бы стерли в порошок – или сам Тяньлан-цзюнь, бывший полноценным сильным Небесным демоном, несмотря на нетипичный для этого народа мирный нрав, либо его слуги – в первую очередь, его генерал Чжучжи-лан. Если бы он сам напал на императора и ранил, тот мог бы вернуться в мир демонов и выдвинуться на Хуаньхуа с демонической армией за спиной. — То есть, Вы хотите, чтобы я стал императором, чтобы заклинателям было сложнее убить меня? — Верно. А также демонам. Держа в подчинении демонов, ты не дашь им совершать глупости в отношении себя и своих близких. Конечно, всегда будут дураки, которые не понимают, пока наглядно не продемонстрировать им возможные последствия их действий. Поэтому тебе потребуется править жесткой рукой и демонстративно казнить особо ретивых предателей. — Смогу ли я править? — У тебя нет выбора, — твердо отрезал Шэнь Цинцю. — Я стану твоим советником, если тебя это успокоит. Не дам тебе творить нелепицу. — Я был бы очень рад и признателен, мастер Шэнь. — Отлично. Тогда осталось прояснить два момента. Во-первых, гарем. В Царстве демонов гарем императора – это обычное дело, он используется для решения многих политических проблем, а также является показателем статуса демона. Ты планируешь его заводить? — Гарем? Нет! Мастер Шэнь, никогда в жизни! Что угодно, кроме гарема! Мое сердце отдано Вам и Инъин. Я не желаю, чтоб кто-либо думал, что может влиять на мое сердце через кого-то еще. И не хочу, чтобы считали, что у кого-либо есть шанс в этот «гарем» попасть, устранив конкурентов или еще каким-угодно мерзким способом! — горячо запротестовал полудемон. — В целом, я поддерживаю твою точку зрения, несмотря на непрактичность подобного решения с точки зрения политики. Но как… один из твоих возлюбленных, я одобряю твою категоричность. И я не позволю Ин-эр стать одной из сотен, пока ее муж катает по простыням каких-то ушлых демониц, — с долей угрозы проговорил горный лорд. — Такого не случится, — клятвенно заверил Ло Бинхэ. — Прекрасно. Помни эту клятву, даже когда Синьмо начнет нашептывать тебе в уши мысли о похоти и крови. А он начнет, если уже этим не занялся, — предупредил Шэнь Цинцю, чувствуя удовлетворение. — Мои убеждения сильнее, чем фантазии глупого меча, — ответил ученик. — Тогда перейдем ко второму вопросу. Насколько я понял из твоих объяснений, из Бездны ты не мог попасть в сны Ин-эр. Сможешь ли это провернуть, находясь демоническом мире? — Не уверен, — покачал головой Ло Бинхэ. — Мэнмо тоже сомневается. Чтобы он смог затянуть меня в Царство снов тогда, после нападения на Цанцюн, Ша Хуалин пришлось отправить его в Царство людей. — Что ж, тогда нам стоит как можно скорее разведать обстановку и положить начало твоим завоеваниям, чтобы наконец выбраться в Царство людей. — С чего мы начнем, мастер Шэнь? — С подчинения уже правящих регионами владык. С помощью Синьмо пробраться в их резиденции – не вопрос. А по чистой силе ты уже вряд ли уступаешь кому-либо из них. Шэнь Цинцю чувствовал давление его ци и собственными глазами видел, как ученик рубил мечом и разрывал голыми руками огромных свирепых монстров, превосходящих черного лунного носорога-питона. Хоть они и пытались избегать встреч с чудищами, сделать это, конечно же, удавалось не всегда. Так что слова горного лорда не были пустыми – это была здравая оценка опытного заклинателя. — Начнем с Мобэй-цзюня, — поставил первую цель Шэнь Цинцю, на что ученик с готовностью кивнул, полный решимости следовать слову Учителя. Прошел еще один год, и в подчинении Ло Бинхэ оказался не один только Север, повелителя которого он, конечно же, одолел в честном поединке, заставив подчиниться. Следом к нему присоединились демоны под руководством Ша Хуалин, которой требовался союзник в устранении ее отца Цзючжун-цзюня. Демоница надеялась также войти в гарем новоиспеченного императора, но его отсутствие как явления, как и отсутствие у Ло Бинхэ желания рассматривать ее как женщину, ввели ее в уныние, не избавив, однако, от генеральских амбиций. Итак, к моменту, когда минуло три года с их падения, в подчинении императора Ло Бинхэ находилась половина Царства демонов, и вскоре к завоеванным территориям должна была присоединиться еще одна, сделав его властителем трех из четырех сторон света демонического мира. Это был жестокий путь, который был пройден с наименьшими потерями благодаря тактикам и стратегиям горного лорда Цинцзин. Им оставалось совсем немного до достижения поставленной цели. Пока что неподчиненные владыки пытались идти на новоприбывшего Небесного демона войной, подсылали шпионов, пытались хитростью устранить возможную угрозу – но ничего из этого не увенчалось успехом. Только лишь характер Ло Бинхэ портился все больше соразмерно росту его устрашающей репутации. Он стал более нетерпимым и резким со всеми, кто не входил в его ближний круг. Только Шэнь Цинцю видел его мягкую сторону, которую полудемон сохранил неизменной для тех, кого любил. — Я переживаю за Инъин, — вздохнул Ло Бинхэ уже не первый раз за эти годы. Они сидели в спальне императора. На Царство демонов опустилась ночь. — Ты знаешь, что это бесполезный разговор, — покачал головой Шэнь Цинцю, откладывая в сторону свиток, который был найден им во дворце, принадлежащем прошлым поколениям семьи Ло Бинхэ. — Мое сердце тоже тревожится за Ин-эр, но мы не можем позволить себе отлучиться из Царства демонов, учитывая количество желающих воспользоваться нашим отсутствием сейчас. Нам нужно еще несколько месяцев. И мы вернемся. — А вдруг… она уже забыла о нас? — тихо спросил полудемон, отворачиваясь от Учителя. — Ты!.. — прошипел заклинатель, вскакивая с кресла и стремительно подходя к лежащему на кровати полудемону. — Я знаю! Это недостойная мысль! Я на самом деле не думаю, что Инъин способна просто отбросить все, что нас связывало! — воскликнул Ло Бинхэ, стыдливо краснея. — Так что ты мелешь, если так не думаешь?! — цыкнул Шэнь Цинцю, отвешивая ему легкий подзатыльник. — Просто… прошло уже три года! Вдруг нашелся кто-то, кто стал ухаживать за ней? Вдруг она считает, что мы мертвы? — Вряд ли она считает, что ты умер. Не знаю, что можно подумать про меня, но твой меч был цел, когда мы упали в Бездну. Его наверняка привезли обратно в школу и, скорее всего, отдали на Цинцзин, когда рассказывали о случившемся. Так что, благодаря Чжэнъяну, она может быть уверена, что ты жив. И не только она. И это наш повод для беспокойства. Другие горные лорды не идиоты. Не смейся, демон. Они не совсем идиоты, когда речь идет о нечисти и таких явлениях, как Бесконечная Бездна. Наверняка сложили вместе выживание в Бездне и условия, при которых это стало возможным. Полагаю, глава школы уже давно в курсе, что в тебе есть что-то демоническое. А меня, скорее всего, признали мертвым даже мои шисюн и шиди, не говоря об учениках. В любом случае, если за это время у нее возникла другая искренняя сердечная привязанность, мы не будем ее разрывать. — Но, мастер Шэнь! — нахмурился Ло Бинхэ, разворачиваясь к нему, возмущенный. — Что ты на меня так смотришь, звереныш? — сузил глаза недовольно Шэнь Цинцю. — Неужто собрался брать девушку в жены насильно? — Н-нет, конечно… — Помни, Ло Бинхэ, ты будешь претендовать на руку Инъин исключительно с ее согласия. Если она будет против – ты никогда не заставишь ее насильно стать твоей. Я ясно выражаюсь? — Ясно, мастер Шэнь, — хмуро ответил Ло Бинхэ. — Прекрасно. Время спать, — завершил разговор Шэнь Цинцю, разоблачаясь до нижних одежд. Теперь они спали в одной постели. Но это было единственное послабление, которое сделал Шэнь Цинцю, выпытав признание из Ло Бинхэ в той злополучной пещере. Они договорились: то, что произошло той ночью, останется там. Более таких ситуаций без каких-либо очевидных необходимостей вроде отравления смертоносными афродизиаками, случаться было не должно. Они не зайдут так далеко в своей близости, пока не вернутся к людям. Пока не вернутся к Инъин. Шэнь Цинцю все так же требовался сон, которого было сложно достичь. Выход нашелся только в использовании Ло Бинхэ своих способностей: стоило Учителю погрузиться в хрупкий сон, тот затягивал его глубже в Царство снов, показывая безмятежные картины, не дающие ему в волнении очнуться в следующее же мгновенье. Обычно в этих снах звучал цинь. Нин Инъин играла «Три припева Янгуань», ее образ был точен до последней реснички, показывая ее очарование, живость юности и свет невинности. Такой они оба запомнили Нин Инъин. Такой они видели ее в последний раз, когда она провожала их на Собрание Союза Бессмертных. Интересно, как она изменилась за эти годы? Они надеялись узнать это как можно скорее.