Игра не для двоих

Гром ожидал неприятностей, но Птиц оказался не менее сонным, чем Серёжа, и быстро начал клевать носом. Видимо, и правда побочка. Хорошо. Примерно через час работа как-то закончилась, а обещанное Волкову время ещё нет. Стало скучно. Гром обошёл квартиру ещё раз, но прятать больше ничего не стал. Глупо получилось. С другой стороны, будь ножи доступнее, кто знает, отделался бы Волков одним синим ожерельем или было бы что похуже. Гром сделал ещё круг и покосился на ноут. Тот, к сожалению, успел заблокироваться, а пароля он не знал. Может, и к лучшему, меньше соблазнов. А про подробности нападения на больницу лучше самого Волкова расспросить. Грому же это не для поимки Чумного Доктора надо, а как раз наоборот. Как он будет уводить коллег со следа, когда сам не знает, где он этот след. Так невзначай можно и что-то опасное откопать. В кармане внезапно завибрировал телефон, заблаговременно поставленный на беззвучный режим. Гром покосился на экран — Юля. Только этого не хватало. Он ей вчера смску сбросил, что занят будет, даже звонить не стал. А потом и правда стал так занят, что забыл напрочь. Но сейчас надо бы сказать хоть что-то. Уходить в другую комнату он побоялся, поэтому прижал телефон плотнее к уху и ответил шёпотом: — Да. — Здравия желаю, товарищ майор, — весело донеслось из трубки. — Не хотите ли порадовать даму эксклюзивным интервью о своём новом расследовании? — Юль, ну какое интервью. — Как какое? Таинственное исчезновение Чумного Доктора из строго охраняемой больницы. Даже находясь в заключении гениальный злодей сумел спланировать и безукоризненно провести сложнейшую операцию, обеспечившую его побег. И теперь всем известный майор Гром, невзирая ни на какие препоны, идёт по свежему следу. В общем, скандалы, интриги, расследования. Грому очень хотелось прервать этот поток, ответив нецензурно, и он сдержался исключительно потому, что основная интрига этого расследования лежала сейчас рядом с ним. В чём, собственно, и заключался скандал. Но Юле и её подписчикам этого лучше не знать. — Юль, не гони коней. Я ещё сам толком ничего не понимаю, — зашептал он. — Да ладно тебе, Игорь, не будь жадиной, — сменила тон Юля. — Я же не прошу ничего секретного. Просто пара комментариев о ходе дела. И не говори, что ещё ничего не узнал, я видела, как ты копать умеешь. — Пока я ничего не накопал. — Так расскажи о процессе. — Зачем? — Люди любят тебя. Людям нравится знать, что их защищают. И не какие-то абстрактные синие человечки, а конкретный и уже знакомый им герой. Который на сделку с совестью никогда не пойдёт. — Юль... — начал было Гром, раздражаясь, но тут внезапно зашевелился Серёжа. Твою. Мать. Гром сполз рядом с диваном на колени, оказываясь с «гениальным злодеем» лицом к лицу, и торопливо приложил палец к губам. Увы, не сработало. Серёжа от этого только проснулся окончательно, мгновенно напрягся и шевельнул губами. Гром взвыл про себя и поспешно зажал ему рот ладонью. Был готов, что её сейчас снова укусят, но Серёжа только смотрел на него огромными перепуганными глазами и вжимался в диван. — Что, Юль? — напомнила о себе трубка. — Дима говорит, что ты весь день по городу носился. И его то и дело посылал. Одного, столько зацепок проверить надо было. А вечером вообще умчался с горящими глазами, даже с собой не позвал. И дома тебя нет. Да блин, с такими друзьями... — Юль, — повторил он, стараясь не меняться в голосе. — А ты вот, учитывая сказанное, не предполагаешь, что можешь сейчас в прямом смысле слова мешать следствию? — Ага! Значит, ты и правда ещё работаешь! — Работаю. Вот прям буквально в процессе. Давай потом, а? — Окей! Но с тебя эксклюзив. Всё, люблю, целую! И она отключилась. Гром выдохнул и убрал руку. Мог бы говорить, что прямо сейчас Чумного Доктора задерживает — почти бы не соврал. Надо только с ним самим теперь как-то объясниться. Серёжа больше заговорить не пытался, дрожал, вжимаясь спиной в диван, стараясь отодвинуться подальше. Что там Олег просил, руки не распускать? Как-то пока плохо получается. Зато насчёт провокаций Птицы он явно угадал. Потому он сейчас и не кусался: незачем уже. — Я с Юлей разговаривал, — начал, прокашливаясь, Гром. — Она могла твой голос узнать. Серёжа не ответил. Вероятно, даже не услышал, судя по тому, как его потряхивало. — Ну Юля, которая Пчёлкина. Журналистка-блогер, — продолжил Гром, отодвигаясь подальше и садясь прямо на пол. Пытаясь расслабить плечи и говорить как можно спокойнее, будто и не заинтересованно в реакции. — Она, знаешь, въедливая какая? В любую мелочь, в любой намёк вцепится. Да и запись звонков у неё наверняка стоит. Ну вот представь, ты бы сейчас голос подал, а она услышала. Даже если б сразу не узнала, наверняка б насторожилась. Переслушала бы потом — и фиг бы я от неё отделался. Я, знаешь, как с ней познакомился? Иду я, значит, вечером со смены домой... Гром чесал языком ещё минут двадцать, старательно глядя в сторону. Аж немного охрип с непривычки, обычно ему мало разговаривать приходилось, всё больше спрашивать. Но вроде сработало, Серёжа успокоился, хоть ему и не отвечал. — Ладно что там, пора уже Волкова будить? — закончил Гром, бросая взгляд на часы. Серёжа сразу встрепенулся. Значит, слушал. Но обидно, блин. Гром же не со зла... Исключительно из необходимости. Не откладывая в долгий ящик, он встал и стукнул Волкову в дверь. — Подъём. Моя очередь дрыхнуть. Ночь уже. Волков появился только через несколько минут и вполне себе сонный. Не то, что в прошлый раз. Он махнул Грому рукой и уселся рядом с Серёжей, вполголоса что-то спрашивая. Гром малодушно слинял в душ. Нажалуется же сейчас. Нет, Волкова он не боялся, просто… ну что ему стоило звонок сбросить? Успел бы, должен был успеть. Потом бы сбрехал про связь. Не сообразил второпях, сделал, что первое в голову пришло. Не подумал опять, как это со стороны выглядеть будет. Дурак. Но он исправится, да. Будет стараться. Желудок внезапно забурчал, напоминая, что шаверма — это, конечно, здорово, но уж больно давно. А там ведь даже жратва есть… Да поздно уже совсем. И сидеть ещё не хочется. Ладно, не впервой на голодный желудок засыпать. Гром торопливо вытерся и проскользнул из санузла сразу в спальню. Кажется, Волков таки смотрел ему вслед. Утром он проснулся по будильнику, вышел в комнату… и никого там не обнаружил. «Завтракают», — уверенно сказал он себе и постарался не кидаться сломя голову на кухню с проверкой. Но там их тоже не оказалось. Гром покрылся испариной. Неужели предпочли слинять? «Оно и неудивительно, — ехидно сообщил внутренний голос. — Скажи спасибо, что не убили». И ведь правда, запросто могли. Расслабился ты, Гром. Но вот что теперь делать с этим… всем? Он послонялся по кухне, зачем-то заглянул под крышку стоящей на плите кастрюли. Они что, ему еды оставили? Это типа… в оплату за труды? Гром усмехнулся. В оплату, как же. Не с кастрюлей же под мышкой сбегать. Он вернулся в комнату и только тогда заметил доносящийся из ванной звук текущей воды. От облегчения даже к стене прислониться пришлось — ноги подкосились. Интересно, что они там вдвоём делают? В смысле, Гром отлично представлял варианты и рад был готовности Волкова контролировать Серёжу даже там. И малодушно радовался, что сам Серёжа у Грома никогда никуда не просился — всегда Олега ждал. Одного бы его Гром тоже не оставил, но чувствовал бы себя при этом не особо. И всё-таки как-то долго… А вдруг там под этот шум воды кто-то кого-то убивает? А он тут стоит. На самом деле, Грому просто очень хотелось убедиться, что никто никуда не исчез, оставив его, как дурака, одного. Но чтобы врываться в ванную, всё-таки нужно было какое-то оправдание. Хотя бы перед собой. Наконец он решительно поскрёбся в дверь. Подождал. Поскрёбся чуть громче. Кажется, его не слышали. Ну или… Гром не выдержал и повернул ручку. Внезапно оказалось не заперто. Олег стоял спиной у ванны и осторожно перебирал тёмно-рыжие от воды пряди, смывая с них пену. Серёжа сидел на дне, поджав ноги, но расслабленно и, кажется, даже специально подставляясь под прикосновения. Гром хотел выскользнуть незамеченным, но Волков, видимо, почувствовал движение воздуха и обернулся. На удивление, отреагировал он спокойно. — Встал? Мы скоро освободим уже, минут через десять. Гром невнятно угукнул и прикрыл дверь. Неловко. Всё это выглядело каким-то слишком личным, излишне заботливым. Ну неужели он сам не помоется? Но видимо, дело не только в немытой голове. Серёжа тянулся к прикосновениям. Всё время, постоянно. И при этом Гром ещё в первые их встречи заметил, что чужих прикосновений он не любил. Изображал любезность, терпел, сводил к минимуму. А к Олегу льнул без конца. Видимо, это только для своих. А может, и вообще для него одного. По крайней мере, пресса ни разу ни о каких близких отношениях Разумовского не заикнулась, хотя наверняка пристально следила. Но он держал дистанцию абсолютно со всеми, а единственного близкого друга рядом и не было. И каково тогда было… Каково было узнать, что единственный человек, с которым можно ВОТ ТАК, мёртв? Игорь вспомнил вмиг изменившееся лицо, задрожавшие руки, сбившееся дыхание. Он ведь так запросто эту бумажку под нос сунул. Так торжествующе. Злодея он разоблачал. Если бы не дальнейшие события, можно было бы считать, что по голове он вполне заслуженно получил. За такое — можно было и сильнее. Гром вернулся на кухню, набодяжил себе растворимого кофе — другого тут не было — и придвинул поближе кастрюльку. И ведь до того момента, до бумажки, Серёжа к нему вроде бы даже тянулся. Ну, может, не прям тянулся, но расположен явно был. Хотя Гром и счёл это потом лишь хитрой игрой, но если задуматься... Щёлкнула дверь, на кухне показался вначале замотанный в два полотенца Серёжа, потом следом и Волков. Серёжа прошёл мимо, заложив дугу к стенке. Чтоб подальше. Мда. Волков, наоборот, подошёл вплотную. — Чего не погрел? — кивнул он на жратву. — Да некогда особо, — буркнул Гром. — Бежать уже надо. Подтверждая свои слова, он торопливо всосал остатки кофе и встал из-за стола. Вкуса всё равно не чувствовал, но заставить себя поесть стоило — весь день ещё бегать. — Как он? — тихо спросил Гром, убедившись, что Серёжа закопался в шкафчики и не обращает на них внимания. — Хреново, — ответил Волков равнодушно, даже в лице не изменился. — Что-то для хреново ты больно спокойный. — Я спокойный, — всё тем же ровным и дружелюбным тоном ответил Волков, — потому что уже убедился, что пугать его — очень плохая идея. И если ты в ближайшее время это не осознаешь, клянусь, я сверну тебе шею. Из-за этого тона смысл слов даже не сразу дошёл. Лишь глянув в холодные-холодные глаза, Гром понял, что это нифига не шутка и не фигура речи. Свернёт. Слышал он про мамочек, способных, не сбиваясь с «баюкающего» ритма, хоть проблемы обсуждать, хоть с мужьями ругаться. Кажется, Волков этим навыком тоже обладал. Гром так не умел, поэтому даже не стал пытаться объяснить, что там ночью вышло. Потом как-нибудь. А вообще, им с Волковым явно очень надо поговорить. Без Птицы, без Серёжи и без вот этого вот милого и спокойного настроя, который, оказывается, нифига не милый и ни разу не спокойный.