Вопросы и ответы

      Когда Насилмиин уходит, в душе Дуики образуется пустота, которую ничем не заполнить. Его лучшая подруга, первая и единственная любовь — она всегда занимала в его сердце особое место. Первое и самое главное; всё сердце целиком принадлежало ей. И когда жестокий приговор был приведён в силу, Дуики в одно мгновение лишился всего.       На месте вырванного сердца кровоточила пустотой рана. И казнь отца стала дополнительным ударом, что лишь углубил эту зияющую пропасть.       Когда Насилмиин уходит, связь с ней обрывается и теряется полностью. Память о ней не то чтобы стирается, но все словно забывают о её существовании, предпочитают не вспоминать и делать вид, что принцессы-бунтарки, ставшей в итоге магом, не существовало вовсе.       Дуики же так не может. Насилмиин всегда значила для него намного больше и была намного важнее — её уход для него стал настоящим испытанием, которого он не просил. Несправедливое изгнание, подстроенное её интриганом-отцом — повод на самом деле был так по-идиотски глуп...       «Прошлый маг из рода вампиров едва не уничтожил мир — где гарантии, что следующий не встанет на его путь? Мы не должны испытывать Судьбу, но должны срубить дерево на корню, прежде чем ростки зла проклюнутся и повлекут страдания»       Дуики скрипит зубами: это несправедливо. Собственная дочь для Керзаира всегда была костью в горле — слишком своевольная, слишком бунтующая, слишком неуправляемая. Он был только рад раз и навсегда избавиться от неё, но королева Айлисин в последний момент изменила смерть изгнанием. Для Дуики и то, и другое было одинаково невыносимо. Ведь означало вечную разлуку с той, что стала частью его самого.       Мысли его то и дело возвращались к возлюбленной подруге. Он солгал бы, если бы сказал, что не пытался найти её. Солгал бы, если бы сказал, что не хотел пойти следом. Но любые слухи и вести о Насилмиин терялись в том памятном рассвете, на котором она покинула его. И вот теперь...       Снова и снова мыслями он возвращался к ней. В коротком изгнании-побеге; по возвращении на родину — Дуики не мог забыть ту, кого его раненое сердце отказывалось забывать. Готов был отдать если не всё, то многое за то, чтобы хоть раз увидеть её... И каков был размах иронии Судьбы, что в итоге сжалилась над благородным герцогом.       Никому, даже, вероятно, самим магам, не известно наверняка, каковы границы их сил и возможностей. Но они, очевидно, велики, ведь Амальгама Тёмная была магом уже почти десять веков. Почти десять веков она путешествовала по миру и бывала в самых разных странах, и никому ни разу не пришла в голову мысль о том, что именно она и была принцессой Насилмиин.       До этого памятного момента так точно.       Правда о происхождении великой магини, второй после Главы Совета Геде́она Светлого, раскрывается внезапно и почти случайно. Дуики в тот миг — сторонний бессильный наблюдатель, который не может вмешаться в ход боя. Он может лишь стоять как громом поражённый и смотреть на гибкую сильную фигуру магини, не веря ни своим глазам, ни своим ушам.       Все эти долгие годы Насилмиин была рядом с ним. Он видел её в каждом визите Амальгамы Тёмной в вампирское королевство; видел её на тех собраниях, которые проводили маги; видел её на полях сражений конфликтов, в которые маги вмешивались. Он видел её, разговаривал с ней, и она была рядом.       Но он, как и другие, ни разу не узнал её.       Разочарование в самом себе и злость на самого себя — вот первое, что захватывает его с головой тогда, когда правда вскрывается. Он ведь был её лучшим другом, любил её сильнее жизни!.. И он не смог заглянуть глубже за колдовство, чтобы увидеть сквозь иллюзию и магию.       Горечь и печаль, и сожаление, и тоска, и боль — всего слишком много. Как бы стар он ни был, через сколько событий ему бы ни довелось пройти, сердце его всё равно не черствеет. Как бы ни хотел он покрыться толстым панцирем цинизма и усталой иронии, он не мог заставить свои чувства угаснуть. Старые раны и воспоминания со временем пусть и притупляются, но не исчезают полностью, и потревоженные, ноют снова, всходят кровью и отзываются болью.       Старые привязанности тянут в прошлое и становятся слабостью, обузой — непозволительная роскошь для тех, на кого взваливается ответственность за целый мир. Дуики может понять это, может понять желание Амальгамы чётко разделить свою жизнь на две части и превратить саму себя в двух разных вампиров, но... — Работает это из рук вон плохо, — Амальгама хмыкает, прикрывая глаза, когда чувствует за своей спиной чужое присутствие.       Дуики, который не смог отказать себе в соблазне хотя бы просто постоять в тишине рядом с отголоском такого далёкого прошлого, лишь молча соглашается с чужими словами.       Ведь сколько бы времени ни прошло, сколько бы не менее сильных уз ни появилось у него, забыть свою лучшую и единственную подругу он так и не смог. Как и не смог избавиться от чувства, уже давно превратившегося в верного спутника по жизни.       Он просто невероятно скучал.