***
Утро наступило быстрее, чем ожидалось, и принесло боль в затёкшие поясницу и спину. Джейн медленно пошевелила головой, потягивая мышцы. Напряжение гулом отдалось в мозгу, постепенно ослабевая, и девушка довольно заурчала, покручивая кисти. Она с удивлением заметила, что правая рука слушается её гораздо хуже левой, и пару мгновений переваривала это открытие, отупело глядя на ладонь. — Не напрягай её пока что, — Джейн вздрогнула. Она не заметила, как вошёл Орочимару. Девушка испуганно посмотрела на саннина, застанная врасплох: к встрече с ним она совсем не была готова. — Доброе утро, — мягко произнесла ученица, сев и попытавшись улыбнуться. Лицо Орочимару осталось непроницаемым, хотя и расслабленным. Не получив ответ, Джейн продолжила: — Рука сломана? — Перебита, — саннин всё так же стоял в дверях, опираясь о косяк. — И сухожилия, и кости. Джейн похолодела и сглотнула, напрягшись. — А нога? — То же самое. Девушка покрылась мурашками. Глядя на гипс, она и представить не могла, насколько всё серьёзно. — Я... ничего не помню, кроме взрыва, — выдавила Джейн, не глядя на наставника. — Как я выжила? — Змея Саске-куна укрыла вас от обломков, — сухо пояснил тот. — Но часть твоей руки и ноги придавило. Не факт, что их удастся полностью восстановить. Джейн со всей отчётливостью представила, что может хромать всю жизнь. Она чуть дёрнула рукой, и та с неохотой отозвалась. Боли по-прежнему не было, но теперь у девушки были догадки. — Под повязкой спицы... да? — Орочимару едва заметно кивнул. — И пластина. Кости повреждены слишком сильно. Джейн не хотелось знать, что тогда под гипсом на ноге. Радовало только то, что он шёл от колена, а не бедра. — Передайте Саске спасибо, если встретите, — прошелестела девушка, глядя в одеяло. — Можешь передать сама, — так же сухо заметил Орочимару. — Он лежит в соседней палате. Джейн недоверчиво посмотрела на наставника. Соседняя палата? Это та далеко в глубине коридора, в которой уже вековой слой пыли скопился? Зачем его положили не здесь, а туда? — Разве Саске тоже задело? — ученица настороженно напряглась. Вид и поведение Орочимару ей совсем не нравились. Саннин слегка выгнул брови. — Достаточно сложно уцелеть полностью, когда на тебя падает огромный слой земли, — Джейн сглотнула. — Я... прошу прощения, — скрепя сердце выдавила она. — Это моя вина. Орочимару молча слушал, пронзительно глядя. Джейн продолжила. — В моих свитках были запечатаны взрывные печати. И я вынула несколько, пока разбирала. А потом подсвечник упал, когда я побежала к двери, но я не заметила... — девушка снова сглотнула, опустив глаза и стиснув пальцы одной руки ладонью другой. — Когда мы увидели, уже всё горело. Извините. Она замолчала и теперь лишь сжимала губы, раздосадованно глядя перед собой. Ей в самом деле было стыдно. Орочимару молчал. — И сколько печатей у тебя там было? — девушка чуть вздрогнула от вкрадчивого тона наставника, но собралась и покачала головой. — Много. Тридцать точно было. Может, сорок или пятьдесят. — Мм... — они оба помолчали. — Мне жаль, — добавила ученица. — Мне тоже жаль, что части подземелья больше нет, — холодно усмехнулся Орочимару. Его смешок прошёлся хлыстом вдоль позвоночника Джейн. — Нас теперь могут обнаружить? — еле слышно пробормотала та. — Могут, — сдержано отозвался саннин. — Мне... очень жаль. Джейн вдруг подумала, что взрыв от печатей и спрессованной энергии — разные вещи. Взрывы печатей — это выброс малого количества чакры, но много раз. Раскрытие же её свитка — это выплеск всего за раз. Взрывы печатей — шторм на море, когда волны непрерывно бьют одна за другой. Её свиток — разовое цунами. Джейн похолодела. Орочимару наверняка почувствовал всплеск такого количества чакры. — Я... могу что-то сделать сейчас, чтобы помочь? — нерешительно выдавила ученица, с опаской глядя на саннина. Тот вопросительно выгнул бровь. — Помочь в чём? — В чём... угодно, полагаю, — развела руками девушка. — мне очень стыдно, что такое произошло от моей невнимательности. В глазах Орочимару мелькнуло что-то, похожее на насмешку. — Нет, ты сейчас ничем не можешь помочь. Когда Кабуто разрешит, можешь изучать то, что осталось, — Джейн перекинула взгляд туда, куда смотрел наставник, и её накрыло ледяной волной страха. В углу под столами лежали её вещи. Все они были вскрыты из свитков. Девушку чуть не затрясло. «Он в самом деле стал меня подозревать», — Джейн смотрела во все глаза на рюкзак, телефон и книги, лежавшие в ряд на столе, и чувствовала, как отхлынывала кровь от её лица. — Почему они вскрыты? — кратко выдавила ученица. — Потому что нам надо было убедиться, что у тебя больше нет ничего взрывоопасного, — бесстрастно обрубил саннин. Джейн взмолилась богу в благодарность, что она додумалась шифровать всё, что только было можно. — И как? — сдержанно спросила она. Орочимару чуть повёл головой. — Ну, взрывных печатей у тебя больше точно нет. Джейн коротко взглянула исподлобья. — Понятно, — они снова замолчали. Пауза была такой неуютной, что девушка не знала, как укрыться от напряжения атмосферы. Наконец она выдавила: — А где Кабуто? — Осматривает Саске-куна, — лаконично ответил саннин. Джейн метнула на него не то умоляющий, не то отчаянный взгляд. Орочимару наотрез отказывался разрядить обстановку. Они снова молчали. Джейн хотелось забиться под стол от душившего всё холода. Она пыталась придумать хоть что-то, чтобы помочь самой себе, но в голову ничего не шло. Орочимару идти на контакт не собирался. И, судя по его пронзительному взгляду, в нём определённо что-то переменилось по отношению к ней. И, видимо, не в лучшую сторону. Очередная мысль про заточение отдалась в мозгу такой усталостью, что Джейн даже не стала пытаться её развить: просто уже не было сил думать об этом столько. По крайней мере, не сейчас. Девушка сдалась и подняла глаза. — Вы хотели о чём-то меня спросить, Орочимару-сама? Тот приоткрыл веки слегка удивлённо. — Нет, — но затем сразу же вновь покрылся коркой холода. — Просто жду Кабуто. — Мм... Тогда... я... я посплю, наверное: голова совсем тяжёлая... — Орочимару искоса глянул на неё. — Хорошо. От его «хорошо» Джейн окончательно подурнело, и она сразу легла обратно, зарываясь с головой в одеяло. Поскорее бы новый день с новым настроем. Отчего-то ей показалось, что если сейчас закрыть глаза, то на её голову обязательно лягут холодные длинные пальцы. Эта мысль пришла откуда-то из самой глубины, и Джейн была уверена, что подсмотрела её в каком-нибудь фильме. Она медленно опустила веки, всё ещё ощущая лёд разговора. Нет. Пальцы не лягут. Единственное, что теперь лежало между ними — это пропасть. Надежда оставалась лишь на Кабуто.***
Джейн открыла глаза. Ломило всё тело, и даже руку и ногу. Девушка слабо трепыхнулась. — Кабуто... — медик молчал. Ученица моргнула, а затем шире открыла глаза. — Кабуто!.. — ответа не пришло, и стало ясно, что Якуши здесь не было: сигнальная змея соскользнула со стола и поползла в коридор. Значит, надо было как-то перетерпеть эти десять или пятнадцать минут. Джейн стиснула зубы. Орочимару был прав. Её тело восстанавливалось так медленно и неохотно, словно у него истощились все ресурсы. Все, включая саму Джейн, уже поняли, что ходить, как раньше, она больше не сможет. Её ступня горела и ныла, и даже пошевелить ей, не то чтобы ходить, было выше сил. И это вопреки всему мастерству Кабуто. Даже несмотря на его усилия рана под гипсом загноилась, и воспаление нарывало даже после прочистки (хотя и меньше). Джейн было тошно от всего вокруг. От холодных, резавших взглядов Орочимару, от мягкости, но сдержанности Кабуто, от собственной беспомощности и неизвестности. Если она теперь будет хромать, то ей нужно придумать целую стратегию, как правильно драться. Да, драться она определённо продолжит. Иначе тогда Орочимару окончательно потеряет к ней интерес. Джейн тихо застонала и уткнулась в подушку. Как же надоело валяться, как же хотелось встать и пройтись! Хотелось хотя бы пойти нормально принять душ, а не бояться лишнего движения и что вода затечёт в рану. Джейн открыла глаза. «Орочимару...» — она ощутила привычный страх и стиснула кулаки. Саннин больше не заходил к ней вопреки всем поступкам до этого. Джейн с почти неверием вспоминала, как наставник проведывал её после сожжения заключённой — сейчас это казалось сюрреалистичным. Ни змей, ни книг, ни визитов. Ничего. Горло сжалось, и Джейн сглотнула. С Орочимару однозначно что-то произошло, но она не знала, что именно. Даже если это связано со свитком, то почему её ещё держат в лазарете, почему не накажут? Джейн не понимала, что происходит и как вести себя дальше. Она попыталась удержать боль внутри тела и не застонать. Ныли все суставы, но именно руку тянуло просто выворачивающе. Джейн стала дышать рывками в такт пульсу, раздувая ноздри на каждом вздохе. Как же всё это было отвратительно. «Ненавижу это место, ненавижу Орочимару, ненавижу все эти тренировки, господи, пропади оно всё пропадом, — девушка до скрежета стискивала зубы и жмурилась. — Когда выберусь отсюда, обязательно скажу тёте, что зря шутила над её коленями, и извинюсь. Кто же знал, что кости могут ныть настолько ужасно!» — в темневшем от боли сознании мелькнул знакомый бежевый дом, и Джейн на миг показалось, что это и есть реальность. А потом тьма вернулась, и девушка вспомнила, что она под землёй, в заложниках саннина, и что недавно ей переломало кости. — Кабуто нет? — Джейн вздрогнула от неожиданности и распахнула глаза. Саске стоял в дверном проёме и осматривал лазарет. Девушка сглотнула. — Нет, — даже смоченные, голосовые связки хрипели. Джейн прочистила горло. — Но скоро должен прийти. Учиха чуть поморщился. — Я его ждать не собираюсь, — бросил он и прошествовал к столу в углу. Джейн, приподнимаясь, мучительно пыталась подобрать слова. — Он тебя звал? — Саске, не оборачиваясь, выкладывал на стол папку за папкой. — Орочимару сказал отнести ему в лабораторию, — он на секунду затормозил, проверяя что-то в карточке. — Но в лаборатории его не было, и я решил не тратить время и прийти сюда. Джейн понимающе кивнула, забыв, что Учиха на неё не смотрит. Надо было что-то ответить, чтобы не спугнуть момент. — Я передам ему, что ты заходил, — мягко сказала Джейн. Саске на миг взглянул на неё. — Не стоит, — равнодушно бросил он. Девушка промолчала, глядя, как Учиха пересчитывал папки. Страх и стыд закопошились в ней, и она тщетно пыталась перебороть их. Язык как онемел. — Саске... — Джейн сцепила челюсти под быстрым взглядом Учихи. От паники, сжавшей сердце, забылась даже боль по всему телу. — Я хотела извиниться и поблагодарить тебя, — выпалила девушка на одном дыхании, пока хватало смелости. Саске удивлённо поднял брови. — За что? — Джейн нервно хрустнула пальцами на ноге. — Поблагодарить — за спасение и извиниться — за то, что тебя тоже задело, — Учиха смотрел на неё пару секунд, а потом снова отвернулся. — Меня почти не зацепило, — прохладно отозвался он. — Тебе досталось куда сильнее. Насчёт благодарности вообще не вижу смысла. Это была обычная попытка себя обезопасить. Ты сделала то же самое. — Что ты имеешь в виду? — девушка настороженно замерла. Саске обернулся. — Проблемы с памятью? — выгнул бровь он. — Ты тоже призвала сколопендру, закрыв нас. Моя змея бы не удержала всё одна. Орочимару не сказал тебе? Джейн почувствовала, как отвисла её челюсть. — Нет... Я призвала гигантскую сколопендру? — Учиха невнятно повёл плечом. — Выходит, так. Девушка ошарашенно смотрела на Саске, пытаясь понять, шутит ли он или нет. Но Учиха уже потерял интерес к разговору и вернулся к подсчёту папок. Почему Орочимару не сказал ей, что она продвинулась так далеко? Почему не похвалил за такое достижение? Ведь для призыва существ больших размеров и чакры нужно в разы больше. Джейн онемело глядела в пол, пока сердце спаивала свинцовая тяжесть. Это уже было не просто предчувствием — это был прямой знак, что всё хуже, чем она думала. Орочимару бы ни за что не упустил возможности похвалить её. Раньше. И Кабуто бы тоже упомянул это. Джейн чувствовала, как вместе с тягостью осознания что-то смещалось и в её голове, как плиты в земной коре. Что-то определённо происходило, но она понятия не имела, что.***
Кабуто усмехнулся, глядя на Джейн. — Чего ты морщишься? — ученица дёрнула ноздрями и обречённо посмотрела в ответ. — Запах слишком сильный, — медик только укоризненно прищурился. — Уже давно пора бы тебе привыкнуть. Джейн промолчала, вздохнув, и продолжила толочь травы в ступке. Разминая затёкшую шею, она ощутила противную боль, уходившую аж в спину. «И сколько это ещё продлится...» — девушка украдкой взглянула на свою ступню, перетянутую повязкой. Хромота доставляла гораздо больше неудобств, чем казалось. Джейн вспомнила одного из её противников, который тоже хромал, и восхитилась, только теперь поняв истинную трудность каждого шага. И если костыли или нагрузку только на одну ногу можно было перетерпеть, то постоянно возвращавшуюся боль — нет. Нытьё и спазмы выматывали, даже несмотря на их слабость. Они брали не силой, а измором, превратив нервы Джейн в натянутые струны. — Почему ты решил перетолочь столько всего именно сейчас? — спросила ученица, борясь с приступом тошноты. Она с трудом сдерживала раздражение: теперь каждое слово, как и когда-то в начале, ей приходилось тщательно взвешивать. Кабуто ответил, не отрываясь от расфасовки лекарственных порошков. — Скоро переезжать, — он одним ловким движением запечатал пакетик. — Не хотелось бы всё оставлять на последний момент. Джейн ответила не сразу. Она совсем забыла о намечавшемся переезде, потонув ментально в последних событиях. — Да, с этим не поспоришь, — наконец откликнулась она. — А когда мы переедем? — Орочимару-сама пока не говорил точных сроков. Но я думаю, как только ты до конца поправишься, потому что оставаться здесь сейчас не до конца безопасно даже с восстановленной маскировкой. Джейн побледнела от злости на саму себя. Да, она ещё долго будет главным предметом обсуждений. Разворотить подземелье аж до самой поверхности! Девушка гадливо сморщилась. Ей было стыдно за собственную глупость. Если бы она только обратила тот свиток обратно в серёжку, как делала обычно! Джейн не хотела принимать тот факт, что сама загнала себя в тупик. — Извини. Медик быстро на неё взглянул, но тут же вернулся обратно к пересыпанию лекарств. — Для меня здесь нет ничего страшного — тебе не стоит извиняться, — почти ласково заметил он, но Джейн это не ободрило. — Ты слишком добр ко мне, — тоскливо ответила она. На самом деле грустно ей было, потому что глаза Якуши вновь покрылись непроницаемой плёнкой и искренне шутить с ним стало нельзя. Джейн вновь ощущала себя абсолютно одиноким человеком. — Не сказал бы. Я всего лишь рационален, — насмешливо улыбнулся медик. Джейн почти улыбнулась в ответ, но множественные запахи дурили голову, и её замутило. Девушка на секунду остановилась, прикладывая пальцы к носу. — Если настолько плохо, можешь выйти подышать. Джейн неуверенно взглянула на Кабуто, но прочла в его лице лишь спокойствие и даже радушие, и благодарно кивнула. Она вспомнила, что забыла костыли, уже когда сделала шаг и чуть не упала от прострелившей ступню боли. «За что мне это всё, за что?!» — девушка сцепила зубы и взяла приставленные к столу костыли. Она вышла из лаборатории под немой проводивший взгляд Кабуто. Было только начало дня, а ей уже хотелось подохнуть. Джейн, закрыв дверь, рывком привалилась к стене спиной. Костыль натирал подмышку и кожу на рёбрах, и девушка, не удержавшись, приложила туда ладонь. Если кто увидит, ей не поздоровится, но... «Но это раздражение уже достало», — подлечивая, ученица на секунду сморщилась. Дело было не только в раздражении — дело было во всём, и в первую очередь в постоянной боли. Это выводило из себя гораздо сильнее, чем ожидалось, а ограниченность движений лишь распаляла. Джейн вздохнула. Она по привычке держала поясницу на весу, упираясь только лопатками и бёдрами. Девушка хмыкнула. Раньше на поясе висела пухлая сумка и там было, чему впиваться. Теперь же, после сожжения почти всех её вещей, она словно сдулась. Осталось только то, что было с ней во время пожара: свитки с запечатанными вещами с Земли и ещё парочка со старыми пометками. Джейн резко стиснула переносицу, опять впав в отчаяние. Столько месяцев трудов, столько стараний, и перечеркнуть всё одной дуростью! Ещё никогда она не ненавидела себя столь сильно. Теперь у неё не было ни плана побега, ни козырей, ни надежды. Остались только лёд Орочимару и отстранённость Кабуто. Джейн снова не понимала, зачем живёт. ... Ручки костылей вновь впились в кожу, и Джейн едва не зашипела. Ей было холодно, устало и зло, но Кабуто бодро шёл к очередной двери, и она покорно хромала следом. «Интересно, а кто будет ухаживать за заключёнными, когда мы переедем? — девушка вдруг озадачилась. — Вряд ли Кацу станет им готовить каждый день...» — она сделала ещё один шаг, и мир вновь растворился в нахлынувшем бешенстве. Вопреки всякой логике, боль в уставшей руке, затёкшей ноге и отбитых подмышках с каждым разом становилась только сильнее. — Джейн-кун, — девушка заставила себя прояснить взгляд и кивнула Кабуто. Она с трудом соображала, но не могла в этом кому-либо признаться. Медик уже во всю занимался осмотром, щупая живот заключённого и отсчитывая его пульс. Джейн, с усилием перебарывая отупелость сознания, встала рядом с инструментальной тележкой. И как она планировала научиться драться, если даже с костылями ходить не может? Запах сырой камеры врезался в нос, и Джейн затошнило. Прелость, плесень... По телу девушки прокатилась дрожь. — Джейн-кун? — видимо, её бледность заметил и Кабуто и теперь выжидающе смотрел. — Да? — ученица сглотнула тошнотворный ком. — Диуретик, — Джейн нахмурилась, но протянула шприц и ампулу. — Что с ним? — Асцит, но пока очень малый, — Кабуто на миг взглянул на ученицу. — Ты забыла, для чего мы используем это? — Нет, просто, — девушка сделала неопределённый жест плечом, — я не думала, что мы пойдём в подземелье только из-за начального асцита. — Хм, — Якуши многозначительно хмыкнул, набирая лекарство. — А что для тебя не «только»? — Джейн обозлённо посмотрела на медика. — Я не это имела в виду. — А что? — То, что обычно ты не приходишь к пациентам с чем-то «начальным». Лекарства слишком дороги. Кабуто чуть кивнул, как бы соглашаясь, и отвернулся, сгибаясь над рукой заключённого. — Не ты ли стараешься дать всем шанс до конца? — девушка промолчала, зло буравя стену глазами. — Да и потом, ты ведь уже сама видела, что мы используем лекарства достаточно часто. Никогда не задумывалась, почему? — Почему на ком-то используете, а на ком-то — нет? — Да, — Якуши ещё раз ощупал живот подопытного. Джейн не хотелось продолжать эту тему — она боролась с гадливостью, ставшей поперёк горла. — Ну, наверное, потому что кому-то легче выздороветь, а кому-то — нет. И на тех, кому легче, и идут лекарства, — она постаралась вложить в это как можно больше отстранённости, чтобы Кабуто отстал от неё и прекратил заставлять думать. — Вот как, — но медик лишь усмехнулся, и Джейн обречённо закатила глаза. — Твоя теория логична. Но всё немного иначе. Это зависит от мнения Орочимару-сама. Джейн навострила уши. — В каком смысле? — Кабуто уже нагнулся над грудью мужчины и лечил его сердце. — Есть те, чей геном более ценный для него, и их мы лечим в первую очередь. Но иногда обстоятельства меняются, и лечить мы начинаем других, если Орочимару-сама уже не нуждается в тех образцах, — медик на секунду отвлёкся и усмехнулся бледной, как мел, Джейн. — Поэтому иногда мы прерываем лечение. — Да... я поняла, — выдавила та. Она смотрела, не мигая, на подопытного, и постепенно её руки всё больше леденели. Было несложно понять, к чему вёл Кабуто. «Что ситуация может измениться в любой момент, и тогда на меня саму уже никто ничего не станет тратить, — Джейн сразу стала маленькой и незаметной — сгасла, как фитилёк, и теперь боролась с подступившими слезами. — Однажды... что я ни делай, я окажусь тут. И на меня точно так же будет смотреть новая игрушка Орочимару, спрашивая, «зачем её лечить». Боже...» — ученица незаметно отвернулась, когда из правого глаза выкатилась слеза. Она поспешно зажмурилась и стёрла её. Нельзя, чтобы Якуши видел это. Вот когда она вернётся в комнату... «Ты живёшь в лазарете», — Джейн стиснула зубы. Значит, когда пойдёт в душ! Вот тогда, тогда... Тогда не будет смысла скрывать отчаяние и бессилие. Тогда можно будет выплакать весь страх и боль. Хотя бы на пару минут.