Игра в судьбу

      С высоты лондонской многоэтажки оживлённая площадь напоминала большой разноцветный муравейник. Муравьи, то есть англичане, совсем не знали спокойствия: каждый из них куда-то и зачем-то спешил, и от этого приходилось то и дело облизывать пересохшие губы, потому что они трескались, растягиваясь в очередной усмешке. Огни ночного города весело отсвечивали в запотевших от прохладной измороси круглых стёклах, как бы приглашая. И приглашение это выглядело до того соблазнительно, что отказаться от него, пожалуй, стало бы настоящим преступлением.              Никто не слышал тихого хлопка, с которым как из воздуха соткалась на сыром тротуаре невысокая фигура. Серый силуэт тут же растворился в толпе, и его обладатель зашагал в унисон с десятками окружавших его пар ботинок. Стоило бы спросить молодого человека, что же в этом действии такого удовлетворительного — он как-то неприлично улыбался, — да спросить было некому. Здесь никогда не знали его имени и, тем более, не держали в руках пятничный выпуск «Ежедневного Пророка».              Колдография изображала как никогда счастливого победителя Волдеморта и разъярённую рыжеволосую девушку, младшую из потомства Уизли. Вместе с тем обложку газеты украшал громадный шрифт кричащего заголовка:       

BREAKING: THE BOY WHO DEFEATED DARK LORD… DIVORCES!

      Молодой человек замедлил шаг, раздражая всё ещё куда-то и зачем-то спешащих господ. Его зелёные глаза с озорным любопытством забегали по тем особенным муравьям, что предпочли взять передышку.       Вот оно!              Гарри Поттер победно присвистнул. У входа в какой-то богом забытый кабак через дорогу топтался сутулый мужчина средних лет, одетый хотя и прилично, но со смешной шляпой-цилиндром, которая никак его сутулость не красила. В жилистых руках поблёскивал предмет поттеровского интереса: пачка элитного табака. Можно было позавидовать невозмутимости мужчины, когда из стройного ряда сигарет одна вдруг — как по волшебству! — взмыла в воздух и улетела прочь от своего хозяина. Тот лишь нахмурил густые брови, тряхнул головой, зачем-то моргнув трижды, и просто пошёл по улице. На ходу он спрятал пачку в карман длинного пальто, очевидно, передумав курить.              Широкой шутовской походкой Поттер, с сигаретой в зубах, пересекал дорогу в неположенном месте, возмутительно близком к положенному, и чей-то старый автомобиль взревел, резко тормозя с продолжительным сигналом. Тогда молодой человек вскинул руки в искреннем раскаянии, развернулся на сто восемьдесят градусов, демонстративно оглядел лежащую в нескольких футах от него «зебру» и хлопнул себя пятернёй по лбу. Пантомима вышла весьма убедительная. Лицо водителя показалось Гарри менее взбешённым, так что он позволил себе шагнуть на тротуар. Довольно ухмыляясь, он запрокинул голову, прищурился и прочитал надпись на облезлой вывеске того самого кабака, у которого минутой раньше совершил свою маленькую шалость:              «Lost Paradise»               «И впрямь потерянный», — думалось Гарри, когда за ним захлопнулась тяжелая входная дверь. Изнутри кабак оказался таким же неприятным, как снаружи. «Дырявый котёл» по сравнению с этим заведением был местом великосветским. Здесь же пахло дешёвой выпивкой, тлеющими сигаретными бычками и несварением чьего-нибудь желудка. Скудность интерьера — потёртые деревянные столы и стулья, где-то даже со сломанными ножками — и тусклое освещение напоминали темницу. Разве что вместо факелов на потемневших от копоти стенах расположились масляные лампы. С драных потолков свисали и бессмысленно покачивались две громоздкие люстры. Бессмысленно потому, что не работали: битое стекло, между прочим, должно было всего лишь охранять нити накаливания, а вместо этого так и норовило свалиться на его, Гарри, голову. Может быть, Гарри и понравилась бы такая перспектива. Но не сейчас. Сейчас он нетерпеливо осматривался в поисках следующего пункта для своей импровизированной развлекательной программы. Посетителей, как некстати, можно было пересчитать по пальцам. Два господина, хмельных, но немного, играли в карты и потягивали пиво; совсем охмелевший обрюзглый мужичок смешно развалился на пивной бочке прямо у стены и что-то напевал себе под нос, периодически прихлопывая в ладоши; наконец, четвертая фигура, мрачная и непримечательная, нашла себе уединение в самом дальнем углу, спиной к присутствующим. Едва Гарри пожевал сигарету и досадливо вздохнул, за спиной раздался грубый, почти мужской, голос:              — Эй, парень! Заказывать будем? Здесь не выставка, поглазеть можно и снаружи.              Обернувшись к источнику алкоголического хрипа, Гарри просиял: и как можно было не заметить главного элемента во всей композиции?              — Обижаете, мэм! — воскликнул он, кланяясь хозяйке кабака.              Хозяйка, женщина взрослая и пышногрудая, натирала один за другим засаленные бокалы и отчего-то была недовольна. Когда Гарри запрыгнул на высокую табуретку, она толкнула стеклянную пепельницу так, что та с шумом проехалась по длинной липкой столешнице и остановилась прямо перед ним.              — Вы очень любезны, — почтительно кивнул Гарри, вываливая из карманов мелочь. — Давайте-ка мне какого-нибудь пива, тёмного, что ли…              — Тёмного нет, — обиделась хозяйка.              — Тогда давайте какого есть.              На самом деле, совсем не важно, что пить, просто Гарри томила жажда. А использовать Агуаменти при данных обстоятельствах крайне неуважительно. Провожая жадным взглядом переливающуюся в сосуд жидкость, Гарри с предвкушением затянулся сигаретой. Стоило кружке приземлиться на стол, он схватил её — и осушил за один присест. Лицо хозяйки разгладилось; она понимающе усмехнулась, качнув полупустой бутылкой.              — Ещё?              — Мысли читаете! — отзеркалил Гарри усмешку.              Оприходовав новую партию, он потушил сигарету и потянулся за третьей — правда, уже с меньшим энтузиазмом. Тут раздался настолько громкий и неожиданный храп, что Гарри чуть шею не свернул, чтобы взглянуть на пробуждение пьяного толстяка. Сцена вышла комичной: тот, кажется, сам себя разбудил и от замешательства даже дёрнулся, на что бочка под толстым задом предупреждающе шатнулась. Но пьянчуга сразу нашёл равновесие — вновь прислонился к грязной стене, выглядя при том так благородно, как если бы каждый день только этим и занимался. Жалко, правда, что снова уснул, так и не увидев, как Гарри отсалютовал ему кружкой.              — Эй, как тебя звать? — обратила на себя внимание хозяйка. Она уже закончила полировать посуду и теперь облокотилась на столешницу, демонстрируя огромное декольте.              — Гарольд, — соврал Гарри и отодвинул пиво подальше. Жажду он утолил.              — Что ж ты тут делаешь один, Гарольд?              Гарри посмотрел в большие, с морщинками в уголках, медовые глаза. Лицо женщины выражало неподдельный интерес.              — А вас как зовут, мэм?              — Дейзи, просто Дейзи, — отмахнулась она от «мэм».              — Вот вы, Дейзи, замужем?              Хотя Гарри этим вопросом проявил невежливость, Дейзи лишь цокнула языком и вздохнула, подпирая пухлой рукой подбородок.              — Муж мой помер год тому назад, алкаш был страшный, — почему-то заговорщицким шёпотом пояснила она. — Вот и спился. Дети пытались помочь, в реабилитационный центр направили, так он и там под подушкой водку ныкал, сволочь.              — О, мне так жаль.              — Да чего уж там, не велика потеря. Жизнь не научила, так может, хоть гроб этого засранца исправит, — рассмеялась Дейзи, и хриплый смех её прозвучал безжалостно.              Гарри очень захотелось спросить, что же послужило причиной такого цинизма.              — А я тоже один. Всегда был, — вместо этого сказал он.              Брови хозяйки поползли вверх.              — Да ты что? Такой красавчик и без невесты, что ли? — возмутилась женщина и перегнулась через жалобно скрипнувшую стойку, любопытно оглядывая Гарри. — Глазищи-то видел свои? Зелёные, озорные. Даже через стёкла эти, вон, как в душу смотрят. Вихрастый… Волосы чёрные, густые, — взгляд её остановился на зигзаге на лбу. — А шрамы так вообще мужика украшают. Мой, вон, сколько ни колоти его, так за всю жизнь ни одним и не похвастался. Так что ты мне тут сказки не рассказывай!              — Я не рассказываю! — обиделся теперь Гарри. — Нет у меня никакой невесты.              — Прямо совсем-совсем?              — Совсем-совсем.              Дейзи помолчала, постучала ногтями по столешнице, провожая двух удаляющихся хмельных господ взглядом, потом выпрямилась и посмотрела на Гарри серьёзно.              — Ну ничего, Гарольд. Коли уж до сих пор не встретилась тебе настоящая любовь, руки опускать рано. Значит, судьба сведёт.              Последние слова неожиданно воодушевили Гарри. Опёршись на ладони, он приподнялся на табуретке, и что-то зажглось в его расширившихся глазах.              — Судьба, говорите? — удивился он искренне. — Я, Дейзи, в судьбу не верю.              — Как так, не веришь?              — А вот так. Люди имеют обыкновение любые совпадения, странные и не очень, списывать на так называемую судьбу. Но в действительности ими руководит страх. Они боятся признать, что никакой судьбы нет.              — Глупости какие, — нахмурилась Дейзи.              Вид её из расслабленно-участливого снова превратился в недовольный, что не могло не веселить. Гарри решил подлить масла в огонь.              — Вот скажите, Дейзи… Предположим, что через двадцать секунд во-он та, — он указал на стену за спиной женщины, — зелёная бутылочка упадёт на пол, но не разобьётся. Это, по-вашему, будет совпадение?              — Не бывает таких совпадений, — сказала Дейзи с какой-то жалостью, но тут же добавила: — Хотя даже если бы и упала, то обязательно бы разбилась.              Гарри пожал плечами и отхлебнул пива, глядя на хмурую Дейзи исподлобья. Потом перевёл взгляд на пыльную настенную полку. Три секунды. Две. Одна…              — Ах!              Пронзительный звон стекла заставил Дейзи испуганно подпрыгнуть и развернуться. Рот её открылся, рука поднялась к вздымающейся груди, успокаивая сердце. На стёртой половице, в паре дюймов от кружевного подола, гордо поблескивала изумрудом та самая бутылка. Целая и невредимая. В вертикальном положении, конечно.               Гарри мысленно себя поругал. Уму непостижимо! Люди порядочные ради таких сцен толпятся в длинных и душных очередях за билетами в театр, а он, бессовестный, воспользовался беспалочковой магией. Пока несчастная Дейзи собиралась с мыслями, Гарри даже мельком осмотрелся, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей такому безобразию.              — Как же так… упала, — растерянно бормотала Дейзи, указывая пальцем на бутылку. Глаза её не знали, где задержаться, и только бегали от пола к Гарри и обратно. — Упала! И не разбилась! — воскликнула она так, что сладко сопевший мужик громко всхрапнул.              Всего несколько секунд Гарри смотрел на схватившуюся за голову женщину. Но время для него будто бы остановилось. Он вдруг подумал, что хрипотца в голосе Дейзи приобрела какое-то особенное благозвучие, что в её полном лице, с порозовевшими то ли от алкоголя, то ли от замешательства щеками, было нечто едва уловимое, неземное, ангельское. Тёмный мёд блестел в больших, по-детски изумлённых глазах, очаровывая больную душу, и Гарри больше всего на свете хотелось найти всему этому определение. Спохватившись, он вздёрнул руку и мастерски изобразил кашель, укрывая дрогнувший уголок рта от этого наивного взора.       Искренность. Это была искренность.              — Гарольд, ты видел? — взмолилась Дейзи.              Демонстративно прочистив горло, Гарри взглянул на неё со всей серьёзностью, на которую только был способен.              — Видел, — кивнул он. — Прямо волшебство какое-то…              Дейзи нетерпеливо замотала головой, словно и позабыла, что именно он предсказал это событие.              — Нет, нет, нет! Вол… — пискнула она с восторгом, но тут же осеклась и расправила плечи, по-учительски подняв указательный палец. — Ты же взрослый человек, Гарольд. Волшебство — это сказки. Сказки придуманы для детей. Это… — наклонившись, Дейзи подобрала с пола злосчастную бутылку и укоризненно помахала ей у Гарри перед лицом. — Это удивительное, удивительнейшее совпадение, мальчик мой!              Гарри дорого стоило бы не расхохотаться, но он настолько вжился в свое амплуа, что, окрылённый словами женщины, перегнулся через столешницу и взял её руки в свои.              — Вы правы, вы абсолютно правы, Дейзи! Нет никакого волшебства! Кто бы мог подумать… Совпадение, никак иначе! — заверил он с особой горячностью, кивая, как болванчик.              Дейзи расплылась в улыбке и, похлопав его по ладони, довольно вздохнула.              Где-то послышался тихий смешок. Послышался он, вероятно, одному Гарри, потому что Дейзи, отвернувшись, как если бы ничего не произошло, уже возилась с посудой. Оглянувшись, Гарри к собственному удивлению обнаружил, что кабак совсем опустел и единственным вероятным источником смеха могла оказаться только та самая чёрная и непримечательная мужская фигура за столиком в углу.              — Дейзи, сигаретки у вас не найдётся? — спросил он через плечо, впившись задумчивым взглядом в тёмный силуэт.              — А? — крикнула Дейзи, не прекращая греметь посудой.              — Курите, говорю? — повторил Гарри громче.              — А… Нет, Гарольд, не курю.              Гарри почему-то так и знал, что не курит. Он всё смотрел на ровную спину, обтянутую в чёрное пальто, так, словно намеревался прожечь там дыру. Трудно определить, что именно так приковало его внимание. Мысленно Гарри предположил, что, в общем-то, право имел найти тот странный смешок оскорбительным. Вдохновлённый такой идеей, он сполз с табуретки и хищной поступью направился к загадочному господину.              Остановившись прямо у того за спиной, Гарри с предвкушением облизал губы и склонился над самым ухом:              — Позвольте поинтересоваться, что же вас рассмешило? — вкрадчиво прошептал он.              Жадно, почти с замиранием сердца, Гарри всматривался в длинные чёрные пряди, заслонявшие профиль незнакомца; взгляни на него хоть кто-нибудь со стороны, без раздумий назвали бы сумасшедшим. Гарри затаил дыхание и теперь, боясь пошевелиться, жевал губы в томительном ожидании.       Он хотел реакции. Удивление, испуг, раздражение, злость, агрессия, — что угодно. Это потребность, жизненно необходимый ресурс, как спасательный круг для утопающего, как для жаждущего — оазис. Гарри прищурился, когда отчего-то ни разу не дрогнувшая фигура спокойно, как в замедленной съёмке, развернулась к нему, обнажая лицо.              Это лицо.              — Мерлина ради, Поттер, держите дистанцию, от вас несёт алкоголем и сомнительного качества табаком.              От бархатной мелодии этого голоса Гарри отпрянул, как от пощёчины. Но годы тренировок не прошли даром: потребовалась доля секунды, чтобы спрятать нежелательную эмоцию за привычной маской. Он гаденько улыбнулся, встречая непроницаемый взгляд чёрных глаз.              — Профессор Снейп! — торжественно воскликнул Гарри, всплеснув руками. — Какая встреча.              Очевидно, профессор Снейп торжества не разделял. Его взгляд — острый, как хирургический скальпель — препарировал.       Гарри бесцеремонно дёрнул на себя стул напротив и, закинув ногу на ногу, безо всякого приглашения на нём развалился. Снейп, в свою очередь, сложил руки на столешнице и слегка подался вперёд, склоняя голову набок. Несколько прядей упали на острые скулы.              — Поттер, — нечто смутно напоминающее кивок. — Никак практикуете актёрское мастерство?              Гарри откинулся на деревянной спинке, лениво покачиваясь на стуле. Присутствовала во всей его позе, в спокойном выражении лица некоторая расслабленность. Зелёные глаза не спешили прятаться от бывшего профессора зельеварения. Напротив, они изучали, бесстыдно задерживаясь то на саркастически изогнутой брови, то на выдающейся горбинке носа, то на тонко очерченных губах, искривлённых в фирменной усмешке. Снейп почти не изменился. Разве что под глазами залегли глубокие тени, а складка между бровей стала чуть более выраженной.              — А вы не изменились, — озвучил свою мысль Гарри и кивнул на покоившуюся в углу стола пиалу. — Интересный выбор места для светского чаепития.              — Чего не скажешь о вас, — парировал Снейп. — Должно быть, героическое бремя спасения человечества сыграло с вами злую шутку, раз шляетесь вечерами по маггловским кабакам. Тяжело даётся слава, — язвил он, растягивая слова.       Прямо как в школе.              — Мы не в школе, профессор Снейп, — сказал Гарри, подчёркнуто выделяя обращение. — Баллы уже не снимете. Отработку не назначите.              Ни один мускул не дрогнул на его лице; он лишь продолжал рассматривать усмехающегося мужчину.              — Увольте, Поттер. Для нашей знаменитости и в Хогвартсе правила были не писаны, не так ли?              — Туше, — игнорировал Гарри очередную колкость.              Затем последовало молчание. Длилось оно несколько секунд, минуту, три или больше, Гарри не знал. Две пары глаз впились друг в друга так внимательно, будто искали неозвученные ответы на незаданные вопросы. Словно между ними, Гарри и Снейпом, происходил некий мысленный диалог, содержание которого могло быть известно лишь им самим. Из транса Гарри вывела полная фигура, замершая где-то далеко за барной стойкой. Он наконец отвёл взгляд и прищурился. Дейзи выглядела обеспокоенной. Приподнявшись и махнув ей рукой, Гарри чуть не порвал рот в улыбке, столь широкой, что, наверное, ослепил женщину отблеском обнажившихся зубов. Та воспрянула, и пальцы её сложились в смешное колечко, означавшее «О’кей».              Казалось, от воцарившейся за столом тишины воздух потяжелел.              — Как, собственно, поживаете, профессор? — буднично осведомился Гарри, усаживаясь обратно.              — Жаловаться не на что, Поттер, — бросил Снейп. Длинные пальцы поддели наполовину пустой сосуд. — Моя жизнь меня более чем устраивает.              — Чем же она вас не устраивала в стенах Хогвартса?              Снейп многозначительно фыркнул. Он пригубил уже давно остывший чай, нарочито долго задерживая чашку у лица, почти забираясь в неё своим длинным носом. Но выжидающий взгляд, с которым Поттер на него уставился, просачивался даже через неё, что, очевидно, раздражало.              — Вы, наверное, полагали, что мой удел — пожизненная каторга среди малолетних недоумков, не способных отличить асфодель от маргаритки. Похвальный оптимизм, однако я, в отличие от вас, не имею мазохистских наклонностей, — Снейп поморщился и отрезал уже холоднее: — Мой лимит исчерпан, Поттер.              — Переезд был так же категорически необходим? — продолжал спокойный мелодичный голос.              Что-то опасное, острое сверкнуло у Снейпа в глазах.              — Вы задаёте слишком много вопросов, — процедил он, впиваясь пальцами в чашку. Лицо его вытянулось, напряглось, но тут же разгладилось; губы дрогнули в усмешке. — Только не делайте вид, будто вас волнует, что дисциплинарные взыскания вашему с Уизли потомству будет назначать кто-то другой.              — Вы, профессор Снейп, уже и «Ежедневный Пророк» не читаете?              Гарри провоцировал. Он понимал, что ходит по тонкому льду, но ему нравилась эта игра, игра, в которой не существовало правил. И Снейп с несвойственной ему снисходительностью подыгрывал.       Как далеко можно зайти?              — А должен? Поттер, в мире есть гораздо более важные вещи, нежели табло чемпионата по квиддичу или, упаси Мерлин, подписка на это низкосортное чтиво. Поверьте, плоды больного воображения Скитер меня волнуют в последнюю очередь.              Если он и лгал, то делал это очень искусно, подумал Гарри. Придраться тут действительно не к чему. Хотя, учитывая то, что разговор с Дейзи был непременно подслушан, Снейп не мог не догадаться.              Проверим.              — В таком случае, вам, конечно же, неизвестно, что я развёлся?              Брови Снейпа взлетели вверх.              — Право, Поттер, столь пикантных подробностей о личной жизни Золотого Мальчика я не ждал. Вероятно, мне стоило бы выразить свои сердечные соболезнования, но смею огорчить: вы обратились не по тому адресу, — этим голосом можно было резать стекло.              — Что вы… — Гарри театрально закатил глаза. — О таком удовольствии я и мечтать не посмел бы. Я это к тому, что нет у меня никакого потомства. И не будет.              Вот оно.              Снейп застыл; cпина его напряглась, как натянутая струна, которая вот-вот затрещит и лопнет.              — Удивительно. Как сильно нужно постараться, чтобы вывести из себя самого Гарри Поттера? — спросил он вдруг с откровенным ехидством.              Гарри вздрогнул. Собственное имя устами Снейпа прозвучало для него как какое-то грязное ругательство. Как спусковой механизм.              — Как ни парадоксально, произошло обратное, — досадливо качнув головой, Гарри понизил голос и придвинулся, склоняясь над столешницей. — Представляете, назвал Джинни в постели чужим именем!              Короткий взгляд вниз — и он был готов поклясться, что сжимавшие чашку пальцы Снейпа побледнели пуще обычного.              — Вот как, — безразлично сказал тот.              — Вашим именем, профессор, — прошептал Гарри.              Стекло разлетелось вдребезги. Белый как бумага Снейп отдёрнул окровавленную ладонь и вскочил из-за стола, расправляя длинное пальто.              В ушах шумело. Откуда-то издалека послышался женский окрик. Господин в шляпе-цилиндре, чудные танцы у «зебры», алкоголик на бочке, бутылка, испуг, а потом облегчение в тёплых карих глазах, — всё утратило всякий смысл. Всё, кроме дрожащих пальцев, промахивающихся по пуговицам. Гарри запрокинул голову, следя из-под опущенных ресниц за каждым их движением, каждой капелькой крови, выступавшей на израненной коже. Он горько усмехнулся, прекрасно понимая, почему Снейп на него не смотрел... не мог себе позволить посмотреть.              Просто маска Снейпа разбилась вместе с этой чёртовой чашкой.              — Снова бежите.              Тот, отвернувшись, молчал.       — Как крыса с тонущего корабля.              Снейп ведь мог, мог аппарировать в любой момент, но вместо этого стоял как вкопанный, не издавая ни звука.              Раздался скрежет стула. Поднявшись, Гарри направился к неподвижной фигуре. Снейп был немногим выше, подумалось ему, когда их одежда почти соприкоснулась.              — Как бежали из Хогвартса, — продолжал он вполголоса; тёплое дыхание щекотало затылок. — Как бежали с вручения Ордена. Из собственного дома, в конце концов.              Пути назад нет. Границы дозволенного Гарри давно переступил; зашёл настолько далеко, насколько это вообще представлялось возможным. Теперь молчание Снейпа лишь раззадоривало: Гарри упёрся подбородком в его плечо и мрачно улыбнулся. Медленно и почти невесомо он очерчивал носом напряжённую шею, втягивая головокружительный запах.              — От чего ты бежал? — одними губами. — От моих писем? Или от себя? — он ухмыльнулся, когда до него донёсся шумный выдох. — Я же видел Омут. Ты хочешь меня.              — Ты не понимаешь, о чём говоришь, Поттер, — послышался наконец низкий голос.              Даже будучи загнанным в угол, Снейп продолжал играть в самоконтроль. Одна только мысль об этом могла свести с ума, но Гарри лишь хмыкнул.              — Отнюдь. Ты сам отдал мне воспоминания.              — Я не планировал…              — …жить? — подсказал Гарри.              И чуть не упал, пошатнувшись, когда Снейп развернулся и коршуном впился в его плечи.              — Какая, боггарт тебя задери, жизнь? — зашипел он, вглядываясь в спокойное лицо. — Какая жизнь, я тебя спрашиваю? — выплюнул Снейп, встряхивая Гарри, как тряпичную куклу; в чёрных глазах полыхала ярость, на скулах заиграли желваки. — Ты должен был дать мне умереть, идиот! Умереть и избавиться от этого проклятия. Но ты в очередной раз умудрился всё испортить!              Пришла очередь Гарри замолчать. Лицо Снейпа побагровело от злости, и он готов был отдать всё на белом свете, лишь бы прильнуть пересохшими губами к синим веточкам вен, пульсирующих на висках. В ушах колотило, как если бы кто-то таранил череп отбойным молотком. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы осознать, что так грохочет… сердце.              В глазах Гарри вспыхнул ответный огонь: они с упоением впитывали каждое ядовитое движение бледных губ, каждый взмах нервически подрагивающих ресниц. Рот раздирало дурной улыбкой безнадёжного постояльца психиатрического отделения Мунго; Снейп всё что-то говорил, говорил, говорил, а Гарри будто бы и оглох. И казалось, что длилось это целую вечность, если не больше, пока перед взором не поплыли пятна.              Пыль, грязь и промозглость Визжащей Хижины. Короткий хлопок аппарации, тишина, леденящая душу, в ней — едва различимый полузадушенный хрип. Скрип отворяющейся двери, несколько робких шагов, за которыми последовал испуганный возглас Гермионы.       Распластавшееся на холодном дереве тело истекало кровью. Голова болтнулась, как игрушечная, роняя липкие пряди волос. Рана на оголившейся шее — кошмарное месиво. Кричаще-красное на фоне мертвенно-бледной кожи.              И он упал на без того саднящие изодранные колени, упал и зажал её ладонью, проглатывая ужас, охвативший нутро: так сильно Гарри испугал влажный блеск чёрных глаз, отчаянно впившихся в его лицо. Никогда прежде он не видел в них такого выражения.              — Собери их…              Гарри подавился вдохом, когда из-под манжеты — некогда белоснежной, теперь насквозь пропитанной кровью — показалась дрожащая рука, поднятая в неопределённом жесте. А когда увидел, как из чужих глаз брызнули слёзы, Гарри вовсе не дышал.              — Пожалуйста… — просили его искусанные губы.              От жуткого видения Гарри пробудила внезапность, с которой настоящий, живой, живой, живой Снейп отпустил его.       Тяжело дыша, он всматривался в стройную фигуру, нёсшуюся прочь, но глаза застилала пелена.              — Трус, — прошептал Гарри.              Звук стремительно удаляющихся шагов отгремел в нём животной яростью.              — Жалкий трус! — заорал он во всю глотку.              — Depulso, — последовал незамедлительный ответ.              Последним, что Гарри увидел перед тем, как его отшвырнуло, была ослепительная вспышка света.              Мощная магическая волна впечатала Гарри в стену, и он рухнул, сгибая ноги в коленях и болезненно шипя. Невыносимый женский визг, заполнивший зал, пьяный вопль грохнувшегося с бочки мужика, сотни мелких осколков взорвавшихся масляных ламп, стеклянным дождём осыпавшие пол, — какофония звуков стрельнула в виски и оказалась на удивление отрезвляющей. Мутное пространство постепенно приобретало прежнюю резкость. Снейпа в кабаке уже не было.              — Reparo, — выдохнул Гарри, сжимая в пальцах чудом удержавшуюся на переносице оправу. Паутинки надтреснутого стекла разгладились, и он, взглянув на бегущую к нему Дейзи, не сдержал усталой улыбки.              Лицо её выражало столь искреннюю обеспокоенность, что Гарри, придерживаясь за деревянную ножку стола и кряхтя, заставил себя подняться на ноги раньше, чем женщина успела бы оказаться рядом.              — Гарольд! Да что же это такое делается, боже правый! — вопила Дейзи, всплёскивая руками. — Я только отвернулась, только отвернулась, как ты вдруг закричал, а потом… а потом это… — глаза её расширились от ужаса, рот, боясь произнести страшное слово, бестолково открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на сушу.              — Тише, милая, тише. Всё в порядке… — сказал Гарри, отдышавшись, и шагнул к ней.              — Это, по-твоему, порядок? Гарольд… Стой, стой! Ты сдурел что ли, мальчик? — воскликнула Дейзи, хватая его за предплечья и неодобрительно хмурясь. — Не шевелись. Я сейчас вызову скорую. А затем и полицию, — отрезала она.              — Не надо скорую! — опешил Гарри и выразительно кивнул вниз. — Посмотрите, Дейзи, вот, я совсем не ранен. Пойдёмте же, пойдёмте… — бормотал он, подхватив Дейзи под руку.              Гарри не слушал её бессвязное лепетание о нечистой силе и «носатом дьяволе», пока они преодолевали казавшийся бесконечным путь до барной стойки. Как ни комично, у стойки обнаружилось, что мужик, минутами ранее потерявший-таки равновесие, умудрился вновь провалиться в сон. Спал он теперь на полу, и Гарри завистливо фыркнул его младенческой беззаботности, осторожно усаживая Дейзи на табуретку.              — …со мной так. Всегда, понимаешь, — он поймал опечаленный взгляд карих глаз. — Никудышная я, Гарольд. Неудачница. Всё валится из рук. Это место, — Дейзи взмахнула рукой, и хриплый смешок её отозвался уколом в сердце. Опёршись ладонями по обе стороны от раздосадованной женщины, Гарри продолжал улыбаться и отчего-то не мог перестать рассматривать её раскрасневшееся лицо, с мелкими и такими правильными сеточками морщин, с причудливыми узорами родинок, с лёгким рыжеватым пушком над верхней губой; рассматривать так, словно хотел выучить его наизусть. — Пока он был жив… — голос её надломился, и она прокашлялась в пухлый кулачок, — кабак, верно, был единственным, что его по-настоящему интересовало. Он тогда не просто пил, нет. Приходил за час до открытия, каждый божий день. Тряпочкой махал и бегал, туда-сюда, как с пропеллером в заднице… Не дай бог, чтоб где пылинку увидели! Понимаешь, Гарольд? — Дейзи опустила ладонь на его запястье и мягко сжала, удерживая, точно боялась спугнуть.       В глазах её читалась мольба.              — Понимаю, милая. Конечно, я вас понимаю, — зашептал Гарри, оглаживая шершавую кожу пальцами.              — А потом его не стало, — просипела Дейзи. — Если бы я только знала, во что он влез ради этой чёртовой распивочной! Глупая была, глупая! Помер муженёк, а долги… долги на мне остались, — она отрывисто вздохнула, смаргивая выступившие слёзы. — Я пыталась, бог милостивый тому свидетель. Но с тех пор притягиваю одни только неприятности. Прошёл целый год, а с долгов так и не вылезла, почти всё отдаю, до последней копейки. Дети… детей стыдно просить, у них и без меня забот хватает. Думала, что справлюсь сама, а теперь… — и снова взмахнула рукой. — Вот что теперь. Посмотри на это, Гарольд. И кому только захочется здесь выпить?              Последние слова прошибли Гарри, как электрический разряд. Он подался вперёд, так резко, что Дейзи ахнула от удивления, и обхватил её лицо руками.              — Мне хочется, Дейзи, — воскликнул Гарри, стискивая красные щёки. — Мне хочется, слышите?!              Изумлённо приоткрытый рот, блестящий жемчуг застывших слёз, — Дейзи будто оцепенела. Гарри с шумом втянул воздух.              — Не вините себя. Не смейте винить, — продолжал он тихо, вытирая влажные дорожки, бережно, словно держал в руках редкую драгоценность. — У вас всё будет хорошо. Верите мне, Дейзи? Я же знал, что бутылочка ваша упадёт… и не разобьётся, — рассмеялся Гарри, поглаживая заплаканное лицо.              — Н-но отк-куда же ты мог знать, Гарольд? — прошептала Дейзи, и глаза её показались такими огромными, искренними, что он не выдержал и мягко отстранился.              Непослушной рукой достал из кармана палочку. Тяжело сглотнул, отворачиваясь от растерянной женщины, проклиная себя и всю свою чёртову жизнь.       И сказал:              — Obliviate, — пустым, чужим голосом.              Он так и стоял у бара, отрешённо глядя на грязные исцарапанные столешницы, на погнутые ножки стульев; стоял, вслушиваясь в мерное покачивание разбитых люстр. Может быть, несколько секунд. А может, целую жизнь. До тех пор, пока за спиной не раздалось:              — Эй, парень! Заказывать будем? Здесь не выставка, поглазеть можно и снаружи.