*спустя пару часов*
Лейту кажется, что он медленно сходит с ума. Происходящее не укладывается в голове, но еще больше — волнение за совершенно чужую особь, так настойчиво пытающуюся умереть. Он, опытный воин, привыкший жить без сострадания и для собственного удовольствия, сейчас старательно вытаскивает кусочки стекла из чужого живота, настоятельно отводя цепкие женские пальчики и периодически дуя на рану, стараясь хоть как-то избавить себя от мучительных стонов собственной пары. Но самым ужасным было то, что узы не были связаны до конца, а потому с каждым часом Лейт все явственнее ощущал чужой манящий запах, срывающий любой контроль. Он не уставал чертыхаться и гнобить собственную природу, но это совершенно не помогало. Чем больше проходило времени, тем тяжелее ему было.*спустя пару дней*
Лейт абсолютно точно стал уверен в том, что он — сумасшедший. Иначе не объяснить то, что в его квартире в центре мегаполиса находилась раненая девушка, о которой он знал лишь пару фактов, а он сам зачастую ночевал в отеле, лишь бы сдерживаться и не выть на луну от запаха собственной пары, с каждым днем приобретающей все более дурманящий аромат. Несмотря на всю сложность времяпровождения с ней, он неизменно навещал выздоравливающую раз в сутки, оставляя свежие продукты и удосуживая кратким разговором. Лейт не знал, сколько это может продолжаться, а потому лишь закрывал глаза и пытался отвлечься как раньше, но чтобы не пробовал, ни казино, ни клубы и толпа отборных красавиц не могли завлекать его также сильно, как собственная пара. Эта неизвестность сводила с ума. Однако он никак не мог ожидать, что уже здоровая девушка проявит свой характер и будет возмущаться содержанию взаперти и отсутствию общения. Но хуже всего было то, что Ники, как ее звали, сама постепенно начинала ощущать естественное влечение к партнеру, коего и принималась сразу донимать всеми возможными способами, а их у девушки, прожившей все девятнадцать лет, как оказалось, среди людей, было нескончаемое множество. Спустя пару дней Лейт сходил с ума от тысячи вопросов; спустя неделю — от нереально манящей красоты длинных ног, едва ли скрытых его же рубашкой. Он появлялся здесь все реже, но Ники была неумолима. Вскоре ему прямо под нос ткнули собственную татуировку со словами, что она все знает, и в его же интересах либо отпустить ее, потому что ее согласия никто на это не спрашивал, либо, собственно, спросить его и действовать. Глаз Лейта впервые за вечность начал дергаться: он на серьезе задумался над тем, что стоит начать посещать психиатра. Дай боги, его поместят в псих-диспансер, но он бы не удивился, если бы она достала его и там. Сверкавшие карие глаза напротив были тому подтверждением. — Хорошо, ну и что же ты хочешь сама? — он устало оперся тазом о столешницу, скрещивая руки на груди и глядя на пару сверху-вниз, однако та вовсе не собиралась чувствовать его превосходства: девушка, скорее, сама была готова превосходить и над ним, и над всем миром, и снести его к чертовой мамочке, если ей что-то захочется. А хотелось ей что-то всегда. Она довольно улыбнулась и выдержала драматичную паузу, в следствие которой Лейт лишь закатил глаза, про себя молясь, чтобы это все поскорее закончилось. Его руки обхватили столешницу, и на тех вздулись вены; такая же вышла и на шее, а внизу ощущалась неприятная пульсация. С каждым днем его внутренний зверь требовал овладения своей парой все больше, и Лейту казалось, что с каждым днем он все ближе к шизофрении или биполярному расстройству. И даже плевать было, что у его народа этого не бывало: с Ники могло и не то проявиться. — Я хочу завершить привязку. И да, ты обязан будешь все показать. — она счастливо улыбается, и мужчина давится воздухом: девушка явно издевается. Он смотрит в лучистые глаза и не понимает, что именно показать та просит, что в принципе происходит, но от согласия все внутри него переворачивается, а метка начинает невыносимо жечь. Вена выступает и на лбу, пульсируя и привлекая внимание Ники. Она качает головой, не видя нужной реакции, и привстает на носочки, тут же прижимаясь губами к чужим, в то же время скользя руками вверх по мощной груди. Сердце Лейта пропускает пару ударов. Он мгновенно перехватывает инициативу, и Ники кажется, что ее буквально опаляет жаром, исходящим от чужого тела, ее сводят с ума его ставший более резким запах и прикосновения: не первые, но такие редкие. Она готова была признаться, что заподозрила неладное заранее, а сейчас ощущала сильнейшее притяжение. И это все стоило того, чтобы сейчас оказаться притянутой за шею и подхваченной под бедра. С одной стороны ее пугал этот накал, с другой… Он завораживал, и она не была готова ответить, мог ли другой мужчина отвечать с той же пылкостью и страстью. Но внезапно тот отстраняется, рыча у ее шеи и рвано выдыхая. — Ты, черт возьми, представляешь, что именно сейчас должно произойти, чтобы привязка завершилась? Ты представляешь, что сейчас я чувствую?! — он говорит тихо, но этот тон в разы устрашающее того, который был бы, закричи он. По женскому телу проходит дрожь, и она сильнее сжимает пальчиками чужие волосы, в которые успела зарыться: она так давно об этом мечтала, хоть и не всегда отдавала себе отчет в желаниях… — Я… Я не знаю… Но готова на все. Но умирать не хочу девственницей, у меня правило такое. — с опаской добавила она, и до этого тихо слушающий, но порыкивающий парень, замер. Девушка почувствовала, как ее непроизвольно прижали ближе. — Ники, ты такая глупая… Что ты там вычитала и где, я не знаю, но под окончательной привязкой подразумевается физический контакт. А ты еще и не готова. — он вздыхает и опускает ту на пол, двигаясь к двери. Глаза девушки удивленно расширяются, и не успевает та толком переварить информацию, как срывается вперед, обхватывая чужую взмокшую спину и прижимаясь к ней щекой. — Не уходи снова… Лейт, пожалуйста. Не сегодня. — ее шепот что-то трогает в душе свободолюбивого парня, и он уже давно смирился со своей участью, однако сейчас больше всего боялся именно за нее. — Ники, я вернусь, обещаю. Но не сегодня. Я едва держусь. — А ты не сдерживайся. Я готова. Всего пара слов, таких тихих, и Лейт едва остается на месте. По его телу проходится ощутимая дрожь, дыхание окончательно сбивается, а голос становится непривычно хриплым. У него так не было ни с кем, и это пугает. — Ники… Мне следует уйти. Я зверь, и тебе не стоит познать его. — Но я хочу. Хватит бегать от меня. Познакомь меня с ним, не даром же ты не отпускаешь меня. Я хочу тебя всего… — она привстает на носочки и шепчет это на выдохе в самое ухо, и Лейт срывается. Он разворачивается и подхватывает ее на руки, впивается в губы и утягивает в сладострастный поцелуй. Его руки скользят по женским бедрам, ее — давно зарыты в светлых волосах. Его бы воля, и Ники побывала бы здесь на каждой поверхности, но они обходятся просто сбитой о стену спиной, и в данном положении пальцы Лейта находятся уже под бельем стонущей девушки. Он сходит с ума, он пьет каждый звук из ее уст, заводя игривый танец языков, в соперничестве которых победителем неизменно был он. Ники же безумно нравится его животная страсть. Это пугающе, необычно, но срывает все оковы. Она готова потерять сознание от наслаждения с ним, он — утонуть в ней. Ники попросту не замечает момента, когда ее швыряют на пружинящую кровать, и ее руки оказываются заведены над головой. Он скользит прикосновениями ниже, а после разрывает тонкую рубашку, заслуживая чуть испуганный вскрик, и тут же целуя манящие губы. Ники старается отвечать не менее пылко, но охает, царапая язык об острый клык. Она распахивает глаза и видит огромные зрачки с чуть светящейся золотом радужкой, и это лишь завораживает. Она до сих пор не может понять суть происходящего, в особенности тогда, когда чужие волосы растрепались по ее ключицам, и его же язык ласкает вставшие соски. Она чувствует, как он изредка царапает ее тело клыками, но более осторожно: так, что это лишь придает остроты и без того крайне пряным отношениям. Он спускается поцелуями ниже, обводя линию белья языком, а после проводя им прямо по шелку, не снимая его и заставляя девушку погнуться в спине от удовольствия. Он с рыком вылизывает ее, и Ники сходит с ума, видя этот горящий взгляд, и даже не замечает, когда белье оказывается сдвинуто в сторону, а ее клитор втянут в рот. Она раз за разом стонет и теряет нить происходящего, отдаваясь всласть ощущениям, однако вскрикивает от боли внизу, распахивая глаза. Лейт смотрит на нее виновато, отводя взгляд на собственные пальцы с удлинившимися ногтями, преобразовавшимися в ощутимые такие коготки. — Черт… Прости. Он рвется наружу. — его голос хриплый и смешанный с рыком, но Ники не пугается этому. Она лишь сглатывает, видя растерянность пары, и что-то внутри подсказывает ей действия и слова. Она привстает на локтях, улыбается и берет ее за руку, тяня на себя, пока тот не встречается с ней взглядом. — Все хорошо, Лейт. Отпусти его. Я хочу узнать тебя всего, вы едины. — она прижимается губами к запястью с меткой бесконечности, тут же окрасившейся алым. Тем же вспыхнула и радужка парня, в следующий момент утопающего в золотом сиянии. Ники зажмурилась и почувствовала весьма ощутимый жар, но не отпрянула. Она с трудом открыла глаза и увидела парня, не без труда избавляющегося от оставшихся клочков одежды. За его спиной красовались девять пышных хвостов… — Не боишься? — и взгляд, несколько неуверенный, вызывающий лишь вновь разгоревшееся пламя внутри нее. — Ни грамма. Мне нравится. — она вновь целует его, вкладывая всю нежность и страсть, которыми обладает, ее руки веду вдоль мускулистого тела, а после она не выдерживает и пробегается ноготками по хвосту, вырывая низкий стон у мужчины. — Аккуратнее. Очень чувствительные. Я не сдержусь. — и эти хриплые слова, эти стоны — рай для ее ушей. Она не знает точно, что надо делать, но интуитивно проходится языком по множественным татуировкам, зацеловывает каждый шрам на теле и оставляет собственные следы где-то на левом боку, а после тянет за шелковистую, но жесткую шерсть одного из хвостов, притягивая мужчину ближе. И она наслаждается каждым гортанным стоном, каждым восторженным шепотом, и понимает, что сама возбуждается от этого не меньше. Она вдыхает его резковатый запах с нотками дорогого парфюма, она зарывается пальчиками в волосы, лохмача их и чувствуя его свежий шампунь, она прижимается ближе и ближе, желая познать как можно больше, раствориться в нем, ощутить всю силу этих стальных мышц. Его рука давно в ее каре: даже получая удовольствие, он контролирует каждое движение, направляет и слегка царапает кожу головы удлинившимися когтями, но это отнюдь не больно: пальцами он все же владеет отменно. Ники опускает резинку боксеров, и обращает внимание на внушительный размер, невольно охая. Но тем не менее прокатывается языком ниже, оставляя укусы у основания шеи и внизу живота, одновременно обхватывая рукой член и несмело останавливаясь. Неожиданно поверх ложиться крупная ладонь, чуть сжимая и пару раз проводя вместе с ней вверх-вниз. Шепот опаляет ухо не меньше, чем весь жар его горячего тела. — Не бойся его. Это все также часть меня. — он легко смеется, низко, переливчато, и от этого вибрирующего голоса идут мурашки. Ее глубоко целуют, вновь захватывая в плен язык, одновременно лаская соски, но Ники отстраняется, вбирая в себя воздух и целуя головку. Она несмело лижет и поднимает взгляд, встречаясь с огненным парня. Его руки стискивают простыни, ушки дергаются, а хвосты и вовсе бьют о поверхности. — Возьми его в ротик. Вот так, молодец. Она повинуется, выполняя каждую просьбу, каждый «приказ». Постепенно привыкает и скользит по нему вверх-вниз, насаживаясь, а после и вовсе ощущает на затылке чужую ладонь, помогающую и направляющую. В один момент он накручивает каре на руку, начиная слегка насаживать, но после отпускает, попросту запрокидывая голову и стоня. Ники выпускает изо рта вставшее достоинство и начинает ласкать себя, опасаясь того, что парень ее вновь поцарапает. Его взгляд темнеет с каждым мгновением, что он видит, и в следующее мгновение она оказывается стоящей на четвереньках. — Лейт, нет… Ты первый, я так не могу! Это больно ведь! — она испуганно пытается вырваться, на чужие руки на бедрах не дают этого сделать. — Не волнуйся, я буду аккуратен. Так будет удобнее. — его спокойный тон вовсе не успокаивает, и девушка продолжает дергаться. Слышится тяжелый вздох, и вскоре она подмята под парня. — Так лучше? — Гораздо… Она выдыхает, зажмуриваясь, и чувствует очередной поцелуй, оттягивающий ее нижнюю губу, а после — пальцы, массирующие клитор. Шепот в очередной раз обжигает ухо. — Знал бы, что это будет сегодня, то закупил бы то, чем бы тебя порадовать. Но ты сама решила поспешить. Точно готова? — Точно. — тяжелый вздох ее, углубленный поцелуй с языком, и она чувствует, как в нее входят с одного толчка, но наполовину. Ники вскрикивает, чувствуя дискомфорт и странную наполненность, и мужчина дает ей время привыкнуть. Она замирает, пытаясь дышать глубже, и чувствует, как постепенно все внизу живота вновь начинает скручиваться в предвкушении удовольствия, и кивает Лейту, который тут же входит до конца и начинает двигаться. Поначалу она не чувствует ничего, но вскоре ее мышцы начинают сжиматься с новой силой, обеспечивая более ощутимое трение. Ники стонет и уже самостоятельно подается бедрами навстречу для более глубокого проникновения. — Какая ты узкая… — он глухо стонет и заводит ее руки над головой одной своей, вторую опуская на клитор и массируя его. Жар между ними усиливается с каждым толчком, как и зуд их меток. Лейт рычит сильнее, ускоряя темп, а после попросту начиная вбиваться в нее, вырывая серию стонов. Внезапно следует укус, и на ее шее расплывается багровое пятно, с появлением которого кричит и девушка, утонувшая в оргазме. Через поволоку она слышит и гортанный низкий стон своей пары, после которого из нее вышли. Они лежали на кровати, не двигаясь. Смятые простыни и испачканные тела никого не волновали: они слишком вымотались. Лейт прижимал Ники к себе, а та неожиданно ранее притянула хвосты того на себя, укрываясь. Кицунэ едва смог пережить такое хамство, но смирился, давно поняв, что с парой спорить не стоит, а потому лишь наслаждался почесыванием чувствительной шерсти. Их окружало золотистое сияние, а под кожей Ники в районе укуса до сих пор изредка пробегали всполохи пламени. Теперь они связаны на веки внутренним огнем лиса. Две жизни, два злостных врага, двое таких разных, но таких родных. И теперь не только знак бесконечности на запястье говорил об их связи, но и сами души, слившиеся воедино.