Вопросы и ответы

      Внешний мир был таким непонятным и откровенно сложным. Здесь было так много ярких цветов, так много громких звуков, и Марауал терялся, боязливо осматриваясь по сторонам. Здесь было так много эмоций и чувств, и дверг был растерян, боязливо, в бессознательном желании защиты и поддержки прижимаясь ближе к альву, прячась за ним, как за горой. Ведь для него внешний мир был понятен и привычен, и он мог укрыть от него растерянного дверга. Научить его и провести сложным путём, ведь лишь ему одному Марауал доверился.       Этот момент каменщик честно пропустил мимо себя. Как и пропустил тот момент, когда в груди начало становиться тепло и радостно, когда Сэрах был рядом. Становиться спокойно и так… правильно, как никогда раньше не было. И как было тревожно, пусто и холодно, когда альв отлучался куда-то, оставляя дверга пусть ненадолго, но всё-таки одного.       Это было так странно и совершенно непонятно. Марауал пытался осознать и объяснить это необычное ощущение. Ещё никогда ему не доводилось испытывать ничего подобного, и это было… волнительно. Сэрах, проявивший к нему внимание и сострадание, оказавший помощь, даже рискуя жизнью, вдруг стал так важен. Так быстро занял внутри так много места, и Марауал оказался растерян. Ни с кем и никогда не было ничего подобного, и от непонимания было одновременно любопытно и страшно.       Но тёплое ощущение росло, словно ещё одно дитя в утробе. Оно текло по жилам вместе с кровью, и его было так много. Оно распирало грудь, и от него было почти больно, и Марауалу хотелось отдать его Сэраху, но он не знал как. Он ведь даже не знал, что это такое! Вдруг это какое-то изменение из-за беременности? Как он мог тогда поделиться им с альвом? — Сэрах… — в конце концов терпеть стало совсем невыносимо, и неуверенно Марауал позвал альва, надеясь, что он сможет ему помочь.       Они остановились в таверне, в одном из краснолюдских городов. Всё ещё бежали как можно дальше от альвийской державы, нигде не останавливаясь надолго. Сэрах раскладывал постель, готовя место для сна, и Марауал сидел на стуле, поглаживая увеличившийся живот, внимательно наблюдая за ним. — М-м? — альв скосил глаза на дверга, и тот почувствовал странную неловкость, заставившую опустить глаза в пол. — Можно я спрошу тебя? — ещё более неуверенно поинтересовался каменщик, обняв живот, пытаясь унять волнение. Сэрах остановился, и выпрямившись, посмотрел на дверга, прежде чем подойти к нему. — Конечно, Мар, — он опустился на колено напротив, заглядывая в тёмные глаза. — Что тебя беспокоит? — аккуратно погладил дверга по коленям, и тот почувствовал прилив тепла и уверенности. Он уже знал, что прикосновения играли важную роль в проявлении дружеских и доверительных отношениях, так что касаясь его, Сэрах проявлял свою заботу. — Я не знаю, — Марауал вздохнул, нахмурив брови. — Это что-то такое… странное. Я чувствую тепло и радость, и их так много, когда ты рядом, что мне почти больно. Мне хочется всё время обнимать тебя и быть рядом, а если ты где-то не рядом, мне становится холодно и грустно. С тобой спокойно, и я как будто… как будто… — Становишься целым? — мягко улыбнувшись, подсказал Сэрах. — Да! — радостно, как ребёнок, воскликнул Мар и тут же прищурился, недоверчиво спросив: — А как ты узнал? — Потому что я чувствую также, — альв нежно погладил дверга по ногам. — Мы называем это «любовью». — Любовь… — несколько растерянно, но в то же время словно бы смакуя, протянул дверг. — Я никогда не знал, что это такое. Старейшины моего народа говорят, что любви не существует… — Но ты ведь её чувствуешь, — смешливо фыркнув, возразил Сэрах. — И я её чувствую по отношению к тебе. — Я хочу отдать её тебе, — смутившись, признался Мар. — Но я не знаю как. — Когда мы любим друг друга, мы делаем много всяких вещей, — ответил альв. — Заботимся друг о друге, принимаем друг друга, защищаем друг друга, проявляем внимание друг к другу. Всё это — комплексные проявления, они длятся так долго, как длится любовь. Но есть их составляющие, то, как мы можем выказывать свои чувства каждый день. Объятия, которые тебе так нравятся, тоже их часть. Но ещё мы целуем друг друга, и это нечто более сакральное и интимное, чем объятия. — Хм, могу ли я тогда поцеловать тебя? — мило нахмурившись, спросил Марауал.       Сэрах мягко беззлобно посмеялся, лукаво сверкнув глазами. Медленно выпрямился, склонившись над двергом, и нежно обхватил руками его лицо. Коснулся губами губ, ненавязчиво надавливая языком, словно подсказывая, что нужно делать. И Мар расслабился, поддавшись, послушно приоткрыв рот, позволив языку альва юркнуть внутрь, находя язык дверга и переплетаясь с ним, углубляя поцелуй.       Сэрах целовал мягко, и Марауал растаял от тёплых нежных ощущений. Отстранился с большой неохотой лишь тогда, когда стало не хватать воздуха, блестящим взглядом глядя в глаза альва. Тот улыбнулся, оставив тёплый поцелуй в уголке губ, прежде чем отстраниться, отчего каменщик ощутил укол разочарования. — Это было очень приятно, — произнёс он, и альв негромко посмеялся, весело сверкнув глазами. — Мы можем повторить это ещё раз? — Сколько ты захочешь, — Сэрах ухмыльнулся, вновь наклонившись к двергу и целуя его. И Марауал почувствовал себя ещё чуточку счастливей.