…
— А тебе не кажется, что ты всё это не ради Чонгука делаешь? Агуст опустил взгляд и рассеянно погладил Юнги костяшками по волосам. Они так и торчали в незнакомой подворотне. Сошедшая с ума магия сыграла злую шутку в момент исцеления — они не представляли, где находятся, не могли дозваться хоть кого-то на помощь и, самое ужасное, не могли сами пойти на поиски. Юнги хотел унять чудовищную боль в сломанной ноге — а вместо этого напрочь парализовал всё ниже груди, даже сесть теперь не мог. Но хотя бы и правда больше не чувствовал боли. Агусту повезло ещё меньше — треть костяшек были разбросаны по чистенькому снегу. Он мог пошевелить только одной рукой и неуверенно сидящей в капюшоне черепушкой, которая, похоже, тоже не полностью с позвоночником ладила. Не смертельно для боунсов, но валяться так слишком долго тоже не стоило бы, магические связи начинали рушиться, а значит, какие-то из костяшек могли уже не встать на свое место. — Намекаешь, что я эгоист? Очень может быть. — Эгоист — понятное дело. Но я о другом. — Агуст забрал очередную косточку, притащенную из сугроба грызлером, с прищуром оглядел и пристроил на почти собранную по кусочкам ступню. — Тебе не кажется, что ты пытаешься добиться папиного одобрения и копируешь его? Папа ругается с дедом — ты ругаешься с папой. Папа недолюбливает собак — ты в штыки воспринимал Лолу. Папа давит на маму, делая из домохозяюшки бизнес-леди… ты загоняешь Чонгука, чтобы с его идеальностью нельзя было поспорить, и папа принял в итоге твой выбор. — Тебе кто диплом психолога выдал? Твой диван? — А чо, он умный. Юнги хотел бы знать, сколько времени они уже вот так сидят. Но телефон Агуста оказался сломан, а по звёздам он ориентироваться не умел. Оставалось только гадать. — Возможно, — вздохнул Юнги, потирая ноющие ребра, и тут же снова превратился в барсука. Раз в сотый за вечер. Он вообще превращался туда-обратно каждые пару минут, а то и чаще. У этой магии прямо в тот момент был чудовищный трип. Но что вообще с этим можно было сделать?.. — Звучит правдоподобно, если уж серьёзно. Не могу вспомнить, когда я в последний раз слышал от него похвалу и чувствовал, что отец гордится мной. Может, ты и прав. — Хреново, когда проблемы отношений с кем-то одним лезут в остальные отношения. Надо вам с папой разобраться. — Как? Агуст забрал ещё одну костяшку и спрятал в карман. Грызлер огляделся, потёр мордочку лапками и вдруг побрел куда-то за угол. Наверное, надоела эта странная игра. — Не знаю. Для начала попробуй сказать ему, что неплохо бы принимать детей такими, какие они есть. Он начнет ворчать, что больше тебя на свете пожил и лучше понимает мир. Потом заявит, что похвала ещё никому не помогла добиться успеха, характер куётся в жёсткости, между молотом и наковальней. Дальше начнёт твердить, что его никто не уважает, что все вокруг хрящики сплошные, а не кости. А через неделю уйдёт из дома. — Ого. Это… — Не делай такую морду, это не моя печальная история, это из фильма. — Я уж подумал. Нет, знаешь, такой вариант мне не нравится. Я не представляю, что сказать, потому что не понимаю собственных чувств. — Чувств? Представь, что твой папа сейчас нас найдёт, узнает, как ты спас кучу боунсов, восхитится и начнёт нахваливать, какой ты у него крутой, самостоятельный, умный и вообще идеальный сын. Что ты почувствуешь? — Я… буду счастлив, что ж ещё? — Значит, ты хочешь его любви и одобрения. Что и требовалось доказать. Дед и брат с трудом приняли твой выбор, в школе многие презирают из-за него, конечно, хотелось, чтобы папа сломался под обаянием Чонгука как можно скорее. Но обаяния не хватило. И ты решил пустить в дело козырной туз, который, увы, был ещё не на руках. Чтобы получить его, возможно, всю колоду перерыть придётся. — Аналогии с картами я, конечно, люблю, но давай не будем так уверенно судить о том, чего ни один из нас не понимает. — Чего тут ещё не понимать? Ты пытаешься сделать из своего слишком шикарного парня оружие, чтобы достучаться до слишком холодного отца. Я тебе точно это говорю! В учёбе ты не блещешь, магическими успехами не можешь хвастаться из-за секретности, остаётся только это! Пап, смотри, мой парень звезда из телика, похвали меня, папочка! — Ладно, ладно, да, — рассмеялся Юнги, закрывая лицо лапами. Он и сам не понимал, что его так развеселило в этом разговоре. Возможно, это было просто нервное. — Согласен. Наверное, я хотел тыкнуть ему под нос тем, что это, может, и парень… зато лучший в мире. Да. Но что мне теперь-то делать? Он уставился в чёрное небо и почувствовал, что опять превращается в человека. — Начни ходить к реальному психологу… И извинись перед Чонгуком. Думаю, ты не фигово так маху дал, назвав его ленивым. Лучшим парнем в мире он, может, пока и не стал, но лучшим из тех, что у тебя были… — У меня один был. — Меня ты опять не считаешь?! — А ты опять считаешь?! — У нас почти что было свидание! Я даже чуть тебя не поцеловал! — Ты воткнулся в меня, когда выбегал из-за угла, это ни разу не было похоже на поцелуй, ты мне скорей затылком по носу приложил! И то, что после этого ты отвёл меня в кафешку, где можно в туалете кровь с морды смыть, на свидание тоже не тянет. Уж если б хотя бы угостил в качестве извинения, так нет же — умчался, даже не проверив, выползу ли я хоть живой из того туалета! Бессердечный! — А ты требовательный, — пробурчал Агуст, — хорошо, что мы расстались. — Точно, из тебя бы я в жизни не слепил ничего сносного, чтобы папа одобрил… — Юнги с трудом подтянулся, удобнее укладывая голову на подстилочку из шарфа. — Даже при том, что в человеческом виде ты почти что такой же красивый, как Чонгук. — Всего лишь «почти что»? — Разумеется. Ничто не сравнится с его родинкой под губой. У тебя такой нет. — Юнги устало вздохнул и закрыл глаза с нежной улыбкой. — У него чёлка слева чуть короче — когда мы мастерили ему новую полку для музыкальных примочек, испачкался в клее, пришлось отрезать. Мышцы крепче, потому что спортом занимается. А ещё… ещё у него на ребре ладони шрам, я чувствую его, когда мы держимся за руки. Чонгук сказал, это от осколка бокала. Порезался в детстве, когда разбил мамин бокал с вином, стоявший на столе. Получил подзатыльник, а после — большую шоколадку со слёзными извинениями. Это было первое воспоминание о маме, которым он со мной поделился, в тот момент я понял, что мы наконец становимся ближе, и теперь каждый раз чувствую немного щемящее тепло в груди, когда нащупываю пальцем этот маленький рубчик. Агуст хмыкнул, вороша пальцами мягкие волосы, а после некоторых раздумий серьёзно спросил: — Вы реально полку на клей собирали, не на гвозди? — Дурила, клей был для декора. — А, ну тогда другое дело. Мило. Не подумай, что я пытаюсь сменить тему, но, кажется, я вижу свой копчик неподалеку от тебя… — Точно дурила. — Ты не мог бы, — пропыхтел Агуст, демонстративно вытягивая руку. — Думаю, ты достанешь, ты ведь ближе. Ну же… — Копчик твой лапать?! Да ни за что! — Эй! Помоги другу, ты чего?! Просто подай мне кусок кости, что такого, ты же даже не смотришь на скелет так, как боунсы! — Я уже достаточно знаю, как вы на него смотрите, так что нет! Мы не подвыпившие десятиклашки на дискотеке, чтобы я тут лапал всякое. — А если я тебе татушку на тазовой кости покажу?.. Юнги открыл глаза и скосил выразительный взгляд, полный осуждения, а после резким движением хапнул костяшку, на которую указывал друг, и пихнул тому вместе со снегом. — На. И надеюсь, я никогда в жизни твою татушку не увижу… маньяк. — Зря ты так, — улыбнулся Агуст, нелепо засовывая руку в штаны и пытаясь, очевидно, пристроить очередной кусок себя на прежнее место. Юнги скривился от этого зрелища. Ну точно маньяк. — Я там бабочку набил. — Бабочку? Мне казалось, набивают что-нибудь крутое, символичное или хотя бы страшное. Но не противное. — А может, это символично для меня? — И чем же? — Оказалось, что у каждой гусеницы есть свои секреты… кто знает, здешняя ли она, такая же как все, превратится в прекрасное создание, которое мы ждём… или гусеничка приползла из немагического мира и из её куколки выползет крылатый уродец, пачкающий всё своей разноцветной пыльцой? Как знать. Я, скажем так, недавно понял, что не стоит зацикливаться на слишком конкретных ожиданиях от окружающих, от событий, от жизни в целом. А то можно сильно обломиться. — Ничего себе. Твой диван всё же заслуживает похвалы… Юнги полежал ещё немного, глядя в чёрное небо и думая обо всем случившемся за этот безумно длинный день, а после кое-как приподнялся и опёрся на стену. Пора было уже взять себя в руки и начать что-то предпринимать. Пусть даже он не знал пока, что именно. — Слушай, — шикнул Агуст, пихая его в плечо. — Кажется, тебя зовут. Юнги насторожился, прислушиваясь. В отдаленном шуме в самом деле слышались крики, и чем ближе они становились, тем чётче угадывалось имя. Но это точно был не Сокджин и не кто-то из офиса, Юнги вообще не мог понять, чей голос из его магических знакомых похож на этот. — Что за… — настороженно пробормотал он под вопли Агуста, не понимая, что вообще происходит. — Кто это? — Да какая разница?.. Мы здесь! Ау! От волнения стиснуло грудь, Юнги затаил дыхание, всей душой надеясь, что не станет ещё хуже, если их сейчас найдут. И, когда он уже и сам готов был взвыть от напряжения, из-за угла выскочил поджавший крылья знакомый грызлер. Следом мчалась чёрная псина. А на поводке чуть не волоком тащился еле держащийся на ногах мужчина в расстёгнутом пальто. — Опачки, — усмехнулся Агуст, разглядывая неожиданного «спасителя». — Пап? — только и смог выдохнуть Юнги. Грызлер проворно юркнул ему под куртку, прячась. Лола плюхнулся в снег рядом, обнюхивая и ища чудного зверька. Отец устало согнулся, поправляя очки и осматривая парней. — Я… это… — невнятно объяснял он, с трудом пытаясь отдышаться и странно жестикулируя. — Искали мы… ты как вообще?! — Плохо, — выдавил Юнги и тихо всхлипнул, по щекам покатились слёзы. Мужчина присел на корточки, взял тёплыми пальцами замерзшую ладонь и, кажется, даже хотел податься навстречу, чтобы обнять, но беспардонный Лола безнадежно испортил момент, пихнув его своим задом, дав хвостом по лицу и зарываясь носом в карман Юнги. — Пап, нам в больницу надо, — засмеялся Юнги, утирая слёзы. — У меня ноги… эм… поможешь встать? Мужчина мягко отпихнул Лолу и осмотрел сына. А после нахмурился, видимо, поняв, до какой степени всё плохо. Без лишних слов он развернулся и помог сыну забраться на спину. С пыхтением встал, удобнее перехватил его ноги и задумчиво осмотрел Агуста. — За меня не беспокойтесь, — спешно заверил тот, маша одной рукой. — Отнесите Юнги в больницу, а я и подождать могу, тут ничего срочного. — Но… — Мужчина в нерешительности бросил взгляд вправо, размышляя. — Милая?! — Я здесь! — отозвался звенящий женский голосок сквозь хруст снега. Из-за угла показалась фигурка скелета в приталенном женском пальто. Юнги охнул от изумления. — Тут я! — Милая, ты в этом явно лучше понимаешь, помоги, пожалуйста… мне нужно отнести Юнги в больницу как можно скорее. — Ох, бедный мальчик, — взволнованно запричитала мама, кинувшись подбирать разбросанные кости и доставая телефон, чтобы подсветить. — Ты помнишь, как пройти в больницу, дорогой? — Да, она совсем близко. — Хорошо, тогда бегите. Мы подойдём позже, когда всё соберём. — Не надо, я попрошу прислать за вами кого-нибудь, — бросил отец, уже уходя, — уверен, по нашей с Лолой борозде дорогу найдут без труда!…
Очень скоро Агуст был в полном порядке. Его собрали ещё в подворотне, в палате тщательно осмотрели, накормили какими-то таблетками и разрешили идти домой. Взволнованная мать забрала его почти сразу, примчавшаяся Куки едва не разминулась, поймав их в самый последний момент. В порядке был и Юнги. С переломом в больнице справились очень быстро и легко. Можно было ждать, что с костями, покрытыми мышцами, здешние врачи работать не умеют, но оказалось, умение работать с магией и нанесёнными ею травмами всё с лихвой искупает. К десяти часам Юнги был уже готов: упакованный в гипс, напичканный обезболивающим и напоенный каким-то напоминающим горячий шоколад лекарством с кальцием. — А… как нам теперь возвращаться? — озадаченно спросил отец, неспешно наматывая шарф и не без лёгкой настороженности поглядывая на существ вокруг, которые на него самого пялились порой с откровенным ужасом. — А как вы сюда попали? — Юнги поправил куртку одной рукой и опёрся на костыли, всё пытаясь привыкнуть к ним. — Ну. Мама долго упрашивала Лолу о чём-то со слезами на глазах, а потом мы перенеслись сюда, и она… стала скелетом в платье. Полное голодание отдыхает. — Круто, — усмехнулся Юнги, позволяя отцу и его шарф завязать. — Нам нужен Лола? — Думаю, я смогу вас перенести по одному. Но потребуется некоторое время, я ужасно вымотался сегодня, так что придётся постараться. Идём к маме. Мужчина кивнул и открыл широкую стеклянную дверь, пропуская сына вперёд. Выйдя на крыльцо, Юнги с прищуром огляделся, ища в слабо освещённом дворе знакомые фигурки женщины с собакой. В больницу не разрешалось заходить с животными, так что мама, Лола и всё ещё таскавшийся за ними грызлер остались гулять во дворе. И, похоже, нашли себе где-то тёплое местечко. — Юнги? — тихо и как будто непривычно неуверенно окликнул отец, когда парень спустился по широким ступенькам. Юнги оглянулся. — Ты ведь не просто ушёл по делам, забыв телефон, так? Ты хотел от чего-то сбежать? Юнги поджал губы и вздохнул, снова переводя взгляд на светящиеся жаркими огоньками высотки вдали. Мужчина тоже спустился и встал рядом. — Ты похож на меня больше, чем думаешь. — М? — Примерно в твоём возрасте я тоже хотел сбежать, поэтому и спрашиваю. — Хотел? Но не сбежал? — Сбежал. Просто вернулся, поняв, что я не создан жить вне дома, я зверь домашний. Как и ты. — Так… почему тогда вообще хотел? — Из-за твоей мамы. Тогда я был уверен, что она любит другого, и не придумал ничего умнее, чем сбежать от проблем, рванув в чужой город. — Мужчина горько усмехнулся, приобнимая сына за плечи. — Потом вернулся, мы всё обсудили и разобрались. Но в тот момент, сбегая, я реально хотел спрятаться от всех, уйти из жизней близких и знакомых, исчезнуть на время. Отец столько раз говорил, что с моим характером не судьба удержать рядом с собой хорошую девушку… поругавшись с твоей мамой, я испугался, что и правда потеряю её навсегда. — Я… — Юнги поджал плечи, с трудом подбирая слова. — Слушай, я хочу сказать, никогда не сбегай от проблем, сколько бы они боли ни приносили. Они не исчезнут от этого. Лучше попытайся разобраться и решить всё с близкими. Со всеми. Даже с теми, с кем, возможно, на первый взгляд проблема и не связана… Юнги скосил недоверчивый взгляд. Мужчина, заметив это, улыбнулся. Явно с большим трудом, возможно, даже через боль или страх. — Я не настаиваю ни на чём и не тороплю. Но… когда будешь готов высказаться, приходи. Я внёс много суматохи и дискомфорта в отношения, которые мне и не принадлежат… мне жаль, Юнги. И, пожалуйста, знай, я ни в коем случае не хочу, чтобы ваши с Чонгуком отношения портились из-за моих взглядов. Юнги закусил губу. Возможно, вот этим и отличался взрослый и зрелый человек? Умел вовремя осознать свои ошибки и вслух признать вину, признать проблему, обсудить её. Если так, то Юнги, пожалуй, тоже пора было становиться зрелым. — И ещё кое-что… я понимаю, что очень трудно перебороть собственный стыд и разочарование, но, если ты расстроил любимого человека, обязательно надо чем-то поднять ему настроение. — Серьёзно? — засмеялся Юнги, вытирая намокшие глаза под очками. — И чем ты поднимешь настроение маме в этот раз? — Стёганое одеяло ей сошью, — хмуро выдавил мужчина и зашагал по укрытой свежим снегом тропинке. — Сэрин?! Сэрин, милая?! Ты где?!…
Недалеко от больницы нашлась небольшая круглосуточная забегаловка, куда изумлённая работница разрешила зайти и с собакой на поводке, и с грызлером на плече, и — о, косточки скрипучие — даже с человеком. Они заняли столик в углу, за целой стеной из каких-то вьюнов, заказали кофе с ореховым печеньем и наконец смогли спокойно поговорить. Поговорить им было о чём. У каждого нашлись сожаления, которые рвались наружу. Кто-то жалел, что долгие годы держал в секрете столь важные вещи, полагая, что так безопаснее. Кто-то стыдился, что слишком не доверял близким делать самостоятельный выбор даже в личных вопросах. А кто-то переживал о стольком сразу, что и объясниться-то толком не мог, бросаясь от мысли к мысли и путаясь в собственных речах, как в паутине. Но, были в тот вечер сделаны важные выводы или нет, было ли налажено понимание или нет, он всё равно помог сделать важный шаг — они признали, что можно говорить о своих переживаниях. Да, это далеко не всегда решит проблему. Да, иногда это может принести боль и разногласия. Да, сказать — далеко не всё, и им ещё предстояло учиться тому, что после стоит делать со сказанным… Но первая за столько лет попытка всё обсудить давала надежду, что они когда-нибудь придут к настоящему взаимопониманию. В ближайшие дни им предстояло многое поменять в жизни своей семьи, и привычка не оставлять недомолвок была бы весьма кстати. — Надо признать, печенье у них просто сказочное, — пробормотал папа, ища в карманах ключи. — Тоже обратил внимание? — улыбнулся Юнги. — Друг советовал мне его попробовать, говорил, что намного вкуснее нашего. Я и не думал, что это не преувеличение. Надо будет в следующий раз накупить несколько пачек. — Ох, прощай, стройная талия, — тихонько вздохнула мама, первой заходя во двор. Было уже за полночь. Падал редкий пушистый снежок, улицу освещали жарким светом старые фонари, стояла тишина и ни одна живая душа не попалась им за все десять минут пути. В кухне их дома горел свет. — Боже мой, мальчики, вы дедушке звонили? — Мы написали ему из больницы, — ответил папа, закрывая калитку на замок. — Юнги сказал, звонки оттуда не проходят. Так? — Ага, — кивнул Юнги, осторожно поднимаясь на невысокое крыльцо. — Он ответил, что будет ждать, всё нормально. Когда мама придержала дверь, он забрался, наконец, в дом и облегчённо вздохнул, усаживаясь на обувную полку. Под мышками уже сводило мышцы с непривычки. Хотелось выкинуть костыли к чертям. Но, увы, он не был уверен, что сможет без них доползти вдоль стеночки хотя бы до кухни, чтоб поспать под столом, а утром сразу туда же и завтрак потребовать. — Ну и сугроб же ты принёс, — добродушно заворчала мама, обмахивая его ноги щёткой для обуви. Юнги торопливо принялся разуваться, чтобы не чувствовать себя совсем уж беспомощным инвалидом. — Глянь только, я этой лужей могла бы все цветы в гостиной полить… — Глянь лучше, сколько Лола принёс, — усмехнулся в ответ папа, за ошейник вытаскивая псину из гостиной. Чёрный окрас было почти не видно от налипшего на шерсть снега, в котором Лола валялся на каждом углу. — Лапы можно не мыть, кинем целиком в ванну. — Отлично, вы с Лолой — первые, я — вторая. Мама похлопала пса по макушке, чмокнула мужа в щёку и скрылась за дверью спальни. — Видимо, придётся, — сдался папа, настойчиво уводя Лолу к ванной комнате. — Идём, парень, не упирайся. Юнги усмехнулся, глядя на медленно закрывшуюся за ними дверь, посидел ещё немного, а потом протер о тряпку для обуви свои костыли и всё же отправился на кухню. — Я уж думал, сюда никто не заглянет, — бросил дед, наливая в две кружки горячей воды. Юнги даже не услышал, что он там сказал, уставившись на сидящего за столом Чонгука. Тот скромно поднял руку, приветствуя. — Проходи, чего застрял? Где это ты панцирем обзавёлся? — Да я… это… — Юнги рассеянно опустил взгляд на свой гипс, мотнул головой и подошёл к столу, осторожно усаживаясь на высокий стул. — Это случайность. А ты тут что делаешь, Чонгук? — Чай пьёт, — так же «информативно» ответил дед, подавая гостю кружку. — Прилетел пораньше, когда узнал, что тебя ищут. — Чёрт, такое чувство, что я и правда из дома сбежал, месяц где-то шлялся, а меня тут с полицией искали, так об этом говорят… — Юнги насупился. — Я просто ушёл прогуляться и вляпался в маленькую историю. — Поворчи мне тут ещё, — шикнул дед, доставая третью кружку. — Человек к тебе через половину страны летел, все планы перевернул, имей уважение к его чувствам, даже если кажется перебором. — Прости… — Всё в порядке, — с улыбкой спешно заверил Чонгук, мотая головой. — Я понимаю, как это бывает. Как-то раз я в средней школе поскользнулся, упал и полежал на полу буквально секунд десять, справляясь с нахлынувшим стыдом. Учителя развели жуткую панику, решив, что я сознание потерял. Скорую вызвали, отца с работы вытащили, велели на следующий день дома сидеть. Мои заверения, что я в порядке, никто не слушал. Было очень неловко. Но… они и правда это из лучших побуждений, так что я теперь благодарен им за заботу. Если бы всё в тот раз было серьёзно, они бы меня, возможно, спасли. Юнги едва заметно улыбнулся, согласно кивая. Он и сам всё это прекрасно понимал. И, разумеется, не спорил, что кажущаяся чрезмерной паника и деятельность семейства на самом деле его спасла. Кто знает, как бы всё закончилось без них. — Ой, кажется, мне звонят, — наигранно пробормотал дед, доставая из кармана не подающий совершенно никаких признаков жизни телефон и уходя из кухни. — Наверное, это из совета жильцов района по поводу расчистки тротуаров… — Ну да, почистить их не помешало бы, — усмехнулся Юнги, проводив деда взглядом и подтянув к себе третью кружку с кипятком. — Твои менеджеры не возражали? — Нет, я уже всё отснял и вполне успевал на вечерний рейс. — Ты… — Юнги бросил в кружку чайный пакетик, потопил его ложкой и вздохнул, так и не найдя слов, которые не прозвучали бы неправильно. — Я не мог не прилететь, так что замнём, ладно? — Да. Конечно. Спасибо… — Юнги поводил ложкой туда-обратно, поднимая со дна оранжевые вихры. — Послушай, о том, что… — Не надо, — перебил Чонгук. — Ты не сделал ничего ужасного, но больше такого не повторяй. Я не пойду на прослушивание в агентство. В этот раз. Юнги наконец поднял взгляд. Чонгук смотрел на него с мягкой улыбкой, такой ласковой и обезоруживающей, что в горле колючий ком застрял. — Когда я стану стажёром в агентстве, мне придётся переехать в столицу, я переведусь в другую школу, буду вечно занят, не смогу приезжать на выходные. Я готов к этому всему. Но не сейчас, а через год, когда ты закончишь школу и вместе со мной поедешь в столицу поступать в универ. У меня серьёзные планы, Юнги, но не только на карьеру. — Я… постараюсь запомнить, — кивнул Юнги, стараясь звучать как можно увереннее. — Да, мне следовало сразу догадаться, что так просто от тебя отделаться не получится. — Точно не так просто, — засмеялся Чонгук. — Ещё год мы точно проучимся вместе, так и знай. Литературный клуб не может вот так распасться, я ему не позволю. — Точно, нужно для начала не дать школе потерять свой лучший клуб. — Лучший? — А ты не согласен? — Ну, я видел клубы и покруче, и побольше, и поорганизованнее… не уверен, что мы хоть в десятку лучших по школе входим. — В нашей школе девять клубов. — О том и речь, — подмигнул Чонгук и пригубил слегка остывший чай. — Но, думаю, нам и не нужно быть лучшим клубом в школе. Главное — быть лучшей версией себя. Получать удовольствие от общения и оставаться счастливыми в этой уютной маленькой клубной комнате. То же и нас лично касается. Никто не должен быть идеальным парнем, главное стараться оставаться идеальным собой — таким, каким хочется быть. — Скажу тебе честно, — пробормотал Юнги, рассеянно вытаскивая пакетик из чересчур крепко заварившегося чая, — у меня такие мурашки сейчас по спине побежали, что позвоночник чуть не сломали. — Ужас, — рассмеялся Чонгук, едва не хлебнув чая носом. — Скинь эту фразу Тэхёну, ему пригодится для «Книги великой думалки» или как её там. — Но-но, это моё, себе оставлю. Может, когда-нибудь и я начну песни писать. Раз ты станешь певцом, мне придётся идти в продюсеры и авторы, надо тоже начинать собирать материал для творчества. — О, планы растут на глазах. — Дааа… а Лолу посадим управлять твоими соцсетями. — Спасибо, что не банковскими счетами. — Не пойми меня неправильно, но деньги я б ему не доверял. Видел я, что он на прошлой неделе сделал с валявшейся на полу сотенной банкнотой… она явно была не такой сытной, как корм, который на неё можно было бы купить, но зато, видимо, намного вкуснее. — Расскажешь, что случилось? — вдруг резко сменил тему Чонгук, подвигая к парню миску с печеньем, как будто это он тут был гостеприимным хозяином. — Да просто заноза в заднице так глубоко впилась, что мне аж в ногу отдало. — Агуст? — Магия. Хотя без Агуста тоже не обошлось, да. Тебе вообще как? С начала? Или только самое интересное? — С начала, с того момента, когда ты вдруг решил, что будет здорово ночью закидать меня соблазнительными фотками, а утром наехать и назвать лентяем. Юнги поёрзал на стуле. Загипсованная нога страшно заныла, предчувствуя долгий разговор. — Ну что ж… общался я тут вчера вечером с Тэхёном и Джису……
— Какой же крутой у тебя гипс, — вдруг томно протянула девушка, впервые подав голос за всё то время, что стояла рядом и пялилась. Друзья удивлённо смолкли, искоса переглянувшись, чего она, кажется, даже не заметила, накручивая подкрашенные алым волосы на палец. — Серьёзно. Смотрю на него и тоже хочется ногу сломать. Эта штука входит в комплект или ты её отдельно покупал? — Отдельно, — нехотя выдавил Юнги, суматошно ища, куда бы можно улизнуть, но Лалиса и Тэхён, стоящие по бокам от него, и шанса не дали, плотно зажав в тиски и наслаждаясь странной сценкой. — Похоже на рокерский сапог. Вау. Это для понтов или для дела? — Для дела. Вроде чехла на гипс, греет, защищает от грязи и влаги. Если нравится, подарю тебе, когда гипс снимут. — Круто. А подпишешь? — Девушка подняла взгляд, кажется, впервые посмотрев собеседнику в глаза. Стоящий чуть в стороне Чонгук уже с трудом сдерживал смех, Тэ с Лисой держались стойко, а вот Юнги окончательно запаниковал. Его весь этот разговор уже не просто удивлял, откровенно пугал. Даже больше, чем густо подведённые глаза девушки. — Я в эту штуку своего сингониума посажу, ему понравится… — Эй, Хёнри, еле нашла тебя! — капризно протянула ещё одна совершенно не знакомая девчонка, оттаскивая от их уголка девушку с пугающим томным взглядом. — Идём, а то все классные места скоро займут, не хочу сидеть с краю… Юнги облегчённо вздохнул, передёрнув плечами. Просидев дома пару недель с переломом, он совершенно забыл, какие странные личности бывают в школе. Такое яркое погружение обратно в атмосферу подросткового безумия встряхнуло его похлеще катапульты в парке аттракционов. — Кто такой сингониум? — Растение такое, — усмехнулась Лалиса. — Я подумал, что змеюка какая-то… Надеюсь, я больше никогда в жизни её не увижу. — Не надейся, — улыбнулся Чонгук, приобнимая и насмешливо хлопая по плечу. — Хёнри в атлетическом клубе. А ты же знаешь, у нас с атлетами особая связь… — Зачем я вообще попёрся на этот дурацкий концерт, — проворчал Юнги, хмуро оглядываясь по сторонам. В коридоре было людно и шумно. Радующиеся началу зимних каникул ребята веселились и по большей части не обращали внимания на окружающих. Но время от времени он всё равно ловил на себе удивлённые взгляды, которые вполне можно было объяснить одним словом — Агуст. Чёртов Агуст, додумавшийся на днях притащить Куки с собой в этот мир, чтобы ещё разок вдвоём выступить в здешнем клубе. А ведь у Куки гипса не было. Теперь часть ребят в школе считали его обманщиком, прогуливающим уроки, но спокойно тусующимся в клубе. Часть заподозрила что-то неладное и шепталась о двойниках. А часть зафанатела от «героя», и вида не подавшего во время выступления, что у него больная нога. Да так, что случай с Хёнри был ещё и не самым диким за день. — Как это зачем, — рассмеялся Тэхён, потрепав его по щекам. — Чтобы поддержать друзей! Джису и Чимин так героически согласились заменить на выступлении заболевший дуэт, что это за ними сейчас должны бегать фанаты, а не за тобой! — Надеюсь, после концерта именно так и будет… — Ворчун, ой, ворчууун! — Лалиса покачала головой, проверила время и наконец оторвала явно увлекшегося Тэхёна от щек Юнги. — Идёмте и мы, а то правда мест не останется. Тэхён, ты очки взял? — Лучше. Я взял мамин театральный бинокль! — Оооо боже, это будет зрелище, — со смехом протянула Лалиса и наконец потащила его к распахнутым дверям школьного концертного зала. Чонгук с улыбкой глянул на всё ещё жутко хмурого Юнги, растекающегося по своим костылям, как расплавленная зефирка по вилке. Задорная и веселая песенка из колонки под потолком идеально подчеркивала его праздничный настрой. — Если так не хочешь, можем не идти, — шепнул Чонгук. — Ребята не обидятся, не волнуйся, можем вызвать такси и вернуться домой… или спокойно посидеть где-нибудь в кафе. — Спасибо, — наконец улыбнулся Юнги. — Но, думаю, мне и правда любопытно послушать, как они там успели подготовиться за три дня. Только… давай сядем с краю и в самом конце. — Ммм, задний ряд. Чтобы целоваться? — Чтобы быстро сбежать, если наши фанаты сорвут концерт и кинутся просить автографы. — Ладно, — тихо засмеялся Чонгук. — Задний ряд, так задний ряд. Сокджин, которому я обещал записать выступление, видимо, обломается. — Ничего. Если б сильно хотел посмотреть, мог бы и магией воспользоваться да собственными глазами всё увидеть. — Нет, не мог бы. Он вообще-то с женой к её родителям поехал. — Правда? Мне он ничего не говорил. — Замотался, пока искал им подарки и нужные гостинцы из немагического мира. Я и сам случайно узнал, когда он на меня в кондитерской налетел. Чуть тоже калекой не оставил. Вот до чего спешка в таких делах доводит… — Дааа. Хорошо, что нам с тобой некуда спешить, — вздохнул Юнги, ещё больше расплываясь в довольной улыбке. — Ну, если ты после вчерашнего не залетишь, то да… — Залечу? Разве что в топ «Самый неловкий первый раз в истории человечества», если кто-то узнает… но ведь никто никогда ничего не узнает. Так? — Никто. Никогда. Ничего. Расслабься, это всё живность виновата. Ладно ещё бабочки, но скулящий во дворе пёс и скребущийся на балконе грызлер… ух… Юнги чуть склонил голову, укладывая Чонгуку на плечо. В душе вдруг за какую-то минуту стало так тепло и хорошо, что хотелось выть от восторга, как Лола под его новые гитарные песни, которых на больничном резко стало заметно больше. Он смотрел на последних бредущих в концертный зал ребят, покручивал пальцами завязку от толстовки Чонгука и наслаждался моментом. Впереди было ещё столько проблем и трудностей, но в этот момент они совершенно не пугали, потому что теперь в его жизни была надёжная поддержка. — К чертям концерт, вызывай такси, — бросил Юнги, резко развернувшись, и поковылял к выходу. — У тебя ведь сегодня никого дома нет, поехали делать работу над ошибками. — Оу, — усмехнулся Чонгук, доставая телефон. — Обожаю учиться!