***
«Там, где ты находишься, идёт снег?» Они стоят на балконе, припорошенном снегом. Ремус курит, задумчиво опершись локтем на холодные кованные перила. Белые клубы сигаретного дыма вырываются изо рта и горячим дыханием обжигают заледеневшие пальцы. У Ремуса дрожат руки. «Там, где ты находишься, идёт снег?» У Ремуса дрожат руки. Они не слушаются, из них выпадает сигарета. Ремус старается удержать её в непослушных пальцах, но она ускользает, утекает из рук, как человеческая жизнь. Он задумчиво глядит ей вслед. Сигарета красноватым трепещущим огоньком слетает с балкона... И гаснет. «Там, где ты находишься, идёт снег?» Сириус подходит со спины, тихо. Но Ремус слышит. Кажется, будто сейчас Сириус начнёт говорить что-нибудь глупое и совершенно ненужное. Ремус не оборачивается. Ремус молчит. Сириус прикасается к нему ледяными пальцами, обжигает горячим дыханием шею, обнимает сзади, положив ему на плечо черноволосую голову. «Там, где ты находишься, идёт снег?» Они стоят на балконе, припорошенном белым пушистым снегом. Ремус молчит. Сириус молчит тоже, но с ним тишина становится будто уютнее. Будто бы не такой леденящей. Сириус повсюду. Сириус греет. «Там, где ты находишься, идёт снег?» Горячие губы Сириуса едва заметно прикасаются к ледяной щеке. Ремус вздрагивает. Холодно, холодно, безумно и страшно, но Ремус всё равно делает шаг вперёд, ближе к холодной ночной пустоте балкона, отстраняясь от горячих губ Сириуса, его теплых объятий и ледяных пальцев. Потому что Ремус не заслужил. Потому что для Сириуса он слишком. Потому что у Сириуса сумеречное небо, холодные руки и снежинки, запутавшиеся в волосах. А у Ремуса боль, навсегда застывшие в глазах слёзы... И Сириус. — Я с тобой. Я всегда буду с тобой, Луни. «Там, где ты находишься, идёт снег? Вряд ли. Там, говорят, снегов вообще не бывает...»***
Глаза Сириуса, глядящие с пожелтевших газетных вырезок, такие пустые и безжизненные, что Ремусу на секунду кажется, что, пока его не было, вырезки подменили. Но нет, всё те же. Ремус смотрит на них снова, ещё и ещё, пока не убеждается окончательно. Газеты врут. Сириус смотрит преданно и потерянно. Так же, как и все эти тринадцать лет.***
«Там, где ты находишься, идёт снег?» Ремусу кажется, что этот потерянный, исхудалый мужчина никак не может быть его Сириусом. Ремусу кажется, что его никогда не простят, что ничего уже не будет как прежде, что прошло слишком много времени. Ремусу кажется, что, возможно, только возможно, он стал совершенно другим человеком, и Ремусу кажется, что в этом незнакомом мужчине ему никогда уже не увидится тот Сириус. Ремусу кажется, что после смерти Джеймса и Лили всё будет по-другому, что через тринадцать лет ничего уже не вернётся, что он слишком долго не видел правды, что газетные вырезки на его стенах вовсе не затем, чтобы видеть Сириуса, а затем, чтобы помнить, что он убийца. Ремусу кажется, что он сжёг слишком много школьных фото, стараясь забыть, чтобы теперь просто взять и вспомнить, и что ничего хорошего из этого точно не выйдет. Ремусу кажется.***
«Там, где ты находишься, идёт снег?» Синие глаза исчезают за смертоносной перегородкой, и Ремус практически ощущает прилетевший оттуда холод. Смех Сириуса ещё звучит, отдаваясь в ушах, а Сириуса уже нет. И становится холодно.***
«Там, где ты находишься, идёт снег?» Они стоят на балконе дома Маккиннонов. Где-то в глубине дома слышен шум вечеринки: звенят бокалы, негромко смеются и переговариваются люди. У Ремуса умерла мама. Только что. Кингсли сообщил. Пожиратели. Трое. Ремус стоит на балконе, припорошенном снегом, и курит, завернувшись в Сириуса, как в промерзший до костей свитер. И удивительно тепло, и будто бы даже становится чуть-чуть легче. У Ремуса дрожат руки, а у Сириуса белые и длинные, как сосульки, пальцы. И безумно холодные. Тоже, как сосульки. И Ремус, кажется, плачет, и белые хлопья снега тают в волосах Сириуса, и они оба жутко замёрзли и жутко вымотались, а в мире идёт война. И они оба дома.***
«Там, где ты находишься, идёт снег? Вряд ли. Там, говорят, снегов вообще не бывает. Но, может, для меня... Может быть, не будет большой проблемой предположить, просто предположить, что ты счастлив? Знаю, глупость, но я снова и снова пишу тебе. Когда-то, знаешь, я писал Джеймсу и Лили. Я знаю, что уже не так молод и глуп, как тогда, но не могу просто забыть, понимаешь? Не могу. Я ужасно скучаю. Гарри, кажется скучает тоже, но ты же знаешь, я стараюсь к нему не подходить. А ещё без тебя очень холодно. Мне кажется, что я замёрз куда сильнее, чем тогда на балконе. Мне кажется, у меня даже пальцы сейчас холоднее, чем у тебя. Невозможно? Неправда. Там где ты находишься, идёт снег? Там, где ты находишься... может быть счастье?Искренне твой,
Господин Лунатик.»
***