Игра не для двоих

Гром немедленно подскочил. Успел заметить краем глаза, что Серёжа тоже вроде как встрепенулся. А может, показалось, просто дёрнулся в очередной раз, сейчас было не до него. Он успел оказаться у двери, прислушиваясь и размышляя, стоит ли привлекать внимание, но тут она сама распахнулась от крепкого пинка с ноги, и в комнату шагнул неброско, но удобно, по-боевому, одетый мужчина с пистолетом в руках. Лицо закрывал треугольник ткани, на голове кепка, так что только глаза видно. Он мигом поймал Грома в прицел, а как только тот замер, поднимая руки, метко пнул по коленке, заставив рухнуть на пол. Но серьёзным противником не счёл, обманувшись, видимо, халатом и приняв за одного из врачей. На прицеле держать не стал, вместо этого одним выстрелом снёс камеру под потолком. А потом шагнул к Сергею. Тот всё-таки осознал, что происходит что-то не то, сумел даже сфокусироваться на чужой тёмной фигуре, но разглядывал её скорее с непониманием — без паники или испуга. — Вставай и за мной, — скомандовал мужчина, протягивая к нему руку. Серёжа медленно качнулся от него, чуть не завалившись назад. Но вместо того, чтобы схватить и выволочь на себе — а других вариантов не было — мужик зачем-то замешкался, а потом сдёрнул с лица тряпку и сказал тише: — Серый, это я. Пошли уже. А дальше происходила какая-то дичь. Потому что Серёжа секунды две не мигая смотрел ему в лицо, а потом, несмотря ни на какие успокоительные, резко отшатнулся, заваливаясь с табуретки на пол. И заорал. Гром аж охренел от того, что он так может. Мужик тоже, видимо, охренел, потому что повёл себя совершенно по-идиотски: попятился назад, поднимая перед собой руки, даже не сжимая рукоять пистолета, и растерянно позвал: — Серый, ты чего? Ждать ответа Гром не стал: подбросил себя с места вверх и снёс его хорошим ударом снизу в челюсть. Мужик рухнул как подкошенный. Гром перехватил пистолет и, на ходу проверяя его, метнулся к двери. Сзади раздался второй стук, но Гром вначале захлопнул дверь, пинком доломал старый стул, отковыривая от него ножку, заблокировал ей ручку двери, выигрывая себе фору. Внутри ключа не было, а так — хоть какая-то защита. И только тогда обернулся, мгновенно ловя опасного чужака в прицел. Тот пока не шевелился, зато у стены обнаружился тоже лежащий Серёжа: то ли сознание потерял, то ли, что скорее, приложился обо что-то головой, когда споткнулся. Бежать проверять Гром не рискнул, вначале предпочитая разоружить нападавшего. Лицо, больше не скрытое маской, показалось ему смутно знакомым. Но лишь едва — если б общались, он бы такого запомнил. В карманах обнаружились только нож и запасная обойма. В дверь стукнули и сообщили: — Шевелись, Волк, время, — но ломиться не стали. Гром ещё раз глянул ему в лицо. «Волк»... а ещё это его «Серый». Наконец память сжалилась и выдала ему картинку. — Как-то некачественно ты, Волков, в Сирии погиб, — растерянно пробормотал Гром. А потом ещё и сообразил, что если бы он захотел как-то вытащить отсюда Разумовского, то сейчас нужно было просто не мешать. Вот же… Впрочем, уже поздно. По двери ещё раз хлопнули: «Волк, уходим!» — и тут же послышались окрики, видимо, подоспевшей охраны. Раздались выстрелы, потом мимо двери гулко протопали несколько людей. Гром сжал зубы. Сколько у него времени, прежде чем сюда начнут ломиться? Учитывая, что, кроме Рубинштейна, никто не знает, что он здесь. Как, кстати, и Разумовский… Гром на секунду зажмурился, обозвал себя идиотом, а потом принялся спешно стаскивать с себя халат. Рывком усадил Волкова, сдёрнул с него кепку, надел на себя, а на него чисто сверху набросил халат. С треском оторвал короткий, но вроде прочный пояс, связал ему руки — спереди, чтобы делать что-то мог. И, едва уловив проблеск сознания в глазах, упёр пистолет под челюсть — не давая шанса сделать глупость, например, напасть. Для осознанного взгляда пришлось встряхнуть ещё несколько раз, теряя драгоценные секунды, но зато потом Волков быстро оценил обстановку, сглотнул и выжидательно на него уставился. — Молчишь и делаешь, как скажу, понял? — сообщил ему Гром. — Твои уже ушли, так что выбора у тебя особо нет. Дожидаться подтверждения он не стал, понадеявшись на его благоразумие. Если заупрямится сейчас… ну что ж, у Грома пока есть все шансы отвертеться. Он отпрянул на пару шагов: когда у тебя есть пистолет, а у противника нет — не может быть ничего глупее, чем сокращать дистанцию, лишая себя главного преимущества. Шёпотом скомандовал: «Вставай». Волков пошатнулся, но встал. Взгляд его тут же прилип к лежащей на полу белой фигуре. Грому тоже очень хотелось к ней подойти, но пока нельзя было рисковать. — В том углу скрытая дверь. Открывай, проходи, но стой так, чтобы я тебя видел. Связанными руками Волков нащупал щель и сдвинул дверь в сторону. Шагнул в проём и замер. Гром перевёл дыхание и метнулся к Серёже. Одной рукой торопливо ощупал голову — крови нет, шишки, вроде, тоже. Потом осторожно потянул на себя, кое-как усаживая, и поднырнул, вскидывая его на плечо. Разумовский оказался ещё легче, чем он ожидал. А может, это адреналин делал своё дело — в ушах стучало как после долгой погони. Гром осторожно поднялся, придерживая его одной рукой. Учитывая его догадки, нести Разумовского надо было в разы бережнее, но выбора особо не было. Волков был нужен ему со свободными руками. Да и не готов он был пока ещё ему так доверять. Ладно, тут пройти-то… — Вперёд, — скомандовал он. — До поворота, потом направо. За дверь сразу не выскакивай, вначале проверишь, кто за ней. Волков предпочёл молча выполнять указания, хотя и явно не понимал, что происходит. Но Сергея у него на плече почти наверняка заметил, хоть и головой особо не вертел. — Один человек, — едва слышно сообщил он, высунувшись за распахнутую дверь. — Спиной сюда, оружия не вижу. Гром пожалел, что не может подойти и оценить обстановку сам, но придётся рискнуть. — Обезвредить сможешь? Волков, не тратя времени, скользнул за дверь. Гром поспешил следом, молясь, чтобы тот верно оценил слово «обезвредить». Но повезло, Волков, не размениваясь на мордобой, просто перекинул охраннику через голову связанные руки и пережал сонные артерии. Сопротивление было тихим и коротким, отпустил вовремя — так что парень вскоре очнётся. — В катер. Заводи — и ходу. Запрыгнув следом, Гром попытался, не теряя Волкова из виду, максимально осторожно сгрузить с себя Серёжу и опереть его о борт, чтоб не сползал. Получилось так себе, пришлось придерживать, когда они заскользили по воде, выходя на открытое пространство. Где-то вверху клекотал вертолёт, так удачно заглушая шум мотора. Огни они, конечно, не включали. Заметив, как покосился вверх Волков, Гром догадался, как они прибыли на остров, и на всякий случай предупредил: — Попытаешься свернуть к ним, мигом пулю всажу. — Какого ты вообще меня в заложники взял? — наконец рискнул огрызнуться Волков. — Э, нет, — усмехнулся Гром. — Это ты меня взял в заложники. И выкрал из психушки особо опасного маньяка. И везёшь нас сейчас на свою конспиративную квартиру. У тебя же есть конспиративная квартира? Волков презрительно глянул через плечо. Гром понял, что придётся идти ва-банк и щёлкнул предохранителем. В лице Волкова ничего не изменилось, но он и не ожидал. Поэтому затаил дыхание и показательно приставил пистолет Разумовскому к виску. У Волкова взыграли желваки — казалось, сейчас скрип зубов услышишь. Взглядом можно было дыру прожечь. Но тянуть он не стал, кивая: — Есть. На пролетарской. — И о ней никто из твоих дружков не знает? — Никто, она только моя. — Отлично, сейчас пришвартуемся к шестому причалу, сядем в серый жигуль напротив и поедем туда. Ты за рулём, мы сзади. Волков снова кивнул, не отводя от него взгляда — хорошо хоть за дорогой пока особо следить не надо. Гром неслышно перевёл дыхание и отвёл пистолет вверх, вновь ставя на предохранитель. Его невольному напарнику не надо было знать, что он впервые нарушает старый отцовский запрет: никогда не направлять оружие на того, в кого не готов стрелять. Даже на предохранителе. Даже незаряженное. Отец ему это чуть ли не с детства внушал. Огни города приближались, и пришлось уделить внимание направлению. Но тут под ногами неловко завозились — Серёжа начал приходить в себя. Тяжело, медленно, вначале зашевелился, замотал головой, не открывая глаз, что-то простонал, пытаясь сползти удобнее. Гром вместо этого осторожно подтянул его повыше и только тогда сообразил, что смирительная рубашка штука, вообще-то, не особо тёплая. А над водой ощутимо пробирало встречным ветром. Чертыхнувшись и рискнув на секунду ослабить бдительность, он начал стягивать с себя куртку. Набросил её на Разумовского, прямо поверх связанных рук, попытался подоткнуть. И как раз наткнулся на его растерянный и немного ошалелый взгляд. Похоже, действие лекарств подвыветрилось — может, как раз холод и сделал своё дело — но взгляд уже был более осмысленным, чем в больнице. — Ты как? — рискнул спросить Гром. — Голова не болит? Ему не ответили, но Серёжа вполне сосредоточенно рассматривал вначале его, потом зашарил взглядом вокруг: по заливу, по катеру — то ли не совсем осознавая окружение, то ли попросту не веря в него. Впрочем, немудрено. Но тут его взгляд дошёл до фигуры на носу. Сергей вздрогнул, подобрался, пытаясь отползти, но сзади был только Гром, поэтому он довольно неожиданно вжался спиной в его колени, с каждой секундой начиная всё сильнее дрожать, и забормотал невнятно: — Нетнетнетнетнет, только не опять ты, — он зажмурился, сбиваясь с дыхания, заставляя Грома снова недоумевать и теряться. — Уйдиуйдиуйди. — Сергей, — он осторожно сжал его плечо. Потом слегка встряхнул. — В чём дело? Объясни мне. Почему ты его боишься? Он тебя не тронет. Серёжа открыл было глаза, но тут на голос Грома обернулся Волков, сразу же сбросил ход и целиком повернулся к ним. Только намёком продемонстрированный тайком от Серёжи пистолет заставил его оставаться на месте, но он сидел натянутый как струна. А Серёжу от его лица опять накрыло. — Уйди, уйди, тебя нет, — заскулил он, пытаясь завернуться в клубок, но не сильно в этом преуспевая. — Какого хрена он тебя так боится? — раздражённо спросил Гром, отчаявшись добиться чего-то от другой стороны. — Не знаю, — процедил Волков сквозь стиснутые зубы. — Я его несколько лет не видел. — А что ты с ним сделал перед этим? — Я бы его никогда пальцем не тронул! — угрожающе зарычал он, приподнимаясь. — На место сел! — одёрнул Гром. И вновь переключил внимание на сжавшегося у ног Разумовского. — Тебя нет, тебя нет, — бормотал он, раскачиваясь. — Ты не можешь меня заставить. — Сергей, кого нет? — спросил он, осторожно касаясь плеча. На него не отреагировали. — Сергей… Гром поморщился и сильнее сжал пальцы на плече. Потом ещё сильнее, пока Разумовский наконец не дёрнулся от боли и не попытался вырваться, возвращаясь в реальный мир. — Кого нет? — снова спросил Гром, тут же ослабляя хватку. — Здесь ты, я и твой друг. — Это не он, это птица, — проскулил Разумовский, мотая головой. — Я ему не верю. Я ему больше не поверю. Олега нет. Гром бросил взгляд на Волкова, тот, вообще-то, слабо напоминал хоть каких-либо птиц. Волк, как есть: чуть бдительность потеряешь — загрызёт. Пальцы, сцепленные в замок, вон аж белые от напряжения. И плечо он Грому явно припомнит. — Мы все здесь есть, — успокаивающе продолжил Гром. — И он есть — я его вижу, я его трогал. — Гром вспомнил, как переклинило Серёжу на сунутой в руки похоронке, и догадался: — Живой он вполне, точно говорю. Серёжа наконец поднял взгляд от дна катера. Не на Грома, на Волкова. Смотрел пристально, словно пытаясь найти в нём что-то. Какой-то подвох, нестыковку. Что ж его перемкнуло-то так? Кино про живых мертвецов на ночь пересмотрел? Гром всё никак не мог понять этот панический иррациональный страх. — Хочешь, он ближе подойдёт, убедишься? — осторожно предложил Гром, но Серёжа замотал головой, снова вжимаясь в него спиной. Грому оставалось только пожать плечами — видишь, мол, не хочет. — Давай уже, двигай к берегу, — сказал он, — А то мы скоро тут околеем. Или на береговую охрану наткнёмся. — Пока мотор не шумит — меньше шансов наткнуться, — возразил ему Волков, но тут же поправился: — Сейчас, ещё минуту. Он тоже сполз со своего сиденья на дно, оказываясь с Разумовским на одной высоте. — Только смотри, — предупредил Гром, — если ты его напугаешь, он нас нахрен в воду перевернёт. И первый же захлебнётся. Волков только покосился на него, но не ответил. Вместо этого осторожно позвал: — Серый… Серёж. Это я. Ну сам подумай, как я мог не вернуться, я же обещал. Перед отъездом, помнишь? Ну задержался, да, обстоятельства, — он сглотнул, пытаясь заглянуть Разумовскому в глаза. — С документами путаница, так бывает. Но я как только узнал, что у тебя проблемы, я же сразу к тебе… И вот видишь, здесь. Я здесь, Серёж, всё хорошо. Разумовский, который с каждым словом трясся всё сильнее, но хоть больше не отползал, внезапно всхлипнул и рванулся к нему. Неудачно, конечно, его и на земле ноги не держали. Гром, тихо матерясь, пытался одновременно не дать ему расквасить нос об дно катера и как-то уравновесить движения, чтобы они таки не улетели в воду. Подорвавшийся с места Олег задачу не облегчал. Наконец им удалось встретиться, Серёжа уткнулся в Волкова носом и всхлипывал так, что Грому очень хотелось отвернуться от неловкости. Но у него всё ещё был пистолет и какая-то ответственность за всех троих. А глядя, как у Волкова тряслись руки, которыми он кое-как, игнорируя порядком измочаленный пояс, прижимал Разумовского к себе, Гром начинал подозревать, что сумасшедших на катере уже два. Или, учитывая происходящее — скорее все три.