Argumentum baculinum (первая версия)

Казнь была назначена на последние минуты перед закатом. Славное начало дня, ничего не скажешь. Торжество императорского правосудия и наглядное напоминание армии имперских аристократов о том, в чьей власти находятся их жалкие жизни. На этот раз Милош собирался сам. Милица напросилась было ему в сопровождающие, но за час до выхода Милош прокрался в её комнату и отключил будильник. Она будет на него долго злиться, но тащить на казнь дочь он не собирался. Неслыханное событие, казнь аристократки на солнце, проходила на высоком открытом солярии судебного флигеля. Отсюда открывался прекрасный вид на Золотой Рог и другой берег пролива. Сверху справа нависала громадина Дворца Звёзд, снизу синел огромный купол Ставки Великого Дуки. Стеклянный короб — фильтры сверху, фильтры сбоку — защищал собравшихся зрителей от лучей заходящего солнца. Оно медленно пускалось к далёким скалам. Милош, как проводивший следствие дознаватель, имел право на место в первом ряду. Кроме следователей, герцога Рамсеса и официального императорского архивариуса, присутствовала герцогиня Софийская Василена. Старуха заняла место в кресле около стеклянной панели. Свет солнца проходил через фильтры и окрашивал в алое острое длинноносое лицо Первой Советницы и главы Тайного совета. Старуха казалась облитой кровью, прозрачные глаза горели, как угли. Милош невольно засмотрелся на неё. Говорили, что Василена скоро умрёт. Она была самым старым из живущих аристократов. Ходили слухи, что когда Императрица провозгласила свою власть над Византией и всеми очищенными от порчи землями, Василена уже была рядом с ней. Ей было уже четыреста лет. Столько не прожил ещё ни один мафусаил. Милош пытался увидеть на её лице следы морщин и стремительного старения, но Василена выглядела такой же, как всегда: строгая, в простом платье, короткие волосы ровно подстрижены чуть ниже ушей. За её спиной толпились те, кому присутствовать на подобном мероприятии было не положено: молодые дворяне, их сопровождающие и секретари. Все они, за редким исключением, были в плотных гербовых плащах и масках для защиты от солнца. Милош с трудом сдерживался, чтобы на лице не проступила брезгливость. Казнь, пусть и такой гнусной преступница, как бывшая виконтессы, не праздник для их увеселения. Кто их вообще сюда пустил? Милош был готов поклясться, что за плечами половины этих веселятся молодых людей есть свои грешки. Видимо, тем острее будут их ощущения от смерти своей недавней подруги. Из дома герцогов Дамасских на казнь пришёл только Ардед. Он стоял около самой стеклянной стены и смотрел на залив. Солнце начало касаться скал, но казнь все никак не начинали. На балкон даже не привели осуждённую. Собравшиеся поглазеть начали шептаться. Милош позволил себе расслабиться и украдкой размяк затекшие от долгого стояния ноги. Герцог Рамсес тихо шептался с герцогиней Василеной. Они оба выглядели встревоженными и постоянно бросали взгляды на солярий. Внезапно они оба замолчали и выпрямились. Четыре робота—носильщика с безносыми пластиковыми лицами внесли на солярий широкий паланкин с зелёными газовыми ширмами и встали так, чтобы сидящему в них стала хорошо видна открытая площадка для казни. Представлять нового зрителя никому не потребовалось. Все немедленно склонились в поклоне перед Ее Величество Императрицей, Августой Владыкой, хозяйкой всех земель, Матерью своих возлюбленных детей. Милош отсчитал, как положено по этикету, до двадцати и выпрямился. Часть молодёжи распрямился гораздо позже него, словно это могло Её обрадовать. После появления Императрицы, янычары наконец—то привели виконтессу Дайму. Пронёсся лёгкий шёпот. Девушка выглядела... жалко. Перед казнью ей прислали парикмахера и её старую чистую одежду со споротыми гербами её дома. Но одежда и аккуратная причёска не могли никого обмануть. Дайма была напугана: нос покраснел, веки опухли, словно она весь день рыдала, губы мелко тряслись. Она с трудом переставляла ноги. Если бы её не вели под руку янычары, девушка наверняка упала. Распорядитель тюрьмы, тощая, как цапля, женщина в красном платье, зачитала приговор. Милош украдкой зевнул. От ожидания его страхи уступили своё место скуке и усталости. Разумом он понимал, что вот—вот совершится чудовищное действо, но сердце хотело, чтобы всё быстрее закончилось. За время чтения приговора солнце успело опуститься ещё ниже. Осуждённая смотрела, как зачарованная, то на него, то на зелёный паланкин над головой. От резких движений её пучок волос на затылке рассыпался. Она ещё на что—то надеются, внезапно понял Милош. Думает, что Императрица просто испытывает ее, что мать или бабка сумели выхлопотать помилование. Что ее сейчас отпустят, что солнце вот—вот зайдёт. Распорядитель замолчал. Янычары снова подхватили Дайму под руки. Стеклянные двери открылись. Площадка за ними была залита красно—золотыми лучами солнца. Девушка несколько мгновений смотрела на трон над собой, потом дико закричала. — Ваше Величество, пощадите! Умоляю, не надо! — по темным щекам девушки покатились слезы. — Ваше Величество! Умоляю! Не надо! Пощадите! Зелёная ткань ширм медленно поднималась и опускалась на ветру. Кричащую Дайму подтащили к стеклянным дверям и вытолкнули на свет. Девушка упала на мраморный плитки террасы и завопила. Милош с трудом заставил себя смотреть прямо, многие из зрителей отвернулись. Лицо и руки Дайме почернели от вскипевшей крови. Она корчилась на полу, хватались за лицо и громко, пронзительно визжала от боли. Милош все же закрыл глаза. Он не понял, сколько так простоял. Минуту? Или десять минут? Лишь, когда Дайма умолкла, он решился поднять веки. От виконтессы остался только спёкшийся тёмный остов с торчащими из—под одежды костями. Зрители топтались на месте и смотрели под ноги, друг на друга, на Трон. Герцог Рамсес тихо разговаривал с распорядителем тюрьмы. Герцогиню Болгарскую подняли вместе с креслом и унесли слуги. Императрица тоже покинула солярий. Милош не смог сдержать вздоха облегчения. В присутствии Ее Величества нельзя показывать слабость, но и находиться рядом с казённой он дольше не мог. Милош неаккуратно оттолкнул стоявшую за ним девушку и спешно вышел в коридор. Ему нужно было… что ему нужно было? Оказаться подальше отсюда. Хватит с него. Милош не смотрел, куда идёт. Главное — подальше от судебного корпуса. Солнце уже закатилось, на огромных дворцовых окнах поднимали шторы и распахивали двери в сад. Он словно в полусне прошёл мимо выхода из судебного крыла. Он в растерянности набрёл на лестницу и спустился на несколько пролётов, прежде чем из задумчивости его выдернул вопрос дворцового слуги. — Вы заблудились, граф? Милош растерянно посмотрел на невысокую девочку в чёрной форме с императорским гербом. Она внимательно и немного сочувственно смотрела на него. — Да. Где я? — Это торговая палата, пятый корпус. — Ох… — оказывается, он забрёл почти к самому штабу флота на побережье. — Куда вы направляетесь? Я помогу вам дойти, — продолжила девочка. — Нет, спасибо, — он тоже улыбнулся и растерянно пригладил волосы. — Я уже закончил все дела здесь. Просто проводите меня к мосту на север. — Следуйте за мной, — кетуда кивнула и повела его по коридорам. «Ты совсем расклеился, приятель», — Милош снял плащ и перекинул его через руку. Интересно, сколько человек видело его бредущим по Дворцу в верхней одежде и с безумным взглядом? Хотелось бы верить, что немного. Иначе ему не избежать нового неприятного разговора с матерью. От этих мыслей снова стало не по себе. Сколько ему уже лет, а от мыслей, что мать будет им недовольна, подкашивались ноги. Он снова задумался так, что видел из окружающего мира только спину слуги с нашитым на курточку золотым гербом Императрицы. Поэтому, когда на одном из поворотов коридора на пути возникло препятствие, он его просто не заметил. Милош налетел на чиновника в белой форме имперской торговой коллегии и кубарем полетел на пол. — Граф, вы в порядке? — кетуда тотчас же оказалась рядом и потянула за руку наверх. — Извините, — от стыда Милош был готов провалиться под землю. Да что с ним такое происходит?! — Ничего страшного… Милош? — чиновник компании едва не выронил папку из рук. Робот—секретарь поддержал его за локоть. Милош кивнул и присмотрелся к лицу чиновника. — Януш? — он вгляделся в лицо мужчины и узнал своего шурина. — Это правда ты? Тебя не узнать! — он чуть было не брякнул, что Януш растолстел. Шурин, которого он запомнил маленьким тонким мальчиком, как—то… стал другим. На бледном впалом лице появились и цвет, и щёки. Весь младший Фортуна словно стал больше и старше. — Ты не поверишь, я о тебе буквально дня два назад вспоминал! А тут!.. Сколько лет! — Януш широко улыбнулся и обнял Милоша за талию. Как и все дети герцогини Милеши, он был очень невысокого роста и едва доставал затылком до подбородка Милоша. — Восемь, — ответил Милош и похлопал шурина по плечам. — Какими судьбами? Тебя перевели в столицу? — Нет, ты что, — Януш засмеялся. Его тоненьки голосок высоко задребезжал. Шурин пробудился слишком рано для мафусаила, почти в шестнадцать лет. От этого его голос так и не сломался толком, и по—прежнему скакал от высокого детского до хриплого мужского. Милош при их знакомстве впервые в жизни обрадовался, что поздно пробудился. Лучше немного помучиться в юности, чем всю жизнь вызывать улыбки. — Приехал по делам. Я теперь представляю компанию в Каппадокии, — Януш шумно рассмеялся. — А ты здесь какими судьбами? — Работа. — О, а я думал, тебя перевели в Киев. — Пока нет. Я остался в дворянской инспекции. — О, замечательно! Интересно, наверное? — Вроде того, — Милош снова улыбнулся и оглянулся. Его сопровождающая спокойно ждала, когда они закончат разговор. — Ты куда—то идёшь? — Януш кивнул на слугу. — Работа? — Всё уже. Сейчас собирался возвращаться домой. — Тогда подожди меня, — шурин помахал своей папкой. — Я уже тоже почти закончил. Ты как, днём или ночью работаешь? — Последнюю неделю — как придётся, — не стал уточнять подробности Милош. Шурин пока вроде не вспоминал о деле Даймы. Надежды, что он ничего не знает, разумеется, не было. О преступлениях наследницы герцогского дома не писали в газетах и не рассказывали по радио. Но всё равно, о деле знал не только весь Дворец, но и весь Бейоглы, и дворяне, и их слуги. — А я днём. Если говоришь, что уже всё, то подожди меня! — Да как—то неудобно, ты всё—таки занят… — Милош почувствовал на кончике языка вкус сладкого критского вина. Дома у него как раз есть две бутылки. Он их берёг до оглашения результатов экзаменов Милицы, но она не обидится, если он немножко отопьёт… Милица! Он вспомнил, как она будет на него ругаться за то, что не разбудил, и желание возвращаться домой быстро пропало. В кого она такая суровая выросла? Точнее, в которую из своих бабушек? — Зайдём ко мне, посидим, — словно прочитал его мысли Януш. — Я всё там же живу, около старого маминого дома. Хотя вернее сказать, останавливаюсь, — он засмеялся. Милош коротко улыбнулся. Шурин за те годы, что они не виделись, всё—таки поборол свою старую застенчивость. Хотя, если он правда больше не живёт с матерью, это не удивительно. Рядом с Милешой Фортуна глаз лучше не поднимать, если не хочешь их лишиться. — Только на несколько часов. У меня девочки дома, а я их не предупредил, что не скоро вернусь. — И твои девочки! Милица уже должна быть совсем взрослой, да? Мужа ещё не нашла себе? Милош вздрогнул. — Её всего тридцать, какой муж! — Не пугайся, папаша, — Януш похлопал его по плечу. — Подождёшь меня, хорошо? Где—нибудь в малом парке около фонтанов, помнишь, там кафе было? Мне только отнести вот это второму советнику на подпись, — Фортуна похлопал по своей папке. — Или хочешь, я вызову своё сопровождение? — Нет—нет, я тебя подожду внизу в кафе, если оно ещё там, — Милош замахал руками. Янош снова широко улыбнулся и мелкими быстрыми шажками засеменил дальше по коридору. Милош даже не успел за ним проследить. — Граф, мне отвести вас в сад торговой палаты? — Да, именно туда. Ждать Януша пришлось почти час. Милош успел выпить кофе и съесть два пирожных. Кафе в этой части сада предназначалось для дворян и государственных чиновников высших рангов, и цены в нём были просто грабительскими. Милош старательно пытался ощутить в кофе особый вкус и аромат, но это был обычный чёрный кофе, а крем в пирожных вовсе не из жемчужной пыли. Нет, пирожное было отличнейшим и очень вкусным, но точно такое мог приготовить Дениз дома. Милош вздохнул. Старшая дочка будет в ярости, что он не взял её с собой. Он не сомневался, что Милица желала помочь ему, а не поглазеть, как все те молодые повесы, на редкое зрелище. Но с ней ему было бы куда хуже. Думать, что всё ЭТО видел его ребёнок, вспоминал, как умерла их мать, примерял такую смерть на себя — лучше уж самому выкинуться на солнце… Хотя, если бы рядом была Милица, он бы не опозорился бессмысленным блужданием по Дворцу. Какой смысл жалеть о том, что уже произошло? Януш появился словно из неоткуда. Вместо робота с ним был кетуда с капподокийским гербом на рукавах. — Не соскучился? — Фортуна подошёл со спины и похлопал Милоша по плечу. От неожиданности он чуть не облился остатками кофе. — Не делай так больше, — Милош посмотрел на смеющееся лицо шурина и покачал головой. Нет, всё—таки, капподокийский воздух творит чудеса. Двадцать лет назад он бы вообще не подумал, что этот маленький человек может так смеяться. — Испугался? — Разумеется! — Милош снял со спинки стула плащ и накинул его на плечи. — Идём? — Ко мне, верно? — Януш взял его под руку и повёл его за собой к воротам. Януш Фортуна жил — или, как он говорил, останавливался во время поездок в столицу — в небольшом особняке рядом со старым молдавским дворцом. Фактически, особняк был не отдельным домом, а маленьким флигелем позади дворца. Двадцать лет назад молдавская герцогиня построила себе новый дом на побережье и разбила вокруг него огромный сад. Какое—то время старый дворец выполнял роль гостевой зимней резиденции, но Милеша быстро его забросила. С тех пор дворец стоял тёмный с закрытыми ставнями и потускневшим изразцовым фасадом. На фоне тёмной громадины дом Януша выглядел маленьким и жалким. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Внутри их ждали слуги и светлая гостиная над внутренним двором. Дом Януша, в отличие от жилья графов Одесских, был обставлен по последней столичной моде. Резные деревянные решётки на окнах ещё пахли лаком, а портьеры были того же нежного бирюзового цвета, в который, если верить слухам, были выкрашены новые ткани для Внутреннего Дворца и личных покоев Императрицы. Милошу даже думать не хотелось, сколько эти перемены стоили. Милена бы наверняка тотчас же начала упрашивать, чтобы они тоже сделали ремонт, а Милошу пришлось бы отбиваться от неё тем, что у него нет на такое денег. Их спор вернулся бы в привычное русло, что будь мать была жива, она бы обязательно нашла деньги. Милена мать практически не помнила, но упрямо верила, что Милеша Младшая была всемогуща, как Императрица, и добра, как только бывает мать из сказки. Милош понимал, что сам виноват в этой беде, разбаловав младшую до невозможности, но что теперь поделать? Только и оставалось, что бесконечно благодарить Милицу, которую младшая сестра слушалась сразу и беспрекословно. Им накрыли небольшой стол и принесли вина. Милош понимал, что ещё слишком рано, чтобы начинать пить, но воспоминания о только что прошедшей казни были невыносимы, и с благодарностью принял коротконогий бокал—грушу. — Так ты всё—таки остался в столице? Дворянская инспекция, да? — Оно самое. — А светлейшая Марика? Она же хотела, чтобы ты вернулся домой юристом. — Да какой из меня юрист? — отмахнулся Милош. Вино было сладким, терпким и жгучим. У Милоша в голове крутилось название, но он никак не мог сосредоточиться. Не стоило так быстро выливать в себя почти половину кувшинчика. — Отличный же! — Брось ты, — Милош хихикнул. — Ненавижу бумаги. Так хоть иногда из—за стола выбираюсь, а вернись я домой, помер бы в четырёх стенах. Да и все эти земельные дела... — Которые ты сдал на отлично. А Виктор даже доучиться не смог, — пожал плечами Януш. Он полулежал на кушетке на горе из цветных подушек и жевал финики. Вблизи Милош разглядел шурина получше, чем в дворце. Его лицо осталось прежним, но как—то изменилось. Шире улыбка, громче смех, а брови постоянно хмурятся, словно он думает о чём—то неприятном. — И дочка у тебя тоже смотри как, всего тридцать лет, а уже сдаёт экзамены на младшего дознавателя… — На младшего помощника. Она умница, но всё—таки, до дознавателя ей ещё далеко. — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, — отмахнулся Януш. — Тридцать лет! Уж поверь мне, эти таланты она унаследовала не от моей бедной сестрёнки. Сам знаешь, у нас в семье из законников только кузина Зое… Кстати, ты с ней не встречался? Она в прошлом году хотела переводиться из экономического отдела к тебе. — Увы, если она перевелась, то не в столицу. — Эх, — Януш шумно вздохнул. — А ты как? Работы много? — Да не очень. Вот только Дайма… — он прикусил язык, но было поздно. — О да, наслышан! — глаза Януша стали круглыми, как два блюдца. —Правда, ты? Ты вёл это дело? — Совсем недолго. — Наверное, расстроился, когда тебя отстранили? — Милош вздрогнул. — Брось, ты бы никогда не отказался от работы сам. За что я тебя всегда и уважал. Веришь или нет, я тобой восхищался. Милош смущённо закашлялся. — Даа… И сестрёнке тогда на свадьбе прямо сказал, что ей повезло, — шурин помолчал. — Так ты вёл это дело? Ох, брось, сколько бы ты не вёл, я совершенно уверен, что бы бился до конца, как лев. Дари тоже так считает… Кхм. Но Дайма — наследница герцогства! Тут уже работа не для таких молодых остолопов, как мы, верно? — Милош согласно кивнул. — То, что она натворила, чудовищно. Я слышал, она убивала терран просто ради забавы? — Именно. Восемь доказанных жертв. И около двадцати — по косвенным признакам. И всё потому, что она просто могла это сделать. Януш помрачнел. — Мне этого никогда не понять… да и признаться, я рад, что не пойму. Убить человека! Говорят, её приговорили к смерти? «Он не знает», — внезапно догадался Милош. Он не знает о казни! Значит, о ней не объявляли во всеуслышание, а та шумная толпа зевак… да мало ли, как они узнали об этом событии! Другое дело, люди занятые, вроде Януша, которые приходят во дворец для дела, а не забавы ради. — Да, к смерти. Сегодня её казнили. Императрица отказала ей в апелляции и помиловании в связи с исключительностью дела. — Исключительностью — верно подмечено. Милош кивнул. — Именно. Убийцы среди нас бывали, как и те, кто убивал только ради шутки. Но никогда ещё они не были такого высокого происхождения. Теперь все ждут, что будет с сирийским домом. Такое пятно… просто немыслимо. — Да что сирийский дом, — внезапно серьёзно вздохнул Януш. — Что будет, когда о деле узнают димхи? Вот это будет катастрофа. Враги Императрицы немедленно возьмут Дайму на щит, как свидетельство нашей враждебности терранам. Милош молча кивнул. С этим тоже поспорить трудно. Большую часть времени мафусаилы и терране жили бок о бок с полным взаимопониманием. Но всё равно время от времени терране приходили в волнение и требовали лишить мафусаилов исключительного статуса. Разумеется, это были нелепые требования. Да, их Мать отдала высшие должности в государстве мафусаилам. Но оно и понятно: даже самый мудрый терран не сможет справиться с таким грузом ответственности и работы хотя бы потому, что не сможет накопить такой огромный опыт, как мафусаил. Это логично. Но некоторые люди считали логику излишней. А в последнее время, поговаривали, что на востоке Империи начались какие—то брожения. Милош этими делами не интересовался, но слышал всякое. То, что это происки Ватикана, то, что Вавилонский или Антиохийский дома решили восстать против Её Величества. Милош предпочитал не верить слухам. Империя — жива, а у живых всегда много проблем. — Давай не будем об этом. Сегодня слишком хорошая ночь, чтобы думать о плохом! — начавшаяся с истошных воплей убийцы, чья плоть кипела, пока она ещё была жива. Да, ночь хороша! — И верно. Сколько лет мы не виделись, дружище? Восемь лет! — Януш поднял полный бокал. — За встречу? — За встречу! — согласился Милош. Шурин немедленно осушил свой бокал до дна. Они долго валялись и разговаривали. — Я теперь инспектор имперской торговой комиссии в Каппадокии, — поделился Януш. — Работы столько, что детей вижу только по большим праздникам. Фатма уже поговаривает, что изменяю ей с работой, а я каждый раз расстраиваюсь. Кстати, она беременна! Врачи говорят, что будет девочка. Представляешь, как здорово? — Поздравляю! — Но что я всё о себе? Ты, как я вижу, тоже на коне. Дело этой виконтессы… — Ян, может быть, не будем о ней? Ночь такая чудесная! — Понимаю, — Януш невесело улыбнулся. — Поэтому я и пошёл в торговлю. Самое страшное, с чем мы сталкиваемся, это тухлая рыба. Они снова подняли бокалы. Милош поймал себя на том, что едва не промахнулся своим мимо столика. Он попытался посчитать, сколько же он выпил, и с ужасом понял, что помнит, только, как опрокидывал один стакан за другим. Вино у Януша было сладким, как он всегда любил, пилось удивительно легко. Милош спешно оставил бокал и взял из вазы фигу. Не стоило столько пить на голодный желудок. Что теперь будет? А Янушу хоть бы что! Только нос немного покраснел. — Ты помнишь торговый кодекс? — Эм… — Милош задумался. — Немного. Но если прочитаю — вспомню. Но ты же его лучше меня знаешь! — Так я же не законник. У меня один подчинённый попал в переплёт, хочется ему помочь. — Советом? — Ну, разумеется! Он подписал накладные на хлопок, а твои коллеги вскрыли поезд и обнаружили в нём левак. — Другой груз, что ли? — Почти. Погрузили левый товар. И ещё наркотики. Немного, но всё же. — Тю… — Вот—вот. Весь отдел теперь под следствием, —Януш тяжело вздохнул. — Вот и хотел попросить помощи… — А как другой груз попал внутрь? —Никто не знает! Состав, разумеется, проверили и осмотрели, с собаками! А когда он прибыл в Анадолу, нашли. — Состав останавливали по пути? — Увы, я не знаю. Если бы я знал, то немедленно бы отправился в торговую инспекцию!.. Они ещё поговорили. Милош больше не притрагивался к вину. Дворецкий, старик Рахман, заметил его пустой стакан и сам принёс чая. Януш больше не упоминал своих попавших в беду коллег, а Милош к этой теме не возвращался. Чем он может им помочь? Януш лучше него знает все процедуры и слабые места. Когда они начали повторяться и снова вспоминать родню, Милош понял, что пора откланиваться. — Уже поздно. Наверное, я пойду, а то девочки заждались, — он встал и коленом едва не снёс стеклянный столик. — И—извините! — Господин слишком устал, — Рахман поддержал его. Милош со стыдом понял, что его шатает. — Ммм… Прикажите подать паланкин, господин Януш? — Не надо! — выпалил Милош. Не хватало ещё, чтобы его пьяное тело пронесли по всему Бейоглу. Даже если его не увидят, догадаются. И девочки… Не надо им видеть его пьяным! Они же решат, что он напился из—за казни. А он разве не из—за неё напился? Нет—нет, он ведь встретил старого друга!.. И да, он напился. Это позор. — Я сам дойду! — Господин Аслан слишком устал для такого долгого пути, — укоризненно покачал головой старик. — И это тоже верно… Тогда мне нужно немного полежать, — Милош приложил руку к вискам. Головокружение немного успокоилось. Или это было не головокружение, а он вправду не мог удержать голову на месте? Какой ужас! — Тогда пойдёмте сюда, господин Аслан, — Рахман обнял его за талию и осторожно завёл за одну из деревянных решёток. Там оказалась маленькая комната отдыха с широким диваном, фонтаном—слезами и распахнутым в сад окном. Рахман помог ему снять кафтан и сапоги, потом бережно уложил на подушки и накрыл тонким пледом. — Если вам что—нибудь понадобится, господин Аслан, зовите. Я поставлю слугу на балконе. — Спасибо, но мои девочки… — Простите, господин Аслан, я не понимаю. — Домой… что я поздно вернусь… — Я немедленно отправлю человека к вам домой. — Не говорите, что я пьян… — Ну, разве вы пьяны, господин? — А я не пьян? — обрадовался Милош. — Вы просто устали. Отдохните, — старик бережно подоткнул плед и выключил свет. Милош слышал, как дворецкий, подволакивая одну ногу, вышел обратно на балкон и принялся отдавать распоряжение. Януш отвратительно бодрым голосом велел не шуметь рядом с гостем и ушёл. Свет на балконе погас, слуги ушли следом за господином. Милош против такого не возражал. Он отдохнёт пару часов, организм справится с поступившей отравой — и можно идти домой… А ещё Милош подумал, что Януш сильно изменился за эти годы. Или он сам изменился? Возможно, дело в разных местах работы, а возможно, они дружили лишь потому, что в том возрасте людям свойственно дружит со своими сверстниками, не смотря на различия в положении, взглядах и интеллекте. Так или иначе, но дальше ответного визита Януша к нему в дом — желательно, без алкогольных напитков! — их вновь родившаяся дружба не зайдёт. Милош проснулся через несколько часов из—за севшего на нос комара. Он с трудом раскрыл глаза, смахнул насекомое и посмотрел на окно. На горизонте появилась светлая полоса. Скоро рассвет. Летом, конечно, хорошо и тепло, но слишком уж длинные дни... Сколько он проспал? Милош поднял руку и дотронулся пальцем до носа. Отлично, значит, он уже готов вернуться домой! Хорошо бы успеть до рассвета. — Зачем ты вообще притащил его в дом? Милош передумал входить в комнату. Он протёр глаза и подавил зевок. Голос принадлежал женщине. Не простой женщине. Голос принадлежал Дари, сестре Януша, герцогине Трапезунда. А, нет, не Трапезунда. Герцогиня Трапезунда — его тёща. А Дария — его сестра. Какой у неё титул? Должна быть виконтессой, как старшая дочь. Или нет? Он о ней уже давно не слышал, с тех пор, как она перевелась из их инспекции. — Он мой друг и наш родственник… Если бы ты с ним поговорила… Он может помочь! — Януш, я тебя предупреждаю, если ты попадёшься, что будет? Мы уже почти добились для тебя перевода в Трапезунд, и что? Хочешь сорвать всё в последний момент? — Я не могу, — Януш заплакал. Милош подполз к решётке и в свете одинокой лампы увидел, как трясётся спина шурина. Дари закрывала одна из портьер. — Мама прикажет тебя убить! — А так тебя убьют от имени Императрицы. Кого ты больше боишься? — А ты сама не знаешь? Императрицы нет вообще! А мама, если я её разочарую, убьёт меня, убьёт! — Мать вообще ничего не узнает. Милош осторожно наклонил голову так, чтобы видеть Дари. Это действительно была она: невысокая, с острым лицом и выдвинутым вперёд упрямым подбородком. Только волосы удивительно короткие для дворянки. Милош не видел её… сколько же он её не видел? Наверное, давно. Милеша со старшей сестрой не дружила, и Дари была не частым гостем в их доме. Она бы так и осталась их дальней знакомой, если бы несколько лет не проработала в соседних кабинетах с Милошом. Она была старше его почти на сорок лет, занимала должность государственного обвинителя. С работой она справлялась, хотя Бериза предпочитала передавать ей несложные дела о драках и дебошах. В конце концов, она куда—то пропала. Милош в тот год как раз потерял жену, и не был настроен отслеживать судьбу дальних родственников. — Мне страшно, — Януш всхлипнул. Он плакал по—детски шумно и искренне. — Ты знаешь маму, она нас убьёт! — Меня не убила, значит, и тебя не убьёт. Ты же не собираешься её сдавать! — Разумеется, нет! — Что ты ему наговорил? — Кому? — Аслану. — Ничего! — Януш, ты сам себя погубишь, если врёшь! — Я говорю правду! — Ну, тише, ты его разбудишь, — Дари обняла брата и похлопала его по спине. Януш вытер рукавом распухшее лицо и кивнул. — Иди ложись и поспи. Зачем ты столько выпил? — Я… Вернусь домой, и больше не буду. — Ещё бы. И тут ты тоже не будешь пить. — Но… — Вино ничего не решит. А если ты попадёшься пьяным матери на глаза? Хочешь этого? Януш нервно замотал головой. — Теперь иди ложись. Утром проводишь его домой. — Д—да. Ты… — Пойду, уже рассвет, мне надо на работу. Не делай глупостей, братик. И всё будет хорошо. Януш нервно кивнул и снова обнял сестру. Когда он отстранился, Дари нагнулась за лежащим на диване плащом. В свете фонаря мелькнули нашивки городского терранского охранения. От удивления брови у него полезли на лоб. Дари — и городское охранение? Дочка герцогини? Среди терран?! Нет, мафусаилы работали с терранами. Существовало неписанное правило, что в каждом отделение должно быть минимум три мафусаила: глава, его заместитель и глава уголовного розыска. Такое распределение должностей обеспечивало хоть какую—то управляемость терран. Из их выпуска работать в терранские кварталы ушли всего шесть человек: двое карьеристов, считавших, что должности главы чего—нибудь—там дадут им лучший старт, нежели должность младшего помощника, Гульхие, мечтавшая навести порядок в родной Эдирне, и замыкавшая рейтинг троица ни на что не годных дураков. Им просто не осталось других свободных вакансий. Но с ними понятно. А что делает в городе дочка герцогини? В их обществе все равны. Но некоторые — равнее, особенно дети герцогов. Дари, как ребёнку, поправила на брате домашний халат и поцеловала его в лоб. — Не надо меня провожать. — Будь осторожна! — пролепетал Януш. Дари ещё раз скупо улыбнулась ему и ушла. Януш потоптался на месте и оглянулся на решётку, за которой прятался Милош. На мгновение ему показалось, что шурин его заметил. Милош был готов уже встать и признаться, что невольно подслушал разговор брата и сестры, но Януш рукой подозвал откуда—то со двора слугу. Молодая девушка низко поклонилась хозяину. — Позови меня, когда граф Аслан проснётся. Приготовьте ему завтрак. — Рахман—ага уже распорядился об этом. — Отлично. Не будите графа. — Да, господин. Януш ушёл. Милош спешно, стараясь не шуметь, перебрался обратно на свои подушки и закрыл глаза. Тихо скрипнула решётка. Кто—то вошёл в комнату, прошёл до окна. Тихо звякнуло железо о столик около его дивана, потом заскрипели ставни. Милош пролежал в полудрёме с закрытыми глазами целую вечность. Когда от решился открыть глаза, солнце поднялось уже высоко. От его лучей его защищали ставни и солнцезащитный экран, и в комнате царил мягкий полумрак. Его кафтан аккуратно висел на плечиках над кроватью, а около изголовья стоял поднос с водой и фруктами. Милош спешно оделся и обулся. Голова почти не болела, только в затылке осталась неприятная тяжесть, а глаза распирало изнутри. Что ж, будет его маленьким наказанием за вчерашнее малодушие. У дверей его уже ждала та самая ночная девушка—служанка. — Хорошо ли вы выспались, ваша светлость? — Да, вполне, — Милош прищурился от яркого света. Окна гостиной закрывали большие панели со стёклами—фильтрами, и тут было слишком светло для его глаз. — Мой господин завтракает. Проводить вас к нему? — Да, если можно. Януш изволил завтракать в небольшой столовой на первом этаже. Тут тоже всё было обставлено со столичным шиком, который Милошу и не снился: лёгкие газовые занавески, хрустальная посуда и стеклянная мебель. У него, конечно, когда—то был модный зеркальный гарнитур, подаренный им на свадьбу. Но двое маленьких детей быстро исправили такое недоразумение. Оказалось, что хороший дуб куда практичней красоты. — Как спал? — Януш, как ни в чём не бывало, уплетал омлет и фрукты. — Лучше, чем ожидал, — Милош присел за стол и взял стакан воды. — Честно говоря, столько не пил уже лет десять. — Ну, бывает. Мне—то часто приходится. Все эти встречи, договора… Некоторые любят покрепче, знаешь ли. Милош неопределённо покачал головой. — Рахман утащил твой плащ, сказал, что почистит, — продолжал болтать Януш, накладывая себе ещё и ещё еды. Что ж, теперь понятно, как Януш из тоненького мальчика стал таким… представительным мужчиной. — Он хороший терран, только слишком уж любит чистоту. Если ему дать волю, дом будут мыть три раза в день. Верно, Джама? — О да, господин, — улыбнулась девушка. — Но мы все любим Рахмана—ага. — Верно. Там уже солнце. Паланкин тебе предлагать, полагаю, бесполезно? — Бесполезно, — согласился Милош. — Плаща вполне хватит. — Возьми один из моих, он плотнее и длиннее твоей тряпочки. — Потом его возвращать… — Всё равно одного я тебя не отпущу. Ещё упадёшь где, а меня потом совесть замучает, — засмеялся Януш, но осёкся. — Извини… Я… Постоянно забываю про Милу… — Давай не будем о неё. — Как скажешь. Но Джама тебя проводит и заберёт плащ. — Хорошо, — не стал возражать Милош. Они помолчали. — А что это за вчерашняя история про твоего приятеля? — Какая история? — не очень убедительно удивился Януш. — Ну, которого с левым грузом подставили. Ты спрашивал, могу ли я тебе что—нибудь по его поводу посоветовать. У меня одногруппник ушёл в торговую инспекцию, думаю, он может дать тебе несколько неофициальных советов. — Буду очень благодарен. Хотя беднягу Марфуза уже не спасти, я думаю, — вздохнул Януш. — Мне его жалко, ты бы знал. Хороший человек, но закон в его случае прав: он виноват и не доглядел за отправлением. — Но всё же, если я могу помочь… — Спасибо, я обязательно свяжусь с твоим приятелем. Милош кивнул. Он оглянулся на стоящую у дверей Джаму. Если бы не кетуда, он бы прямо спросил, о чём ночью спорили брат и сестра. Но девочка и не собиралась выходить, а Януш не продолжал разговор. Спросить сейчас? Или подождать другого случая? Его мысли прервал приход хромого Рахмана. Старик бережно нёс на вытянутых руках его гербовый плащ и другой второй, длинный, из плотной шерстяной ткани. — Светлейший граф, доброго вам утра, — старик строго посмотрел на хозяина, словно на школьника. — Мой господин, достопочтимая Фатма просила вас бережно относиться к вашему организму. — Да—да, я уже поел, помню, — Януш вздохнул и оставил тост на большом блюде. — Я уже сыт. Больше есть не буду. Милош посмотрел на настенные часы, на суровое лицо старика и поспешил откланяться. Рахман почти силой завернул его в два плаща и велел Джаме, которая оказалась его внучкой, тщательно следить, чтобы господин граф ни в коем случае не подвергал себя лишнему риску. Януш пожал ему руку и улыбнулся. Милош подумал, что можно было бы вот сейчас, пока Рахман отдаёт последние наставления внучке, можно спросить шурина о ночном разговоре. — Ну, бывай. Рад был тебя увидеть, Милош! — Януш разорвал рукопожатие. — Я тоже, — кивнул он и вышел во двор дома. За его спиной захлопнулись двери. * «Да», турец.