Сигвальд Великолепный

      Щупальца густых облаков заволакивали небо своим серым саваном, сгущаясь и погружая мир в тусклые тона. Порывы сильного ветра хлестали расколотые ставни, поднимали в воздух чёрную пыльцу золы и пепла, пожухшие листья деревьев с вздутыми корнями в когда-то богатых на зелень садах, и лишали даже мгновений покоя, пока обессиленный и уставший Криос шёл по одной из внутренних улиц ко дворцу.       Бессонная ночь напоминала о себе в настойчивых попытках век Криоса сомкнуться под тяжестью уже почти невыносимого бодрствования, но всё тот же ветер продолжал давать им отпор. Огрубевшую, тёмно-серую от пыли кожу избороздили новые порезы, которые будут напоминать ему о дне его поражения. К поясу была плотно привязана книга в кожаном переплёте, позволяя забыться на момент в окружавшей её ореоле долга.       Мужчина поглубже закутался в грязные меха, продолжая идти. Он опасался опоздать, но полученная накануне рана на боку норовила задержать его.       Рядом пробежала крыса, стремившаяся присоединиться к своим длиннохвостым собратьям в отвратительном пиру среди тел мёртвых и умирающих. Несколько раз послышались крики женщины, но скоро они умолкли. В иной ситуации Криосу даже не пришлось бы утруждаться по этому поводу, поскольку подобный инцидент был непредставим в столь благородном месте, но недавние события насмешливо перевернули все устои с ног на голову.       Его звали Криосом Россо, и он являлся доверенным лицом в аристократической семье Лафран, проживавшей внутри Чёрных Стен Волантиса. Вспомнив о возложенной на него отцом семейства обязанности по защите — особенно наследницы — и ведению хроники подвигов их рода он испытал жгучий стыд. Ноги Криоса несли его к трону, к тому самому месту, где он прожил долгие годы и принёс свои обеты, но направлялся он не с венком триумфа, а с изломанным мечом в ножнах. К трону, уже захваченному недругом. Произошедшее никак не желало оказаться быть понятым: как противник одержал победу? Может, имел место хитрый манёвр, трюк, который он не успел заметить? Почему они не заметили передвижение таких крупных сил, почему никто им не сообщил о них? Или они, волантийцы, просто не пожелали их заметить, ведя бесконечные разговоры о торговле и войне, никогда не принимая всерьёз её угроз дальше безопасности караванов? Неужели их самомнение и послужило причиной их гибели?       Раздумья привели к знакомой громаде, на холме, которая предстала перед ним во всём своём уже запятнанном величии. Белый мрамор и величественные барельефы, пестревшие жемчугом ворота были в разводах сажи от пожаров, бушевавших рядом этой ночью. Черепица пристроенных домов — уже разрушенных — прислуги провалилась вовнутрь. Тенистые аркады прятали не прохлаждающихся от утех или труда живых людей, а мертвецов. Гордо взиравшие статуи оказались в большинстве своём раскрошены, завалив камнем стянутые наземь знамёна. Высокие фонтаны, у которых Криос любил проводить блаженные минуты свободного времени, иногда намеренно опаздывая куда-то ради этого, иссохли или били не потоками кристально чистой воды, а мути. Кусты алых роз и тюльпанов меж вымощенных камнем дорог в оранжереи оказались растоптаны. С куртин свисали на верёвках свисали удушенные.       То тут, то там мелькали фигуры воинов в странно гротескных доспехах, направлявшихся куда-то, словно не замечая идущего ко дворцу человека.       Он будто добровольно залезал в раскрытую пасть льва. Рука Криоса инстинктивно потянулась к медальону, покоившемуся у шеи под одеждой.       Но если всё получится, то возможно, возможно, он сможет позаботиться о выживших членах семьи Лафран? Да, да, он не смог защитить их всех, но он хотя бы отомстил за убитых. Его меч вкусил много крови ночью и омрачил триумф победителей, несмотря на их внезапность. Он ещё помнил сверкающую землю, устланную закованными в доспехи врагами. Впалые глаза мужчины пробежали по всё так же появлявшимся и исчезавшим в причудливом безмолвии, нарушавшимся лишь иногда треском небольших куч каких-то сваленных в пылу битвы деревянных столбов, и его иссохшие губы растянулись в вымученной усмешке.       Она так и не превратилась в улыбку. На середине высокой лестницы, ведшей к воротам, он смог разглядеть раскинувшийся за Чёрными Стенами город и ужаснулся. Город казался мазнёй из тёмных красок, бывших когда-то высокими зданиями и сооружениями. Вон раньше неумолкавший никогда рынок, где купцы из разных стран вели беседы на десятках языков — где под навесами, на благоухающих пряностями и корицей улицах из светло-красного кирпича, торговали летнийцы, качавшиеся взад и вперёд, махая колокольчиками из златосерда, загадочные и-тийцы со светлыми глазами и в смешных уборах, усердно расхваливавшие тонкие туфельки с кисточками и бриллиантами, квартийцы, наряженные в парчу, высокопарно зазывали покупателей. Теперь ничего этого не осталось. Куда делось несокрушимое величие зала заседаний партий «тигров» и «слонов»? Неужели и оно бесславно сгинуло?       А на западе все ещё горели улицы, объятые пламенем. Прошедшей облачной ночью он помогал возводить на них поспешные валы и устраивать засады, а теперь от этого ничего не осталось, словно и подвигов самопожертвований сынов города, и их ожесточённой борьбы и не было. Могильная тишина и всепроникающая вонь гари и трупов делали нереальную картину ещё более невозможной, но как раз таки страшной именно своей явственностью.       Жители, имевшие будущее, семьи и мечты, ходившие когда-то по городу, стали добычей паразитов. Как это страшно, даже после стольких лет в боях.       Лишь порт уцелел, хотя он сомневался, что команды не успевших скрыться кораблей ждёт более завидная судьба.       Криос с трудом отвёл глаза от вида Волантиса. К горлу поднялся ком желчи. Россо тряхнул головой.       Тяжело взобравшись по ступеням и минув ворота, он вступил вовнутрь одного из нижних уровней дворца. Криос беглым взглядом осматривал помещения, покусывая губы от непривычного волнения. Его хмурое лицо было сценой, на которой чередовались отчаяние ожидания и разочарование. Мужчина надеялся, искренне надеялся каждый раз, когда его взору открывался ещё один зал, что увидит спасшихся, спрятавшихся от смертоубийства, но суровая реальность смеялась над ним.       Убранство дворца пострадало сильно, хотя и не познало того осквернения внешнего мира и сохраняя общую целостность. Среди всей разрухи полностью уцелел лишь расписной потолок, тянувшийся вдоль потолка всех главных коридоров. Плачущие фигуры, существо света и чистоты, кровавые баталии, застенчивые, любующиеся своей внешностью, — полна была эта работа противоречий и метафор, которые приобретали леденящий смысл.       Внезапный лязг и стук столкновения, секундная боль в плече, и Криос понял, что он столкнулся с одним из этих воинов, засмотревшись живописью. Незнакомец был высок, выше него. Золотые узоры на серебрёной поверхности его доспехов извивались, образовывая загадочные символы. Он казался заступником, который не мог поднимать руку на беззащитных. Его молчание, помимо подозрения в том, что он наверняка творил этой ночью в рядах атаковавшего Волантис войска, медленно подтачивало этот образ.       Как он мог не заметить этого воина? Неужто Криос настолько сонлив и рассеян?       Полированное забрало шлема смотрело на Россо сверху вниз. Воин не двигался какое-то мгновение, а затем мотнул головой, приказывая следовать за ним.       Длинный и широкий тронный зал, блестевший ещё вчера — день, казавшийся Криосу уже далёким прошлым — изумительными витражами в высоких окнах, переливавшихся зелёным и розовым цветами, громадными люстрами, мерцавшими жёлтым светом свеч у мозаичного арочного свода, гобеленами, украшавшими прохладные стены, предстал ему в новом, изменённом виде. Инкрустированные жемчугом, турмалином и опалами пышные панно выглядели жалко и почти убого: красота не уберегла их от грабежа и погрома; камни выколупали, сюжет казался нелепым, лишившись очертаний.       Сорванные гобелены угнездили на себе кучи трупов — жёлтые, лоснящиеся, жестоко обезображенные. Развалились эти кучи лишь в слабом намёке на упорядоченность, и, казалось, это зрелище никого не заботило.       В нишах с зелёной водой, когда-то наполнявших зал лёгкой прохладой, плыли красные куски жуткого происхождения.       Витражи были выбиты. Острые куски стекла, засевшие в углах оконных рам, не скрывали пасмурное небо.       Группа трясущихся людей, перебиравших чётки или края изодранных одеяний, находилась в этом же тронном зале, у боковых дверей из дуба — закрытые, они вели в западное крыло замка. Некоторых узников — а иначе назвать их было нельзя, пусть они и не были в цепях, — Криос узнал. Тут были гости, остановившиеся вчера на ночь у семьи Лафран после бала, в зелёных и лиловых шелках, беловолосые, они сохранили незабываемый высокомерный взгляд, главный по вопросам провизии Аббас Катан — вечно нахмуренный, но теперь ищущий потерянным взглядом хоть кого-то, кто, по его мнению, мог ему помочь, и когда он заметил Россо, то захныкал, — тучнотелый купец Бадр Эмерос из крупной квартийской семьи. Другие Криосу остались неизвестными.       Высокий воин, доставивший его сюда, небрежно его толкнул к ним и направился к криво улыбающемуся соратнику с серыми волосами, в броне из тёмной стали, крепившейся к его плоти острыми крючками, и с плащом из пурпурной ткани. Обрамлённое густыми серыми волосами лицо, возраст которого было определить затруднительно, но определённо носившее груз времени, было иссечено, покрыто сеткой глубоких шрамов.       Аббас Катан торопливо приблизился, пробиваясь сквозь толкучку тел, к Криосу, и перешёл на запинающийся шёпот, но Россо не уделил ему никакого внимания, выискивая Лафранов.       Дубовые двери резко распахнулись и из-за них быстрым шагом выскользнула процессия. Галдящая и переговаривающаяся свора фантастически разодетых в накидки золотых цепей, головокружительные одеяния из перьев кричащих цветов, змеиной кожи, розового хитина, броню, подобную которой Криос ещё не видел, несущая оружие изощрённых и жестоких форм, музыкальные инструменты, напоминавшие скорее экзотические растения или что-то в этом духе, окружала перебивающимися потоками лести и утончённых бесед одну единственную фигуру — их предводитель, по всей видимости.       Россо смог разглядеть через эту абсурдную пышность и нелепость лишь пару раз мелькнувший золотой блеск. До его ноздрей донесся запах, от приторности которого голова загудела, отдаваясь болью по ту сторону глаз.       Рыцари — всё же они напоминали именно вестеросских рыцарей в латах — по всему тронному залу оглянулись и начали кланяться доселе скрываемому лидеру.       Криос не удержал удивлённый выдох, когда от блеска и гротеска вошедших отделилась единственная фигура. То был юноша с прекрасным, светлым и сильным лицом, наделённым розовым румянцем, пронзительными голубыми глазами, длинными ресницами, насмешливым — пожалуй, даже жестоким — ртом, золотыми волосами. В тех местах, где кожа была неприкрыта, она казалась цвета слоновой кости. Мускулистое, но изящное тело облегали искусно подогнанные доспехи. Позолоченные — они пестрели арабесками и качавшимися украшениями из бриллиантов — созданные с подлинным мастерством, владелец выглядел в них готовым к битве и утончённо одетым для банкета.       А не божество ли он, снизошедшее до простых смертных? Может ли человек выглядеть таким незапятнанным?       Мысли в голове Криоса судорожно перебегали по полю неуверенности, сменяя свои маски. Восхищение чудом природы, воплощённом в одном человеке, заполонили уголки его сознания. — Принц Сигвальд Великолепный, — громко объявил воин с серыми волосами, к которому ранее присоединился пленитель Криоса. Он поклонился Принцу, который, казалось, не замечал никого, кроме тех, с кем зашёл. Звонкий смех слетал с алых губ Сигвальда, разносясь эхом по залу.       Воин с серыми волосами подошёл к своему повелителю и что-то ему прошептал. Словно разбуженный, Принц наградил его удивлённым взглядом, а затем обвёл глазами тронный зал. В этот же момент узников выстраивали в неровные линии и заставили склониться перед юношей. Россо последним упал на колени. — Мой принц, — произнёс всё тот же воин, бархатный голос никак не совпадал с его лицом. Презрительный взгляд, опущенный сверху вниз, пробежал по рядам напуганных. — Выживших привели, как вы и велели. Они готовы преподнести обеты. Осмелюсь предположить, что среди них мог бы быть....       Криос, услышав часть слов, обнадежился. Это значило то, что они не умрут. Возможно, свою службу он мог бы выменять на жизни подопечных. Он был опытным бойцом, мужчиной в расцвете своих сил, закалённым в стычках на Спорных Землях и уничтожении флотилий пиратов, мешавших его господину вести торговлю.       Некоторые тоже зацепились за шанс выжить, по залу уже начали раздаваться клятвы с тем усердием, которое присуще трусам или людям чести.       Сигвальд, нисколько не заинтересованный раболепием, направлялся к Криосу, он отмахнулся от слов подчинённого. Криос это тоже заметил и склонил голову, пускай и с некоторым упрямством. — Вставай, вставай, — весело воскликнул Принц, подбежав к нему. Голос дрожал от эмоций. Он поднял озадаченного мужчину на ноги, и губы Сигвальда раскрылись в широкой улыбке, обнажая ровный ряд зубов. Взгляд юноши пробежался по грязному лицу. — Ты такой, каким я тебя ожидал увидеть!       Сигвальд держал Россо на расстоянии вытянутой руки от себя, оглядывая его. — Да, ты именно тот, кто мне нужен! Именно тот! — Милорд, — ответил Криос, не совсем уверенным как ему стоит обращаться к Принцу, — Вы «ожидали меня увидеть»? — Ну конечно! Энея всё мне о тебе рассказала. Неужели это возможно, что человек нужной мне роли действительно тут? — Сигвальд рассмеялся, а затем посмотрел на книгу на бедре у Россо. — Восхитительно, восхитительно!       Принц захлопал от переполнявшей его радости. Голубые глаза заполонили слёзы. — Вига-Барой! Неужели это не прекрасно?! — крикнул он. Юноша прижал к себе человека, названного Вига-Бароем, и указал на ошеломлённого Криоса рукой. — Кто лучше него расскажет о моём странствии?! — Энея Лафран жива? — наконец вымолвила причина восторга Сигвальда в плоти мужчины. Поведение Принца его озадачило. Смутные планы и тревоги уступили место надежде: неужто старшая дочь Лафран ещё дышит? — Конечно! — со страстью выкрикнул Принц, шагая взад и вперёд. Он тряхнул головой в неверии. — Как она может быть не жива? Как? Ты жутко нетерпелив, я тебе всё расскажу, — он засмеялся и потряс плечо Россо, обхватив его, как старого друга. — Всё, — добавил чуть погодя очарованным шёпотом, рассматривая цветастое сборище своих людей. — Милорд, я был избран защитником её семьи и долг велит мне убедиться в её здравии, — говорить Криосу было тяжело, во рту першило, но тон его был ровным и твёрдым.       Казалось, Сигвальд не услышал слова обеспокоенности, продолжая следить за своими людьми. Через несколько мгновений он бросил очередной взгляд на Россо и нахмурил брови, словно заметил что-то только сейчас. Нервно покусывая нижнюю губу, он подозвал Вига-Бароя. — Наш друг ужасно изможден и не заслуживает носить эти лохмотья. Мы поговорим, когда ты отдохнёшь, Россо. Окажи ему гостеприимство, достойное Принца Сигвальда Великолепного.       Вига-Барой поклонился. Криос окинул его взглядом. — Я ваш пленный? — Плен? Ты говоришь о плене? — спросил Принц, улыбаясь и покачивая головой, будто бы не понимая значение этих слов. Он постучал пальцами по закреплённому к горжету кулону в виде плавного символа: — Зачем мне заниматься такими скучными вещами? Кто ими вообще захочет заниматься?       Сигвальд прильнул к какой-то разодетой женщине, тело которой неуклюже болталось из стороны в сторону. Его пальцы пробежали по шрамам на её коже со странной манией. — Кто захочет? — пробормотал Принц, посмотрев в её лицо, словно бы желая найти подтверждение и так чему-то известному.       Вопросы остались висеть в воздухе, юноша через мгновение устало выдохнул и рассеянно кивнул сероволосому помощнику.       Вига-Барой сразу же подошёл к Криосу и взял его под руку. Рот подданного Сигвальда искривила улыбка, но глаза остались по-прежнему с бездонной злобой, запомнившейся бы всякому наблюдателю. — Прошу за мной, — произнёс он.       Начищенный гранит пола выдающейся вперёд за стены террасы в одном из апартаментов Лафран тонул в белизне мрачной погоды. Поднимающийся от десятков трупных костров густой чёрный дым до сих пор витал в воздухе, выглядя чумными нарывами на теле изувеченной красавицы. Разбивавшиеся об берег и скалы волны в порту — слезами по ней. Вряд ли даже боги могли бы сохранить хоть что-то от былого: хозяева изменились, сменился и сам Волантис. — Милорд?       Криос Россо казался растерянным. Его разбудили час назад, сообщив, что Сигвальд желает его видеть. Он так и не знал, какой миссии он будет служить, не знал он ничего и о точном положении Энеи Лафран, наследницы своего отца. Услышанные обрывки предложений, пропущенные усталой головой меж ушей слова при первой встрече с завоевателями, чрезвычайно быстро померкшие воспоминания о совсем недавнем — всё это лишь порождало одну догадку за другой? Воин на службе у нового повелителя? Пленник, ждущий эшафота? Нет, нет, будь он смертником, с ним не обращались бы столь хорошо. Оставалось лишь слушать и ждать, пока его роль на подмостках жизни не будет оглашена кем-либо.       Слуги Сигвальда отмыли всю грязь с его тела, обильно покрыв его ароматическими маслами, рану продезинфицировали и зашили, оружейники вручили ему новую броню и оружие. Пурпурная броня была укрыта не менее помпезными отделкой, чем у прочих воинов.       Сбоку от Россо стоял Вига-Барой, он молчал. Они оказались в середине террасы. — Ах, Россо! — лениво махнул Сигвальд, склонившийся над балюстрадой. — Ты отдохнул, ты готов? Мы скоро будем выдвигаться.       Принц указал рукой на собиравшееся внизу войско. Криос подошёл к ограждению и посмотрел вниз, затем он поднял взор на повелителя этих воинов. — Милорд, при всём уважении, я так и не понял, для чего я вам нужен... — Россо выпрямился. — Возможно, я мог бы и дальше исполнять свой долг, продолжив быть защитником Энеи. Если вы знакомы с ней, то согласитесь, что благородной девушке непременно следует иметь охрану. В лагере армии — точно. — Защитник Энеи? Что за глупости! Мне сказали, что у тебя самый настоящий поэтический талант. Принц Сигвальд Великолепный не довольствуется посредственностями. Ты будешь составлять моё жизнеописание, не упуская ничего. Ты должен облечь блеск моей славы в слова! — Сигвальд наклонился к Россо: — Я должен быть в этом убеждён!       Его голубые глаза лихорадочно блестели. Речь была пылкой и быстрой. — Милорд, — снова начал Криос, понимая, что он может уже перейти границы терпения, — это честь для меня, но я не устану твердить вам, что здоровье Лафран и, конечно, Энеи — мой важнейший долг. Я давал клятву.       Раздражение скорчило лицо Принца, он отвернулся к виду разорённого города. Россо почти слышал, как губы Вига-Бароя разошлись в улыбке за его спиной. То было не чувство триумфа, а просто польщённое презрение. — Ты увидишь её, — дрожащим голосом произнёс Сигвальд после молчания. — Я тебе обещаю. Но не сейчас. И ты не должен о ней беспокоиться, с ней всё хорошо — лучше, чем когда либо.       Зная теперь, что речами он ничего не добьётся, Криос умолк. Минуты наступившей тишины растягивались, и, не в силах это терпеть, воин-поэт вновь заговорил: — Всё всегда имеет начало, милорд. Ваша история, мне думается, тоже.       Сигвальд натянуто улыбнулся своему взысканцу. — Начало скучно. Начало здесь скучно. Зачем говорить о чём-то подобном, когда нас ждут красоты? Мой господин требователен, но не жесток. Я верю, что моя жизнь была подарком в некоем роде, — Принц резко нахмурился и метнул взгляд в сторону Вига-Бароя. Закатав губу, он нехотя добавил: — Одним из последних подарков. Не знаю, что с ним стало, но его трон пустует. — Ваш господин?       Сигвальд заговорчески склонил голову. Его голос понизился до шёпота: — Господа есть у всех людей, но большинство прозябает в коконе их ограничений и принуждений. Мой господин не такой, он дал мне шанс. Шанс! Даже это такой глоток свежего воздуха, когда ты окружён безысходностью. Я занял место какого-то болвана, — недовольно буркнул Принц, постучав по ножнам — судя по форме, меча — но мне пришлось многое вспоминать, хотя пересекая море иным заняться и нельзя было. Ты не представляешь, какая это смертельная скука.       Озадаченный Криос пытался уловить мысль Сигвальда, но тонкая нить повествования была готова разорваться в любой момент. — А ваши воины? Их я должен буду упомянуть, так откуда же они? Они пришли с вами? — Воины? — Принц скривил губы. — Нет, они пришли не со мной. Большинство раньше были наёмниками, но после сражения у Миэрина они лишились всего. Я же удовлетворяю их капризы. Иные присоединились к нам, совершив путешествие — сакральное, в каком-то смысле. Пожалуй, ведомые отголосками истинных сил.       В это легко было поверить, Россо видел фанатизм в глазах людей, идущих за Сигвальдом. Он казался божеством, и только божества могли довольствоваться подобной преданностью. — А где Оддрун? — внезапно, истерично, с широко раскрытыми глазами крикнул Сигвальд, оборачиваясь к Вига-Барою. Казалось, Принц только сейчас вспомнил об существовании загадочного объекта своего интереса. — Почему он не принял Криоса Россо? — Ваше высочество? — переспросил Вига-Барой.       Принц терпеливо, вычеканивая каждое слово, снизошёл до объяснений: — Россо встретил Льётоль, а не Оддрун. Где Оддрун? — брови Сигвальда сдвинулись. — Почему он не появляется на моих глазах? — Оддрун занят в складских помещениях, мой принц. Хозяйственные дела, мне кажется.       Сигвальд покачал головой: — Пусть он явится ко мне, когда закончит. Ты должен меня простить, — Принц снова посмотрел на Криоса с какой-то разгоревшейся страстью. Его движения стали резкими, переменчивые голубые глаза вновь горели, — но я вынужден присоединиться к другому... обществу. Вига-Барой тебе покажет то, что может вызвать интерес. — Вы будете у принцессы, мой принц? — спросил последний. — Да, — ответил Сигвальд, нервно шевеля кистью. — Не забудь о моём поручении. — Не забуду, мой принц, — учтиво, даже несмотря на доспехи, поклонился Вига-Барой.       Два спутника уже прошли тёмно-лиловые шатры с сокровищами, всевозможными деликатесами, кроали с забрызганными нечистотами рабами, а теперь бродили между рядов воинов. Тем не менее они почти не разговаривали, когда Криос Россо наконец выдавил: — Кто... они? — спросил он, осматривая увешанных пластинами стали чудовищ, коих использовали как живые орудия. Он не мог подобрать подходящих слов. В иной раз его взгляд падал на лишённых лиц созданий или наоборот на тварей, имевших тысячи кровоточащих глаз или ушей. Здесь же были и странные, хирургически изменённые воительницы и воители, чьи копья и клинки обещали мучительную смерть. Все они стояли неподвижно, в первые секунды он хотел было иного, не видеть подобных мерзостей, но всё больше и больше они стали притягивали его внимание. Проклятые создания. Такие ужасы могли ютиться разве что в Крае Теней, окутанном мрачными легендами. — Они восхитительны, ты не думаешь? — улыбка тронула уголки рта Вига-Бароя. Он постучал пальцем по лбу. — К нам стянулись очень многие: не только солдаты, но и художники, ищущие вдохновения, музыканты, артисты и ремесленники, хотя, конечно, их было не так много, как сейчас, — воин усмехнулся, показывая в сторону павильонов. — Сигвальд оказал любезность этим волантийцам, пощадив их. Сначала собрать всех было не просто, но красноречие Принца не знает себе равных. Согласись, всегда легче идти за милостивым и талантливым полководцем — а гений Сигвальда никогда не потухнет. — Я спрашивал не об этом, — заметил Россо. — Конечно. Двор Принца открыл объятия и людям искусства иного рода. Некоторые асшайцы или ускользнувшие от какого-то полубезумного капитана колдуны также вняли приглашению Сигвальда. Ты ведь знаешь, что остальной мир слишком суров по отношению к ним, а наш повелитель ничем не ограничивает их мастерство.... Может, вносит небольшие правки.       Вига-Барой развёл руками: — Они могут совершенствоваться, не прячась в тенях полумёртвого логова, и мы довольствуемся их шедеврами.       Криос кивнул, постаравшись подавить рвотный позыв и куда ещё настойчивую мысль снова обернуться. — Несмотря на то, что ты рассказал, я так и не смог понять, как вы подошли к городу. Мы не успели даже подготовится. Как такая разнообразная армия смогла прокрасться по земле?       Взгляд красных глаз остановился на Россо. Несколько мгновений прошли в молчании, а затем в бархатном голосе зазвучало снисхождение. Больше, чем когда-либо. — Тебя это удивляет, — констатировал Барой, — но вскоре это покажется тебе мелочью. Ты идёшь по пути размышлений, ты не из тех, кто ищет забвения, но ты также осознаешь бесполезность долгих дум. Возможно, раньше чем остальные.       Мимо, почти у самых лиц собеседников, пролетела какая-то стая птиц с бело-жёлтыми крыльями. Несколько выходцев вивисектория Принца побежали за ними, заливаясь чириканьем, словно и сами не принадлежали к роду человеческому.       Понимая, что разговор сворачивает с намеченного пути, Криос отважился подойти к теме. Его распирало любопытство, в чьи объятия Принц мог бы столь пылко броситься? — Принцесса, — спросил он, — она — одна из них?       Собеседник прищурил глаза. — А, я понял к чему ты клонишь, — ответил Вига-Барой. — Ради неё Сигвальд бросил свои планы и опустил на её плечи мантию повелительницы Волантиса. Тонкие плечи Энеи Лафран несут её с подобающей грацией.       Сердце Россо остановилось. Слова — такие неотвратимые и внезапные, как гром — поразили волантийца. — Энеи Лафран? — неверящим тоном переспросил он. Неужели это правда? — Кто же иначе бы помог нам проникнуть за Чёрные Стены из города? Энея Лафран, разумеется. Не самолично, конечно, её руки не созданы для подобного.       Ключ к замку загадки наконец был найден. Терзания о состоянии Энеи на ошеломлённый миг прекратили своё буйство. Действительно ли это правда? Как бы Криос не пытался себя переубедить в обратном, у него это сделать не получалось. Да и какой смысл Вига-Барою врать? Рано или поздно он бы увидел принцессу и ложь тотчас была бы раскрыта. — Я вижу, ты не впечатлён, — оборвал его измышления Вига-Барой. Россо не понял, насмешка ли это или нет. Он оторвал свой взгляд, ранее прикованный к необычным фигурам. Их ноги принесли их к порогу одного из просторных залов. Двери были закрыты, но Криос всё равно слышал отзвуки за ними. — Но мы уже прошли. Возможно, тебя восхитят иные наслаждения.... Все с чего-то начинают.       Россо ничего не успел сказать, как Вига-Барой широко распахнул двери. Яркий свет разноцветных огней впился в глаза Криоса. Он догадался, что невообразимый шум был музыкой, когда заметил субъектов — иначе их и не назвать — резво управлявших необычными инструментами. Смычки скакали по корпусам из кости или тёмного дерева.       Пар или дым витал в воздухе, заставляя глаза слезиться, а ноздри неуёмно втягивать эту жгучую отраву.       В зале мелькали фигуры, танцевавшие или хищно прислонившихся к таким же дебоширам. Среди толпы бегали уродцы с двумя головами или кожей рептилий, словно бы привезённые из самых отвратительных цирков Мантариса. Были и те, исполненные ужасом и потерянностью, оглядывавшиеся по сторонам и царапавшие свои головы ногтями от одних видных им видений. Развратники с отупевшими лицами и слетающей с ртов слюной, появлявшиеся порой в поле зрения Криоса, поднимались на руки и утаскивались прочь в далёкие тени, их истошные вопли оставляли в пробирающих холодом догадках. Другие разбивали бокалы и с одурманенными взглядами, как зависимые от лиссенийских зелий, сжимали осколки в своих руках, поднося их к поближе к лицам и алчно лакая собственную кровь. Разлёгшись на обитых парчой клиниях какая-то группа погружала свои тонкие — или наоборот распухшие — пальцы в эмалированные сосуды с высокими горлышками и вытаскивали полупрозрачные, тягучие, как мёд, нарезанные ленты и опускали их в зияющие рты.       Обворожительные существа, продолжая свой танец в круге, взирали на Россо, маня его присоединиться. Певцы пели печальные элегии, наряду с людьми, срывавшимися на раздиравшие до крови горла крики. Стучали барабаны, а над головами музыкантов злобно играли некие серпенты. Красота здесь шла рука о руку с безумием.       Он не успел понимать, что видит. Такое обилие всего просто не укладывалось в голове, получалось лишь кое-что по-настоящему увидеть. В этом водовороте будто каждый человек занимался тем, чем хотел, и в конце концов это превратилось в сумасбродный шабаш. Криос решил не рассматривать зал и начал искать Вига-Бароя, куда-то исчезнувшего, но его обступили танцовщицы в шелках и бархате. Как на огонь, слетелись и другие.       Они подкрадывались медленно, но упорно. Изгибы и формы их тел, по которым скользили непостоянные лучи, зачаровывали и приковывали надёжнее всяких цепей. Вскоре длинные пальцы стали обволакивать тело Россо, удивлённо выдохнувшего. Велик был его стыд, но он подчинился, отдав себя на волю поднявших его конечностей.