Вопросы и ответы

      Роды никому и никогда не даются легко, пусть даже их тела предназначены для этого. Марауал тужится и пыхтит, запрокидывает назад голову, чувствуя, как пот стекает по лбу, вискам, шее и спине, хватается за изголовье кровати и плечи Сэраха и пытается исторгнуть дитя из своей утробы. Он крепкий и сильный, это его долг, и он с ним справится — Марауал упрямо смотрит в потолок комнаты, сжимая челюсти, и стон боли превращается в рык, вырываясь из груди.       Дар рождения это всегда слёзы, пот, боль, кровь и напряжение. Как Мать-Земля с трудом и усилием исторгает из себя ростки и даёт жизнь, так и её детям надлежит в муках проходить через это испытание. Но в голове каменщика бьётся единственная упрямая мысль, и он снова и снова собирается с силами, проходя через потугу. Он должен дать жизнь своему ребёнку. Он должен увидеть его и прижать к своей груди. В конце концов ради него он рискнул всем и стал изгоем, пусть взамен и приобрёл кое-что более важное и ценное.       Детский крик оглашает комнату, и Мар обессилено падает на постель. Слёзы теряются вместе с потом на висках, и он не слышит успокаивающий, полный радости и гордости голос Сэраха. Лишь чувствует, как он гладит его по плечам, а перед глазами плывёт пелена.       Плач ребёнка затихает, и Мару кажется, что слишком долго его не отдают ему. Восприятие действительности всё ещё остаётся смазанным, и холодная паника сковывает ледяными цепями внутренности. Его дитя забрали у него, даже здесь его нашли и покарали. Отобрали ребёнка, и он не увидит его. — Дитя... — сквозь слёзы и ужасающее марево, хрипло прошептал он, протягивая слабые руки куда-то вперёд. — Где моё... дитя... Отдай мне... его... — попытался приподняться хотя бы на локтях, подгоняемый внутренней паникой, но Сэрах настойчиво надавил на плечи, приказывая лежать.       Сам повернулся к ундине, забирая у неё обмытого от крови младенца, и передал его Мару, аккуратно положив его на грудь. Почувствовав тепло и тяжесть ребёнка, Марауал успокоился, и слабыми дрожащими ладонями коснулся ещё влажной обнажённой кожи, обнимая и прижимая к себе своего сына.       Слёзы против воли с новой силой потекли из глаз, и каменщик не смог сдержать судорожный всхлип. Он склонил голову, дотрагиваясь щекой до мокрого пушка на темечке младенца, в полной мере ощущая его присутствие. Его сын, его дитя — он здесь, рядом, и Марауал чувствует его. И никто не пытается отобрать его, и всё было не напрасно...       Он плакал, трепетно прижимая ребёнка к себе. Тот шевелил ручками и ножками, издавая негромкие звуки, похожие на кряхтение и короткие всхлипы. Цеплялся крохотными пальчиками за ткань родительской рубахи, и Мар слабо покачивался из стороны в сторону, баюкая его. По плечам его мягко гладил Сэрах, утешая и успокаивая, давая понять, что он рядом, а Мар и его дитя в безопасности, и постепенно поток иссяк. Боль и облегчение приглушились, и слёзы закончились, и Марауал просто обнимал своего ребёнка, пряча его и согревая в своих объятиях.       Лишь после он слегка отстранился, куда более осознанным и сфокусированным взглядом посмотрев на него. Дитя уснуло, всё ещё немного покрасневшее и сморщенное, и Мар не смог удержать нежную улыбку. Мягко погладил ребёнка по щёчке, пытаясь осознать и принять, что это его дитя, ради которого он поставил на кон абсолютно всё. И теперь оно было с ним, и никто не посмеет отобрать его у него — и счастье переполняло Марауала, выливаясь через край. Его малыш, хрупкий уязвимый росток, помещающийся на его ладонях — ценнейшее сокровище, за которое он готов был отдать все драгоценности мира. — Мой мальчик... — он прошептал тихо, продолжая любоваться ребёнком, не желая его ни отпускать, ни кому-то отдавать.       Всё было не зря — и он справился. И теперь он точно сможет стать хорошим родителем для своего ребёнка.