Пǝрǝвǝ̤ртыши

              Конец недели, как он и ожидал, выдался напряжённый. Только он-то планировал посвятить побольше времени подработке, а на деле… на деле вмешалась семья. «Нужно отметить начало учебного года!» — заявил дед за семейным ужином в пятницу, и родители, беспрекословно подчиняясь его авторитету, согласно закивали. Юнги с братом переглянулись, но возражать не стали… потому что ещё не представляли, о чем ведётся речь. Субботним утром их подняли так же рано, как и в будние дни, и велели собирать вещи. А дальше как в фильмах про киднеппинг: усадили на заднее сидение машины и повезли черт знает куда. Почему взрослые вообще считают, что нужно праздновать начало учебного года? И почему некоторые взрослые считают, что повезти подростков в глушь, где ты родился и рос, это отличный вариант что-то отпраздновать? И почему некоторые считают, если это они своих детей от учебы отрывают, то всё нормально, а если дети сами хотят погулять, то нельзя, тебе ещё домашнее задание делать?.. В воскресенье из-за дождя в глуши размыло дороги, а на подъезде к городу случилось несколько аварий, застопоривших движение. Они смогли вернуться домой лишь в десять вечера, хотя планировали быть уже к пяти. Юнги очень переживал, потому что в пятницу не успел сделать задания по химии, которая давалась ему с трудом. И заикнулся-то об этом всего разочек, но отец не преминул обрушить на него свой извечный водопад ворчания. Надо было делать уроки сразу. Надо было думать заранее и брать с собой учебник. Надо было на каникулах заниматься дополнительно. И вообще надо быть благодарным, семья два дня выходных организовала, чтобы их на природу вывезти, не так-то это просто, ценить нужно то, что для тебя делают. Юнги в ответ буркнул «Спасибо», поправил очки, опустил козырек кепки и уставился в окно. А уже дома первым делом кинулся за учебники. Какие там свидания, с такими празднованиями учиться бы успевать… — Привет, родной, закончил с уроками? — ласково улыбнулась мама, оглядываясь через плечо, укутанное в нежно-розовую воздушную кофточку. Было уже за полночь, на кухне тихо играла музыка, мама складывала по коробочкам обеды на завтра. Горели лишь лампочки над рабочим уголком, половина кухни оставалась во тьме. А женщина спокойно порхала между столами, нарезала овощи, укладывала сыну поджаренные сосиски, посыпала приправами. — Да, кажется, закончил… — слегка отвлеченно ответил Юнги, открывая кран и принимаясь старательно мыть деревянную коробочку, что принес с собой. Резной коробок из светлого дерева, покрытый прозрачным лаком. Узоры на крышке складывались в причудливую картину, но точно разобрать, что же изображено, никто так и не смог — даже сам создатель признался, что уже не помнит. И это очень понравилось Юнги, когда он только увидел коробочку в лавке деревенского столяра. Это казалось материальным выражением такой близкой ему мысли — каждый из нас мир вокруг видит по-своему. — О, это та, что ты купил в деревне? Я совсем забыла про нее, уже сложила тебе обед в старую… — Это не для меня. — Юнги с прищуром оглядел внутренности коробки и ещё раз хорошенько натёр пенной губкой. А то не хватало ещё в первый же раз на обед человеку привезти не только рис, но и какую-нибудь заразу из деревни. — Это для Чонгука. — Для Чонгука, — протянула мама и странно покивала. Юнги перевел на нее тяжёлый взгляд, подставив коробку под струю воды. — Нет-нет, не смотри так, я ничего не говорю… Юнги хмыкнул и закрыл кран. Серьезно он к этому делу подходил со всех фронтов — семье тоже сразу честно заявил, что предложил встречаться парню из своей школы… кстати, может, из-за этого и не заладился весь остальной пятничный ужин? Вряд ли дед с отцом были в восторге от новости. Впрочем, мама узнала о Чонгуке раньше остальных, успела принять такой выбор, успела многое о таком выборе понять, и успела, разумеется, запомнить, что у Чонгука родинки есть под губой, на щеке и на шее, а вовсе не над губой, как ей почему-то казалось. — Прополощи под холодной водой, — примирительно улыбнулась мама, снова включая ему воду, — от теплого контейнера может образоваться испарина, которая намочит еду. Юнги послушно промыл коробку ещё разок, тщательно вытер насухо мягким полотенцем, поставил на стол и задумчиво огляделся. Мама тут же протянула ему большую деревянную ложку и приглашающе открыла рисоварку, всем своим видом говоря: «Вот она, основа основ! Не стесняйся, парень, наваливай от души!» — Чисто символически, — покачал головой Юнги, укладывая немного в самый уголок коробки. — Рис Чонгук себе и сам принесёт. Я хочу сделать что-нибудь необычное. Понимаешь? Думаю, если путь к сердцу мужчины и правда лежит через желудок, этот путь уж точно не нужно засыпать рисом… У нас есть говядина? — Конечно, у твоего дедушки всегда есть свежее мясо… Женщина кивнула на два огромных холодильника за спиной. Один из них был полностью овощной, второй — полностью рыбно-мясной. Да, в их семье деление дошло до такой стадии, когда даже холодильники отдельные заводят. Юнги удивлялся, как это отец с дедом себе отдельные кухни не отгрохали… хотя нет, чему он и правда очень удивлялся — почему при всех разногласиях, вечных спорах и откровенно холодных отношениях, отец никогда и не подумывал покинуть этот дом. Он мог, мог себе позволить купить собственный. Должно быть, в душе он всё же глубоко любил и уважал родителя. Юнги и представить не мог свою семью отдельно от деда, от этого огромного дома и от семейных ужинов, на которых стол строго делился на две части, но всё равно сидящие за ним откровенно делились всем, что на душе. И даже то, что пять дней в неделю старший брат теперь жил в общежитии при университете в другом городе, Юнги никак не мог осознать — время от времени заходил по утрам в его комнату, чтобы сказать, что занимает душ. — Сегодня утром принесли, — сказала мама, доставая из холодильника с нарисованным пещерным человеком широкое блюдо с крупными кусками мяса. Лесной эльф, нарисованный на соседнем холодильнике, как будто неодобрительно на нее покосился. А вообще-то, конечно, пошёл он со своим неодобрением в лес. Она была тут на особых правах, единственная женщина в семье, единственная носительница другой фамилии, единственная, кто, как считал Юнги, по-настоящему может понять абсолютно всех людей с их разными мнениями. Святая примирительница, да! Только она являлась спасти, когда малышу Юнги в детстве доставалось от брата веткой по жопе! И, понятное дело, только она поздравила Юнги с неожиданными изменениями в личной жизни. — Если бы я в твои годы была такой же умной, — вздохнула женщина, пряча остатки мяса обратно в холодильник, — вы б с братом сейчас иначе выглядели… — Мам, я ведь внешностью в твою семью пошёл. Я б таким и был с любым отцом. — Ну, можешь думать и так, — загадочно улыбнулась женщина. — И что мы будем делать с мясом? — Просто пожарю стейк, — пожал плечами Юнги, натирая куски солью и перцем. — Ах, какого бесстыдного мальчика я воспитала. Чтобы в мое время кто-то предлагал парню стейк… ух. Юнги нахмурился, ставя сковороду на плиту. Может, он чего-то не знал о слэнге или местных традициях?.. А впрочем, если и так, планы у него серьезные и обширные, вероятно, включают и то, что может значить стейк… но что? Уложив оба куска мяса на зашипевшую сковороду, Юнги весь напрягся, старательно думая. Ничего кроме всё той же жопы в голову не приходило. Возможно, недавние мысли о брате её подкинули. Но отделаться от единственной ассоциации не получалось, пока он смотрел на два лежащих рядом кусочка мяса. Хотя, конечно, у Чонгука эта часть была явно посимпатичнее. Он уже знал. Парень ведь занимался спортом с младшей школы (как сообщил личный информатор), так что тело у него было — что надо (как видел он сам). И, хотя поджарившаяся сторона выглядела уже иначе, перестать думать об одном и том же больше не получалось — перед глазами так и стояла жуткая картина прошлого вторника, когда Чонгук с приятелем по атлетическому клубу со всей силы шлепали друг друга по задницам, соревнуясь, кто сделает это громче. Юнги в тот раз пришлось пройти мимо. Дел было много. Да и такую игру не выдержали бы ни его задница, ни рука, ни тем более хрупкое сердечко… зато кое-что другое могло восстать из школьных брюк. О, вот когда он своей планомерной и полностью продуманной осторожной атакой сумеет добиться не только согласия встречаться, но и настоящих чувств, тогда можно будет заниматься чем угодно. Хотя нет, это всё равно будет странновато. Тяжко вздохнув, Юнги опустил взгляд на сковороду перед собой. Та оказалась пуста, а плита — выключена. — О, родной, — проворковала мама, заглядывая через плечо. — Так интересно, что же творилось в твоей голове последние минут пять. Ты бы видел свою мордашку! Хорошо, что слюнями сковороду не закапал… Юнги рассеянно поглядел на накрытое глубокой миской блюдо, где, очевидно, настаивались стейки, и потёр глаза под очками. — Устал? — куда мягче и сочувственнее спросила женщина, поглаживая по волосам. — Да нет, я… — Юнги снова вздохнул и сдался, признавая, что так будет лучше: — Да, немного. Закончу с обедом и сразу спать. Отбросив наконец все лишние и смущающие мысли, он взялся за нож и принялся быстро и ловко нарезать овощи. Чередующиеся колечки моркови, огурца и дайкона выстроились в идеальный ряд. Пара кусочков брокколи для разнообразия. По ложке пророщенного маша и льна для солидности… А дальше дело было за главным — бо́льшую часть коробочки он напичкал нарезанным стейком, карбонадом и колбасками. Целая мясная лавка в одной маленькой коробочке! — После таких стараний он просто обязан с тобой переспать. — Мам… — Говорю как есть. Если б мне мой парень такое принес… но нет, мне мой парень принес статью «Безжалостные серийные убийцы за обеденным столом, или Почему отказ от мяса — единственный способ очистить душу». Юнги ещё разок с любовью осмотрел получившийся обед, улыбнулся сам себе и понес его в холодильник. Почему-то ему казалось, он бы не смог, как мама, принять и поддержать такую позицию. Хорошо, что Чонгук тоже любит мясо. Когда он закрыл холодильник и повернулся, мама вовсю чавкала остатками стейка. «Папе не говори», — хмуро бросила она, засунула в рот последний кусок и принялась убирать со стола.

…

Утро понедельника выдалось сырое, но солнечное. Отец подвёз его до перекрестка и поехал дальше к своему магазину, а Юнги двинул знакомой дорожкой к школе. Узкие улочки между серыми трёхэтажками, редкие автомобили, везущие товар к служебным входам магазинов и кафе, и совершенно никаких школьников. Наверное, большинство предпочитали ходить вдоль шоссе, так выходило чуть короче. Но Юнги любил уединение… В руке приятно шуршал пакетик с обеденной коробочкой для Чонгука, свежий ветерок бодрил, прогоняя остатки сна, Юнги шёл навстречу новому дню, не боясь даже, что вот-вот может нагнать какая-нибудь Джису. — Я только о тебе подума… — заговорил Юнги, оборачиваясь, и осекся. Он был уверен, что внезапно тронуть его за руку в темной подворотне могла только подруга по клубу. Но позади плелась огромная дворняга. — Ясно, почему ты так шумно дышишь. Взяв пакет в другую, он шикнул на собаку, прогоняя, и прибавил шагу. Как бы ни так. Дворнягу шиканье совсем не впечатлило. А маневр с убирание пакета показался ей настолько нелеп, что из пасти даже вырвался похожий на смех лай. Через долю секунды морда уже засунулась в пакет. Юнги возмущенно вскрикнул, поднимая и прижимая свое сокровище к груди. Дворняга лишь ещё настойчивей стала лезть и вдруг преградила дорогу, не давая пройти. Юнги пытался и так, и сяк, вдоль самой стеночки и напролом. Но дворовая жизнь закаляет, воспитывает настоящих бойцов. Дворняга и шагу ступить ему не давала, облаивая и прыгая, сколько ни боролся. — Почему ты вообще до сих пор не в приюте?! Дворняга встала на задние лапы и особенно оглушительно гавкнула ему прямо на ухо. А после с силой вырвала пакет из рук. Коробка с обедом упала на тротуар, крышка приоткрылась, но ещё можно было спокойно подобрать и просто протереть донышко… вот только дворняга оказалась проворнее. Когда Юнги вцепился в коробку, пронырливый собачий нос уже обфыркал её всю своими соплями. Сильная лапа легла сверху, не позволяя забрать. — Нет-нет-нет, — почти с отчаянием застонал Юнги, когда слюнявый язык смачно лизнул его пальцы вместе с коробкой. Крышка окончательно съехала, и дворняга добралась до желаемого. Юнги встал, бессильно опустив плечи. Сдался. Стоял посреди мрачной серой подворотни и просто смотрел, как бессовестная дворняга дожирает обед, который должен был стать первым маленьким шагом к большой любви… — Так ты, зараза, ещё и не бездомная, — пробормотал он, глядя на ошейник с медальоном. — Что за хозяева держат таких невоспитанных псин?.. Юнги потянулся рукой к золотистому кругляшку — не-дворняга зарычала. Выбора не было — Юнги отдернул руку, но, пригнувшись и хорошенько присмотревшись, всё же разобрал написанный на медальоне адрес. Записал его в телефон, сфотографировал жрущую псину и свой пиджак в отпечатках лап и твердо решил, что сразу после школы наведается к хозяину этого чудовища. Сразу после школы… когда-нибудь, возможно, на этой неделе. — Что, серьезно? Дайкон ты умяла, а рис не хочешь? — простонал Юнги, глядя на оставшийся в коробке белый комок. Всё остальное дворняга смела подчистую, ни зёрнышка льна не осталось. — Только не говори, что это чаевые. Дворняга облизнулась, рыгнула и преспокойно поплелась прочь по своим делам. Юнги скривился, двумя пальцами собирая останки его романтического оружия в пакет. Больше всего хотелось просто взять и выкинуть эту гадость к чертовой матери. — Вот поэтому я и ненавижу больших собак. — Почему? — удивлённо, но весело спросил знакомый голосок за спиной. Юнги мрачно оглянулся на стоящую рядом Джису.

…

Когда дверь за ребятами наконец закрылась, Чонгук помялся немного и сел обратно на свой стул, спрашивая, что Юнги хотел с ним обсудить. Собрание литературного клуба закончилось, воспоминания о прочтенных в детстве сказках снова улетучились, и настал подходящий момент поднять серьёзные вопросы. По изначальному замыслу в этот момент Чонгук уже должен был быть благодарен Юнги за вкусный стейк, должен был светиться улыбкой от одного взгляда на него… но парень явно напрягался от такого уединения. Жестом попросив подождать ещё немного, Юнги встал со своего места, прошел кабинет и резко распахнул дверь. Джису и Тэхён переглянулись, выпрямляясь и пытаясь сделать вид, что вовсе не подслушивали. — Всем пока, — сказал Юнги тоном «Пошли вон отсюда» и даже коротко махнул рукой. Ребята покивали, прощаясь, и понурые побрели к лестнице. Юнги снова закрыл дверь. — Так вот… это по поводу той подработки. — Ах, вот оно что! — явно обрадовался Чонгук. — Да, подработка мне не помешала бы. Но, как ты знаешь, я в двух клубах, так что довольно сильно занят. Мне придется обдумать. Что там за работа? — Там очень много тонкостей, мне было бы проще всего рассказать на месте. Может, сходишь со мной сегодня, посмотришь, а потом решишь для себя, нужно ли это?.. Юнги не стал возвращаться обратно к окну, так и стоял рядом с Чонгуком, опираясь поясницей на край парты. Смотрел сверху вниз и очень надеялся, что парень поймет посыл — либо так, либо никак. Объяснять всё на голых словах он не собирался. Полнейшее сумасшествие партнёра — вполне адекватный повод бросить его. Даже если три дня назад сказал, что просто так не отпустишь… — А ты меня точно на работу поведёшь?.. — А куда ещё? — Ну, не знаю, лав-отель… — Черт, шикарная идея, — цокнул языком Юнги. Увы, после такого беспалевно ею воспользоваться не получится. Хотя после такого Чонгук, возможно, вообще ещё долго будет бояться куда-то ходить с Юнги. — Нет, я и правда иду сегодня на подработку. И ты можешь пойти со мной, чтобы собственными глазами увидеть всё и сразу. Как пробный день. — Ладно, пошли. Где это? Чонгук встал, закинул на плечи свой рюкзак и снова глянул на Юнги. Тот стоял в ступоре, пытаясь побороть страх. Упустил момент, когда всё можно было сделать аккуратно и незаметно. Теперь предстояло всё же нещадно позориться. — Ого, смотри, голая Джуна! — вскрикнул он, тыча пальцем куда-то в стену. — Чего? — совершенно растерялся Чонгук, оглядываясь. — Кто такая Джу… Юнги схапал его и крепко прижал к себе, надеясь не схлопотать разрыв сердца из-за такого стыда. — Юнги? — окликнул Чонгук, но всё же замер, не вырываясь. — Погоди секундочку, я пытаюсь… — Что ты «пытаешься»? Задушить? Не пойми меня неправильно, я обещал не отказываться от романтической составляющей наших отношений, но я… это немного пугает. — Чонгук хмыкнул, пытаясь оглянуться. — Можно я хотя бы развернусь к тебе лицом? Или это ты так примеряешься, кому из нас лучше быть в постели сверху? — Да помолчи минутку! — Уже минутку? Я начинаю подозревать, что ты там какие-то свои грязные фантазии воплощаешь, — слегка усмехнулся Чонгук. — Не в твоих интересах на меня наезжать сейчас, а то я могу принять это за сексуальное насилие… — Да чтоб тебя! Юнги изо всех сил зажмурился, стиснул зубы и наконец разбудил свое магические ядро. Поток липкого ветра буквально слизнул их с полотна привычной реальности, пожевал немного и выплюнул в совершенно другой мир. — Фухёмоё, — невнятно прохрипел Юнги, отпуская Чонгука и упирая руки в бока. — Обалдеть, ты тяжёлый! Ну… в переносном смысле. Для переноса трудный. Чонгук, казалось, даже не слышал его. И это легко можно было понять. Они стояли посреди улицы в абсолютно другом городке. Дома тут были сложены из серых камней, тротуары уложены черной плиткой, вдоль дороги тянулись кованые заборы, а на клумбах росли какие-то ягодные кустики. На стеклах витрин волшебным образом двигались нарисованные гуашью тортики и чайные чашечки, вместо светофоров над переходами парили прямо в воздухе светящиеся шары, а маленькие машинки напоминали катящиеся по дороге капли, как в фантастике о далёком будущем. Но всё же самыми отличающимися были местные жители… Обернувшись в попытке осмотреть всё вокруг, Чонгук вскрикнул — прямо перед ним стоял скелет, одетый в деловой костюм с юбкой-карандашом и аккуратной шляпкой на голой черепушке. Скелет вскрикнула в ответ и тут же схватила за кисть скелетика поменьше, уводя подальше от странных личностей. Малыш с любопытством и ужасом, прекрасно читавшимся даже на черепушке, оглядывался на них, пока не скрылся с мамой за углом. — Это что, загробный мир?! — воскликнул Чонгук, оборачиваясь, и заорал пуще прежнего. — Простите, я обознался! Я, я… Юнги? Юнги?! — Не обознался ты, — совершенно спокойно ответил Юнги и снял с вытянувшегося носа очки. — Ты что, скунс?! — Во-первых, барсук, а во-вторых, пойдём-ка в более укромное место, ты тут всех пугаешь своим человеческим видом… Чонгук в изумлении заозирался, видимо, не веря такому заявлению. Но прохожие и правда косились с настороженностью и даже испугом. Кто-то ускорялся, «спасаясь бегством», кто-то срочно фотографировал этакий ужас на смартфон, кто-то маниакально очерчивал в воздухе указательным пальцем треугольник, что, как считалось, делало злой силе прямо очень бо-бо… — Здесь людей не бывает, — объяснил Юнги, таща друга в подворотню. — Это параллельная реальность, где живёт много разных видов, но люди сюда никогда не попадают. — Это загробный мир… — Нет же! Это не умершие! — Юнги пихнул парня к стене и сложил руки на груди. Гук огромными глазами разглядывал его покрытое чёрно-белой шерстью лицо. Обычный школьник назвал бы его, например, фурри… или антропоморфным барсуком в брючном костюме. Попялиться тут было на что, так что Юнги терпел. — Это живые из параллельной магической реальности. Это боунсы. Живые скелеты. Они составляют процентов семьдесят здешнего разумного населения и НЕ являются следующей формой жизни человека. — Это не загробный мир, — покивал Чонгук, всё ещё не в силах оторвать взгляд от черного барсучьего носика. — Правильно. Ядро нашей планеты обладает магией, которую обычные люди не видят, не слышат и не чувствуют. Но она очень сильна и поддерживает существование целой параллельной реальности, наполненной такой же настоящей жизнью, как у нас. — Не загробной… — Верно, — хмыкнул Юнги, неловко пытаясь пригладить шерсть. Под таким пристальным взглядом казалось, что всё плохо и нужно срочно себя в порядок привести. — Но всё же в нашей реальности встречаются иногда люди, тоже обладающие магией, как мы с тобой. Такие люди могут попадать в параллельную реальность. При этом магия раскрывает силу, начинает подчиняться и заодно меняет внешний вид. За это нас называют перевертышами. — Меняет? — Чонгук принялся осматривать и ощупывать себя со всех сторон. — Не вижу изменений. Что со мной? — Пока ничего. — Юнги уселся на стоящую у стены лавочку и похлопал ладонью, приглашая. — У тебя пока период магического созревания. Как пубертат, только от него прыщей не бывает. В такое время тело медленно перестраивается, так что придется немного подождать, чтобы ты изменился. Минут пять или десять. — И я тоже стану барсуком? — Чонгук всё же сел рядом. — Не знаю… Даже беглым взглядом можно было увидеть, как его колотит от волнения. Ещё бы, такое навалилось без предупреждения… но всё же Юнги не чувствовал угрызений совести из-за того, что не попытался его подготовить на словах. Намного лучше сразу видеть подобные невероятные вещи собственными глазами. Мимо подворотни проходили туда-обратно занятые делами боунсы, изредка мелькали похожие на Юнги полузвери или ещё какие причудливые создания. А в нескольких шагах преспокойно ковырял помойку похожий на крылатую черную белку грызлер. Кожистые крылья дергались, помогая держать равновесие, а пушистый черный хвост вихлялся, как у радостного щенка. Откопав среди мусора засохший огрызок гамбургера, грызлер вспискнул, довольно зачавкал и наконец бросил между делом взгляд и на сидящих неподалеку. Чонгук мотнул головой. — Перевёртыши очень редко превращаются в боунсов, это единственное, что я могу сказать. Чаще мы похожи на каких-то животных. — Хоть бы не копытное… — Так вот. В чем суть. — Юнги потёр брюки на коленках и вздохнул. Грызлер не сводил с него взгляда, как будто слушая намного внимательнее Чонгука. — Магическое ядро Земли постоянно испускает волны энергии, влияющие на весь мир. Как сейсмическая активность, только приводит не к землетрясениям, а к вспышкам волшебной силы… В нашей реальности это почти не ощущается, а вот здесь иногда создаёт проблемы. Волшебные существа заболевают — если коротко, сходят с ума, становятся агрессивными и очень страдают от сильной боли. Чонгук нахмурился. Так резко сменившийся настрой его совсем не порадовал. Но парень лишь кивнул, показывая, что слушает и понимает. — От этого не существует лекарств. И единственный способ помочь — забрать часть переполняющей их магической энергии. Но дело в том, что забрать ее может только живое существо, которое тоже наделено магией, но в куда как меньших количествах. Никто из местных не подходит. — Так вот чем ты тут занимаешься! — Да. Я хожу в больницу и помогаю в процедуре демагизации. За день я могу помочь двум-трём заболевшим… Но проблема в том, что и половину из них не могут доставить в больницу. Приходится гоняться за обезумевшими самостоятельно. «Интермаджик» платит мне хорошие деньги именно за то, что я разыскиваю, ловлю и лечу заболевших до того, как зараза пойдет дальше, потому что её очень легко подцепить. И только перевёртыши со своим минимальным уровнем магии имеют надёжную защиту. А теперь самое главное… Чонгук закусил губу, чуть наклонившись вперёд, готовясь услышать нечто совсем уж за гранью понимания. Юнги сглотнул, собираясь с духом, и глухо пробормотал: — Я не вывожу… — Чего? — Я ужасно справляюсь, с огромным трудом. Никто не берётся за такое в одиночку! Куратор грозится, что со мной вынуждены будут разорвать контракт, если не найду нового напарника, потому что это слишком опасно. Я не хочу потерять эту работу, она не только много денег приносит… это… моё, понимаешь? Чонгук поджал плечи и неуверенно кивнул. Грызлер застыл с последним крохотным кусочком в лапах — тоже проникся. — Я чувствую, что делаю по-настоящему радующее меня, по-настоящему полезное и по-настоящему моё дело. Я хочу помогать им дальше. Однажды почувствовав это наслаждение от осознания, что спас жизнь, уже не можешь его забыть… и тогда мысль «сижу без дела, пока кто-то в беде» покоя не даёт. — Юнги пожал плечами и повел взглядом, неловко потирая колени. — Ты можешь считать, что это эгоизм и самолюбование, но эти существа и правда нуждаются в моей помощи. А я нуждаюсь в тебе. Чонгук опустил взгляд на грызлера, сползшего с урны и подобравшегося к ним поближе. Зверёк, казалось, тоже размышляет о чём-то очень важном. Вероятно — есть ли смысл выпрашивать у этих бескрылых десерт или лучше порыться в следующей урне за углом. — Не знаю. Может, ты и правда собой любуешься, — заговорил Чонгук, довольно быстро найдя согласие с самим собой. — Но, если всё это правда, то ты делаешь хорошее дело. Я тоже хочу попробовать. — Ох, отлично, — с облегчением улыбнулся Юнги. — Тогда, как только ты превратишься, пойдем в офис и там я расскажу тебе всё остальное. — Договорились. — Парень довольно улыбнулся. — Уже не терпится. Я, конечно, попробовал поискать «Интермаджик» в интернете. И, не найдя никаких объявлений или информации о компании, смекнул, что ты приврал про организацию праздников. Но всё же подумал, что это что-то вроде… нелегального магазинчика, уклоняющегося от налогов, или подпольного клуба. — Ты что, думал, я в каком-нибудь борделе работаю? — Да нет же, я… да. — Чонгук закинул ногу на ногу и отвернулся. — Я тоже подросток, у меня тоже мозги набекрень.

…

Вскоре грызлер уснул, свернувшись на лавочке между ними мило-отвратительным пушисто-кожистым калачиком. Время шло. Несколько раз на них настороженно посматривал из окна какой-то старенький боунс, Чонгук с интересом глазел на прохожих, а Юнги косился на Чонгука. В очередной раз проверив время, он обречённо вздохнул. Прошло уже почти сорок минут с тех пор, как они переместились в магический мир, а тело Чонгука даже и не думало меняться. При том, что магический маячок над его головой уже был полностью сформирован, значит, магия разрослась и вошла в активную фазу уже пару недель как. — Так… не подумай, что я опять тороплюсь, но… кажется, я должен познакомить тебя со своей мамой… Чонгук удивлённо вскинул брови. Дорога оказалась напряжённой. При том, что Юнги не обманул Чонгука, показал ему реально существующий другой мир, он всё равно чувствовал себя лжецом. Как будто пообещал мальчику, что сделает его радужным единорогом с крыльями из сахарной ваты, но не сделал. И, понятное дело, его вины в этом не было. Чонгук и не винил. Но всё равно было ужасно неловко… Переместившись обратно в школу, они забрали свои вещи, закрыли кабинет клуба литературы и ушли. Всего-то полчаса ходьбы. Но большая часть пути прошла в молчании, а от того под конец Юнги уже выть хотелось. Он всё пытался найти смелости и сил завести разговор хоть о чём-то, но, видимо, запас ещё не успел восстановиться после недавнего признания. Так что он чуть не завопил от радости, заметив знакомую фигурку. — Привет, родной, — улыбнулась мама, встречая их на углу улицы. До дома оставалось метров двадцать, но там были и дед, и отец, а при них такие разговоры вести не стоило. И Юнги пока даже не знал, какие разговоры больше «не стоило»: о парне или о магии. — Я сказала папе, что схожу за мармеладками, так что двигаем в сторону супермаркета. Она кивнула Чонгуку, протягивая руку. Парень неуверенно ее пожал. — Меня зовут Ким Сэрин. Можешь звать просто мамулей. — Чон Чонгук, — выдавил парень, наверное, прекрасно догадавшись в этот момент, в кого пошел его новый знакомый… и парень. — Рад встрече. — Весьма взаимно. Я уже слышала о тебе немало хорошего… Так что у вас за проблема возникла? — Он не превратился. Мы почти час там пробыли, но он так и не превратился. — Юнги насупился, пряча руки в карманы брюк и всем видом показывая, насколько серьёзен. — Я слишком поспешил? — О, судя по маячку, совсем нет. Он зрелый. — Но тогда что произошло? Разве может вид при переходе меняться настолько незначительно, чтобы не было заметно со стороны? — В том мире нет существ, настолько похожих на людей. Значит, изменений не было совсем, раз вы их не увидели. — Это… болезнь? Чонгук смотрел на них поочередно с непониманием на лице, но внимательно следя за разговором. Из-за этого было сложно произнести последнее слово. Не хотелось напугать. — Причин может быть несколько, — задумчиво потянула женщина, прикладывая палец к губам. — Чтобы узнать наверняка, мне придется провести небольшой магический тест. Взять частичку магии и исследовать. — Это сложно? — О, нет-нет, но займет некоторое время, я смогу рассказать о результатах только завтра утром. А пока… Чонгук, ну что? Как тебе обед от Юнги? Вкусно было? — Обед? — опешил Чонгук, и Юнги почувствовал, как ноги моментально становятся ватными.