Не только словами

Джейк был с ним милым. Не по-отечески милым — волнительно-милым, потому что его случайные касания заставляли невидимую струну внутри Тома резонировать. Том всегда был восприимчивым, поэтому легко находил общий язык со старшими коллегами, и они сразу воспринимали его как приятного парня, с которым весело общаться, и который обязательно построит успешную карьеру. Правда, на этот раз у Тома сложилось впечатление, будто это Джейк пытался найти с ним общий язык и настроиться на одну волну. На этот раз не он задавал глупые вопросы и постоянно заглядывал в рот другим членам съемочной группы — Холланд даже практически забыл это чувство, когда плетешься за кем-то хвостиком, пытаясь понять, о чем ведут беседу и позовут ли его, Джейкоба и Зендею в бар после окончания съемочного дня или шутливо отправят в кафе-мороженое и на боковую. Может быть, он постепенно становился настоящим профессионалом, и Джейк не считал, что за ним нужно присматривать, только потому что между ними была пропасть в пятнадцать лет. Том считал это важным. Когда Джейк брал его за руку и чуть-чуть сжимал ладонь, когда приглашал в свой номер, чтобы посмотреть фильм, послушать музыку и поговорить — о работе, хобби, спорте, религии. Когда он звал Тома пообедать вместе, приносил ему кофе, когда отрывался от телефона, чтобы спросить: «Как у тебя дела? Сколько раз сегодня поднял штангу?», когда он обнимал его на прощание и похлопывал по спине. Последнее было важнее всего. Съемки заняли не больше времени, чем обычно, но Том уже не мог представить себе другой жизни. Общение с Джейком стало частью его повседневности, и он чувствовал себя счастливым, когда они разговаривали, шутили, делились секретами, скидывали друг другу картинки, находясь при этом в одном помещении. Прощальная вечеринка показалась Тому грустной — он знал, что увидит Джейкоба и Зендею на съемках следующей части франшизы, но Джейк больше не должен был появляться во вселенной, и от этого коктейли горчили. К счастью, оставался ещё один день, прежде чем они разъехались бы по домам, и Джейк пригласил Тома поужинать и пообщаться. Легкая грусть рассыпается, стоит Джейку пропустить Тома в свой номер и мимолетно потрепать по волосам. Когда они вместе, Том просто счастлив — улыбается, потому что не может сопротивляться радости, щекочущей горло. Он чувствует покалывание на кончиках пальцев, а когда Джейк опускается рядом с ним, хочется подпрыгнуть. У него было столько шансов признаться в своих чувствах, буквально каждый съемочный день, и почему-то всякий раз слова спотыкались о зубы. Один раз он вдруг выпалил: «Знаешь, чувак, я люблю тебя», а Джейк ответил: «Конечно, знаю, пацан, и я тебя», но тогда Джилленхол не понял. Или сделал вид, что не понял. Том в тот раз настолько опешил, что не дожал его до конца, потом оттягивал момент неделю за неделей, а возвращаться к разговору через несколько месяцев было глупо. Джейк мог и забыть. А если не забыл и сам не затрагивал эту тему, значит, не считал нужным обсуждать подобное. Но что ему ещё надо? Они сидят вместе, задевая друг друга коленями, общаются, пьют газировку — не потому что Джейк не хочет наливать Тому что-то покрепче, а потому что он сам следит за здоровьем — и параллельно размышляют о фильме на вечер. Том не думает, что его выставят из номера, если он скажет, что любит Джейка по-настоящему, — возможно, его даже пожалеют и обнимут — но всё равно старается пресекать мысли на корню. Они просто продолжают разговаривать. И им хорошо, как и всегда. – По-моему ты преувеличиваешь, – говорит Том уверенно. – Я же видел твою сестру. Она очень милая и заботливая! – Сейчас-то да, – смеется Джейк и растирает переносицу, погружаясь в воспоминания. – Но в детстве мне так не казалось. Она же старшая, и мне приходилось слушать её, когда родителей не было рядом. А Мэг пользовалась этим, пока я не вошел в фазу подросткового бунта. «Делай уроки», «убери в своей комнате», «принеси мне сок и не забудь соломинку», – Джилленхол закатывает глаза, замечая улыбку на лице Холланда. – Ты ведь и сам старший брат, наверняка гоняешь младших, когда у них каникулы. – Никого я не гоняю, – отвечает Том, незаметно для себя постукивая пальцами по колену Джейка. Оно у него как из камня, но при этом самое удобное, когда Холланд ложится на его ноги головой и смотрит в потолок. – Это они меня гоняют. Успевают сговориться, пока меня нет, потом разыгрывают... Но мне всё равно с ними весело, у нас действительно хорошие отношения. Ладно, я понимаю, почему ты не хочешь смотреть «Секретаршу», мне, наверное, тоже было бы неловко, – уступчиво говорит Том и практически отбивает на ноге Джейка дробь. – Давай тогда посмотрим «Горбатую гору». У тебя ведь нет возражений против лучшего фильма всех времен и народов? Джейк устало смеется и похлопывает его ладонь сверху. Маленькие спирали крутятся в легких — Том чувствует их физически, словно проглотил рой шустрых мотыльков, и они продолжают порхать внутри него. Ему нравится, как звучит смех Джейка, и что его рука по размеру практически такая же, как его собственная. – Ты же опять будешь плакать, – возражает Джейк. Возражает без укора, с той самой теплой заботой, которую Том сразу же заметил, когда впервые с ним поздоровался. – Лучше давай что-то повеселее, всё-таки долго теперь не увидимся. И желательно, чтобы меня в этом фильме не было. Последнее предложение звучит, как удар ниже пояса. – А мне нравятся фильмы с тобой: ты всегда такой драматичный. В хорошем смысле этого слова! В смысле, погруженный в роль, и трогательно-проникновенный, – горячо отвечает Том. Джилленхол качает головой, будто слова Холланда — обыкновенные комплименты, которыми обмениваются коллеги по съемкам. – Почему мы долго не увидимся? Я думал, ты только сестру навестишь, заберешь собак и сразу вернешься. «Ко мне», – добавляет Том про себя и почти не стесняется этой мысли, потому что они с Джейком обсуждали возможность покататься вместе на катере, поиграть в теннис, сходить на концерт Maroon 5 и пройти за кулисы. Обыкновенные приятельские планы — Том обещал многим своим друзьям увидеться и развлечься, но совместное времяпровождение с Джейком кажется сладко-интригующим, и Холланд не хочет откладывать их следующую встречу до Рождества. Джейк красиво щурится, поправляет волосы рукой. Он немного отстраняется — не только физически — и сразу становится прохладно. Том хочет вернуть утраченное тепло, но вместо этого растирает ладони, чтобы вернуть подвижность пальцам. Собственные движения сейчас кажутся неуклюжими, особенно на фоне Джейка, который всегда умудряется выглядеть завораживающим. – А кто-то мне недавно хвастался, что его подписали сразу на две озвучки в анимационных фильмах, экранизацию компьютерной игры и ремейк «Дулиттла» с Робертом, – игриво замечает Джейк и даже подмигивает. – Ты рад? – Конечно! Безумно! – моментально отзывается Холланд. – То есть... ты про Роберта сейчас спрашиваешь? – уточняет он, замечая любопытство в глазах коллеги. – Я рад, конечно! Мы очень давно с ним не виделись, и нам есть, что обсудить. Да и с Крисом тоже... Но я подумал, что мы сможем с тобой и дальше проводить время вместе, общаться, и... – Том кусает нижнюю губу и глубоко вздыхает. За секунду он успел вообразить, что его слегка приревновали, а это совсем не так. Джейк просто рад за него — сам ведь рассказывал, как ему приятно пересекаться с теми, с кем он уже успел поработать. Любимчики Джейка — Хью и Райан, он про них может говорить часами. Впрочем, тут нечего даже сравнивать, для Джейка они не просто коллеги — друзья, с которыми он через многое прошел. – Запись звука занимает меньше времени, чем полноценные съемки, – наконец, произносит Том. – Я немного... нарушаю твои личные границы? – Иди сюда, – Джейк с легкой усмешкой манит Тома рукой, и Холланд быстро оказывается у него под боком. Снова становится тепло. Не просто тепло — приятно и щекотно, как весной, на цветочном лугу, когда кругом столько разных трав, а в воздухе крошечные голубые бабочки с пятнышками на крыльях летают зигзагами. Том зарывается носом в складки на пуловере Джейка. Одежда пахнет его парфюмом — сочетание розмарина, кедра и грейпфрута, и совсем немного — самим Джейком. Букет этого запаха скручивает Тому легкие. Если в интервью для подросткового журнала его спросят про любимый аромат, ответить правду будет немного стыдно, и Холланд, наверное, что-нибудь придумает... Но именно это его любимый запах. – А ты видел «Донни Дарко»? – Ты это ради меня предлагаешь, на самом деле ты не хочешь смотреть фильмы с собой, – не скрывает укора в голосе Том, хотя ему приятно настолько, что он вновь начинает улыбаться. Джейк качает головой, как будто это не правда. – Ты всегда идешь мне навстречу. Даже приготовил тот дурацкий рецепт из интернета, который я тебе скинул. – Как же тебе откажешь? – уклончиво замечает Джейк. Том тихо постукивает пальцами по его руке. Он чувствует себя так странно, когда смотрит на Джейка снизу вверх. У него сухо в глотке, потому что дыхание учащается. Ему очень тепло, но по телу то и дело проходит дрожь. Перед первым сексом Том волновался точно также, потому что тогда ему казалось, что он очень-очень-очень влюблен, и от того, что случится, зависит вся его дальнейшая жизнь. А потом эйфория спала. Может, потому что он уже не был ни в кого влюблен или не был влюблен по-настоящему. А сейчас Том определенно влюблен. Очень сильно. Так сильно, что всё время чувствует себя взволнованным, растроганным, разгоряченным, вспотевшим. Не только потому что ему безумно хочется заняться сексом. Это раньше из-за подростковых гормонов у него стояло на всё, что движется и умеет складывать слова в предложения, а сейчас всё осознанно, но не менее изнуряюще. Наоборот. Сейчас пытка мучительней, потому что не выходит заполучить желанное. Джейк не тот человек, которому легко вскружить голову. На самом деле Том перечитал все желтушные сплетни в интернете (вынужденная мера, потому что Джилленхол никогда не рассказывает про бывших), и если верить логике журналистов — это Джейк любитель кружить голову. «Журналисты — тот ещё скам», – думает Холланд, потому что Джейк совсем не такой. Он не кружил ему голову — она сама кружится, когда Джилленхол рядом. И для этого ему не нужно что-то говорить или делать. Достаточно быть собой — смешно округлять глаза, по-доброму подкалывать и искренне восхищаться всякой ерундой, как в тот раз, когда Том подбросил бутылку с водой, и она несколько раз перевернулась в воздухе, прежде чем он её поймал. Это был успех. – Нет, давай выберем что-то, что понравится нам обоим, – настаивает Том, перебрасывая ногу через Джейка и оказываясь на нем. Так удобно. Он уже сидел так на Джейке несколько раз: они смеялись, щекотали друг друга, возились, даже флиртовали. Были тактильно близки, но не достаточно, хотя Том всегда твердеет в такие моменты. Он не пытается понять, что именно его так заводит. Это может быть и завораживающий запах, и глаза, в которых всегда читается немой интерес, и сильные руки, способные хорошо зафиксировать и мягко погладить. Том просто возбуждается в мгновение ока, и это причиняет ему легкий дискомфорт. Джейк наверняка это видит — Холланд не пытается скрыть себя. Да, ему нравится, когда к нему прикасаются, когда его ласкают, и если Джилленхол не знал об этом в первый раз, сейчас определенно стоит догадаться. – Ты мне на что-то намекаешь? – улыбается Джейк, удерживая Тома руками. Том еле сдерживает вздох. Эти шутки нравятся ему всё меньше, потому что он хочет, чтобы это были не шутки. Что может быть более очевидным, чем сесть на колени того, кто тебе нравится, позволить прикоснуться к своим бедрам, чуть-чуть качнуться навстречу, облизнуть губы? – Нет, говорю прямым текстом, – отвечает Холланд, стараясь не выглядеть слишком нетерпеливым. – Я уже давно чувствую... напряжение, и мне кажется, ты тоже. Как же сложно! Особенно, когда приходится смотреть Джейку в глаза. Такие пронзительные (в хорошем смысле драматичные). Руки Джейка идеально его удерживают, под ладонями Джейка — тепло. Тело вновь пробирает дрожь, Том слегка сдвигается. Если вновь придется дрочить в своем номере, он обязательно выкинет что-то глупое, чтобы Джейк почувствовал себя виноватым за то, в какое положение его поставил. Хотя это ребячество. – Напряжение, значит? – смеется Джилленхол, чуть-чуть съезжая на диване. Том по-инерции падает на него, проезжается по его брюкам задней частью. Оказывается, Джейк настолько твердый, что на нем даже неудобно сидеть, но Том не желает отстраняться — напротив, бедра сами двигаются, вызывая трение. Вспышки перед глазами — столько прикосновений друг к другу, намеренных и случайных, но Холланд ещё ни разу не задевал член Джейка до этого момента. Вот сейчас следует спросить про личные границы, но губы не слушают, потому что Том не хочет останавливаться — издает скуляще-просящий звук, не раскрывая рот. На случайность это уже не спишешь. – Ты стал тяжелее. Фраза звучит обыденно, но голос Джейка уже чуточку хриплый. Это сильно заводит, Том даже не пытается остановиться. Возбуждает сильнее и себя, и Джейка. Он никогда так не делал, и это противоречит тому, что Том считает правильным, но Джейк не говорил, что нельзя. Не говорил, что он против. Он просто никогда не говорил, что согласен, и именно это сдавливает глотку Тома сильнее, чем железные тиски. – Я очень стараюсь набрать массу, спасибо, – говорит Том, касаясь ладонями сильных рук, чтобы немного их направить. Джейк по-прежнему гладит его бедра. Совсем невинно, но Том, как в костре. Ему хочется большего, хотя ещё три минуты назад у него не было даже этого. Нет сил смотреть в глаза Джилленхола, нет сил и отвести их. Джейк то и дело смотрит на его губы, это почти «да». Том надеется, мечтает, что это «да». Тянуть больше нельзя. – Слушай... Я тебе не щенок и не котенок, прекрати гладить меня и чесать по загривку, – сбивчиво произносит Том, еле сдерживаясь, чтобы не запрокинуть голову, потому что производимое им трение становится более настойчивым. Пальцы Джейка теперь надавливают на его ноги, словно Том может выскользнуть, блеск в глазах Джилленхола выдает интерес. Так жарко. И уже чуточку хорошо. – Давай потрахаемся. Пожалуйста, – умоляет он сломавшимся голосом. – Я уже не могу сдерживаться и терпеть. – Господи, Том, – Джейк облизывает губы, чтобы дать себе секунду на размышление, и качает головой. – Я не могу. Прости. Безумно хочу, но с тобой не могу. От обиды Том чувствует горечь во рту. – Почему? – уязвленно спрашивает он и замирает, хотя тело жаждет продолжить и буквально протестует тупым напряжением. В голове никак не укладывается, что Джейк и в самом деле его «развернул». – Ты же говорил, нет ничего плохого в том, что два взрослых человека по обоюдному согласию... – Томми, ты очень чувствительный. Я же не раз видел, как ты плакал, когда читал сценарий. Это не плохо, правда, наоборот, твоя чувствительность помогает лучше вжиться в роль, – отвечает Джейк, нащупывая его ладонь, чтобы погладить дрожащие пальцы Холланда. – Я боюсь, что ты воспримешь это слишком серьезно. А я не смогу дать тебе... ничего. Мы можем переспать только один раз, но дальше не зайдет. Слова Джейка режут не хуже ножа, внутренности скручивает, как белье в стиральной машине, но Том лишь мотает головой, чтобы отказ не въелся в его мозг. Да, Джейк прав, он чувствительный — ему уже больно от того, что Джилленхол даже не рассматривает возможность быть с ним в долгосрочной перспективе. Но всё это меркнет, сейчас, когда у Тома есть возможность вкусить желанное хоть раз. Один раз — это уже слишком много, когда речь идёт о чем-то настолько изумительном, как близость с любимым человеком. Может, первая настоящая любовь и должна быть такой? У кого вообще всё заканчивается «долго и счастливо»? У Фионы и Шрека? – Да я просто хочу трахаться, вот и всё, – быстро говорит Том, усилием воли выравнивая сбившееся дыханием. Он старается вжиться в роль человека, который заинтересован в одноразовом сексе — мало времени и Том «не читал сценарий», но в груди бьется надежда, что Джейк сочтет его убедительным. – Правда, мне больше ничего не нужно: просто хорошо проведем время и снимем напряжение. Ты останешься моим старшим товарищем, который дает мне советы по актерскому мастерству и рассказывает, как правильно игнорировать нападки журналистов. Я же не ребенок, я буквально живу на съемках, – добавляет Холланд последний козырь. – Я всё понимаю: тебе это не надо, в твоей жизни и так хватает забот и обязательств. Ну, и я свободным временем не располагаю — сам ведь только что вспомнил, какой у меня напряженный график. Потом уже будет не перепихнуться. Оскар этому юному джентльмену! Рука Джейка замирает на его бедре, они смотрят друг другу в глаза, оба напряженные и взвинченные. Том вновь содрогается от нетерпения, чувствуя горячий и твердый член Джейка, упирающийся в него. Секунда длится вечность, от желания хочется выть — Джейк медленно поднимает руку и кладет на шею Тома. Холланд сам наклоняется к его губам, раньше, чем ощущает прикосновение к своей коже. Наконец-то. Этого стоило ждать. Щекотно теперь не только в груди, но и по всему телу. Том не замечает, как начинает перебирать волосы Джейка пальцами — такие шелковые, мягкие, приятно скользящие. Его прижимают ближе, настойчиво, но нежно. Жар так и разливается по телу. Том любит эти губы, любит язык, любит зубы, о которые нечаянно стукается. Том любит вкус, который не может ни с чем сравнить. Как и запах — это просто Джейк. То, во что он так безумно влюблен. – Боже, как хорошо, – тихо произносит Джейк, будто для самого себя, и вновь целует Тома в уголок рта, мимолетно и ласково, трется кончиком носа о его кожу. – Какие у тебя губы мягкие. В последний раз Том чувствовал себя таким горячим, когда у него был жар во время болезни. Но он становится ещё жарче, особенно, когда Джейк начинает целовать его щеку, ухо, впадину за ним, шею, плечо. Он гладит Джейка везде, где может достать, возится на его члене — возбуждение становится болезненным. Джилленхол мычит в поцелуи, мягко, но настойчиво прихватывает губами кожу, Том вздыхает и скулит одновременно. Это самые развратные звуки в его жизни, хотя во время своих первых опытов Том старался шуметь, как можно громче, чтобы создать более томную атмосферу. Теперь уже невозможно: он опускает руки на ремень Джейка, но его останавливают быстрым движением. Том поднимает глаза — у него не хватит сил повторить тираду, которую он произнес несколько минут назад. – Давай лучше на кровати, – прочистив горло, говорит Джейк и кивает в сторону спальни. – Мышцы болят после зала? – Нет, стало намного легче, особенно, когда я перестал пропускать занятия. Смотри, – Том напрягает руку, показывая мышцы. Пока ничего особенного, по сравнению с другими парнями в зале, которые похожи на ходячие треугольники, но красноречивый взгляд Джейка лучше любых похвал. Вновь забота о нем, ведь Том готов позволить Джейку трахнуть его в любом положении, и сидя, и стоя, и на весу у окна. Пусть не так, как Том этого хочет, Джейк всё равно его любит, по-своему, потому что не желает причинять боль. Это не просто много — это уже избыток, настоящее богатство. Комнаты в этом отеле слишком большие, Том почти срывается на бег, так сильно он хочет оказаться в спальне как можно скорее. Настоящее ребячество, но Холланд не может требовать от себя взрослых поступков во всём, когда его раздразнили, приласкали и вдруг отпустили. Джейк идет за ним слишком медленно: к тому моменту, как он заходит в спальню, Том уже сидит на постели без футболки, кроссовки валяются на полу. Он тяжело дышит, будто только что с тренировки. Взгляд Джейка скользит по его телу и, наконец, останавливается на губах. – Хорошо выглядишь. Комплимент втекает в уши расплавленным железом — Том облизывает губы и нетерпеливо возится с пуговицей на джинсах. – Можно я раздену тебя? – спрашивает Джейк. Том начинает кивать раньше, чем поднимает на него взгляд. Джейк подсаживается к нему на кровать, легко отстегивает пуговицу, опускает вниз молнию, ведет пальцем по красноватой полоске на животе, оставшейся от тугого ремня. Том поднимает бедра, чтобы Джейк мог стянуть с него джинсы, после чего проворачивает такой же трюк с ним самим. Они медленно снимают одежду, с одинаковым любопытством скользя взглядом по коже друг друга. Тому нравится всё, что он видит, даже то, что Джейк обрезан. Когда он накрывает его член рукой, Том почти вскрикивает от собственной чувствительности. – Только не говори, что тебе неприятно, – поддразнивает Джейк, ласково улыбаясь. – Слишком приятно, – торопливо отвечает Том, откинув голову назад. Пальцы Джейка такие проворные, он едва соображает от напряжения и рваной стимуляции. – Может, я? – Нет, лучше я, – возражает Джейк и опускается ртом на его член. «Ебануться можно», – думает Том, нащупывая рукой тяжелую макушку. Пальцы сами начинают перебирать волосы — ему нравится, и во время поцелуев тоже нравилось их оттягивать. Если бы только получилось сконцентрироваться на этом, потому что все его нервные окончания будто сосредоточились на одном месте. Язык бесстыже скользит по стволу, медленно и с удовольствием обводит его, сильно увлажняя, с жадным вниманием проводит по яйцам, вновь идет по всему члену, накрывает головку. Голова Джейка ритмично работает. Свистящие, сопящие звуки смешиваются в единый волнующий звук. Его нос то и дело утыкается Холланду в пах — Джилленхол жадно фыркает, явно получая удовольствие от происходящего не меньше, чем Том. От наслаждения Том хрипит до боли в горле — пальцы уже не тянут волосы, а просто скользят по ним, пытаясь уцепиться. Ему никогда не отсасывали с таким пылом — Джейк то его мошонку берет в рот целиком, то буквально всасывает в себя его член, сильно втягивая щеки. Это изумительно. Вокруг его члена жарко и мокро, его бедра то ли раздирают на части, то ли гладят — Том не успевает об этом подумать. По ощущениям всё происходит за долю секунды, а то и быстрее, стыд опаляет краской лицо. Холланд хочет продлить удовольствие, насладиться происходящим ещё немного, но ничего не выходит — он настолько доведен до края, что кончает Джейку в рот раньше, чем успевает опомниться. Тело перетряхивает сладкая волна. Прямо в рот. Джейку. – Твою мать, – шепчет Том, зарываясь в волосы рукой. Тело такое ленивое и тяжелое, и у Холланда ощущение, будто он что-то натворил. – Прости меня. Я не хотел... Джейк медленно поднимает на него глаза, с громким хлюпаньем выпускает изо рта член. Взгляд у него шалый — он катает сперму во рту, гоняет её языком, Том наблюдает за ним, как завороженный. Это что-то нереальное. Безумное. Фантастическое. Джейк открывает рот, двумя пальцами достает сперму напополам со слюной и подносит ко рту Тома вязкую смесь. Глаза игривые, возбужденные, на лице явное желание мазнуть по губам Холланда. Том наклоняется к его руке, собирает всё, что есть на пальцах Джейка языком, немного держит во рту и сглатывает. В горле слегка першит. Том раньше никогда не пробовал себя на вкус. Чуточку неловко. Безумно волнительно. Боже, это было у Джейка во рту. – Ну как? Нравится? – спрашивает Джейк, проводя языком по губам, чтобы собрать оставшееся и проглотить. На красивом лице абсолютное удовлетворение, словно он попробовал нечто восхитительное. – Мне вот очень. Том опускает взгляд, пытаясь справиться с чувствами, заполняющими его до краев. Так нельзя. Это сводит с ума. На полном серьезе, Джейк говорит про вкус его семени. – Н-нормально, – отвечает Том, покусывая губы. – Хорошо. – Эй, Томми, – Джейк ласково берет его лицо в свои ладони, чуть толкает на подушки и целует. Двойной выстрел. Джейк целует глубоко и нежно, а Том чувствует вкус своего семени в его рту. Ошеломительно. Это изумительно приятно и даже волнует, потому что Джилленхол всё ещё твердый и немного мокрый, трётся о бедро Холланда, размазывая по нему свою смазку. Он не унимается, водит языком по губам Тома, пока они не становятся крайне чувствительными, потом мажет по подбородку, череда его поцелуев приводит к шее. Том по-лисьи скрипит, и Джейк очень заинтересовывается этим звуком. Явно хочет услышать ещё и больше, поэтому то прихватывает его губами, то слегка прикусывает там, где кожа тоньше всего, пока Том не начинает возиться и извиваться в руках Джейка, словно запущенный волчок. Останавливается Джейк, только когда Холланд вновь становится твердым, и они несколько секунд выбивают друг и друга вздохи рваным и очень интенсивным трением. Том думает, что Джейк безумно красивый, и ему кажется, что у Джилленхола сейчас такие же мысли. Он ощущает себя желанным и любимым — как еще себя чувствовать, когда его окружают такой нежностью? Когда смотрят с таким восхищением? Джейк улыбается ему, наклоняется, чтобы вновь поцеловать — как будто оторваться не может, и снова гладит по всему телу, согревая и волнуя. – Я не всё распробовал. Не возражаешь? – вкрадчиво спрашивает Джейк, задерживаясь рукой на колене Тома. – Не спрашивай, – искренне отвечает Том. Ему кажется, ребра сейчас треснут от рвущейся наружу любви, но он просто улыбается и гладит Джейка по щеке, наслаждаясь теплом его кожи. – Я тебе доверяю. Ещё бы он возражал, когда это буквально то, о чем Том мечтал после того, как они впервые пообедали. Его голова едва работает, и пусть сперва Холланд собирался перехватить инициативу, ему тяжело не сдаться под убедительно-нежным напором Джилленхола. Пожалуй, сейчас у него нет никаких проблем с тем, что Джейк ведет себя, как старший. Это даже возбуждает. Пусть его ведут, пусть его ласкают, пусть на него смотрят так, как сейчас, потому что это изумительно. – Перевернись на живот, – говорит Джейк, и лишь в этот момент до Тома доходит, что он имеет в виду. – А ты не... разве... Возражение прерывает поцелуй, и Том уже ни о чем не может думать, кроме того, как хорошо обнимать того, кого любишь. Джейк ведет себя так, будто он влюблен в него. Чертовски хороший актер или безумно хороший любовник. Может, и то, и другое. Но Том не рассуждает про себя, лишь подчиняется — и что-то внутри подсказывает, что ему нравится подчиняться. Он поворачивается к Джейку спиной, стараясь устроиться на подушках максимально комфортно. Отлично, теперь его член мажет прямо по наволочке, к которой по ночам прижата щека Джейка. Том чуть-чуть трется о ткань — ласковая рука совсем не ласково шлепает его. Звук почти звенит в огромной комнате. В этот миг Том узнает о себе что-то новое, потому что по телу проходит сладко-дразнящая волна. Господи. Пусть он его отшлепает. – А ты можешь... ещё немного пошлепать меня? – спрашивает Том. Вместо ответа рука Джейка с силой опускается на его ягодицы. Том сладко выдыхает, но не успевает насладиться этим шлепком в полной мере, потому что за ним следует второй и третий, а потом Холланд уже не считает. Только сладко-сладко скулит и дергается, размазывая по подушке смазку, когда ладонь Джейка вновь и вновь шлепает по его заднице. – Не будь таким нетерпеливым, – произносит Джейк, изучающе проводя пальцем по его расселине. В голосе Джейка Том слышит улыбку, поэтому ерзает еще немного, чуть-чуть поскуливая от удовольствия, пока его ноги не разводят в стороны решительно и сильно. Горячий язык Джейка скользит прямо в анус, чуть надавливая и раскрывая его. Он двигается внутри него так хорошо и свободно, с заметным наслаждением и изумительной настойчивостью. Джилленхол явно знает, что делает, потому что лижет его интенсивно и глубоко. Правда, Том чувствует немой вопрос и с чувством легкого стыда прислоняется мокрым лбом к спинке кровати. – Я вчера баловался с флаконом из под шампуня. И позавчера тоже, – тихо произносит он, прикусывая губу. – Купи себе игрушку, а лучше несколько, – говорит Джейк, на миг отрываясь от своего занятия. Он успевает поцеловать Тома в ягодицу, прижаться к ней щекой, провести по разгоряченной коже языком. Ощущения нереальные, потому что Том очень чувствительный после того, как его отшлепали. – Будет очень неловко потом рассказывать хирургу, как ты поскользнулся и упал на шампунь. Сейчас Том даже рад, что Джейк не видит его лица. Он жадно скользит языком по расселине, медленно опускается вниз, катает отяжелевшие яйца во рту, оттягивает их, мычит так, что у Тома мошонка вибрирует. От удовольствия Том может разве что выть. Почему это должно быть настолько потрясающе? Холланд надеялся, что его просто трахнут, но Джейк сводит его с ума. Он отодвигает подушку и берет в рот член, собирает хлюпающим ртом смазку, снова возвращается к раскрытому мокрому анусу и погружает смесь из своей слюны и его телесной жидкости в отверстие. Его пальцы проталкивают субстанцию дальше, увлажняют и растягивают задний проход. У Тома голова кружится — не нужно даже дрочить себе. Джейк будто взасос целуется с его задницей, прихватывает губами особенно чувствительную кожу, играет с ней языком. Он водит рукой по его члену, раз за разом собирает с него смазку, засовывает в рот, словно хочет вобрать в себя всё, что Том может ему дать. Звуки чавкающие, жадные, влажные, хлюпающие. Том думает, что сейчас он должен продержаться хотя бы ещё немного, но волна блаженства уже накатывает. Он не может ей сопротивляться. Он слишком крохотный для чего-то настолько большого. – Блядь, как же это... – успевает выдохнуть Том и кусает губы. Ему хочется разрыдаться от того, насколько его восхитительно облизали. Он кончает сильнее, чем в первый раз, прямо на подушку Джейка, и теперь ему неловко, даже чуточку стыдно, потому что всё даже лучше, чем в его фантазиях. Мысль не успевает закрепиться в его голове, потому что Джейк уже выцеловывает позвонок за позвонком, слизывает соленый пот, пока его губы не накрывают шею Тома сзади. Он жмется к нему членом, настолько крепким, что с трудом верится, будто это не деревянный брусок. – Что за божественный вкус, Томми, – с упоением шепчет Джейк, скользя своим членом между его ягодицами. Его руки обнимают живот Тома, не давая ему ускользнуть. – У тебя самая сладкая на свете задница. – Ты это всем говоришь, да? – устало смеется Том. Джейк чуть отстраняется, чтобы несколько раз шлепнуть Тома своим членом. Такой большой и тяжелый. Немного влажный и скользкий. Если Джейк всё-таки трахнет его, Том, наверное, на части развалится. – Я здесь «всех» не вижу, – замечает Джейк, сосредоточенно продолжая свою игру. – Только тебя. – Хорошо, – Том сильно прогибается, чтобы получить ещё несколько шлепков членом Джейка. Это тоже приятно, хотя и не так ощутимо, как ладонью. – Если тебе нравится то, что ты видишь, забери уже, наконец, себе. – Не раньше, чем ты на меня посмотришь, Томми. Тело плохо слушается, но Том всё равно перекатывается на спину. В поясницу ему упираются края подушек. Джейк наклоняется, задевая его живот членом, чтобы поправить подушки и устроить Тома удобнее и выше. Он поднимает руку Холланда, целует фаланги его пальцев, шумно вдыхает запах его кожи. Сердце Тома неистово колотится. В животе очень тепло и немного волнительно. – В тот день, когда мы познакомились, мне сразу понравилось, как ты пахнешь, – произносит Джейк, проводя большим пальцем по подбородку Тома. Невинное движение кажется очень откровенным. Том со смятением смотрит на руку Джилленхола и слегка наклоняет голову, чтобы тоже поцеловать тыльную сторону его ладони. – А по-моему я был вспотевший, – замечает Том, откидываясь назад. – Боялся, что мы пожмем друг другу руки, а моя ладонь будет мокрой. Он вполне осознанно расставляет ноги, чтобы Джейк удобнее устроился между ними, хотя ему чуть-чуть неудобно из-за того, как высоко сейчас находится его поясница. – Это мелочи жизни, просто носи с собой салфетки на такой случай, – улыбается Джейк, сдвигаясь ближе. Такой ласковый, аж в груди щемит. – Можешь обнять меня ногами, когда я войду, так будет легче. Том облизывает пересохшие губы. Сердце стучит, как неисправный механизм, которому нельзя работать в таком быстром темпе. Наверное, Холланд просто умрет, если Джейк действительно будет принадлежать ему. Это слишком много для одного человека. Особенно для такого чувствительного парня, как он. – А ты можешь повторить это? – спрашивает Холланд упавшим голосом. – Что именно? – уточняет Джейк, не отказывая себе в легкой улыбке. – Что ты... войдешь в меня, – тихо озвучивает Том, чуть-чуть поднимая подбородок. Взгляд Джейка начинает штормить. Он наклоняется, чтобы быть ближе к Тому. Их губы в каком-то жалком дюйме друг от друга. Дыхание Джилленхола жаркое, как воздух около костра. Хочется глотать его, как воду. – Я не просто войду в тебя, Томми, – серьезно произносит Джейк. – Я буду трахать тебя, пока ты сознание не потеряешь. Их языки снова сплетаются, по коже идут мурашки. Том думает, что Джейку будет несложно исполнить свое обещание: он может провалиться в небытие, уже потому что Джилленхол рядом, такой нежный, предупредительный, заботливый. Потому что он зовет его «Томми», прижимает к своему сильному горячему телу, с упоением гладит. Том хочет, чтобы в его жизни существовал только этот момент, потому что без этого волшебства между ними будет больно и холодно. Он нащупывает своей ладонью член Джейка и несильно сжимает. Теперь их поцелуй рваный, Джилленхол еле слышно мычит в его губы. Том твердеет, будто сам себя трогает, прикосновения зеркально удовлетворяют его самого. Ему нравится, что Джейк тихо сходит с ума от движения его руки, ему нравится, каким он становится подвижным в его ладонях. Джилленхол движется навстречу, снова и снова, снова и снова, пока вдруг не отстраняется, останавливая проворные пальцы Тома. – Не переусердствуй, – предупреждает он и свешивается с кровати к лежащему на полу чемодану. – Наверное, нужно больше смазки. «Если Джейк продолжит быть таким, я не выдержу», – думает Том, закрывая горящее лицо рукой. Кажется, он счастлив, бесконечно, безумно, и почему-то счастье разрывает его грудь изнутри. – Скажи, если сделаю больно, – говорит Джейк, согревая гель пальцами. – Или если ты захочешь, чтобы я остановился. – Не захочу, – замечает Том, просто опускает веки и медленно водит рукой по своему члену. Пальцы Джейка вновь оказываются внутри него, но на этот раз на них лубрикант. Он смазывает его так осторожно, что Том почти не чувствует дискомфорта, и целует колени, бедра, живот, отвлекая внимание. Внутри Тома то и дело взрывается сноп искр, и он превращается в настоящий фонтан чувств и эмоций, когда Джейк входит в него. Ноги сами обхватывают Джейка и прижимают ближе, Том закидывает на него свои руки, крепко обнимая. Что может быть лучше этого чувства? Изумительного, восхитительного чувства заполненности. Джейк стонет в его губы, хрипло и громко, опьяненный удовольствием от его тесноты и жара. Вот, оказывается, всё, что было ему нужно — член и жаркое дыхание того, кого он так любит. – Господи, как же это ах-хуенно, – замечает Том, сбиваясь на стон, и сильнее выгибается, чтобы Джейк смог зайти до конца. – Как же ахуенно, Джейк. Джейк сцеловывает свое имя с его губ и вжимает в подушки. Движется быстро, уверенно, сильно, словно действительно хочется разбить Тома на куски. Он хочет его на самом деле, Том это чувствует каждой клеточкой своей кожи. Не как случайного любовника, не как симпатичного коллегу по съемкам. Джейк хочет его, потому что трахает нетерпеливо и жадно, растягивает и заполняет собой, нежно целуя при этом губы и шею. Потому что Холланд слышит, как Джейк зовет его «Томми» каждый раз, как входит до конца. Он под ним и на его губах. В голове Тома ни единой мысли. Он словно кокон из удовольствия, и внутри него лишь нетерпеливое желание стать ещё ближе, соединиться во что-то большее, чем два тела. Его сводит с ума всё, что происходит — движения Джейка внутри, его голос, его близость, его запах, собственное имя, срывающееся с его губ, поцелуи, прикосновения, мягкость его волос, его крепкое тело. Том срывает голос, потому что из горла рвутся то ли стоны, то ли хрипы — он на грани, он на пике, и это прекрасно. Не сразу получается осознать, что происходит — Джейк всё ещё внутри него, такой твердый и настойчивый, Том всё ещё плавится от нереальных ощущений, но перед глазами у него то ли спирали, то ли зигзаги, и когда он подает голос, звучит неожиданно громко. Картина мира трещит по швам. Это не по-настоящему. Так не бывает. – Я говорил, Томми, потеряешь сознание, – отрывисто шепчет Джейк в его приоткрытый горячий рот. – Сделай так ещё, Джейк, – просит Том, прикрыв глаза, и вновь отдается происходящему. Он лодка, которую волны швыряют из стороны в сторону, и ему нравится быть отданным на власть течению. Пусть море, такое большое, необъятное, само несет его всё дальше, к горизонту, а он будет помогать ему — крепче обнимать, подмахивать бедрами, сильно сжиматься, когда Джейк входит до конца. Его вновь выбрасывает — слишком много, чтобы не потерять над собой контроль. По его телу разбегаются миллионы импульсов наслаждения. Джейк удваивает их, утраивает, возводит в тысячную степень. У Тома уже нет сил кричать и извиваться, он тает под настойчивым напором Джейка точно айсберг под палящими лучами солнца. Кажется, словно он прикоснулся к чему-то божественному, и теперь его возносит к небесам, или ещё выше, в то место, которое Том даже не может себе вообразить. Он кончает. Просто, по-человечески, когда чувствует внутри себя семя любимого человека, когда любимые губы вновь произносят «Томми» с каким-то болезненно-сладким надрывом, и Джейк утыкается лбом в его плечо. Том обнимает Джейка крепко-крепко, стараясь не расплакаться от таких естественных, но феерически изумительных ощущений. Они так близки, так едины сейчас. Это так прекрасно. Дыхание не сразу становится ровным, но Тому нравится даже просто лежать вот так, ощущая на себе вес тела Джейка, крепко обнимать его, чувствовать эту пьянящую близость. Том перебирает его волосы, гладит расслабленный затылок, упивается теплом и спокойствием. Его маленькая вечность, за пределы которой не хочется вырываться. Зачем? Он уже познал самое лучшее. Джилленхол, наконец, отмякает, перекатывается на бок и оказывается на спине. Том чуть-чуть сдвигается к Джейку, робко касается щекой его плеча. На Джейке свежие царапинки его ногтей, теплые и чуть-чуть пульсирующие. – Ты в порядке? – чутко спрашивает Джейк, прочистив горло. Всё равно немного сипит, но Том доволен тем, как сейчас звучит голос его возлюбленного, потому что это он сделал Джейка таким. – Больно не было? – По-моему, я чуть не умер от того, как это было круто, – говорит Том, прикрыв глаза. Его одолевает желание поспать. В кровати сейчас так тепло, и рядом Джейк, такой большой и надежный. Самый лучший на свете. – Какой ты чувствительный, оказывается, – Джейк целует его в макушку и расслабленно откидывается назад. – Черт, надо помыться, но нет никакого желания вставать с постели и идти в ванную. – Потом, – лениво тянет Том, обвиваясь вокруг руки Джейка, как ленивец. – Давай побудем так ещё немного? Рассеянно улыбнувшись, Джейк поворачивается на бок, заботливо прижимает Тома к себе, с наслаждением вдыхает запах его волос, и Холланд медленно проваливается в тягучий, глубокий сон. Он знает, что будет липким, когда проснется, но не может противиться желанию окончательно расслабиться после пережитого безумия. Оно того стоит. Просыпается Том через несколько часов от мягкого, но настойчивого прикосновения к своему плечу. Он укрыт одеялом, ему очень тепло, однако тело будто покрыто липкой пленкой. Том знает, что увидит, если посмотрит на свой живот, поэтому медлит. Стоило, конечно, сразу пойти в душ, но Том не жалеет о решении остаться в постели и продлить приятную негу. Джейк уже одетый, чистый, сидит на краю постели, и Том немедленно поднимается на локтях. – Пора прощаться, у меня самолет через два часа, – говорит Джейк, облизывая губы. – Я оплатил номер ещё на сутки, так что можешь ещё немного здесь поспать и принять ванну. И воды попей, – добавляет он, кивнув на бутылку минеральной воды, принесенную, похоже, из мини-бара. Сердце Тома крошится на мелкие части, словно старая скала, стоящая на берегу моря. К горлу подкатывает тяжелый колючий ком, будто он наглотался осколков. Нет. Он просто не вынесет это. – Не улетай, Джейк, – быстро говорит Том и садится, прижимая одеяло к груди. – Давай ещё чуть-чуть побудем вместе? У тебя ведь нет никаких срочных дел. Я сейчас оденусь, сходим куда-нибудь, и... – Думаю, будет лучше для нас обоих, если я уеду сейчас, – отвечает Джейк, осторожно коснувшись руки Тома. Холланд не понимает своих чувств — ему хочется и одернуть ладонь, и вцепиться в Джилленхола ещё крепче. – По-моему, ты уже немного... вовлекся в произошедшее. Нам лучше побыть вдали друг от друга, чтобы не усугубить ситуацию. Как отдохнешь, позвони мне или напиши, – мягко произносит он. – Я буду ждать. Том на миг закрывает глаза, и за эту секунду в его голове появляется подобие порядка. Нет, он не может устроить сцену, они с Джейком договаривались о другом. Просто секс. Том сам на это согласился. Он сам сказал, что для него это ничего не значит, и только поэтому это случилось. Иначе Джейк выставил бы его ещё вчера. – Хорошо, – говорит Том спокойно, но внутри него что-то трескается, крошится и стонет от боли. – Если ты считаешь, что так будет лучше, я тебе верю. Но ты обещал, что между нами ничего не изменится. Не хлюпнуть носом не получается. – Ничего не изменилось, Томми, – вторит Джейк, глядя на него ласковыми и грустными глазами. – Тогда обними меня. Джейк подсаживается ближе, протягивает руки и крепко обнимает Тома, несмотря на то, что он липкий и потный, после чего размашисто целует куда-то в макушку и задерживается так на несколько секунд. Том шумно вздыхает, подавляя желание заплакать. У него нет сил обнять Джейка так крепко, как он хочет, поэтому Том просто цепляется за его рубашку, дрожа от ломающего ребра чувства. – Я уже безумно скучаю по тебе, Томми, – тихим голосом говорит Джейк. – Я тоже, – отвечает Том и первым находит в себе силы отстраниться. – Приятного тебе полёта. – Спасибо, – говорит Джейк и с видом утопающего смотрит на экран телефона. – Вот и такси. Что ж, до встречи! – Пока. Следующая минута длится вечность: Джейк покидает спальню, катя за собой чемодан, пересекает огромную комнату, где они так часто смотрели фильмы, и, наконец, выходит в коридор. Том дожидается щелчка двери в номер, после чего опускается обратно на кровать и зарывается носом в подушку. Постель пахнет им и Джейком, болезненно и приятно. Том не позволяет себе расплакаться, лишь крепко обнимает себя руками и ждет, пока само пройдет. Не проходит. Ни в тот день, ни в следующий, не проходит через неделю и через месяц. Хотя Том пишет Джейку уже через три дня после расставания, радуясь, что через сообщения не видно его бледное лицо. Между ними будто и правда ничего не изменилось, те же веселые разговоры, даже легкий флирт, но Том чувствует, как лицемерит каждый раз, когда не пишет Джейку «я люблю тебя», потому что это то, о чем он думает круглые сутки. Том старается держаться, улыбаться через силу, терпеть и продолжать заниматься работой, которая становится его спасением. Он хороший актёр, потому что многие люди думают, будто Том по-прежнему весел и беззаботен. Во время записи звука Том и вовсе забывает обо всём, заводит дружбу с Уиллом Смитом, и лишь наедине с собой накатывают тяжелые мысли. Особенно, если в эти моменты пишет Джейк. Его болезнь становится всё сильнее, потому что в какой-то из особенно тоскливых дней Том покупает себе такой же парфюм, как у Джейка. Запах успокаивает и причиняет боль, но Холланд не может отказаться от болезненно-баюкающего эффекта. Это то, что Джейк не сможет у него отобрать, руководствуясь своими представлениями о жизни и самом Томе. Теми представлениями, которые он не хочет объяснять. Чтобы подбодрить его, Зендея даже берет Тома на съемки «Дюны», зная, что он всегда мечтал увидеть как снимают проекты из серии «невозможные для экранизации». Она так старается ради него, что Том не может отказать, хотя ему хочется только работать и жалеть себя. Том старается быть со всеми вежливым и приветливым, чтобы не ставить Зен в неудобное положение, но у него плохое настроение, и с каждой минутой, мало помалу, ему становится хуже. Тем не менее, процесс невероятный и по-настоящему масштабный. Том восхищен всеми, кого видит на площадке. У него не получается оценить всё, как следует, когда он сам находится в процессе, слишком вовлеченный в свой проект, но сейчас, будучи гостем, Холланд может видеть, как проникновенно играют другие люди, как напряженно трудятся статисты, как много времени уходит на то, чтобы создать реалистичную картинку фантастического. Во время перерыва к Тому вдруг подходит Тимоти, с которым его мельком познакомили перед началом рабочего дня. В реальной жизни немного забавно видеть Шаламе в костюме из фильма, а ещё ему, похоже, очень жарко, однако актёр не жалуется, только жадно допивает бутылку до конца, прежде чем обращается к Тому. – Ты чего такой хмурый? – спрашивает Тимоти, вытирая шею полотенцем. – Да так, личные дела, не бери в голову, – отмахивается Том. Делать вид, будто в его жизни ничего не происходит, сложнее, когда рядом находятся такие же актёры, как он. Том не хочет причинять окружающим хлопоты, но он измучен, и ему так хочется, чтобы этот груз, наконец, упал с его плеч. – А ты поделись, может, полегчает, – непринужденно говорит Тимоти. Будь это кто-то другой, кто-то более участливый, Том, наверное, промолчал бы. У него не получилось объяснить Зендее, что происходит в его жизни, потому что она переживает. Не получилось поделиться с Робертом, Крисом, даже Уиллом, который очень увлекся общением с ним. Но слова сами срываются с губ, когда Том встречается взглядом с усталыми глазами Тимоти. – Похоже, я доверился не тому человеку. – Ты про... Тимоти кивает в сторону разговаривающей с Вильнёвым Зендеи. – Да нет, – быстро качает головой Том и, наконец, находит в себе силы продолжить. – У меня был секс с одним мужчиной. – Даже так, – улыбается Тим, перебрасывая полотенце через плечо. По его лицу невозможно понять, что значит это «даже так», но Тома вполне устраивает такой собеседник. По крайней мере, никто не говорит: «Боже мой, Томми, мне так жаль». Том вообще теперь не хочет, чтобы кто-то, кроме Джейка, звал его «Томми». – Он сразу сказал, что между нами ничего серьезного. Переспим один раз и разойдемся. Но мы тогда уже успели немного... пошалить, – объясняет Том, немного смутившись. – Я был согласен на всё, лишь бы мы уже... мм... ну, перешли к делу. Я сказал: «Да...». – «Только трахни меня уже». Распространенная ошибка, – сочувственно кивает головой Тимоти и также, как Том, прислоняется к стене. – Никогда не соглашайся, когда ты на пределе, иначе можно глупостей натворить. Сперва договариваетесь, потом устраиваете прелюдию. А то позволишь мужику плюнуть себе в рот, а потом окажется, что это не то чтобы хорошая затея, – добавляет Шаламе, многозначительно поднимая брови. – Дрянь, – морщится Том. – В моменте по-другому, – пожимает плечами Тим, задумчиво глядя на съемочную площадку. – Он тебя немного... придушивает. И когда входит так глубоко и резко, что яйца о твою задницу стукаются... Ха-а-а, – Тимоти набирает воздуха в рот. – Тьфу. Ох, блять, – Шаламе закрывает глаза и медленно качает головой, словно борется с дрожью по всему телу. – Прямо сейчас кончу. Том слегка морщит нос. Его раздирают противоречивые чувства: любопытство и нежелание лезть в чужую личную жизнь. Особенно сейчас, когда Тимоти, похоже, переживает какие-то волнующие моменты в своей голове. Это длится буквально минуту. Когда он открывает глаза, вид у него уже вполне обычный, будто Шаламе готов с минуты на минуту вернуться на площадку. – Правда, так приятно? – наконец, спрашивает Том. – На любителя, – честно отвечает актёр. – Воспитание не позволяет наслаждаться в полной мере. Мой дедушка священник, поэтому меня немного... напрягает природа подобных вещей. Но когда я под этим парнем, голова не работает, – замечает Шаламе, кивнув в сторону смеющегося в компании статистов Момоа. – Хочется только, – Тим многозначительно тычет щеку языком и водит рядом с ней кулаком, словно не замечая, как на лице Тома одна за другой меняются эмоции. – А я думал у тебя с Джейком всё серьезно. Он на тебя так любовно смотрит. Теперь Том хочет провалиться от стыда сквозь землю, хотя не он только что на пальцах показывал отсос. – С чего ты... Как ты... – Да только слепой не видит, – закатывает глаза Тимоти, снова вытирает лицо полотенцем и демонстративно оттягивает ворот костюма. – Может, Вам поговорить начистоту? Ну, знаешь, открыто и прямо. Ты объяснишь ему свои чувства, а он расскажет тебе о своих. – Не буду я унижаться, – резко отвечает Том и скрещивает руки на груди. – Я ему не нужен, и не собираюсь навязываться. Может, взрослые люди и не идут на поводу у собственной гордости, да только Джейк ясно дал Тому понять, кем он его считает. Тимоти качает головой, не скрывая осуждения. Они ровесники, но у него вид человека, который успел познать жизнь. – Ладно, – с улыбкой тянет Тимоти. – Скоро вроде стартуют съемки «Дьявол всегда здесь»? Посмотрим, кто будет у Джейка любимым мальчиком. – Он уже пригласил меня на роль, одним из первых, – бурчит Том. – А ты сильно не зазнавайся, паровозик Томас, – замечает Тимоти, пробегаясь пальцами по его плечу. – Там вроде еще Себастиан Стэн будет, да Роберт Паттинсон. Квинтэссенция секса и обаяния. Том кусает губу и задумчиво скользит взглядом по съемочной площадке. К ним с довольным видом приближается Джейсон, на ходу помахивая рукой. Сколько раз Том видел его на разных передачах, и каждый раз казалось, будто этот человек через экран раздаривает миру свою невероятную энергию. – Везучий ты, – говорит Том, рассеянно улыбаясь. – Этот плюшевый медведь ни за что в жизни тебя не обидит. – У нас свои сложности, – пожимает плечами Тимоти. – Но я работаю над их устранением. Серьезные интонации в голосе улыбчивого Тимоти немного напрягают Тома, но он говорит себе, что Шаламе и Момоа сами разберутся. Чего ему лезть в чужую жизнь, когда его собственная... вот такая. Однако разговор с Тимоти подбадривает Тома, и он решает, что поговорить с Джейком всё-таки нужно. Тем более, им скоро придется работать вместе, и скрывать своё состояние, когда Джилленхол будет рядом, у Холланда никак не получится. Это вдали от него можно делать вид, будто всё по-прежнему, но когда они окажутся в одном помещении, может случиться взрыв. Джейк сразу же соглашается на встречу. Он встречает его крепкими порывистыми объятиями в съемных апартаментах и отстраняется раньше, чем Том успевает также крепко обнять его в ответ. Всё происходит за долю секунды, но мир переворачивается с ног на голову, когда Том, наконец, видит любимое лицо так близко. – Как я рад тебя видеть, Томми, – говорит Джейк, рассматривая Тома с ног до головы, словно пытается увидеть в нем какие-то изменения. – Не получилось толком пообщаться на площадке, и дел было очень много, извини. Ты что-нибудь хочешь? – предупредительно интересуется он. – Я ещё не заказывал еду. – Нет, ничего не хочу, – быстро отвечает Том. Он не ел днем, поэтому его потряхивает. – Нам нужно серьезно поговорить. Ему хочется про многое спросить, вместе пообедать, как всегда посмотреть фильм, попросить фотографии собак, послушать музыку... но теперь этого слишком мало. Притворяться, что ничего не было или что произошедшее ничего не значило, никак не выйдет. Потому что это было. Потому что оно значило. – Хорошо, – кивает Джейк и чуть-чуть задевает его локоть своей ладонью, чтобы направить в сторону тахты. – Присядем? – Нет, – резко говорит Том и собирается с духом. – Я не могу сидеть. Потому что я, черт возьми, в ярости. Как ты мог просто взять и съебаться к себе домой после того, как мы переспали? «Нам обоим будет лучше, если мы не будем видеться», что это вообще за дерьмо? Я люблю тебя, – резко бросает Холланд, глядя Джейку в глаза. – И я знаю, что ты меня любишь. Не знаю, что тебе мешает это признать, но я знаю, что это правда. Я это вижу, – Том не замечает, как ударяет себя ладонью в грудь. – Я чувствую. Джейк устало опускается на тахту. На его лице нет ни смятения, ни возражения. Словно Том сказал что-то, что он очень давно знал. Что-то, что причиняло ему боль. – Да, ты прав, – отвечает Джейк совершенно искренне, не отводя от Тома взгляд. – Я люблю тебя. Не было ни дня, чтобы я о тебе не думал. Когда я улетал, я... плакал в самолете, и после мне не стало легче, – добавляет Джилленхол, качая головой. – Всё ждал, что ты позвонишь или напишешь, боялся, что ты этого не сделаешь. Это был кошмар. Голос Джейка, звучащий так болезненно и подавленно, заставляет Тома опуститься рядом. Он приехал, чтобы выпустить свою ярость, чтобы Джейк почувствовал его гнев, но так не хочется кричать и причинять боль тому, кого хочется прижимать к себе в крепком объятии. – Почему ты не хочешь быть со мной? – спрашивает Том. – Черт, Том, – Джейк закрывает лицо руками. – Я полное дерьмо в отношениях. Всё... всегда заканчивается кошмарно. А последние мои отношения с человеком младше меня не назовешь иначе, чем трагедией. Я чувствовал эту разницу в возрасте, это был огромный барьер. – Какая разница, младше я тебя или нет? – вновь вскипает Том, заставляя Джейка отнять руки от лица. – Я такой же взрослый мужик, как ты, и, возможно, видел даже больше удовольствий в жизни, чем ты. Потому что я уже трахался с тобой, а ты с собой — нет, – Холланд выдыхает. У него ощущение, что он несет полнейшую чушь, но иначе говорить Том не умеет. – Ты чувствуешь этот барьер, когда мы вместе? Если Джейк скажет «да», он точно столкнет его с тахты. – Нет, – твердо говорит Джейк. – Не чувствую. – И что, все люди, с которыми ты был в отношениях, считают, что ты полное дерьмо? – Не все, – качает головой Джейк. Он смотрит в лицо Тома, и его глаза такие печальные, что в пору самому заплакать. – Мне казалось, я всё делаю правильно, а потом оказалось, что я причинил человеку такую боль, которую из памяти не стереть. Это было токсичное поведение. Том разрывается от желания стукнуть Джейка по затылку и взять за руку. Он знает, что у всех людей есть прошлое, даже у него самого, но сам Джейк не раз говорил ему, что случившиеся ранее вещи не должны тянуть его вниз. Потому что это разрушает. Потому что человек не может двигаться дальше, если постоянно оглядывается. Потому что многие вещи можно исправить, если сильно-сильно стараться. – Ты никогда не вел себя так со мной, Джейк, – говорит Том, придвигаясь чуть ближе. – Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю. Даже если ты был токсичным, то, как ты ведешь себя сейчас, показывает, что ты осознал свои ошибки и вырос над собой. Но я не верю в то, что ты мог причинить кому-то боль злонамеренно, – добавляет Холланд честно. – Может, ты чувствовал барьер с человеком вовсе не из-за возраста, а потому что Вы разные люди. Вы просто не поняли друг друга, и недопонимание превратилось в трагедию. Но у нас с тобой всё по-другому, – замечает Том. – Я знал, что ты любишь меня, хотя ты делал вид, что не хочешь быть со мной. И ты знал, что я вру, когда я согласился просто переспать с тобой без обязательств. Джейк закрывает глаза, вытирает их двумя пальцами, раскатывает влагу по коже. Том не знает подробностей, но надеется, что когда-нибудь Джейк поделится с ним всем, чтобы они могли всё решить, даже если Джилленхол не захочет видеть его своим партнером. – Можно обнять тебя? – влажным голосом спрашивает Джейк. – Иди сюда, – Том раскрывает руки для объятий и тесно прижимается к Джейку, пытаясь согреть его своим теплом. – Не смей меня отталкивать. Ты ведешь себя глупо, когда не даешь случиться чему-то хорошему из-за своих страхов. – Я очень тебя люблю, Томми, – говорит Джейк, зарываясь носом в шею Тома. Холланд хочет смеяться от того, как ему хорошо сейчас с Джейком, и плакать, потому что Джилленхол явно выведен из равновесия воспоминаниями о прошлом и расстроен их разлукой ни чуть не меньше. – Не хочу причинять тебе боль. Извини за то, что оттолкнул и за то, что солгал тебе. Ты не можешь быть для меня партнером на одну ночь. Том нежно гладит его волосы, и каждое прикосновение дарит ему успокоение. Ну, конечно, он знал об этом. Потому и злился так сильно, от того и переживал. Потому что происходящее противоречило тому, как он чувствовал. Он всегда чувствовал только любовь. Он чувствует её по-прежнему, даже сильнее. – Глупо сейчас намекать на секс? – спрашивает Том. Джейк смеется в его шею, сильно щекоча. Холланд счастлив — его ноздри дразнит знакомый запах. – Эй, от тебя пахнет моим парфюмом. – Я тоже чувствую запах своего, – говорит Джейк и чуть-чуть отстраняется, чтобы посмотреть Тому в глаза. Они снова сияют, и Холланд видит себя в их отражении. – Я тоже скучал по тебе, Томми. Безумно. Том перебирается на колени Джейка, обнимает его ногами, обвивает туловище руками. Джилленхол придерживает спину Холланда, смотрит на его губы, будто спрашивает разрешение. – Я сказал, что доверяю тебе. Ничего не поменялось, – говорит Том, подаваясь навстречу и замирая в дюйме, чтобы Джейк мог сделать этот шаг. Джейк накрывает его губы своими, Том впивается пальцами в его плечи. Том испытывает тысячу эмоций за раз, и все они восхитительные. Невероятные. Им много нужно обсудить, о многом нужно поговорить, но они понимают друг друга. И могут общаться не только словами.